[kuroko-no-fest]

Название: Ну же, давай поиграем!
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Киёши Теппей, Нигоу
Выпавший персонаж в лотерее: Нигоу
Тип: джен
Рейтинг: G
Размер: 800х534
Саммари: Утро может начаться по разному, в зависимости от того, кто придет вас будить.
Дисклеймер: все персонажи принадлежат не мне, мне принадлежит лишь идейное издевательство над ними.
Предупреждения: нет

Арт был нарисован для Майского фестиваля

Смотреть дальше

@темы: арт, Майский фестиваль: Киёши Теппей

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Название: Когда ты спишь
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Теппей Киёши/Хьюга Джунпей
Выпавший персонаж в лотерее:Хьюга Джунпей
Тип: шонен-ай
Рейтинг: PG-13
Жанр: романтико
Дисклеймер: не мое
Предупреждения: пидорасы, но одетые

Арт был нарисован для Майского фестиваля

смотреть дальше

@темы: арт, Майский фестиваль: Киёши Теппей

---

[kuroko-no-fest]

Название: Happily ever after
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Кагами/Куроко, Киёши/Ханамия, Алекс
Выпавший персонаж в лотерее: Алекс
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, флафф
Размер: 1921 слово, мини
Саммари: про то, как Кагами, Куроко и Алекс встретили в магазине Киёши и Ханамию.
Дисклеймер: мне ничего не принадлежит.
Предупреждения: постканон, пост-школа, отвратительный флафф.

Работа была написана для Майского фестиваля

– Йогурты, – проговорил Тецу, внимательно глядя в список. – Жидкий суп. Прошу прощения, жидкое мыло. Кто составлял список?
– Он, – сказала Алекс, и одновременно с ней Тайга ответил:
– Она.
Тецу посмотрел на них обоих таким взглядом, что Тайге стало одновременно смешно и неловко.
– Она диктовала, я писал, – признался он. – Что, почерк непонятный?
– И это тоже, – судя по голосу Тецу, он глубоко не одобрял, как безответственно подошел Тайга к списку покупок. Сам Тецу бы, наверное, набил на компе и распечатал. Тайга представил его за этим занятием, и немедленно захотелось сгрести в охапку, затащить куда-нибудь, где никто не увидит и не найдет, прижать к стене всем телом, чтобы двинуться не мог… Слишком серьезен. Развратно серьезен. – В нем никакой логики. Мы уже прошли молочный отдел. Могли бы взять йогурты сразу, если бы они были вписаны после молока.
И разбил бы по темам, да.
– It would be only logical, captain, – пробормотала Алекс себе под нос, и Тайга покатился со смеху.
– Что? – теперь Тецу явно сердился. Он многое умел делать хорошо, но английский давался ему с трудом. А если бы даже и нет – Тайга не был уверен, что Тецу в теме.
– Я схожу за йогуртами, Тецу, не сердись, – проговорил он, отсмеявшись. В ответ Тецу сунул ему список.
– Я сам, – он развернулся, бросив на прощание, – а Кагами-кун пусть поищет жидкий суп, – и ушел, по обыкновению, почти сразу же скрывшись из виду.
– А в постели ты тоже Кагами-кун? – спросила скалящаяся Алекс.
– Так я тебе и сказал, – буркнул Тайга. Потом, после паузы, проговорил: – Я… я хотел тебе кое-что показать…
– Ты купил кольцо?! – немедленно перебила его Алекс и оскалилась еще шире.
– Еще громче поори! – шикнул Тайга, оглядываясь. Тецу поблизости видно не было, но это ни о чем не говорило – его никогда поблизости видно не было. – Как ты… с чего ты…
– Да ты с утра руку из кармана не вынимаешь, – фыркнула Алекс. – Обычно во внутренний кладут, ты знаешь. Зачем ты его вообще с собой таскаешь? Ты в магазине собрался предложение делать?
– Я думал потом в ресторан его отвести, – буркнул Тайга, отводя взгляд. – Кто ж знал, что ты припрешься?
– Неблагодарное дитя! – Алекс с силой хлопнула его по плечу. – Давай, показывай. Хотя я бы на твоем месте не атаковала мальчика сразу, он только с самолета, и тут ты такой.
– Он вчера прилетел, – возразил Тайга. – И я соскучился.
– И это, конечно, повод жениться.
– Я просто хочу, чтобы ты посмотрела на кольцо!
Она махнула рукой.
– Показывай.
Тайга полез в карман – он уже успел пожалеть, что вообще заговорил с Алекс, ее слова посеяли в нем сомнение – может быть, он действительно слишком спешит? В конце концов, они с Тецу с лета не виделись, с тех пор как Тайга уехал в Штаты учиться, а до этого что там было? Ну, встречались с конца Зимнего кубка и до выпуска, это вообще можно считать серьезными отношениями?
– Я его еще в Японии купил, – проговорил он, вынимая коробочку. – До отъезда хотел… а потом…
Он поднял глаза на Алекс – и с возмущением обнаружил, что она его не слушает – привстав на цыпочки, она во все глаза смотрела куда-то Тайге за спину.
– Алекс?
– Слушай, – проговорила она, – а это там не ваш семпай, ну, который с коленом?
Изумленный, Тайга обернулся – действительно, в нескольких метрах от него, на пересечении центральной аллеи и ряда с моющими средствами, где стояли Тайга и Алекс, высился Киёши-семпай. Чуть короче стриженный, еще более раздавшийся в плечах, непривычно одетый просто в футболку и джинсы, но все с той же простоватой доброй улыбкой, он слушал, склонившись, кого-то, кого не было видно за полками.
– Киёши-семпай, – пробормотал Тайга, ощущая неожиданную радость – так приятно было более чем год спустя увидеть товарища по команде, который, судя по всему, успешно победил свою травму. Он сделал несколько шагов в сторону Киёши – надо же было поздороваться, – и Алекс последовала за ним.
Когда они подошли на расстояние слышимости, лицо Киёши внезапно стало очень серьезным, почти недобрым, и он проговорил:
– Нет, так не пойдет. Этот ответ мне не нравится.
– Да я плевать хотел, нравится тебе или нет, – ответил ему голос, от которого Тайгу окатило волной ледяных мурашек. Он успел сообразить, что голос ему знаком и ненавистен, но затормозить не успел – в следующее мгновение Киёши повернулся к нему, а сам Тайга увидел его собеседника.
Это был Ханамия Макото.
Встреча оказалась настолько неожиданной и неприятной, что у Тайги мелькнула безумная мысль сделать вид, что это вообще не он, развернуться и уйти, но, разумеется, Киёши не дал ему сделать ничего подобного – совсем не по-японски сгреб в медвежьи объятия.
– Кагами-кун! Как я рад тебя видеть!
На периферии слуха полузадушенный и ослепленный Тайга услышал раздраженное цыканье Ханамии. Мгновение спустя Киёши выпустил его.
– Киёши-семпай, – проговорил Тайга, не вполне уверенный, как вести себя теперь. Что за дела у Киёши могут быть с этим? В голове мелькнул с десяток самых жутких предположений – потому что ничего хорошего ждать от Ханамии Макото не приходилось, – но ни одно из них не успело даже оформиться в связанную мысль, когда Тайга увидел, как Ханамия опускается на корточки и поднимает с пола весьма знакомую коробочку. Щелкнула крышка.
– Оу, – проговорил Ханамия, рассматривая кольцо. Оно, надо сказать, было очень простое – ну не мог же Тайга купить для Тецу алмазный булыжник, хотя и хотелось, не исключено, что тот попытался бы выбить Тайге этим булыжником глаз. – Congratulations, m’am, – бросил он в сторону Алекс с непозволительно хорошим произношением. – А она не старовата для тебя? – это уже было адресовано Тайге, но ответила Алекс:
– Я, между прочим, знаю японский, хамло малолетнее!
– И что? – вскинул бровь Ханамия – его губы кривились в усмешке.
– Макото… – прозвучал мягкий голос Киёши, и мир Тайги рухнул снова. С какой стати имя-то?!
В ответ на призыв Ханамия закатил глаза, захлопнул коробочку, подбросил ее на ладони и швырнул в сторону Тайги. Тот на рефлексах подставил руку. – Дешевка, – бросил Ханамия и показал Тайге длинный язык, а потом повернулся к Киёши: – Я пошел, а ты продолжай тут свои обнимашки, если хочешь.
И, сунув руки в карманы, двинулся было прочь, но рука Киёши легла ему на плечо – Тайге показалось, что это был знаменитый «захват когтем».
– Подожди, Макото, – по-прежнему мягко проговорил Киёши и повернулся к Тайге: – Кагами-кун, мы в Лос-Анджелесе еще на три дня, хорошо было бы еще увидеться, что скажешь?
– Конечно! – с энтузиазмом кивнул Тайга, хотя внутренне напрягся – а ну как и туда Ханамия притащится? – Куроко тоже здесь, он тоже будет рад повидаться.
При этих словах Ханамия круто развернулся к нему, округлив глаза. Потом его лицо озарило понимание, и он широко и похабно ухмыльнулся. Сказать, к счастью, ничего не сказал – наверное, не последней причиной была рука, крепко сжимающая плечо. Тайге очень хотелось начистить этой сволочи морду, но не в магазине же, Тецу будет недоволен.
– Вот и отлично, – просиял Киёши.
– Про меня кто-нибудь помнит? – Алекс помахала рукой. – Я тоже хочу тусить!
– Конечно! – улыбаясь, кивнул Киёши, и по его лицу Тайга понял, что он забыл имя Алекс. – Мы будем только рады.
«Мы», обреченно зафиксировал Тайга и покосился на Ханамию. Тот кривил рот так, словно только что съел что-то отвратительно горькое. Однако молчал. Удивительное дело.
Следующие несколько минут они обменивались телефонами. Тайге очень хотелось расспросить Киёши, где он сейчас, что с его коленом, видится ли он с Хьюгой-семпаем, но понятно было, что время и место не подходящее. Договорившись созвониться на следующий день, они наконец распрощались.
И Тайга с Алекс уже развернулись, чтобы идти в противоположную сторону – Тайге все еще нужно было найти жидкое мыло, – когда Киёши неожиданно проговорил голосом человека, которого осенила блестящая идея:
– Подождите-ка! – а когда они остановились и обернулись, положил обе руки на плечи Ханамии и развернул его лицом к себе.
– Что еще? – раздраженно прошипел тот.
– Или ты сейчас даешь правильный ответ, – у Киёши было такое выражение лица, что Тайга невольно содрогнулся – иногда семпай мог быть по-настоящему жутким, – или я задаю этот вопрос второй раз. При них, – он кивнул на Алекс и Тайгу.
Лицо Ханамии исказило бешенство. Он открыл рот, но ничего не сказал – казалось, что ему не хватает воздуха.
– Ты этого не сделаешь, ублюдок! – выплюнул он наконец.
– Сделаю, – невозмутимо отозвался Киёши. – Давай же, Макото. Если не хочешь, чтобы это стало достоянием общественности.
Несколько мгновений у Ханамии было такое выражение лица, словно он намерен вцепиться Киёши в глотку прямо здесь. Потом он содрогнулся и проговорил со злобой:
– Да! Ты доволен? Да!
Развернулся, вырвавшись из захвата, и почти бегом кинулся к выходу.
Киёши с сияющим лицом повернулся к Тайге и Алекс.
– Спасибо, – проговорил он, широко улыбаясь. – Еще увидимся!
И ушел следом за Ханамией.
– И что это сейчас было? – спросил Тайга. Алекс не ответила – она задумчиво смотрела вслед ушедшим парням, – зато ответил другой голос:
– Да, мне тоже стало интересно.
– Тецу! – Тайга подскочил на месте. – Черт, ты тут давно? И не говори, что с самого начала!
Тецу посмотрел на него со своим фирменным выражением лица – которое Тайга понимал как «не считаю нужным объясняться к теми, кто в умственном развитии недалеко ушел от улитки» – и кивнул на коробочку в руках Тайги.
– Я не думаю, что оно дешевое, – его голос звучал серьезно. – Но даже если и так, это не имеет значения. Я согласен, Кагами-кун.
– А… – Тайга на мгновение утратил дар речи. Лицо горело, он одновременно ощущал себя дебилом и самым счастливым человеком на земле. – Тецу…
Тецу шагнул ближе. Краем глаза Тайга уловил движение – кажется, это ушла Алекс. Впрочем, это было уже совсем не важно…

***
Алекс было любопытно. Ей показалось, она поняла, что происходит, но надо же было убедиться. Так что, оставив Тайгу и Куроко – которым она явно была не нужна в этот момент, – она направилась к выходу на парковку.
Она не ошиблась – Киёши и Ханамия действительно были там, стояли возле машины с логотипом рент-фирмы, и Ханамия злобно шипел:
– Что за цирк ты устроил?! Делаешь из меня идиота!
– Ты сам виноват, Макото, – Киёши довольно жмурился. – Если бы ты согласился еще в ресторане, ничего бы не случилось.
– С какой стати я вообще должен соглашаться на этот идиотизм?!
– С той, что я люблю тебя, а ты любишь меня, – серьезно ответил Киёши. – Женитьба – следующий логичный шаг.
Алекс ухмыльнулась – все-таки она правильно догадалась. Потом ухмыльнулась еще шире – если Тайга когда-нибудь узнает об этом, его хватит удар. Но каков Киёши! Кто бы мог подумать, что он сможет приручить эту ядовитую змею!
В ответ на слова Киёши Ханамия расхохотался, запрокинув голову – впрочем, веселья в его смехе не было, только горечь.
– Давай, мечтай! – выплюнул он. – Делать мне нечего, только тебя любить, ты даже трахаешься не лучше…
– Макото, – перебил его Киёши, шагнув так близко, что Ханамия прижался задницей к дверце машины. – Я правда люблю тебя. Просто поверь в это. Это не игра, не попытка сломать тебя, ничего такого. Я люблю тебя. Хочу любить тебя до конца дней.
Губы Ханамии приоткрылись – кажется, он силился выдавить из себя еще что-то, ядовитую реплику, которая уже наконец оттолкнет Киёши, но тот наклонился и поцеловал его.
Несколько мгновений Ханамия упирался руками в его грудь, но вот напряженные руки обмякли, а потом, будто против воли хозяина, скользнули вверх и обвили шею Киёши.
Посмеиваясь про себя, Алекс развернулась и пошла назад в магазин.
Куроко и Тайгу она нашла все в том же ряду, возле них стояла забытая тележка, коробочка из-под кольца валялась на полу. Они целовались: Куроко вытянулся на цыпочках, обвивая шею Тайги – кольцо поблескивало на безымянном пальце, ловя свет магазинных ламп, – а Тайга склонил голову и обнимал его за талию. Алекс подумала, что Киёши и Ханамия выглядели примерно так же. Только эти красивее. И повезло им друг с другом больше.
– Вот же блин… – пробормотала она, потому что теперь ей тоже хотелось целоваться, а Япония все же чертовски далеко. Неслышно вздохнув, она взялась за ручку тележки и покатила ее к кассе. Парни ничего не заметили. Еще бы.
Возле кассы она сдалась – достала мобильник и набила смс: «Скучаю». Потом оперлась о ручку и стала ждать очереди.
И уже когда подошла ее очередь выкладывать покупки на ленту, – а Тайга и Куроко так и не появились, паразиты! – в кармане зажужжал телефон. Сообщение гласило: «Me too».
Улыбаясь до ушей, Алекс начала выкладывать покупки.

@темы: фанфик, Майский фестиваль: Киёши Теппей

---

[kuroko-no-fest]

Название: Теплый день
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Теппей Киёши и Тетсуя Куроко
Выпавший персонаж в лотерее: Тецуя Куроко
Тип: джен с радужным оттенком
Рейтинг: PG
Жанр: обнимашки
Дисклеймер: не мое
Предупреждения: мимишность

Арт был нарисован для Майского фестиваля

смотреть дальше

@темы: арт, Майский фестиваль: Киёши Теппей

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Название: Потому что звенит
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Кагами Тайга/Киеши Теппей
Выпавший персонаж в лотерее: Кагами Тайга
Тип: слеш
Рейтинг: PG-13
Жанр: быт, романс, юмор, капля флаффа
Размер: мини (4000 слов)
Саммари: одна короткая встреча меняет все
Дисклеймер: отказ от прав
Предупреждения: ООС, авторский юмор, элементы херт-комфорт, обсценная лексика, постканон: Тайга и Теппей учатся в университете

Работа была написана для Майского фестиваля

Тайга заваливается в раздевалку и едва не падает на скамью: полотенце, лежащее на плечах, почти мокрое, футболка прилипла к спине, а в кроссовках едва не хлюпает – так вспотели ноги.
– Убить эту суку мало! – кричит потный и злой Сакаи, с размаху запуская бутылкой воды в металлический шкафчик – на серой дверце остается неглубокая вмятина.
– Эй, полегче, – Кагава кладет ладонь на плечо Сакаи, но тот дергается и рычит сквозь зубы:
– Отвали!
– Сакаи, заткнулся. Парни, давайте без нервов, нам еще в четверг играть, – сурово одергивает всех капитан и первым уходит в душ, за ним, усталые и нервные, тянутся остальные.
Тайга собирается с силами и снимает кроссовки, бросает их в пакет – не забыть бы вытащить перед сном, а то вонять начнут – кое-как стягивает футболку, шорты и трусы, шлепает босиком в душевую.
Проходя мимо кабинки Сакаи, он на секунду останавливается – широкая спина равномерно усыпана синяками, а на локте наливается розовым свежая ссадина. Мда, досталось их центру – самая тяжелая игра за сезон.
Тайга находит свободную кабинку и включает горячую воду, устало прислоняется затылком к холодному кафелю и выдыхает.
Теперь, с высоты университетской лиги, даже игра с «Кирисаки Дайичи» кажется безобидной возней в песочнице, да и все остальные школьные матчи вспоминаются с теплотой и ностальгией: они были обычными школьниками и просто любили играть в баскетбол. Наверное, именно поэтому Тайга оказался не готов к тому, что его ждало в университетской команде – многие учились на стипендии и держались за место в команде с болезненной серьезностью.
– Кагами, не спать, – командует капитан, ударяя его мочалкой.
Тайга вздрагивает, открывает глаза – ну надо же, чуть не задремал.
Кое-как помывшись, он выходит из душевой – в раздевалке обнаруживается только Сакаи.
– Все ушли в закусочную через дорогу, – бурчит он.
– А ты чего?
– Да заебали они меня, – заводится с пол-оборота Сакаи и хмурит густые брови. – Смотреть я на ваш херов баскетбол не могу!
Тайга хмыкает: о нелюбви здоровяка Сакаи к баскетболу знают все, включая тренера, менеджера и уборщиц зала.
– Лучше бы на стройку пошел работать в бригаду отца, сдалась мне эта стипендия…
Тайга привычно абстрагируется от бурчания Сакаи, вытирает голову полотенцем и быстро одевается. Кое-как закидав вещи в сумку, он выскакивает из раздевалки, бросив на прощание: «до завтра».
Город уже накрыли серовато-лиловые сумерки, кое-где зажглись первые фонари, а через дорогу от стадиона и впрямь виднеется закусочная, в окнах которой мелькают долговязые фигуры сокомандников.
Впрочем, Тайга не спешит к ним.
Киеши Теппея он замечает сразу – людям выше двух метров вообще сложно слиться с толпой.
– Хорошо играли, – улыбается Теппей. – Ваш центр проседал немного, но в овертайме свое взяли, молодцы.
Тайга поправляет ремень сумки, чуть хмурится: гордиться нечем – разрыв всего в два очка.
– Не будь так строг к себе, - мягко замечает Теппей, – вы выложились на все сто.
Тайга пожимает плечами и трет засаднивший бок – центровой противников заехал локтем.
– Выглядишь голодным, пошли, угощу тебя ужином, – говорит Теппей и неспешно идет в сторону светофора.
Тайга хочет было отказаться, но желудок протестующее урчит.
– Я разорю тебя, – предупреждает он.
Теппей беззаботно улыбается:
– Как-нибудь переживу.
Они переходят дорогу и идут до ближайшей бургерной. В столь поздний час там почти пустынно, только пара усталых клерков в помятых рубашках без аппетита приканчивают свой ужин.
Тайга берет два бургера и молочный коктейль, ему не хочется злоупотреблять чужой добротой.
– Так я тебе и поверил, – смеется Теппей и уходит к кассе.
Тайга устраивается за столиком, разворачивает бургер и в один укус съедает половину.
– Держи, – Теппей ссыпает ему на поднос еще с полдюжины бургеров.
– Эй!
– Это и мне тоже, не беспокойся, – говорит Теппей и демонстративно начинает есть.
Тайга успокаивается.
Они ужинают в расслабленном молчании, Тайга с наслаждением чувствует, как наполняется желудок, а подрагивающие мышцы на ногах унимаются. По телу расползаются довольство и слабость, ужасно хочется привалиться к стене и задремать.
– Тайга, – Теппей щелкает у него перед носом и в одно движение сгребает со стола обертки. Надо же, Тайга уже и забыл, какие у него большие ладони и длинные пальцы…
– Сколько времени?
– Пять минут одиннадцатого. Идем, провожу тебя до станции.
На улице посвежело, Тайга натягивает капюшон – волосы после душа еще чуть влажные у затылка – засовывает руки в карманы. Теппей идет в легкой рубашке, неся тонкую ветровку на сгибе локтя, кажется, ему совсем не холодно.
– Замерз?
Тайга мотает головой, но Теппей все же накидывает ему на плечи свою куртку.
– Я не девчонка, – дергает Тайга плечами, стряхивая ветровку.
Теппей ловит куртку и примирительно вскидывает руки.
– А я уж решил поиграть в джентльмена.
Тайга фыркает.
– Слушай, а ты разве не должен быть в университетской команде? А то мы сколько играем, я тебя ни разу не видел… с Аомине вот играл, с Мидоримой, даже с Ханамией и остальными вашими… ну, «генералами» как-то столкнулся на отборочных, а тебя не видел.
Теппей улыбается чуть рассеяно.
– Я играл первые два года, хорошая была команда, парни что надо… А потом колено разболелось, пришлось уйти.
Тайга глубже засовывает руки в карманы и молча кивает: ну какого черта было спрашивать? Мог бы и сам догадаться!
– Тайга, все хорошо, правда.
Тайга знает, что это нихрена не так.
Они спускаются в метро, здесь людно и шумно, приходится идти вплотную, чтобы не кричать.
– Сыграем как-нибудь? – предлагает Тайга.
Теппей смотрит на него странным, нечитаемым взглядом, а потом вдруг кладет ладонь Тайге на макушку и треплет, как делал это еще в школе.
– Заметано.
Тайга мотает головой, пытается пригладить волосы.
– Тебе пора, Тайга.
И вправду, пора.
Он заходит в вагон, берется за поручень и смотрит в окно: Теппей машет ему своей большой, мозолистой рукой центрового.
Тайга фыркает и отворачивается: ну не махать же в ответ?

Он был у Теппея лишь однажды, когда еще в школе они навещали его всей командой после матча с «Кирисаки Дайичи».
Но это было почти четыре года назад.
– Блин, – Тайга в отчаянии оглядывается, силясь вспомнить, куда сворачивать теперь.
– Заблудился?
Тайга резко оборачивается: на другой стороне узкой улочки стоит Теппей, зажав в руках бумажный пакет с продуктами.
– Ага.
– Нам направо, – подсказывает Теппей. – Я собирался готовить пасту, останешься на ужин?
Тайга удивленно моргает, но соглашается: он может по пальцам пересчитать те разы, когда его кто-то угощал едой, обычно все происходит с точностью до наоборот.
– Давай.
– Отлично, не люблю есть в одиночестве.
Они останавливаются у небольшого двухэтажного коттеджа с аккуратной изгородью.
– Достань ключи у меня из левого кармана.
– Давай лучше пакет подержу?
– Он лопнул, вот тут, – Теппей чуть поворачивается, и становится видна прореха в бумажном боку, зажатая пальцами. – Если отпущу, будем ловить помидоры по всей улице, так что лучше достань ключи.
Тайга подходит вплотную, осторожно просовывает руку в чужой карман: там шуршит бумага, наверняка это деньги, бренчит мелочь и…
– Достал.
– Ага, только нижний на два оборота, по часовой.
Тайга с полминуты возится с незнакомым замком, раздается два щелчка.
– Проходи, тапочки на нижней полк… черт!
Теппей отчаянно пытается закрыть расползающуюся прореху ладонью, но все тщетно: помидорки черри бодро стучат о крыльцо.
– Не страшно, все равно будем их тушить, – говорит Тайга, собирая помидорки в подол футболки. – Тебе помочь с готовкой?
– Нет, ты же гость, отдыхай, – улыбается Теппей, повязывая веселенький фартук в цветочек.
Тайга ссыпает помидорки в раковину, моет их в прохладной воде и садится на стул: возможность побездельничать на кухне выпадает не так уж часто, так почему бы не воспользоваться ей?
А Теппей, оказывается, отлично ладит с кухонной утварью и явно имеет неплохой опыт готовки – лезвие ножа отбивает четкий ритм, овощи весело шкворчат на раскаленном масле, а чеснок пахнет так, что в желудке невольно урчит.
– Подай вино, во-он там, – Теппей тычет измазанной в соусе лопаткой куда-то за спину Тайги.
– Ты добавляешь вино?
– Совсем чуть-чуть красного сухого.
Тайга внимательно смотрит, как Теппей отмеряет полстакана и вливает к фаршу, тщательно перемешивает и принюхивается.
– Надо подождать, пока не исчезнет запах.
Когда Теппей процеживает пасту в дуршлаге, Тайга достает из шкафа над раковиной две тарелки.
– В холодильнике должен быть сыр, поищи.
Тайга внимательно обследует полки: маленький и уже порядком зачерствевший кусочек находится за банкой с горошком. Теппей измельчает его на терке и ранится – в горку с сыром падает капля крови.
– Повар вложил частицу себя, – с грустью замечает он и, подцепив из сырной стружки алые от крови кусочки, выбрасывает их в мусорку, остальными посыпает пасту.
Тайга сглатывает слюну: он готов съесть эту чертову лапшу даже с фрагментами пальцев Теппея, такой жуткий голод в нем пробудило наблюдение за чужой готовкой.
– Налетай уже, а то дыру просверлишь.
– Итадакимас!

Тайга возвращается домой затемно и только сидя в полупустом вагоне электрички, вдруг понимает: они так и не сыграли в баскетбол.
Тайга бросает взгляд на часы: почти девять, он проторчал у Теппея без малого полдня, и все это время они возились с готовкой, а потом рубились в приставку и болтали о всякой ерунде: о фильмах, о вчерашнем матче вашингтонских «Уизардс» против «Индиана Пэйсерс», об учебе в универе… Это было так странно, но так невероятно легко, словно они проделывали это постоянно – запросто заваливались друг к другу в гости и по полдня маялись фигней. Словно они были приятелями или даже друзьями.
Тайга смотрит в окно, в темноте, будто на длинной выдержке на фотографии, тут и там виднеются смазанные полосы уличных огней.
В кармане вибрирует телефон, это приходит сообщение с незнакомого номера.
«В следующий раз сыграем. Киеши».
Тайга заносит номер в память телефона, пишет в ответ короткое «Договорились», а потом прижимается лбом к прохладному стеклу.
На него вдруг накатывает странное умиротворение.

Теппей все еще выше – всего сантиметров на пять, казалось бы, ерунда, но в баскетболе мелочей не бывает.
Тайга складывает ладони буквой «Т» и садится на выщербленную лавочку, вода, предусмотрительно убранная в тень, приятно прохладная. Сегодня суббота, но мышцы все еще болят – четверг дался ему тяжело, у соперников была отличная защита, его опекали сразу двое, пришлось играть жестко, на грани фола.
Теппей садится рядом, от него тянет жаром и хорошей игрой.
– У тебя мышцу дергает, перенапрягся?
Тайга опускает взгляд вниз, и вправду – правая икроножная мышца мелко-мелко подрагивает. Он напрягает ногу и расслабляет, но это не помогает.
Теппей встает с лавочки.
– Вытяни ногу, расслабь, а то во время игры судорогой стянет.
Тайга следует совету и едва не давится водой, когда Теппей с силой нажимает чуть выше голени.
– Потерпи, сейчас пройдет.
Тайга непроизвольно сминает в руке пластик бутылки и хмурится: наверняка от прикосновения чужих пальцев останутся синяки.
– Ну, вот и все, смотри.
– Перестало… круто, что ты сделал?
– С силой надави тут и вот здесь, на ладонь выше косточки, меня физиотерапевт научил, – Теппей забирает у него потрепанную бутылку и в два глотка осушает ее. – Играем?
Тайга встает, осторожно пробует правую ногу: не болит и не дергает. Пару раз подпрыгивает, удостоверяясь.
– Играем!

«Гоу в баскет сегодня?»
«Готовлюсь к зачету (*-_-) может, в пятницу?».
«Неа, тренировка и кросс, 20 км по пересеченной((».
«А чего так??».
«Команде бюджет порезали, мы попались под горячую руку( может, просто в коробку порубимся?».
«Без проблем, подходи к 5».
Тайга убирает телефон и вновь кладет голову поверх бутерброда из учебников и тетрадей, сокрушительно зевает, щелкнув челюстью – это привычно накатывает сонливость. Весь прошлый триместр он только и делал, что дрых на парах по экономике – правильный Куроко отказывался переписываться с ним во время лекций.
Зато Теппей оказался не таким скучным и охотно перебрасывался сообщениями, даже использовал эти дурацкие символьные смайлы, которые у Тайги ассоциировались только с девчонками из средней школы.
Тайга открывает поле нового сообщения и от нечего делать пытается изобразить что-то похожее. Первые пару раз получается дикая чушь – он то и дело путает скобки, подолгу тупит над выбором символа.
– Помочь? – шепотом спрашивает сидящая рядом одногруппница.
Тайга хмурится и убирает телефон.
– Не, спасибо.
– Да ладно тебе, давай покажу, это же почти часть японской культуры, тебе стоит знать, – улыбается девушка и протягивает руку ладонью вверх.
Тайга чувствует себя неловко, как и всякий раз, когда ему напоминают об акценте, ведь сколько уже прожил в Токио, а верное произношение поставить так и не смог.
Он отдает телефон и придвигается чуть ближе, внимательно наблюдая за тем, как порхают над кнопками тонкие пальцы.
– Вот, смотри, это просто. Например, радость, покажу простой вариант.
«(o^?^o)».
– Э-э, подожди, а треугольник ты откуда взяла?
– Вот, переключаешь раскладку и нажимаешь тут, где панель дополнительных символов, и выбираешь какой нужно.
– Ага, понял.
– А вот уже посложнее.
«?(*??`*)?».
– Это че такое?
– Тоже радость, видишь, ручками машет?
Тайга долгую секунду пытается понять, где у этой символьной чехарды «ручки».
– М-м, возможно.
– А вот так можно извиниться.
«(?_ _)?».
– Слишком сложно, – сдерживая отчаяние, бормочет Тайга, но его, судя по всему, даже не слышат – чужие пальцы продолжают жать на кнопки с какой-то нечеловеческой скоростью. – Вот так выглядит злой каомодзи… в смысле, смайл, а так усталый, а так замешательство, а вот так кролик, но если заменить три знака, то уже свинья, а если заменить еще четыре, то…
– Свинья? Зачем мне смайл-свинья?
Мельтешение пальцев замирает.
– Ну-у, не знаю, мало ли, вдруг пригодится... Я как-то раз отправляла ее своему парню, когда тот забыл про годовщину. Вдруг твоя подружка тоже забудет?
Тайга негромко фыркает:
– Мне это не грозит, у меня нет подружки.
– Тогда парень? И он все помнит? – беззлобно подтрунивает девушка.
– Нет!
– Так значит, тоже забывает про даты? – продолжает глумиться она.
– Блин, я не это имел в виду!.. – распаляется Тайга и против воли заливается густой краской.
– Ладно-ладно, я шучу. А, кстати, о парнях и девушках… вот, это влюбленный смайл.
«(?????)».
– Не думаю, что он мне понадобится.
– Да? Ты такой черствый, Кагами-кун… ой.
– Что?
– Я… ну… случайно, извини.
Тайга выхватывает телефон из чужих рук, в папке исходящих напротив контакта «Киеши» значится дурацкий смайл.
– Черт.
– Да ладно тебе, не конец света же.
Тайга пару раз бессильно тыкает в опции, но потом сдается: действительно, все фигня.
Он набирает: «извини, не тебе», нажимает «отправить». Проходит с полминуты, и поле сообщения вместо привычного голубого цвета загорается пепельно-серым, всплывает метка «сбой».
Тайга роняет голову на учебники – у него кончились деньги на счету.
– Обещанный платеж? – осторожно предлагает одногруппница.
– Уже… заканчивался сегодня. Закончился.
– Хочешь шоколадку? Могу всю отдать.
Тайга благородно забирает только одну палочку «Твикс».
Ответ от Теппея приходит к концу лекции: «Каомодзи? Серьезно? У тебя украли мобильник? (?o?)».
Тайга прячет телефон от греха подальше и старательно сверлит взглядом лектора остаток пары.
Лучше бы он дрых как обычно.

– Знаешь, я был близок к тому, чтобы сделать скриншот!
– Иди ты.
Тайга бросает сумку на пол.
– Нет, я серьезно, не думал, что ты вообще умеешь набирать что-то, кроме скобочек.
– Это не я, одногруппница, хотела показать мне японские смайлы, – мрачно отвечает Тайга и бросает пиджак на спинку кресла.
– Мальчики, кушать будете?
Тайга вздрагивает и оборачивается: бабушка Теппея стоит на пороге в том самом веселеньком фартуке, в котором Киеши готовил пасту. Блин, он почему-то все время забывает, что Теппей живет не один, наверное, слишком привык к уединению своей квартиры.
– Нет, спасибо, Реичи-сан, – говорит Тайга смущенно.
– Будет-будет, куда денется, не верь ему, ба, он вечно голодный, – смеется Теппей и кидает ему через комнату джойстик. – В «Теккен» или в «Мортал Комбат»? А, не, «Теккен» на прошлой неделе накрылся… давай в «МК».
– Через десять минут спускайтесь. И руки вымойте! А то мяч грязный трогаете, потом заразу всякую таскаете в… – ворчание затихает по мере того, как Реичи-сан удаляется.
Теппей выбирает Рэйдена, Тайга нажимает на рандомную выборку, выпадает Джакс.
– Парень с железными руками против Киеши «Железное Сердце» Теппея!
– Что-то ты бодрый для того, кто бежал двадцатку, – не отрывая взгляд от экрана, хмыкает Теппей.
– А, не, стартовую пятерку пощадили, приберегли для матча, зато второй состав хоть выжимай, – отмахивается Тайга и судорожно жмет на кнопки, пытаясь вспомнить, как устроить мини-землетрясение.
– Электроказнь! – азартно кричит Теппей, и Джексона Тайги разрывает ошметками плоти, торжествующе вспыхивают молнии.
«RAIDEN WINS»
Ровно через десять минут они чинно сидят на кухне и едят под бормотание телевизора: какой-то мужик с подведенными глазами толкает пафосный монолог, стоя под дождем.
Теппей задевает его ногой под столом и показывает глазами в сторону коридора, Тайга понимает намек и начинает работать палочками активнее. Помыв посуду и поблагодарив Реичи-сан за еду, они собираются было идти, но Теппей на секунду останавливается, а потом дергает за разлохмаченные завязки своих спортивных штанов.
– Забыл переодеться, дай мне минуту.
Тайга кивает, начинает было шнуровать кроссовки, но вспоминает про пиджак.
– Эй, я забыл пиджа… – говорит Тайга, толкая дверь, и замирает, запоздало приходит понимание, что стоило бы постучаться.
Теппей стоит перед ним в одних плавках, с футболкой в руках.
– Вон, на спинке, – говорит он, как ни в чем не бывало, и продолжает одеваться.
Тайга отчего-то не может разделить спокойствия Теппея. Он смущенно кивает, хватает пиджак и выходит из комнаты.
Они уходят играть в соседний квартал, площадка уже занята, но Теппей жмет незнакомым парням руки, кивает девчонкам, сгрудившимся за сеткой.
– Возьмете?
– Ого, да твой приятель тоже двухметровый, – присвистывает долговязый взъерошенный пацан лет пятнадцати. – За разные команды, канает?
Пацан делает кулаком странное движение, Теппей отбивает его отработанным жестом – это напоминает Тайге повадки цветных парней из Ист-Сайда.
– Забились. Четыре четверти?
– Ага, четыре по ФИБА.
Тайга кивает: десять минут ФИБА вместо двенадцати по стандартам НБА – разумное решение для стритбола в такую жару.
– Ну что, погнали?..
Уже вечером, лежа в постели, Тайга вдруг вспоминает, что у Теппея на ноге был длинный выпуклый шрам.
В школе его не было.

– С ночевкой?
Теппей хлопает по тугому боку рюкзака, внутри что-то шуршит:
– Дед сегодня смотрит софтбол, а я не могу пропустить «Хит» против «Пэйсерс».
Тайга открывает дверь шире и ухмыляется:
– Тогда в темпе вальса, трансляция уже вот-вот.
Теппей быстро разувается, снимает толстовку, под ней обнаруживается черная футболка с рисунком в виде горящего баскетбольного мяча, влетающего в кольцо.
– Дай-ка угадаю, за кого болеешь, – не упускает шанса подтроллить Тайга. – Тебе только раскраски на лице не хватает.
Теппей расстегивает рюкзак и вываливает на пол несколько пачек с чипсами и четыре бутылки газировки.
– Раскраски, говоришь? – спрашивает он, с треском надрывая одну упаковку чипсов, достает из нее пакет с кетчупом, вскрывает его и обмакивает пальцы в красную субстанцию.
– Не, ты серьезно?
Теппей с абсолютно непроницаемым выражением рисует на лице две темно-красных полосы.
– Я похож на фаната? Клубные цвета «Хитов», между прочим.
– Ты похож на придурка.
– Одно другому не мешает… о, начинается!
Тайга плюхается рядом и открывает газировку.
– Ставлю десять баксов на «Пэйсерс».
– А в иенах это сколько?
– М-м, около тысячи.
– Тогда удваиваю за «Хит».
– Тогда утраиваю, что Стивенсон надерет этому вашему Леброну задницу. Он и в прошлой игре его раскатал.
– Держи карман шире.
Тайга кидает в Теппея пригоршню чипсов, те путаются у него в волосах, а маленькие кусочки прилипают к полоскам кетчупа.
– Тс-с! – шикает Теппей на него, и Тайга притихает.

– Восемьдесят три против восьмидесяти семи!
Теппей выглядит совершенно по-дурацки, в задранной футболке и с измазанным лицом, Тайга против воли улыбается.
Улыбается, и не может понять, почему в школе Теппей казался ему таким взрослым, почти недосягаемым? Неужели тогда разница в один год ощущалась так серьезно? Ведь, если задуматься, то в «Сейрин» Киеши Теппей всегда был на особом счету – никто и никогда не говорил об этом вслух, но все как один чувствовали. И даже Тайга, всегда избегавший чрезмерной японской вежливости, добавлял к фамилии Теппея уважительно «сенпай».
Но теперь они на равных, и Тайга даже может… нет!
Тайга мотает головой, отгоняя неуместные мысли.
Они ложатся только в третьем часу: сначала пересматривают повторы на ютубе, читают комментарии под видео, а потом долго болтают, сидя на полу в окружении оберток и крошек от чипсов.
Тайга засыпает, как только его голова касается подушки, ему снится что-то сумбурное и странное: школьный спортзал, мельтешение мячей и сеток, бородатый цветной мужик… Во сне Тайга долго не может понять, какого черта в их матче делает Леброн Джеймс, громко шикает на него, выгоняя с площадки, пытается доказать что-то Рико – ему все мерещится, что форвард «Хит» метит на его место в команде.
Тайга просыпается в поту, несколько секунду лежит неподвижно, его все не отпускают злость и раздражение, так хочется открутить Леброну голову. Но потом сердце успокаивается, и Тайга выдыхает.
– Фу-ух, приснится же…
Выпитая перед сном газировка просится наружу, Тайга встает и шлепает босиком в сторону ванной, толкает дверь.
– Черт! Извини!
– Нет-нет, ничего такого, я просто сижу тут.
Тайга осторожно приоткрывает дверь: Теппей и вправду сидит на бортике ванной в одних шортах, вытянув длинные ноги до самой стены.
– А чего сидишь? Ночь же.
– Да что-то не спится. Ты в туалет? Я сейчас выйду.
Теппей встает и, чуть прихрамывая, выходит. Тайга провожает его внимательным взглядом: одну ногу Киеши охватывает плотная эластичная повязка.
Тайга отливает, моет руки и замечает на полке над раковиной тюбик незнакомой мази, вертит в пальцах: «анальгезирующее, противовоспалительное действие».
– Совсем плохо? – спрашивает он, вернувшись в комнату.
Теппей, сидящий на расстеленном футоне, беззаботно улыбается:
– Да ерунда.
Но Тайгу не обмануть, за последние пару месяцев он наловчился разбирать истинные эмоции за радостным фасадом чужого лица.
Напряженная линия плеч, влажный блеск испарины под темной челкой, проступившие на скулах желваки…
Теппею больно. Очень больно.
– Может, таблеток?
Теппей, словно поняв, что уловки не сработают, устало трет лицо:
– Не надо, просто болит перед непогодой, нужно перетерпеть, и оно пройдет.
– Слушай, это не мое дело, конечно, но… я видел шрам. Ты же сделал операцию, так почему все еще больно?
На секунду в комнате повисает молчание, Тайга отчетливо слышит, как капля за каплей начинается дождь.
Он садится рядом с Теппеем, протягивает ему тюбик, и тот, помедлив, стягивает с ноги эластичную повязку: вблизи шрам выглядит иначе – толще, страшнее. Теппей выдавливает на ладонь немного полупрозрачной мази и растирает по коленной чашечке, осторожно втирая ее своими длиннющими пальцами в кожу вокруг шрама.
Во всей сложившейся ситуации Тайге вдруг чудится нечто очень интимное, становится почти неловко.
– Зря с операцией тянул, конечно, – вдруг говорит Теппей странно глухо и низко. – Пришлось заменить сустав искусственным: пластик и металл…
Дождь разыгрывается не на шутку – лупит по окну с какой-то дикой яростью, Тайга запоздало вспоминает, что утром по радио передавали штормовое предупреждение.
– Ты ведь не будешь делать глупости? – спрашивает Тайга севшим голосом.
Теппей аккуратно завинчивает крышку мази.
– Смотря о чем ты.
– Не уйдешь в ночь под проливным дождем?
– Да вроде не собирался… а что?
– А то.
Тайга подается вперед и коротко целует Теппея в губы.
В сухие, обветренные губы, от которых пахнет кетчупом.
– Это… неожиданно, – не скрывая растерянности, выдыхает Теппей.
– Знаю. Сам удивился.
– То есть ты не?..
– Не.
– Но тогда?
– Да просто… вдруг захотелось.
– А-а.
Тайга борется с тем, чтобы прижать ладони к щекам – ему кажется, что они вот-вот зашипят, как две алые конфорки, сбрызнутые водой.
– Ну, это… спать давай, наверное.
– Давай.
Тайга выключает свет и ложится на футон, накрывается одеялом с головой.
Так и знал ведь, что Леброн к добру не снится!
– Тайга, – доносится из темноты голос Теппея.
Тайга убирает от лица одеяло.
– Чего?
– Нога болеть перестала.
– Ага. И дождь кончился.
– Ага.
– Мы разговариваем, как идиоты.
Теппей хохочет и громко ворочается на своем футоне, в темноте резковатый запах мази чувствуется отчетливее. Тайга облизывает губы – и вправду кетчуп.
– Так значит, смайлик с сердечками?..
– Нет!
– Хм.
– Честно, не я!
– Но ты бы…
– … никогда не стал слать такую хрень. Это не в моем стиле.
Теппей вновь заливается смехом.
– А что в твоем? – отсмеявшись, спрашивает он.
Говорить в темноте вдруг легче, чем днем, во всяком случае, слова сами срываются с губ:
– Я бы пригласил куда-нибудь.
– «Куда-нибудь» – это, например, к себе? – уточняет Теппей серьезным голосом, хотя что-то подсказывает Тайге, что он просто издевается над ним.
– Да, посмотреть баскетбол и пожрать чипсов.
– И-и?..
– И сделать один обезболивающий поцелуй.
Шорох становится громче, Тайга напрягает слух, а в следующую секунду вскрикивает – в темноте Теппей наступает на него.
– Эй!
– Я не раздавил тебя?
– Ты наступил мне на…
– Что, прямо на?..
– Да, – сдавленно стонет Тайга, прижимая ладони к паху.
– Прости, я не хотел. Хочешь один обезболивающий поцелуй?
– Иди ты!..
– Как хочешь.
– Подожди! Ты серьезно?
– Ну, тебе же больно.
– Бля, Теппей, задрал уже мвх…
Губы Тайги накрывают чужие, поцелуй выходит неловким – они сталкиваются носами, смущаются, словно младшеклашки… Но Тайге нравится, он сам подается вперед, накрывает теплый, округлый затылок ладонью и притягивает ближе. Их тела соприкасаются, становится жарко и душно, но волоски на загривке встают дыбом, словно от холода.
Теппей отстраняется первым, он дышит тяжело, будто отыграл целый матч, а смотрит так, что у Тайги теплеет в паху.
Этот Теппей кажется незнакомым, совсем взрослым, почти хищным, Тайга сглатывает и понимает: нужно что-то сделать, чтобы развеять напряжение между ними, иначе… Но в этот момент Теппей несколько раз моргает, словно пытаясь согнать пелену с глаз, а потом улыбается и становится прежним.
– Перестало болеть?
– Не уверен.
– Еще?
– Да, мне нужна двойная доза.
– Наркоман.
– Слушай, а можно спросить?
Теппей смеется.
Тайга откидывает одеяло, придвигается ближе и осторожно касается пальцами повязки на чужом колене.
– Валяй.
– А ты в аэропорту звенишь?
– Чего?
– Ну, колено, оно в аэропорту на металлоискателе звенит?
– Тайга…
– А?
– Я думаю, что ты можешь встречаться только с очень, очень добрым и терпеливым человеком.
– Почему?
– Потому что звенит. Приходится объяснять, что я не террорист.
– Хех, тогда ты не «Железное Сердце», а «Железное Колено».
– Вот именно поэтому.
– В смысле?
– Не бери в голову. И подвинься, мое железное колено любит, когда тепло.

@темы: фанфик, Майский фестиваль: Киёши Теппей

---

[MyTrueColors]

Уважаемые участники Майского фестиваля!

Свои работы можно присылать на U-mail сообщества или на ящик [email protected] по 25 мая до 23:59 по Мск, в теме сообщения указывая «Майский фестиваль».

Ваша работа должна включать в себя следующую шапку:

Для фиков:

<b>Название:</b> <b>Автор:</b> <b>Бета:</b> <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавший персонаж в лотерее:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Размер:</b> <b>Саммари:</b> <b>Дисклеймер:</b> <b>Предупреждения:</b>

Для артов:
<b>Название:</b> <b>Автор:</b> <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавший персонаж в лотерее:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Дисклеймер:</b> <b>Предупреждения:</b>

Пожалуйста, не забывайте использовать тэг CODE и правильно оформлять шапки работ!

Напоминаем: объем фанфика должен превышать 500 слов. Для подсчета воспользуйтесь, пожалуйста, статистикой MS Word или онлайн-сервисом.

запись создана: 08.05.2014 в 23:12

@темы: Объявление, Административное, Майский фестиваль: Акаши Сейджуро, Майский фестиваль: Киёши Теппей

---

Майский фестиваль

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники и читатели сообщества!

В голосовании за персонаж месяца снова с большим отрывом от всех остальных победили Акаши Сейджуро и Киёши Теппей.

Администрация предлагает вам принять участие в Майском фестивале, условия которого следующие: вы выбираете одно из чисел, за которым скрывается персонаж, с которым вы пишете работу.


<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/?tag=5101810"><img src="http://i.imgur.com/Iq9Rnmq.png"></a></div>

За каждой цифрой скрывается один из героев Kuroko no Basket.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28


<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/?tag=5101811"><img src="http://i.imgur.com/C7ItPSx.png"></a></div>

За каждой цифрой скрывается один из героев Kuroko no Basket.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28

Примечание-1: В зависимости от того, из какой линейки вы выбираете число, ваша работа должна включать персонажа месяца Акаши Сейджуро или Киеши Теппея.

Примечание-2: оффтопом выделены уже взятые номера.

Напоминаем: объем фанфика должен превышать 500 слов. Для подсчета воспользуйтесь, пожалуйста, статистикой MS Word или онлайн-сервисом.

Работы принимаются до 25 мая включительно (до 23.59 по московскому времени). Пост с правилами оформления работ будет опубликован позже.

@темы: Объявление, Майский фестиваль: Акаши Сейджуро, Майский фестиваль: Киёши Теппей

---

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники и читатели!

Перед тем как огласить авторов, принимавших участие в фестивале, и назвать победителей, администрация хотела бы поблагодарить всех за участие. Мы очень благодарны вам за то, что вы не остались в стороне от нашего мероприятия, активно голосовали и присылали свои работы.

Имена авторов и их работы:

Апрельский фестиваль: Куроко Тецуя

Работа #1 Неужели всё это не важно, (Куроко Тетсуя, Аомине Дайки, Айда Рико, Момои Сатсуки, Хайзаки Шого, джен, G, 6230 слов), автор:  Bone.Dragon Работа #2 Русалочьи сети, (Куроко, Харасава Кацунори, джен, G, 1142 слова), автор:  Gino De Vito Работа #3 О вкусах не спорят, (Киёши Теппей/ Куроко Тецуя, слэш, PG-13, 988 слов), автор:  veronika-ambrozova Работа #4 Не тень, (Куроко Тецуя, Аомине Дайки, Момои Сацуки, Кагами Тайга/Химуро Тацуя, джен, слэш, гет, PG, 3024 слова), автор:  Laliho. Работа #5 Попробуй мой ванильный шейк, (Кагами/Куроко, Аомине, Кисе, слэш, PG, 2170 слов), автор:  Nappo Работа #6 Перерыв окончен, (Акаши Сейджуро/Куроко Тецуя, Ниджимура Шузо, слэш, G, арт), автор:  Naito-kun Работа #7 Чужая еда выглядит намного вкуснее, (Хайзаки Шого/Куроко Тецуя, слэш, R, арт), автор:  KirioSanjouin Работа #8 Особенности свето-теневой взаимопомощи, (Куроко/Аомине, Момои, слэш, PG-13, 5187 слов), автор:  meow-fix Работа #9 Занимательная тренировка с Изуки, (Изуки, Кагами/Куроко, Рико, Хьюга, слэш, PG-13, мини), Автор: Uzumaki_Kid, Бета:  Kotya-sensei,  Musteline Работа #10 Тревожная весна, (Куроко, Кагами, Тецуя №2, джен, G, 630 слов), автор:  Мэди Работа #11 В паутине, (Куроко, Ханамия, джен, G, 600 слов), автор:  Rustor Работа #12 Дезодорант, (Куроко/Кагами, Сакурай, слэш, R, 925 слов), автор:  Laora Работа #13 Неожиданные союзники, (Куроко Тетсуя, Имаёши Шоичи, Аомине Дайки, Кагами Тайга, джен, G, 2426 слов), автор:  Bone.Dragon Работа #14 Первый закон Ньютона, (Мурасакибара Ацуши, Куроко Тецуя, Кагами Тайга/Химуро Тацуя, слэш, PG-13, 1600 слов), автор:  White Kou, бета:  Оми Работа #15 Абонент недоступен, (Кисе Рёта/Куроко Тецуя, джен, PG-13, 1560 слов), автор:  kaifei Работа #16 Шестое чувство, (Куроко Тецуя/Момои Сацуки, Аомине Дайки/Кисе Рёта, гет, преслэш, PG-13, 17 500 слов), автор:  Фран.

Апрельский фестиваль: Аомине Дайки

Работа #1 Sweet memories, (Аомине, Мурасакибара, Момои, джен, G, 970 слов), автор:  Gino De Vito Работа #2 Преступление и Наказание, (Аомине Дайки, Хайзаки Шого, Кагами Тайга, Куроко Тецуя, джен, PG-13, 1256 слов), автор:  veronika-ambrozova Работа #3 Без названия, (Аомине Дайки, Тецуя #2, арт, G), автор: Shadzie Работа #4 Красивая девушка, (Аомине Дайки, Имаеши Шоичи, Сакурай Ре, Ешинори Суса, Харасава Кацунори, Момои Сацуки, джен, PG, 666 слов), автор:  Laliho. Работа #5 Рисунок с натуры, (Аомине Дайки/Сакурай Рё, Имаёши Шоичи, Вакамацу Коске, слэш, R, 1990 слов), автор:  Аурум Работа #6 Десять минут, (Аомине Дайки/Лео Мибучи, Акаши Сейджуро, слэш, NC-17, 911 слов),  Julija_CH Работа #7 То, что важнее, (Аомине Дайки/Кагами Тайга, Аомине Дайки/Алекс Гарсия, слэш, гет, NC-17, 3 650 слов), Автор: White KouБета: Оми Работа #8 Сцена не рыцарских времен, (Аомине Дайки, Айда Рико, омп, гет, R, 1320 слов), автор:  Rokvell Работа #9 Из двух зол, (Мидорима Шинтаро/Аомине Дайки, отец Шинтаро, слэш, R, 2400 слов), автор:  Shadowdancer Работа #10 Удачный день, (Аомине/Куроко, Мидорима, слэш, NC-17, 1197 слов), автор:  Laora Работа #11 Это моя корона, (Аомине Дайки, Акаши Сейджуро, джен, G, арт), автор:  KirioSanjouin Работа #12 Первый опыт, (Аомине Дайки/Кисе Рёта, Ниджимура Шузо/Хайзаки Шого, слэш, NC-17, 2200 слов), автор:  platepants Работа #13 Номер 57, (Аомине/Кисе, слэш, NC-17, 1700 слов), автор:  platepants Работа #14 Винил, (Сакурай Ре(/)Аомине Дайки, слэш, PG-13, 7 300 слов), автор:  Gretchen_Ross Работа #15 Тень, (Аомине Дайки, Куроко Тецуя, Кагами Тайга, джен, G, арт), автор:  Oldman_ Работа #16 Глаза бога, (Аомине Дайки/Куроко Тецуя, слэш, PG, 10 000 слов), автор:  Rustor Работа #17 Поймать волну, (Аомине/Кисе/Кагами, слэш, NC-17, 10219 слов), автор:  Emma Frost Работа #18 Играть с ним, (Кисе, Химуро, Мурасакибара, Аомине, джен, G, 2472 слова), автор:  Chiisai Kiseki

Победителями стали:

Апрельский фестиваль: Аомине Дайки

Апрельский фестиваль: Аомине Дайки

— 1 место —

Работа #5 Рисунок с натуры, автор:  Аурум

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p197115273.htm"><img src="http://i.imgur.com/ivwvysb.png"></a></div>

— 2 место —
Работа #14 Винил, автор:  Gretchen_Ross

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p197131329.htm"><img src="http://i.imgur.com/jr6pYQx.png"></a></div>

— 3 место —
Работа #11 Это моя корона!, автор:  KirioSanjouin

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p197130357.htm"><img src="http://i.imgur.com/U8bNFrL.png"></a></div>

Апрельский фестиваль: Куроко Тецуя

Апрельский фестиваль: Куроко Тецуя

— 1 место —
Работа #11 Попробуй мой ванильный шейк, автор:  Nappo

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p197115188.htm"><img src="http://i.imgur.com/qgownEx.png"></a></div>

— 1 место —
Работа #11 Шестое чувство, автор:  Фран.

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p197131908.htm"><img src="http://i.imgur.com/RH1xviw.png"></a></div>

— 2 место —
Работа #12 Перерыв окончен, автор:  Naito-kun

<div align="center"<a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p197127153.htm"><img src="http://5.firepic.org/5/images/2014-05/04/9ft7453vesmp.png"></a></div>

— 3 место —
Работа #9 Первый закон Ньютона, автор:  White Kou

<div align="center";><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p196528792.htm"><img src="http://i.imgur.com/kWvboiC.png"></a></div>

Спасибо за участие!

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/?tag=5083569"><img src="http://i.imgur.com/xDkUFdg.png"></a></div>


<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/?tag=5083570"><img src="http://i.imgur.com/tS8lU5x.png"></a></div>


Ещё раз большое спасибо всем участникам и читателям!
До встречи на следующем фестивале!

@темы: Объявление, Апрельский фестиваль: Аомине Дайки, Апрельский фестиваль: Куроко Тецуя, Итоги

---

Небольшое объявление

[MyTrueColors]

В связи с небольшой накладкой по срокам, раздача номеров будет начата после завершения голосования и объявления победителей.

Раздача номеров начнется завтра примерно после 10 часов утра по Москве.

@темы: Объявление, Административное

---

Апрельский фестиваль: Аомине Дайки, голосование

[kuroko-no-fest]

Работы апрельского фестиваля с персонажем Аомине Дайки выложены!

Голосовать может любой желающий — от своего аккаунта, анонимные голоса будут удаляться модераторами. Логин kuroko-no-author, а так же любой публичный аккаунт, в голосовании не участвует. Авторы фанфиков также могут принять участие в голосовании, однако не имеют права голосовать за собственные работы.

Читателям нужно выбрать три лучших фанфика по их мнению. Обращаем внимание, что нужно проголосовать именно за три работы. В случае, если вы проголосуете, например, за две или четыре работы, ваш голос учитываться не будет.

Бетам/гаммам нельзя голосовать за фанфики, которые они бетили/гаммили!

Форма для голосования:

3 балла — Работа #...
2 балла — Работа #...
1 балл — Работа #...

Голосование продлится до 23:59 03.05.2014

Список работ, участвующих в голосовании:

Работа #1 Sweet memories, (Аомине, Мурасакибара, Момои, джен, G, 970 слов)
Работа #2 Преступление и Наказание, (Аомине Дайки, Хайзаки Шого, Кагами Тайга, Куроко Тецуя, джен, PG-13, 1256 слов)
Работа #3 Без названия, (Аомине Дайки, Тецуя #2, арт, G)
Работа #4 Красивая девушка, (Аомине Дайки, Имаеши Шоичи, Сакурай Ре, Ешинори Суса, Харасава Кацунори, Момои Сацуки, джен, PG, 666 слов)
Работа #5 Рисунок с натуры, (Аомине Дайки/Сакурай Рё, Имаёши Шоичи, Вакамацу Коске, слэш, R, 1990 слов)
Работа #6 Десять минут, (Аомине Дайки/Лео Мибучи, Акаши Сейджуро, слэш, NC-17, 911 слов)
Работа #7 То, что важнее, (Аомине Дайки/Кагами Тайга, Аомине Дайки/Алекс Гарсия, слэш, гет, NC-17, 3 650 слов)
Работа #8 Сцена не рыцарских времен, (Аомине Дайки, Айда Рико, омп, гет, R, 1320 слов)
Работа #9 Из двух зол, (Мидорима Шинтаро/Аомине Дайки, отец Шинтаро, слэш, R, 2400 слов)
Работа #10 Удачный день, (Аомине/Куроко, Мидорима, слэш, NC-17, 1197 слов)
Работа #11 Это моя корона, (Аомине Дайки, Акаши Сейджуро, джен, G, арт)
Работа #12 Первый опыт, (Аомине Дайки/Кисе Рёта, Ниджимура Шузо/Хайзаки Шого, слэш, NC-17, 2200 слов)
Работа #13 Номер 57, (Аомине/Кисе, слэш, NC-17, 1700 слов)
Работа #14 Винил, (Сакурай Ре(/)Аомине Дайки, слэш, PG-13, 7 300 слов)
Работа #15 Тень, (Аомине Дайки, Куроко Тецуя, Кагами Тайга, джен, G, арт)
Работа #16 Глаза бога, (Аомине Дайки/Куроко Тецуя, слэш, PG, 10 000 слов)
Работа #17 Поймать волну, (Аомине/Кисе/Кагами, слэш, NC-17, 10219 слов)
Работа #18 Играть с ним, (Кисе, Химуро, Мурасакибара, Аомине, джен, G, 2472 слова)

запись создана: 26.04.2014 в 03:02

@темы: Административное, Апрельский фестиваль: Аомине Дайки, Голосование

---

Апрельский фестиваль: Куроко Тецуя, голосование

[kuroko-no-fest]

Работы апрельского фестиваля с персонажем Куроко Тецуя выложены!

Голосовать может любой желающий — от своего аккаунта, анонимные голоса будут удаляться модераторами. Логин kuroko-no-author, а так же любой публичный аккаунт, в голосовании не участвует. Авторы фанфиков также могут принять участие в голосовании, однако не имеют права голосовать за собственные работы.

Читателям нужно выбрать три лучших фанфика по их мнению. Обращаем внимание, что нужно проголосовать именно за три работы. В случае, если вы проголосуете, например, за две или четыре работы, ваш голос учитываться не будет.

Бетам/гаммам нельзя голосовать за фанфики, которые они бетили/гаммили!

Форма для голосования:

3 балла — Работа #...
2 балла — Работа #...
1 балл — Работа #...

Голосование продлится до 23:59 03.05.2014

Список работ, участвующих в голосовании:

Работа #1 Неужели всё это не важно, (Куроко Тетсуя, Аомине Дайки, Айда Рико, Момои Сатсуки, Хайзаки Шого, джен, G, 6230 слов)
Работа #2 Русалочьи сети, (Куроко, Харасава Кацунори, джен, G, 1142 слова)
Работа #3 О вкусах не спорят, (Киёши Теппей/ Куроко Тецуя, слэш, PG-13, 988 слов)
Работа #4 Не тень, (Куроко Тецуя, Аомине Дайки, Момои Сацуки, Кагами Тайга/Химуро Тацуя, джен, слэш, гет, PG, 3024 слова)
Работа #5 Попробуй мой ванильный шейк, (Кагами/Куроко, Аомине, Кисе, слэш, PG, 2170 слов)
Работа #6 Перерыв окончен, (Акаши Сейджуро/Куроко Тецуя, Ниджимура Шузо, слэш, G, арт)
Работа #7 Чужая еда выглядит намного вкуснее, (Хайзаки Шого/Куроко Тецуя, слэш, R, арт)
Работа #8 Особенности свето-теневой взаимопомощи, (Куроко/Аомине, Момои, слэш, PG-13, 5187 слов)
Работа #9 Занимательная тренировка с Изуки, (Изуки, Кагами/Куроко, Рико, Хьюга, слэш, PG-13, мини)
Работа #10 Тревожная весна, (Куроко, Кагами, Тецуя №2, джен, G, 630 слов)
Работа #11 В паутине, (Куроко, Ханамия, джен, G, 600 слов)
Работа #12 Дезодорант, (Куроко/Кагами, Сакурай, слэш, R, 925 слов)
Работа #13 Неожиданные союзники, (Куроко Тетсуя, Имаёши Шоичи, Аомине Дайки, Кагами Тайга, джен, G, 2426 слов)
Работа #14 Первый закон Ньютона, (Мурасакибара Ацуши, Куроко Тецуя, Кагами Тайга/Химуро Тацуя, слэш, PG-13, 1600 слов)
Работа #15 Абонент недоступен, (Кисе Рёта/Куроко Тецуя, джен, PG-13, 1560 слов)
Работа #16 Шестое чувство, (Куроко Тецуя/Момои Сацуки, Аомине Дайки/Кисе Рёта, гет, преслэш, PG-13, 17 500 слов)

запись создана: 26.04.2014 в 03:02

@темы: Административное, Апрельский фестиваль: Куроко Тецуя, Голосование

---

Объявление

[kuroko-no-fest]

Уважаемые участники и гости фестиваля!

В связи с наплывом виртуалов, засвеченных на ФБ, администрация приняла решение закрыть голосование и открыть тематический тур по ключам.

Раздача ключей начнется по графику, с 3.05.2014.

@темы: Объявление, Административное

---

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники, кого бы вы хотели видеть персонажем мая?
Персонаж, набравший большее количество голосов, станет персонажем месяца.
Напишите, пожалуйста, свой вариант в комментарии.

Хотим обратить ваше внимание, что анонимные голоса не принимаются. Голосовать можно только от своего аккаунта.

В голосовании не участвуют:
Кисе Рёта
Кагами Тайга
Аомине Дайки
Куроко Тецуя

Голосование за персонаж будет закрыто 3 мая в 23:59 по Москве

@темы: Голосование за персонажа, Административное

---

Работа #18

[kuroko-no-fest]

Название: Играть с ним
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Кисе, Химуро, Мурасакибара, Аомине
Выпавший персонаж в лотерее: Химуро Тацуя
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: повседневность, флафф
Размер: 2472 слова
Саммари: все встанет на свои места, если понять, чего ты действительно хочешь
Дисклеймер: персонажи принадлежат Фуджимаки Тадатоши.

Работа была написана для Апрельского фестиваля

По-хорошему после матча с Хайзаки Кисе должен был бы сразу поехать с командой в гостиницу, чтобы как следует выспаться. А перед этим – успеть заглянуть в медпункт, чтобы не обнаружить завтра перед матчем, что он безнадежно хромает. Тайком – потому что иначе Касамацу могло что-то ударить в голову, и он бы решил усадить Кисе на скамейку просто так, безо всякой хромоты. Все это было бы правильно, в любой другой день Кисе поступил бы именно так.
Но завтра Кисе предстоял матч с Сейрин. Игра с Куроко и Кагами, которые смогли сделать то, что казалось невозможным, то, чего так и не смог сделать сам Кисе - обыграть Аомине Дайки. И чертов Хайзаки сегодня, из-за которого Кисе не мог прекратить думать о Тейко.
На баскетбольной площадке за спорткомплексом было пусто. Кисе вытащил из сумки мяч и крутанул на пальце. Как там обычно практиковался Мидорима? Хотелось хоть как-то упорядочить мысли, а упорядоченность неизбежно заставляла вспомнить именно о нем.
Кисе отошел за трехочковую линию, примерился, бросил мяч. Мяч попал точно в кольцо, а потом оглушительно звонко ударился об асфальт.
- Ты и правда чудо, Кисе Рёта из поколения чудес, - незнакомый голос прозвучал за спиной так неожиданно, что Кисе чуть не подпрыгнул. Резко обернулся, мгновенно вспомнив, каким злым выглядел Хайзаки, уходивший с площадки, хотя голос, разумеется, принадлежал не ему, - и удивился еще больше. Перед ним стоял тот самый парень, с которым Хайзаки дрался перед игрой. Химуро Тацуя, который так и не смог победить Кагами. Который сумел задеть в Мурасакибаре что-то такое, что тот вошел в зону. Кисе улыбнулся:
- Привет! Я думал, вы с Мурасакибараччи ушли сразу после игры.
- Было бы жаль пропустить такую игру, - усмехнулся Химуро. – Тебе удалось даже повторить блок Ацуши, и, поверь, это было впечатляюще.
- Спасибо, - Кисе подобрал мяч, а потом взглянул на Химуро. – А не хочешь еще поиграть?
- Я не против, - Химуро прищурился. – Интересно попробовать, каково это – играть против всего поколения чудес один на один.
Кисе засмеялся.
- Не совсем, скажем так, это лайт-версия. Но я надеюсь, тебе понравится.
Химуро играл красиво. Четкие, отточенные движения, безупречный классический стиль, и Кисе тут же захотелось противопоставить этому что-то совсем другое. Что-то такое, как баскетбол Аомине, стиль уличных площадок и хищной энергетики.
- Ого, - заметил Химуро, пытаясь отдышаться. – А и в стритбол играл?
- Нет, это стиль я скопировал у Аоминеччи, - подмигнул Кисе.
- Эй, - стороны спорткомплекса раздался недовольный голос Мурасакибары. - Идем уже. У меня конфеты закончились, а автомат не работает.
- Да, конечно, - Химуро подхватил свою сумку. – Ты с нами, Кисе-кун?
- Ага, пройдусь до станции.
Непонятное тягучее беспокойство, накатившее после матча с Хайзаки, отступало. Снова стало легко и весело, так же, как когда-то в Тейко, пока победы еще не успели стать рутиной. Поначалу Кисе был в таком восторге от игр в стартовом составе, что после матчей болтал без умолку, рассказывая всем, какие они замечательные. Мидорима при этом морщился, но стоически молчал, Куроко сохранял привычно непроницаемое выражение лица, а Аомине необидно ржал. Мурасакибара довольно долго никак не показывал, что вообще замечает счастливого щебечущего Кисе, пока однажды не подошел и не сказал: «Кисе-чин, займи рот чем-то другим» - и заткнул Кисе шоколадным батончиком. Кисе тогда чуть не подавился от возмущения, а Аомине почти задохнулся от хохота. А потом он вызвал Мурасакибару на «поединок», и они почти час играли вничью, пока Мурасакибаре не надоело, и он не пообещал «больше никогда так не делать». Кисе тихо засмеялся.
- Мурасакибараччи, помнишь шоколадный батончик?
- Ага, - лениво отозвался Мурасакибара. – Ты очень изменился с того времени.
- В смысле? – удивился Кисе.
- Стал тише и не так раздражаешь.
- Похоже, я бесил всех в Тейко, да? – расхохотался Кисе. – Разочарование за разочарованием, я-то был уверен, что вы все считали меня другом!
- Считали, - подтвердил Мурасакибара, - но ты все равно был слишком шумный. И бесил ты не всех, Аомине-чину ты всегда нравился.
Кисе споткнулся. Химуро с интересом взглянул на него и уточнил:
- Аомине Дайки, у которого ты копировал стритбольные движения?
Кисе покачал головой:
- Не только. Я вообще всему у него учился, мы все время играли один на один в Тейко. И в баскетбол я пошел, когда увидел, как он играет.
- Ого, - Химуро присвистнул. – И вы и сейчас так играете?
- Нет. Мы не играли один на один после того, как выпустились из средней школы.
«И я больше не хочу об этом говорить», - готов был добавить Кисе, потому что Химуро, кажется, собрался еще что-то спросить, но Мурасакибара потянул его за рукав:
- Наш автобус. Пошли, Мурочин.
Химуро помахал Кисе:
- До встречи, Кисе-кун. Завтра я буду болеть за тебя!
- Спасибо, Химуроччи! До встречи, Мурасакибараччи! – Кисе улыбался самой сияющей из своих модельных улыбок. Не нужно было позволять этому Химуро заметить, что после его вопроса тягучая, тоскливая тревога вернулась, и Кисе больше не знал, что с ней делать.

В автобусе Химуро какое-то время молчал, а потом спросил:
- Скажи, Ацуши, у Кисе что-то случилось с этим Аомине?
- В смысле? – Мурасакибара даже не стал открывать глаза.
- Они поссорились или что-то такое?
- Да нет, - Мурасакибара зевнул. – Просто Кисе-чин всегда хотел его победить и постоянно бегал за Аомине-чином.
- И как, получилось?
Мурасакибара несколько раздраженно посмотрел на Химуро.
- Нет. Муро-чин, ты задаешь слишком много вопросов. Я спать хочу.
- Ну Ацуши, - засмеялся Химуро, - Кисе-кун мне понравился, конечно, мне теперь интересно узнать про него больше.
- А мне кажется, - буркнул Мурасакибара, - ты сейчас себе что-то придумываешь и лезешь не в свое дело.
- Может быть, - легко согласился Химуро. – Получается, Кисе-кун так и не смог обыграть Аомине. А потом Сейрин победили Тоо. Как интересно.
- Муро-чин, ты надоел, - отрезал Мурасакибара.
- Ладно, ладно, - засмеялся Химуро, - умолкаю.
А потом добавил тихо, уже не обращаясь ни к кому:
- Хотел бы я посмотреть, как они играют друг против друга.
Мурасакибара сердито покосился на него, но промолчал.

Между полуфинальными матчами в коридорах спорткомплекса было шумно и людно. Кисе побродил в толпе минут пятнадцать, рассчитывая увидеть кого-нибудь из старых или новых знакомых, а потом оставил эту затею. Можно было, конечно, позвонить Момои и узнать, где сейчас они с Аомине – Кисе не сомневался, что они как всегда вместе. Но еще Кисе не сомневался в том, за кого они будут болеть в этом матче – и желание поболтать немедленно пропадало.
Наверное, впервые за очень долгое время Кисе не хватало уверенности в своих силах и отчаянно хотелось, чтобы в него верил кто-то другой. Не девочки-фанатки, засыпавшие еще со вчерашнего вечера его почтовый ящик пожеланиями победы – среди них были и те, кто интересовались баскетболом, по крайней мере, когда в него играл Кисе Рёта. Кто-то, кто может по-настоящему оценить его силы и силы противника и сказать: ты победишь, ты лучший.
Кисе представил, как подходит со своими душевными терзаниями к капитану – и тут же стало смешно и почти легко.
А потом телефон защебетал сигналом входящего сообщения.
«Привет, Кисе-кун! Это Тацуя. Мы с Ацуши пришли посмотреть на вашу игру.»
А потом, почти сразу, еще одно:
«Извини за такой вопрос, но любопытство меня мучает со вчерашнего вечера. Почему вы больше не играете с Аомине, если постоянно делали это в средней школе?»
Кисе растерялся. Меньше всего он ожидал такого вопроса – сейчас, перед игрой с Сейрин, с какой стати Химуро спрашивает про Аомине?
«Привет, Химуроччи! – россыпь радостных смайликов. – Здорово, что вы пришли! Мы сегодня непременно покажем класс! А с Аоминеччи мы сейчас живем слишком далеко друг от друга, неудобно.»
Это было не таким уж большим враньем. Они ведь и правда не могли больше запросто играть по нескольку часов каждый вечер.
Через минуту пришел ответ:
«Во время Зимнего кубка вы все рядом. Почему бы не позвать его поиграть после матча?»
Кисе ухмыльнулся и быстро набрал:
«Непременно позову, если обыграю Кагамиччи с Курокоччи!»
На этот раз телефон молчал минут десять. Кисе решил, что хватит ошиваться в коридоре и пора присоединяться к команде. Если бы он сейчас задержался, то Касамацу непременно бы накричал на него, а это было бы слишком неуместно. После дурацкого сообщения, после своего «если» Кисе наконец почувствовал и злость, и веселье, и уверенность, что победить - необходимо. И не только ради команды. Ради себя – тоже. Ради только что придуманного «если», которое, похоже, что-то значило, а что именно – он разберется уже после игры.
Новое сообщение от Химуро пришло, когда игроки Кайджо уже вышли на площадку.
«Зачем тебе эти условия? – писал Химуро. – Ты же в любом случае хочешь играть с ним.»

Мурасакибара, взглянув через плечо Химуро на экран его мобильного, проворчал:
- Муро-чин, зачем ты лезешь не в свое дело?
- Я же не советую ему ничего плохого, - улыбнулся Химуро. – Просто Рёта мне понравился, но, похоже, он сам про себя кое-что не понимает.
- А если тебе кажется? – Мурасакибара нахмурился. – И ты лезешь.
- Наверное, - пожал плечами Химуро. – И все равно я буду болеть за него.

Вечером после матча Кисе валялся на кровати в гостиничном номере.
Проигрывать во второй раз оказалось так же обидно. Проигрывать Сейрин в этой игре оказалось еще и очень больно – Кисе вспомнил про «если», которое придумал сам для себя перед игрой, и его накрыло каким-то дурацким отчаянием, хотя можно подумать, Аомине так легко согласился бы поиграть с ним, если бы Кайджо победили. Можно подумать, этим Кисе смог бы ему что-то доказать.
Можно подумать, Кисе так запросто смог бы сказать Аомине, что безумно скучает по их играм и многое бы отдал, чтобы все снова было как когда-то в Тейко. Когда им было легко и весело, и каждый проигрыш только заводил все сильнее и сильнее.
Но было еще сообщение Химуро. И Кисе не мог отрицать очевидного: да, он продолжает хотеть играть с Аомине даже сейчас, потерпев очередное поражение. Пусть даже снова и снова будет позорно проигрывать в их играх один на один. Главное – все-таки играть. С Аомине.
Кисе открыл в телефоне папку с фотографиями. Запароленная папка «Тейко», в которой не было ничего секретного, но Кисе, хоть и казался кому-то шумным треплом, по-настоящему важное предпочитал огораживать.
Первый же снимок – они с Аомине на соседних кроватях в лазарете спортивного лагеря. Кисе улыбнулся.
Ужасно нелепая была история. Ему всегда не очень везло с левой ногой, и именно в том тренировочном лагере он впервые подвернул ее так, что вообще не смог идти. Аомине благородно вызвался отвести его в лазарет – даже не отвести, отнести! Последнее было совершено лишним, но Кисе было интересно, как быстро Аомине выдохнется, если будет тащить его на спине – у них были тренировки в лесу, и от лагеря они успели отойти достаточно далеко. Аомине продержался довольно долго, и даже когда Кисе заскучал и начал ныть, что его «лошадка недостаточно резва», не стал возмущаться, а сказал «игого» и попытался сбросить всадника. (Дай-чан, у Кисе же и так болела нога, - причитала потом Момои.) Кончилась их возня тем, что они оба свалились в мелкий и ужасно грязный пруд, замерзли, пока доплелись до лагеря, а на следующее утро оба слегли с высокой температурой.
Куроко тогда пришел навестить их, а уходя, тихо заметил, что всегда очень верил в то, что дураки не болеют, но, похоже, ошибался. Он же их и сфотографировал тогда, в смешных пижамах и надутых, потому что каждый считал виноватым во всем другого.
Потом были устроили подушечные войны, разбитое в лазарете окно и покраска заборов, назначенная в наказание за хулиганство, которая сплотила их - особенно после того, как они слегка перекрасили друг друга в васильково-синий и ярко-желтый цвета. Заляпанные краской, они с Аомине выглядели неприлично счастливыми, хотя Кисе после пришлось какое-то время мириться с далеко не самой модельной стрижкой в своей жизни.
А фотография с мороженым? Сволочь Аомине пообещал сходить купить на всех – одно это должно было насторожить. А потом подкрался к Кисе и приложил ледяной брикет к шее. Ерунда, но от неожиданности Кисе подскочил и перевернул на себя коробку с бенто – они как раз обедали на крыше. Потом он отнял злосчастное мороженое у Аомине и попытался швырнуть его в наглую ухмыляющуюся физиономию, но Аомине неудачно уклонился, а мороженое шлепнулось с крыши прямо под ноги Ниджимуре-семпаю. Следующий месяц Кисе и Аомине вдвоем убирали спортзал вместо новичков. Если честно, тогда они больше играли в баскетбол, чем занимались уборкой, так что Ниджимуре-семпаю пришлось признать такое наказание неэффективным.
Вытаращившего глаза Кисе с коварным Аомине за спиной сняла на телефон Момои. Она клялась, что совершенно случайно именно тогда фотографировала всякую ерунду вроде своего обеда или сваленных в кучу сумок, но веры ей у Кисе не было – не зря же они с «Дай-чаном» друзья детства.
Следующее фото было, наверное, одним из самых любимых. Нелегкая игра, радостная победа, Аомине закидывает руку Кисе на шею, они оба потные, взъерошенные и абсолютно счастливые.
Кисе закрыл глаза и улыбнулся. Иногда действительно важно не выиграть или проиграть, гораздо важнее понять, зачем тебе это нужно.
Он настрочил: «Спасибо, Химуроччи! Ты прав, я в любом случае хочу!», а потом набрал номер Аомине.
- Привет, Аоминеччи!
- Привет, - немного растерянно отозвался Аомине и сразу спросил: - Ты там нормально? Как нога?
- Все хорошо, - Кисе вздохнул. – Все просто отлично, Аоминеччи. И я тут подумал… А давай, когда закончится Зимний кубок, сыграем один на один.
На несколько секунд повисло молчание, а потом Аомине отозвался:
- У тебя же нога, придурок. Тебе сейчас нужно будет лечиться и восстанавливаться. Какое к черту один на один? Ты же не думаешь, что я буду с тобой цацкаться и играть не в полную силу?
- Тогда, - фыркнул Кисе, - пообещай, что тебя никто не обыграет, пока я не восстановлюсь. Я все еще не могу простить тебе даже одного проигрыша Кагамиччи и Курокочии.
- Один на один меня еще никто не победил, - Кисе подумал, что сейчас Аомине наверняка улыбается, хищно и как-то так, что от этой улыбки становится жарко.
- Победить тебя могу только я, - отозвался Кисе, - Не дай никому занять это место, пока я лечусь, иначе я ни за что не прощу тебя!
Аомине расхохотался.
- Эй, Аоминеччи. А может, просто встретимся, пока мы все в Токио?
- Просто все – это ты кого имеешь в виду? – уточнил Аомине. – Команда Тейко? Я и Момои.
- Да нет, - Кисе помялся. – Я только о тебе. В смысле, мы вдвоем встретимся. Сходим в кафе. Или в караоке. Или еще куда-нибудь. Я просто соскучился и понял, что очень хочу играть с тобой в баскетбол. И вообще делать всякие глупости, как когда мы были в Тейко…
Кисе почувствовал, что краснеет. Хорошо, что Аомине не мог видеть его.
- А… кажется, Аомине тоже смутился. – Ну ладно, давай встретимся. Послезавтра, после финала, ты же еще будешь в Токио?
- Ага. Хорошо. Договорились, Аоминеччи. Тогда до встречи.
Кисе выдохнул и уткнулся лицом в ладони. Ну кто бы мог подумать, что просто позвать школьного приятеля сходить куда-то – это так сложно. Хотя ничего удивительного, если говорить об этом так, как будто приглашаешь его на свидание.
Кисе уткнулся в подушку и уже было твердо вознамерился немедленно заснуть и не думать всяких глупостей, как телефон засветился сигналом о новом сообщении.
В сообщении было всего три слова: «Я тоже, придурок».
Кисе засмеялся. Они обязательно обыграют Сейрин в следующем году. И он победит Аомине – чтобы тот и не думал Кисе недооценивать. И будет так же здорово, как когда-то в Тейко – только еще лучше.

@темы: фанфик, Апрельский фестиваль: Аомине Дайки

---

Работа #17

[kuroko-no-fest]

Название: Поймать волну
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Аомине/Кисе/Кагами
Выпавший персонаж в лотерее: Мурасакибара
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс
Размер: 10219 слов
Саммари: где-то на Окинаве
Дисклеймер: герои Kuroko no Basuke принадлежат их создателю
Предупреждения: AU, аморальность

Работа была написана для Апрельского фестиваля

Мотор вздрогнул еще раз, чихнул и затих. Радио тоже вырубилось.
Он хлопнул дверцей, выпрыгнул наружу - на разогретый послеобеденный пляж, на белый песок, который немедленно проник к нему в кроссовок и теперь противно скрипел под ступней.
Именно такие ситуации заслуживали ругани на английском, а вот в телефонных разговорах он обошелся бы без иностранных языков, но Алекс настаивала всякий раз, когда они созванивались. Кагами считал, что ей просто хотелось поболтать на своем родном при любой возможности.
Он наклонился, потрогал правую ногу и обнаружил, что кроссовок порвался сбоку. Левый порвался еще утром, когда он заправлялся в Йоне.
- Отличный день, - буркнул Кагами. - Просто охренительный.
Он попрыгал на одной ноге, потом на другой, вытряхивая обувь, выругался еще раз и наконец сдался и зашагал к воде. Бейсболка осталась в машине, но ему не хотелось за ней возвращаться.
Он приложил ладонь к глазам, разглядывая горизонт.
Океан разлегся под солнцем, усмиренный жарой, связанный безветрием, лениво растекающийся в стороны и в бесконечность. Прозрачная лазурь размывала кромку берега, из песка торчали остатки древних скал, поросшие мелкой и яркой зеленью. Волны - говорливые, но мирные - набрасывали на берег белесую пену, таяли на камнях и отступали назад с легким шелестом.
Он не сразу заметил темный силуэт на поверхности воды, а когда заметил, то уже не мог упустить его из виду, тот приближался неспешно, едва подгоняемый робкими волнами. Когда уже можно было разглядеть его, Кагами понял, что это человек, лежащий на длинной ярко-синей доске; он греб воду одной рукой и, похоже, не очень-то стремился выбраться на берег.
Он вышел из океана - и сначала Кагами увидел лишь черную тень в искрящемся солнечном свете, потом она превратилась во влажно блестящий гидрокостюм.
- Эй, - окликнул Кагами, подходя ближе. - Как водичка?
Пловец перестал вытирать лицо полотенцем и удивленно уставился на него. Он оказался таким же высоким, крепким и широкоплечим, как Кагами, и примерно его возраста на вид.
- Хорошие волны будут вечером, - сказал он, заглаживая волосы назад и выжимая из них воду. Даже мокрые, они были слишком светлыми для японца, как и его кожа - слишком светлой. - А ночью придут самые большие. В этих местах кататься можно только во время прилива, ты в курсе? Я сейчас просто лежал на воде. Там хорошо.
- Хотел спросить... - начал Кагами.
- Зря ты голову не накрыл, - продолжил его собеседник. - Солнце слишком яркое, обгореть или удар схлопотать легче легкого.
Он кивнул на небо, жмурясь одним глазом и продолжая вытирать волосы.
Синяя сережка в его ухе была точно того же оттенка, что и доска для серфинга.
- Хотел спросить, - еще раз произнес Кагами. - Куда здесь можно позвонить, чтобы машину отбуксировали? Какой-нибудь механик из местных? Чтобы еще и посмотрел на нее.
Тип с сережкой, Кагами решил пока называть его так, повесил полотенце на доску, воткнутую вертикально в песок, и с интересом взглянул на машину на обочине.
- Что, сломалась?
- Угу, - Кагами подергал ногой, чтобы избавиться от новой порции песка. - И кроссовки порвались. Не везет мне сегодня.
- Ха, - улыбался он так ослепительно, словно собрался рекламировать здоровый морской отдых, - считай, что твое невезение только что закончилось. Знаю тут одного, кто починит твою старушку без проблем.
- Она еще не старая! - возмутился Кагами. - И всего восемьдесят тысяч пробега! Для "тойоты" этого класса совсем немного!
- Ты чего такой буйный, - парень скалился ему в лицо с явным удовольствием. - Еще и познакомиться не успели, а уже на меня рычишь... слушай, а это у тебя настоящие брови? Они правда так растут?
Кагами едва успел открыть рот, чтобы выдать ему что-нибудь в ответ про обесцвеченных янки, но Алекс всегда выбирала самый неподходящий момент, чтобы напомнить о себе.
"Не правда ли, смешно, что ты не можешь отрицать свои чувства, - закричала Дженнифер Лопес в кармане его джинсов, - и не можешь остановиться, как бы сильно ты ни старался?"
Тип с сережкой закрыл рот ладонями, сделал страшные глаза и отвернулся, и Кагами раздосадованно наблюдал за тем, как трясется его спина, пока извлекал наружу телефон.
- Что? - сказал он по-английски. - Я немного занят сейчас. У меня машина сломалась.
- Не повезло, - кратко посочувствовала Алекс. - Ты где, в Йоне или уже на месте?
- На пляже, - сказал Кагами, пытаясь просверлить взглядом светлый затылок. - И один местный тупой красавчик пообещал мне помочь, так что все в порядке.
Тупой красавчик приветливо махнул рукой и кивнул, не переставая давиться смехом.
- Не перегрейся на солнце, - предупредила Алекс. - Позвони мне, как разберешься с машиной, понял?
- О'кей.
- И вообще звони почаще! Пока я тебе по шее не надавала.
- Ладно, - он нажал на отбой, вернул телефон в карман и с вызовом уставился на нового врага.
- Твоя девушка? - подмигнул тот. - Иностранка?
- Ну... - сказал Кагами, мгновенно смутившись. - Эм... наверное.
Тип с сережкой опять развеселился.
- Ты ее даже по имени не называл, его тоже не знаешь? Меня зовут Кисе Рёта, - он протянул руку. Рукопожатие было крепким и каким-то привычным, будто Кагами уже пожимал эту ладонь, идеально совпавшую с его собственной.
- Кагами Тайга. Кисе? "Се" как "течение"?
- Тебе идет твое имя, - Кисе прищурился, разглядывая его лицо. - Далеко на север ты забрался, - сообщил он. - Здесь туристов мало, обычно они южнее останавливаются, где отелей побольше. Где-нибудь рядом с Огими. Но пляжи там хуже. Разве что в Окума хороший пляж, но он дорогой.
- Ты говорил, что поможешь с машиной, - напомнил Кагами.
- Угу. Сейчас за мной заедет приятель, - сказал Кисе, запустив пятерню в уже подсохшие волосы. Он пытался их пригладить так, чтобы не торчали. - Отгоним твою машину в наш гараж, он посмотрит на нее как следует.
- Он механик?
- Просто большой любитель возиться с тачками. Либо он на них гоняет, либо лежит под ними. Либо, - Кисе повернул голову к океану, и Кагами видел его профиль и немного улыбки, - стоит на волне.
Вечер приближался, и вода постепенно теряла солнечный свет, обретая глубокую синеву, а волны ускоряли свой темп и шептали все громче, и выплескивались на берег почти сердито.
- Жаль, сегодня покататься не выйдет, - заметил Кисе с завистью в голосе. - Мурасаки... короче, один парень попросил помочь прибраться в его заведении. У него бар. Точнее, пляжный ресторанчик. Еще не сезон, но на эти выходные наверняка кто-нибудь приедет. Можешь мне помочь, пока мы будем разбираться с твоей тачкой. Все равно тебе делать нечего, так?
Кагами пожал плечами.
- Ага.
- Ну вот и отлично, - просиял Кисе. - Эй, смотри! Твой спаситель пожаловал.
Еще одна машина остановилась на обочине, плавно затормозив в последний момент, как будто водитель собирался проехать мимо. Это была такая же "тойота такома", как у Кагами, только не красная, а черная и совсем новая, и блестела она так, словно ее только что отполировали.
Водитель выпрыгнул на песок и направился к ним.
- Не пыхти так, - насмешливо посоветовал Кисе. - Он же услышит.
- Ничего я не пыхтел! - взвился Кагами.
Диски у черной "тойоты" переливались на солнце хромированной сталью и были сантиметров семьдесят в диаметре, не меньше.
- Можем устроить гонки на внедорожниках, - Кисе откровенно веселился. - Соберем народ, сделаем ставки, хочешь? А какая девушка махнет платком, ты бы ее видел!
Кагами смотрел на приближающуюся фигуру водителя так пристельно, словно пытался измерить ее длину.
- Он и ростом повыше тебя будет, - ввернул Кисе, будто услышав его мысли. Подбадривающе похлопал по плечу. - Зато у него таких бровей нет.
Кагами чуть не зарычал, но приятель Кисе был уже совсем близко от них, и пришлось сдержаться.
- Аомине Дайки, - представил Кисе. - А это...
Аомине уставился на Кагами неприветливо, как если бы встретил на песке гадюку и почему-то решил сказать ей "здравствуйте". Кагами ответил ему тем же.
Был он смуглый, совсем смуглый, в джинсах и незастегнутой гавайской рубашке, и ветер с океана раздувал ее во все стороны. На темном лице ярко выделялись белки глаз, таких же синих, как вечерняя вода.
- ...Кагами Тайга.
- Ну, - мрачно выдал Аомине. - И что у нас тут?
На шее у него болталась подвеска, напоминающая клык.
- Да ничего особенного, - сказал Кисе. - Как видишь.
- Я думал, у тебя с ним какие-то проблемы, иначе хрен бы вылез из машины, - сказал Аомине. - Бери свое барахло, и пошли.
- Сейчас, только костюм сниму.
- Ты просил заехать за тобой в пять, Кисе. А еще не переоделся.
- Ты приехал раньше.
- Потому что по пути было. Зачем потом возвращаться.
- Ленивая задница.
- В следующий раз пешком пойдешь.
Кисе показал ему средний палец и язык одновременно. Аомине приподнял бровь.
- Я просто встретил тут его, - Кисе мгновенно переключился на дружелюбный тон, - мы поговорили...
- Понял, понял. Давай, собирайся.
Кисе отошел к своей доске и принялся стаскивать с себя костюм.
- Аомине-ччи, - он рылся в сумке, прикопанной в песок. - А у тебя трос с собой? Надо будет оттащить вон ту старуху к нам в гараж. И этого парня тоже.
Детское обращение было настолько неожиданным, что Кагами не сразу спохватился, чтобы защитить свою Алую Ведьму.
- Что с ней? - спросил Аомине; теперь он выглядел немного заинтересованным.
- Мотор сдох, - сказал Кагами. - Еще утром вроде все было нормально, когда я в нее масло заливал на заправке.
- Из Йоны едешь?
- Угу.
- А что там не остался? Пляжи в Йоне ничего так.
Кисе достал из сумки пластиковую бутылку, взболтал ее и начал обливать спину и плечи пеной и старательно намыливать, потом завернул костюм наружу на уровне пояса и потянул вверх, медленно, аккуратно снимая с себя резиновую кожу.
Он наклонился, чтобы стащить ее через голову, и Кагами увидел, как просочившаяся вода стекает по белой спине вниз, на поясницу, забираясь под край резиновых штанов. На пояснице справа и выше, между лопаток, отчетливо темнели уже побагровевшие синяки.
- Эй, - позвали его. - На что пялишься, турист?
Аомине говорил медленно, или просто ленясь говорить, или любуясь собственным голосом, низким и обволакивающим. Лицо его пересекла зубастая ухмылка.
- Он слишком белый для этих мест, - нашелся Кагами и ткнул пальцем в Кисе. - Вот ты смуглый. Сразу видно, что с Окинавы.
Окинавского акцента, однако, у Аомине не было.
- Сразу видно, что ты хрен с горы, - отозвался Аомине. - Сезон еще не открылся, какого ты здесь делаешь?
- А тебе что за дело?
Аомине сунул руки в карманы.
- Мне кажется, я твою рожу где-то видел, - сказал он. - Эти брови сложно забыть.
Кагами шагнул вперед.
- А ты правда такой загорелый или, может, мулат?
- Вы задрали, - вмешался Кисе. Он прыгал на одной ноге, стягивая штанину, она застряла на колене. - Чего ты к нему прикопался, хозяин пляжа, тоже мне.
Аомине прищурился недобро.
- Ты бы помолчал вообще, - фыркнул он, наблюдая за сражением Кисе с резиновыми штанами. - Стриптизер. С каких пор подбираешь на пляже всякий мусор, а, Кисе?
- У него машина сломалась. Что, бросим его здесь, пусть ловит попутку?
Аомине проворчал что-то недовольное себе под нос, но возражать не стал.
Кисе набросил на себя такую же гавайскую рубашку, как у него, влез в шорты и собрал свои вещи в сумку. Костюм он держал в руке, перекинув через предплечье.
- Все, - сказал он. - Я готов. Так трос у тебя с собой или нет? Если нет, я могу позвонить Мурасакибаре...
Аомине пихнул его в плечо.
- Сейчас все сделаем, успокойся. А ты, - он повернулся к Кагами, зыркнул злобно. - вали за руль и не отсвечивай. Ты меня раздражаешь.
- Да ну? - Кагами ухмыльнулся. - А ты меня.
- Вот и нашлось у вас что-то общее, - заключил Кисе. - Погнали, нехрен тут разборки устраивать, сам меня торопил. Я устал. Есть хочу. В душ хочу. Пива хочу.
Аомине закатил глаза, развернулся и быстро зашагал к трассе.
- Не волнуйся, - шепнул Кисе, обогнав Кагами и цепляясь за его футболку, - ты ему понравился. Он всегда такой наглый с теми, на кого у него стоит.
И тут же ускорился и удрал вперед, оставив его наедине с этой фразой.

Кажется, это была подушка. Или она ему приснилась.
Потом ему в голову прилетела еще одна, и кто-то заржал сразу на два голоса.
Кагами сонно замычал, приподнялся, выныривая из сна, в котором он гнался за кем-то, перепрыгивая с волны на волну, вода под его ногами была похожа на пляжный песок, и он видел только темную фигуру перед собой, и никак не мог ее настигнуть.
- Вставай, - насмешливо протянул Аомине. - Не упусти волну, мужик. Давай, умывайся и выползай на улицу.
Он покрутил головой из стороны в сторону, с трудом выбрался из одеяла и доковылял до ванной, по пути напоровшись босой ступней на что-то колючее.
Вода в кране была только холодная. Он набрал ее в ладони и плеснул в лицо, протер лоб и глаза, вцепился взглядом в свое отражение, словно пытался найти в нем что-то новое.
Вчера вечером, пока Аомине осматривал его машину, они с Кисе выпили по стакану пива в маленьком ресторанчике, что находился в первом этаже дома.
- Знакомься, - сказал Кисе. - Это Мурасакибара. Владелец заведения. А это Кагами. У него машина сломалась.
Огромный парень с фиолетовыми волосами хмуро посмотрел на Кагами, но руку все-таки протянул. Он был выше Кагами на целую голову и шире в плечах раза в полтора.
Кагами встал, вытянулся во весь свой рост и пожал протянутую ладонь с чувством выполненного долга.
- Ты высокий, - сообщил Мурасакибара вместо приветствия. - В баскетбол играешь?
- Играю, - оживился Кагами. - А ты?
Мурасакибара кивнул, уже гораздо более доброжелательно.
- Мы все когда-то были в одной школьной команде, - объяснил Кисе. - Знаем друг друга со средней школы. Я был легким, Аомине тяжелым, а Мурасакибара-ччи центрфорвардом. Правда, ему не особо нравилось играть.
- Это скучная игра, - сказал Мурасакибара. - У меня получалось, поэтому я и играл.
- Отличное заведение, - заметил Кагами, просто чтобы что-нибудь сказать и осматриваясь вокруг. - А посетители тут бывают?
Кисе засмеялся.
- Летом - постоянно. Мурасакибара-ччи купил этот ресторанчик у прежнего владельца задешево, - Кисе вылил в горло остатки пива и стукнул стаканом о стойку, требуя продолжения. - После того, как здесь случился пожар.
- Сам налей, - бросил ему Мурасакибара. - Я тебе не бармен, Кисе-чин.
В этой компании все очень ласково обращались друг с другом.
- За стойкой тут обычно Момои, - Кисе беззаботно махнул рукой. - Пиво наливать она умеет, главное - к кухне не подпускать. Но сейчас ее здесь нет. Завтра увидишь.
- Она бесполезна, - уточнил Мурасакибара, забирая у них стаканы. - Коктейли тоже делать не умеет.
Кагами проводил его взглядом. Он очень заинтересовался вопросом, как именно Мурасакибара будет проходить в дверь. Однако тот проделал все довольно ловко: наклонил корпус вправо, чуть присел и прошел через дверной проем боком, удерживая в руках не только стаканы, но еще несколько пустых бутылок.
- Будь осторожнее с ним, - шепнул Кисе. - Он кажется ленивым увальнем, которому на все наплевать. Но знаешь, когда у нас тут однажды один клиент слишком громко себя вел, он его взял за воротник и вышвырнул в окно. Закрытое.
Они с Аомине жили в том же доме, на втором этаже.
- Это только мы там плаваем, среди скал, - рассказывал Кисе, - а туристы обычно приезжают на городской пляж. Правда, сейчас еще рановато, вода не нагрелась достаточно. А вот Мурасакибара-ччи воду не любит. Он сухопутная крыса, - Кисе засмеялся. - Ну, или неводоплавающий динозавр.
- Слишком много хлопот, - вяло согласился уже вернувшийся Мурасакибара. - И вода в нос попадает, это неприятно.
-Зато у него есть магазин, - сказал Кисе. - Прямо там, на пляже. Маски для плавания, снаряжение всякое, ласты, сувениры, сладости... и все такое прочее. Не представляешь, как шумно тут бывает в июле. Здесь, - он обвел рукой пространство - наливают всякое и готовят быструю еду... а в сезон мы прямо на пляже ставим гриль и жарим креветок.
- Скорее всего, паровая пробка в топливном насосе, - Аомине материализовался справа от Кагами, тяжело опустился на табурет. - Такое чаще совсем в жару случается, но у тебя машина не новая, вполне себе вариант. Завтра проверим, когда охладится как следует. Но это может быть и замасливание в системе зажигания, тогда проблема посерьезнее. Или в изоляции пробоина.
- Пиво будешь? - Кисе подтянулся на руках и легко перепрыгнул через барную стойку. - Как обычно?
- Неа, - Аомине помотал головой. - Что-то башка болит. Налей мне лучше "колы" или минералки.
Кисе взмахнул салфеткой и изобразил вежливый поклон.
- Сделаем в лучшем виде, господин, - и умчался на кухню.
- Что это было? - потрясенно спросил Кагами. - Он кого сейчас изображал, это какое-то аниме?
- Кисе-чин помогает днем как официант, - пояснил Мурасакибара. - Поэтому обычно здесь полно туристок. Но сейчас еще не сезон, вода холодновата, поэтому мы открываем заведение только на выходных, когда сюда хоть кто-то приезжает.
- Этот засранец раньше был моделью, - Аомине заулыбался с довольным видом, - рекламировал трусы и крем для загара.
В него полетела салфетка, а потом трубочка для коктейлей - Кисе уже успел вернуться обратно. С двухлитровой бутылкой "колы" и новой порцией стаканов.
- ... умеет делать только что-нибудь дурацкое. Например, отсвечивать перед камерами, - Аомине ухмылялся азартно, похоже, это его развлекало.
- Если бы не я, - чуть обиженно сказал Кисе, - это место бы прогорело.
- Представляешь, - Аомине чувствительно пихнул Кагами локтем, продолжая скалиться, - девчонки с ним за деньги на пляже фотографируются. Как с дрессированным пуделем из цирка. Вот умора.
- А лед я принести забыл, - мстительно сказал Кисе. - И за ним уже не пойду.
Они сидели в баре до поздней ночи, болтая о всякой чепухе, перепрыгивая от школьных воспоминаний к телевизионным новинкам, национальному чемпионату и кухне Кансая. Кисе рассказывал, что попробовал фунадзуси всего один раз, и теперь его ненавидит, Мурасакибара перечислял любимые блюда, среди которых были только сладкие. Аомине спал, положив голову на руки. Ни смех, ни болтовня ему не мешали.
- Идем, - сказал Мурасакибара, взглянув на часы. - Покажу тебе гостевую комнату.
Когда Кагами поднимался по лестнице, шагая за ним наверх, он увидел, как внизу, за столиком, Кисе говорит что-то тихо и выразительно уже совсем не сонному Аомине, наклоняется и прижимается лбом к его лбу, и не менее отчетливо он видел темную ладонь, на затылке Кисе, длинные смуглые пальцы на его шее, но решил не задумываться об этом как минимум до завтрашнего дня.
Сегодняшнего.
Внизу под окном раздавались голоса.
- Хватит прикалываться, - говорил Аомине, как обычно, ленивым и наглым голосом. - Давай быстрее.
Кагами закончил умываться и выглянул в окно. Возле черного входа стоял небольшой белый пикап, и Аомине и Кисе выгружали из него какие-то коробки.
Он натянул майку, сбежал вниз по скрипучей лестнице, толкнул дверь наружу - утреннее солнце ударило в глаза и ослепило на мгновение.
Он сделал несколько шагов к пикапу и чуть не столкнулся с Аомине, который внезапно возник перед ним с коробкой в руках, загораживая собой машину.
- Помогай носить, - бесцеремонно заявил Аомине. - Сейчас освободим машину, возьмем доски и жратву какую-нибудь и поедем к волнам.
- Что там? - Кагами ткнул пальцем в коробку.
- Всякая ерунда для ресторана.
- Скоро начнется сезон, - Кисе перехватил коробку поудобнее. - Понадобится много посуды. Стаканы бьются каждый день, по полсотни за неделю.
Кагами подошел к пикапу. Коробки из него уже почти выгрузили, они лежали одна на другой, все одинакового размера, дополнительно обернутые в серо-коричневую бумагу.
Он постучал по одной из них. Под слоем оберточной бумаги, похоже, был не картон, а деревянный ящик. И весил он не меньше четверти центнера.
Только потом Кагами заметил ее.
Она стояла, прислонившись к кабине пикапа и сложив руки на груди.
- Вау, - сказал Кагами с искренним восхищением.
Лифчик от купальника у нее был ярко-розовый, такого же цвета, как волосы, и на размер меньше, чем нужно.
Она сдвинула темные очки на нос.
- Привет. Я Момои Сацуки, - перехватила его взгляд. - Красивые у меня глаза, правда?
- Очень! - честно сказал Кагами, поставил коробку на землю и потянулся за телефоном. - Можно тебя сфотографировать?
Момои довольно зарумянилась.
- Я же непричесанная, - сказала она и поправила лямку купальника. - И одета так себе. И...
- Шустро, - одобрил Кисе, всплывая над плечом Кагами. - Отлично подкатил, просто спец. Момои-ччи, будь осторожна. Кто знает, что за намерения у этого парня.
Он скользнул за спину Момои, по-свойски облапил, подался вперед, ближе к объективу, приподнял темные очки на лоб и улыбнулся всеми зубами сразу.
- Эй, Аомине-ччи, - позвал он, - иди сюда, Кагами хочет снять нас вместе! Снимок на память!
- Отвали, - проворчал Аомине, но все равно подошел к ним. - Это вы с Сацуки любите фоткать себя во всех позах, а мне похрен, - сказал он, обнимая Момои с другой стороны. - Давай уже.
Кагами щелкнул кнопкой, заставив их улыбки замереть на экране.
Улыбка Аомине выглядела так, словно он собирался укусить фотографа.
- Отлично, - заключил он, снимая перчатки и бросая их внутрь пикапа, когда они закончили. - Залезайте в тачку, едем на пляж. Кисе, воду не забыл?
- Это... - сказал Кагами и нерешительно почесал за ухом. - У меня обуви нет. Кроссовки порвались.

- Момои-ччи не катается, - объяснил Кисе. - Она просто тусуется на пляже. Садится на берегу и смотрит на океан. Любит наблюдать за ним. И если она говорит тебе, что лучше не лезть на волну, а подождать, то лучше ее послушать, поверь мне.
Момои сидела в складном шезлонге метрах в двадцати от них, под полосатым тентом, с бокалом лимонада в одной руке и биноклем в другой.
Океан будто разрезали на лоскуты и раскрасили в разные оттенки синего: близко у берега он был бирюзовым, как вчера, следом шла бледно-голубая акварельная полоса, потом она таяла, исчезая в глубокой лазури, насыщенной, как гуашь. Там ходили волны, набрасываясь друг на друга, захватывая и поглощая, растворяя в себе.
Кисе намазал себя с ног до головы солнцезащитным кремом, жалуясь, что не может загорать, потому что сгорает заживо. Он уже успел прокатиться пару раз, снял костюм и теперь лежал на животе под воткнутым в песок белым тентом, и ветер шевелил волосы на его затылке.
Кагами слушал его голос, подвижный и плавный, как водный поток, смысл слов оставался где-то на берегу, - и невольно соскребал взглядом песок, прилипший к бледной, почти белой коже.
- Тебе всегда нравились парни? - не открывая глаз, спросил Кисе, и Кагами вздрогнул.
- С чего ты взял?
Кисе покачал головой.
- Хм, даже не знаю... Потому что у тебя Дженнифер Лопес на звонке?
Кагами швырнул в него горстью песка. Кисе уткнулся носом в полотенце и захохотал.
- Ну, - он потерся лицом о полотенце, стряхивая песчинки. Посмотрел на Кагами насмешливо. - Я же не слепой. Вижу, как ты пялишься.
- У меня... девушка есть! - немедленно выдал Кагами.
Кисе хмыкнул и пожал плечами.
- У меня тоже была.
Кагами встретил его взгляд - изучающий и спокойный - и немного покраснел.
Он уже как-то пробовал с парнем, во время стажировки в Америке, они познакомились случайно и провели вместе месяца три, был он таким же смазливым и со светлыми волосами, но улыбался ловкой, манящей улыбкой завсегдатая гей-баров, а этот казался совсем другим, настоящим, как ветер или солнце, как песок, который можно было пропустить сквозь пальцы, теплый и шелестящий.
- Ты только посмотри, - весело сказал Кисе, сжалившись над ним и отвлекаясь. Он подложил ладони под подбородок. - Аомине и его большой ствол.
- Что? - Кагами приподнялся, всматриваясь в океан.
- Так называют длинные доски, те, что для больших волн. Но он, - Кисе весело тряхнул головой, - на других и не катается. И костюмом не пользуется. Солнце его лучший друг.
Сейчас будет выпендриваться, как может. Там очки лежат, вон они, в синей оправе, дай, пожалуйста. Солнце слепит.
Аомине стоял на волне, между двумя гребнями бурлящей пены. Его силуэт, темный и гибкий, четко проступал на прозрачной стене воды, в мареве брызг, растворенных в солнечном свете.
Он скользил по дуге, вверх и вниз, на длинной желтой доске, вода подкидывала его и опускала, будто играя, он разворачивался в воздухе, резко и неожиданно, вспенивая водоворот вокруг себя, и казалось, что это не он следует за волной, а она повторяет его движения.
- Аомине на волне, - Кисе заговорил тихо и возбужденно. - Глаз не оторвать, правда? У него ужасный характер, но он самый крутой парень, которого я видел в жизни.
- А ты много кого видел? - не удержался Кагами.
- Ммм, - сказал Кисе. - Не знаю. До него у меня никого не было. После - было. Когда мы серьезно ссорились. Правда, потом мы ссорились еще сильнее... уже из-за этого. Но потом всегда мирились. Это как, - он снова лег и прикрыл глаза, и теперь Кагами видел золотистые кончики его ресниц, - постоянно ловить волну. Иногда никак не удержаться на доске, и ты падаешь вниз головой, глотаешь воду и выбираешься на берег... но потом снова возвращаешься в океан. Нельзя в него не вернуться. Если ты однажды почувствовал это, ты пропал.
- И вот так, - пробормотал Кагами, - вы все время живете.
- Угу, - сказал Кисе. - Ну. Мы часто зависаем вместе. Пьем. Смотрим телик. Трахаемся. Все как в романтическом кино, да? - в его голосе вспыхивали искорки смеха.
- По вам видно, - серьезно сказал Кагами. - Он ведет себя так, будто ты его собственность.
Кисе махнул рукой, не рассчитал и шлепнул ладонью по песку.
- А, он всегда так, еще со школы. Я сердился на него, но в то же время меня это заводило. Он ел мою еду, слушал мою музыку, брал себе мои игры... и никогда не сомневался, что имеет на это право. Ну а потом... - он вздохнул. - Как-то оно само собой так получилось.
- А твоя семья? Что они думают об этом?
- Семья? - задумчиво повторил Кисе. - У них все хорошо. Я думаю.
- Ты с ними не общаешься?
- Так много всего спрашиваешь, - заметил Кисе, приподнимая голову с песка и приоткрыв один глаз. - Лучше скажи, он тебе понравился? Вот сейчас, на волне. Он всем нравится, этот раздражительный индюк.
Он ткнулся носом в песок и тут же начал отфыркиваться и стряхивать его с лица.
- Аомине-ччи слишком грубый и ленивый, поэтому с девушками у него не вышло, они такого не любят. Были, конечно, те, что велись именно на это, но они ему самому надоедали. И секс он предпочитает пожестче.
- Так эти синяки... - Кагами смутился собственной недогадливости.
Кисе усмехнулся.
- А ты думал, он меня бьет? Брось, даже если я немного легче, все равно могу ему вмазать так, что мало не покажется. Другое дело, - он потянулся, разминая плечи, - что не люблю я этого. Зачем. В насилии нет ничего хорошего, Кагами-ччи. Любовь, - наставительно сказал Кисе, - гораздо лучше насилия.
Он выдернул тент из песка, подполз поближе, воткнул его совсем рядом и наклонил над своей головой.
- Ты и Аомине... - начал Кагами, но оборвал себя. Нет, все-таки решил продолжать. - Вы с ним...
На самом деле он не знал, что собирался спросить.
Кисе улыбнулся лучезарно.
- Тебе, - произнес он тем же легкомысленным тоном, - было бы... интересно? Попробовать? С ним? Со мной?
Кагами замер.
Он как будто только сейчас почувствовал опаляющий жар солнца, проникающий под кожу и под пояс плавок. Шум волн грохотал в его ушах, а дышать было невозможно, воздух стал невыносимо тяжелым и душным, и Кисе вдруг оказался совсем рядом, смотрел в глаза серьезно и с любопытством, и Кагами уже не мог остановиться, когда они потянулись друг к другу.
Поцелуй вышел быстрым и сумбурным, они больше терлись губами и носами, чем проникали друг другу в рот, Кагами трогал языком ровную кромку его зубов и слизывал соль с подбородка, и так и не решился обнять его шею ладонью, слишком чужим был этот жест, он все еще помнил ту сцену, темные пальцы на светлом затылке, звучание тихого, интимного шепота и треск лестницы под шагами Мурасакибары.
- Нбся, - неразборчиво сказал Кисе, не отодвигаясь от его губ.
- А?
- Не бойся, - сказал Кисе. - Он оттуда не увидит. А если увидит, даст тебе в морду, только и всего.
Глаза у него были, как у пьяного.
- Я бы тоже дал, - согласился Кагами. - В морду.
Кисе фыркнул с притворным негодованием.
- Ты такой романтик, Кагами-ччи, - он оттолкнул Кагами, перевернулся на спину и раскинулся морской звездой на песке. - Но ты ничего не понимаешь. В романтике.
Кагами смотрел на туго переплетенные мышцы на его животе, родинку возле пупка и думал, что романтика - это не когда горло стягивает невыносимым жаром, и не когда каждая мышца наливается тяжестью так, что не можешь шевелиться, и не когда страшно говорить, потому что голос звучит, как не твой. Это должно быть как-то иначе.
- Самое главное в океане, - говорил Кисе, глядя в небо широко раскрытыми глазами, - это чувство свободы. Если он забрал тебя себе, то никогда не отпустит, но там, на волне, - он махнул рукой в сторону океана, - ты никогда не почувствуешь себя привязанным к ней. Просто вы вместе и не можете друг без друга.
Кагами следил за тем, как Аомине взмывает над волной, переворачивается вместе с доской и летит обратно, в разверстую пасть океана.
-... двигаться в том направлении, куда тянет тебя ветер.
Как его голова снова появляется на поверхности, и вспыхивает среди пены желтая полоса доски.
-...скорость и сила, которые ведут тебя за собой.
Как он врезается в тело воды, рассекая его надвое, и мерцают в солнечном свете водяные брызги, рассыпаясь фейерверком.
- ...позволяя зависнуть между воздухом и землей и стоять на вершине.
- Ты сейчас о серфинге или о нем? - рассеянно сказал Кагами.
- Хм. А разве непонятно?
Больше они не разговаривали.
Когда Аомине подбежал к ним, вода стекала по его плечам и груди, и кожа казалась еще темнее, чем обычно, будто впитала в себя океанскую влагу.
Он немедленно поддел пальцами ноги песок и швырнул его в лицо лежащему Кисе; тот дернулся резво, как пугливая кошка.
- Ты, ублюдок!
Аомине заржал.
- Не расслабляйся, когда я рядом. Ты же меня знаешь.
Он уселся на песок рядом с Кисе и достал из сумки-холодильника банку с пивом.
Капли воды соскальзывали с его рук и падали на песок, утоляя бесконечную жажду.
- А ты? - Аомине мотнул головой. - Чего тут сидишь, шел бы поплавал, раз на доске не стоишь. Если боишься утонуть, возьми у Сацуки резиновый круг. Нацепишь на шею, - он продолжал смеяться, настроение у него, похоже, было отличное.
- Пошел ты, - вяло сказал Кагами. И подумал, что стоять на доске было бы совсем неплохо.
Аомине приложил холодную банку к пояснице Кисе, тот вскрикнул возмущенно и врезал ему коленом.
- Не пищи, - добродушно заявил Аомине. Он сунул пятерню Кисе в волосы и придавил его голову к полотенцу. - Вместо того, чтобы веселиться со мной, валяешься тут как вареный червяк.
- Ну у тебя и сравнения, - заметил Кагами.
- А что такого?
Кисе молча насупился и отвернулся. Аомине погладил его между лопаток, нагнулся и небрежно чмокнул в затылок.
- Намажь себя еще раз, балда. У тебя плечи красные.
Момои стояла недалеко от берега, по щиколотку в воде, и ее волосы ловили ветер. Она наблюдала в бинокль за огромным белым пароходом, который огибал остров с запада, подставляя солнцу высокие трубы и развевающийся американский флаг.

Он знал, что это случится, он весь вечер думал об этом, и думать было сложно, потому что в штанах становилось тесно, а в ушах жарко, и в висках буйно пульсировала кровь, и он каждую минуту ждал, что случится что-нибудь такое, но понял, что это именно оно, только когда Кисе затащил его за угол и прижал к стене.
- Не могу больше, - пробормотал он прямо в рот Кагами.
Засунул ладони ему в шорты и стиснул ягодицы, дернул за бедра к себе, заставляя почувствовать болезненную твердость под одеждой.
- Сейчас, - шепнул Кисе, покусывая его губы, - сейчас.
Нащупал его член и провел по нему, осторожно поглаживая, и этого было достаточно, чтобы перед глазами вспыхнули звезды, а в уши хлынул знакомый океанский шум, и Кагами будто накрыло соленой волной и опрокинуло в пустоту.
Он зарылся пальцами в волосы Кисе, и они целовались, с мокрыми хлюпающими звуками, как делают подростки на задних рядах кинотеатра. Кагами запустил руку под резинку его шорт и потрогал, член стоял как каменный, тогда он обхватил его плотно и дернул ладонью вверх знакомым движением, но тут его пальцы нащупали что-то странное, заставившее кровь прилить к ушам, щекам и запульсировать в бешеном ритме.
В головке было кольцо. Он сначала просто дотронулся до него, трясущимися от удивления пальцами, потом подцепил и потянул - нервно и, наверное, слишком резко. Кисе вздрогнул всем телом, уронил голову ему на плечо, Кагами видел, как дрожат его ресницы, слышал как прерывисто и часто он дышит, а сам он почти не дышал и теперь не знал уже, куда деть руки, поэтому сунул их под цветастую рубашку, даже не расстегнув пуговиц, приподнял ее, обнажая мускулистый живот.
Чуть выше бедра он сначала почувствовал, а потом увидел глубокий, рваный шрам, уже полностью затянувшийся бело-розовой пленкой.
- Откуда это? - спросил Кагами, трогая его пальцем.
Кисе улыбнулся, отнимая его руку от шрама и возвращая обратно на свой пах.
Ровно так же - мягко и опустошенно - он улыбался девушке, которую они встретили, когда возвращались с пляжа и которая попросила с ним сфотографироваться. Улыбнулся и отказал.
- А, - его слова Кагами слышал сквозь шум в голове, и они казались далекими и тихими. - Так... подрался однажды. Ничего особенного.

Они вернулись в бар, он ничем не отличался от себя самого пятнадцать минут назад, словно ничего и не произошло вовсе, словно Кагами не... и не накатывало на него несколько минут назад ... безумие... дрожь в коленях.
- Пойду помогу Момои на кухне, - Кисе вздохнул. - Если оставить ее наедине с продуктами, катастрофа неизбежна. Ты же обещал не подпускать ее к готовке!
- Она сказала, что справится, - невозмутимо ответил Мурасакибара.
- Однажды справится наверняка. Но до этого мы все умрем от несварения. Эй, Момои-ччи! - завопил Кисе, привычным движением перепрыгивая через стойку. - Только не прикасайся к мясу, я тебя умоляю!Ты же знаешь, что будет, если...
Кагами покачал головой.
- Он вообще где-нибудь работает? - спросил он у Мурасакибары.
- Хм, - ответил тот. - А зачем ему?
- Нет, серьезно, - Кагами уселся на табурет, подпер кулаком щеку, - эти два бездельника... чем они занимаются? С утра до вечера плавают в океане, и только?
Мурасакибара неторопливо поковырял в ухе.
- Ммм, - сказал он после небольшой паузы, - Кисе-чин помогает в магазине. Правда, толку от него немного. И еще летом он продает напитки на пляже. Вокруг него всегда толпа.
Кагами представил себе стайку девушек в ярких купальниках и подумал, что стоило бы приехать сюда в июле, даже если есть риск свариться вкрутую или испечься на песке.
- А Мине-чин, он делает, что хочет, - сказал Мурасакибара, разглядывая коктейльный бокал на просвет. Потер замеченное пятнышко полотенцем. - Никого не слушает. Ну, почти никого, - уточнил он. - В общем, он такой... сам по себе. Мине-чин и есть Мине-чин.
Мурасакибара, похоже, считал, что это исчерпывающий ответ, и Кагами решил не настаивать.
- А Кисе? - спросил он, подождав немного. - Он не сам по себе?
- Кисе-чин, он... - Мурасакибара задумался. - Когда с ним разговариваешь, кажется, что с ним очень просто, будто ты давно его знаешь... и что он такой же, как ты. Хотя он другой. Это не сразу видно, но другой.
- Какой?
Мурасакибара пожал плечами.
- Просто другой. Раньше не был, а теперь да.
- Раньше - это когда вы учились в школе? Как ее... Тейко?
- Тейко, - подтвердил Аомине, усаживаясь рядом и протягивая ему бутылку, покрытую ледяной испариной. - Давай-ка выпьем. И отвали от Мурасакибары, он не самый большой любитель потрепаться.
- Давай, - сказал Кагами, и они стукнулись бутылками и коленями.
К вечеру стены прогревались насквозь, и в баре было душно, несмотря на воркующий под потолком вентилятор. Аомине вытер ладонью вспотевший лоб и приложился к горлышку. Кагами рассматривал его лицо, прищурившись над бутылкой, запоминая каждую деталь: как движутся мышцы на шее, как он облизывает быстрым движением трещину на нижней губе, как лежит его ладонь поверх влажной этикетки.
- М, - сказал Аомине, сделав еще один глоток. - И вот что ты так таращишься, как будто людей никогда не видел.
В глубине его глаз таилось что-то насмешливо-выжидающее.
Кагами недоуменно приподнял брови. Слишком хорошо было сидеть здесь с холодной бутылкой в руке, слишком лень было начинать очередной раунд.
- Кем работаешь-то? - спросил Аомине равнодушным тоном, за которым скрывалась звериная, уличная настороженность. - Ты не говорил.
- Ты не спрашивал.
- Только что спросил.
- Экспедитором, - сказал Кагами. - В одной конторе в Токио.
- А что возишь?
- Разное. Обычно инструменты. Бывает, продукты, но реже. Иногда технику всякую.
- Платят нормально?
- А что, - Кагами повертел бутылку в руке, - хочешь сменить профессию?
- Ты так и не сказал, что здесь забыл.
Кагами залил в себя еще порцию, чтобы охладить внутренности. Кровь так и ходила ходуном по его венам, не желая успокаиваться, а в голове было мутно и пусто, и не хотелось думать ни о чем больше, хотелось провалиться в темноту окончательно.
- Ну, - сказал он. - Я все время мотаюсь с одного острова на другой, привык уже кочевать. Сейчас в отпуске, вот и решил на все эти десять дней махнуть на Окинаву. На пляже полежать.
Аомине смотрел на него прищурившись и ощупывая взглядом каждую черточку его лица - точно так же, как только что делал сам Кагами.
- А я когда-то хотел стать полицейским, - сказал он и усмехнулся неловко, будто смутился. - Но не вышло.
- А что так?
- Передумал, - произнес Аомине. Теперь он смотрел прямо перед собой и словно в глубину времени. - Другим увлекся.
Он усмехнулся, прижавшись губами к краю стакана.
- Может, и хорошо, что не вышло. Гонялся бы сейчас в городе за мелкими гопниками, была бы у меня тачка с сиреной и плохим двигателем и напарник, которому бы дилеры из Синдзюку отстегивали за "крышу".
- Много фильмов про полицейских смотрел, да?
- Ага, - Аомине сверкнул улыбкой. - Они всегда мне нравились. В твоей работе, - вернулся к теме он, - есть свои преимущества. Ездишь туда-сюда, никогда не знаешь, где окажешься завтра.
- Например, застряну в пустошах со сломанным двигателем.
- Поверь, - Аомине высосал остатки пива и отправил бутылку в корзину для мусора прицельным броском. - Это не самое худшее, что может с тобой случиться.
- А что может со мной случиться? - заинтересовался Кагами.
Аомине дернул бровью.
- Да всякое. Иногда думаешь, что жизнь уже ничем не сумеет тебя удивить, и вдруг то, на чем ты стоял раньше, берет и уходит из-под ног, и ты летишь вниз головой в никуда, знаешь, что это такое?
- Нет, - Кагами повторил его бросок с бутылкой и довольно хмыкнул. - Не знаю.
- Это потому что ты никогда не стоял на волне. В море держись за доску как следует, и все с тобой будет в порядке, выпустишь ее - и все, поплыл. А за что ты держишься на земле?
- Странные вопросы ты задаешь, - сказал Кагами.
- Ты тоже. Ладно, спрошу иначе. Ты доволен тем, что ты делаешь? Счастлив? Рад? Уверен?
Кагами не ответил.
- Если не уверен, что делаешь то, что действительно хочешь - потеряй себя и найди заново, вот что я пытаюсь тебе сказать. В мире нет ничего постоянного...
"...кроме солнца, ветра и воды", - продолжил в голове Кагами голос Кисе.
- Ты веришь в судьбу?
Кагами помотал головой.
- Я тоже раньше не верил. А потом... много всего случилось. И оказалось, что каждая встреча на самом деле не случайна. Жить, - пояснил Аомине, - это все равно что настраиваться на нужную волну, когда ищешь радиостанцию. Когда найдешь свою, считай, что победил.
- Не понимаю я твоих сравнений.
Аомине хмыкнул.
- А от тебя и не требуется, ты ж дурак.
- Сам такой, - Кагами оперся о стойку, поднимаясь. Его немного повело вправо.
- Куда это ты собрался? - спросил Аомине.
- В туалет.
- А, - он сразу расслабился, откинулся на табурете. - Ничего не имею против, вали.
Дверь справа от барной стойки уводила вперед по коридору, а за следующей дверью слева скрывался туалет.
Он зашел, чтобы ополоснуть руки и лицо, оно будто горело изнутри, а губы совсем пересохли. Он провел влажными пальцами по векам, по щекам, смачивая уже проступившие щетинки, потер мокрой ладонью шею. Наклонился и лизнул струйку воды, текущую из крана.
На себя ему сейчас смотреть не хотелось, но в зеркале он все равно ухватил свой голодный и шалый взгляд. И отвернулся.
Кагами вышел из туалета. Напротив была еще одна дверь, он прикинул: скорее всего, она вела в подсобку за кухней. Он шагнул ближе и толкнул ее, но она не поддалась. Он повернул ручку и убедился, что дверь заперта.
- Ну и, - негромко поинтересовался Аомине, - что ты здесь застрял, братец?
Его голос был веселым и злым, как всегда, но Кагами даже не то чтобы уловил - предугадал угрозу, которая вот-вот в нем появится.
Аомине стоял в проходе, опершись на стену. Поза его казалась расслабленной, но даже сейчас в ней сквозила упругая сила, и неясно было, вечерняя духота или напряжение между ними сделали воздух тяжелым и плотным, настолько, что он почти не позволял дышать.
Аомине шевельнулся и сделал несколько шагов, и в каждом неторопливом и даже ленивом движении была все та же сжатая энергия, готовая вырваться наружу.
Он встал вплотную, вытянув спину на все два сантиметра разницы в росте.
- Вот думаю, - сказал Аомине. - Ты второй день здесь, а тебя уже так много. Все время торчишь перед глазами, я устал на тебя смотреть.
Он говорил почти шепотом, но так отчетливо, что каждое слово потрескивало, будто электрический разряд.
- Почему бы тебе не смотреть в другую сторону, - предложил Кагами.
Аомине и не думал смотреть куда-нибудь еще, словно сдирал с него кожу. Сначала джинсы, потом кожу.
- Это тебе, - заметил Аомине, - стоит меньше пялиться на все подряд. И руки свои не распускать.
- О, черт, - то ли сказал, то ли подумал Кагами.
- Хотя, - лицо Аомине в тусклом освещении коридора казалось еще темнее, а глаза наоборот, точно светились, - я тебя понимаю. Кто бы устоял.
У Кагами перед глазами всплыла недавняя сцена, целой лентой непристойных кадров, немым порнофильмом, не хватало только звуковой дорожки.
- У него, - вдруг зашептал Аомине, восполняя этот недостаток, - такая жадная дырка. Жадная и горячая. С ним гораздо круче, чем с девчонкой. А как он сосет, ты даже не представляешь. Или... представляешь?
Кагами сморгнул и отступил на шаг.
Он не знал, действительно ли Аомине произнес эти слова только что, или все случилось в его собственном воображении. Он действительно не мог разобраться.
Аомине, наоборот, шагнул к нему и опять сократил расстояние до критического, окончательно превратившись в черную тень самого себя.
- Это охренеть как круто, - пьяно, прерывисто шептал Аомине, - слушать, как он стонет и называет твое имя... уже попробовал ведь, да?
- Да, - зачем-то сказал Кагами, и Аомине тут же ему врезал.
Так быстро, что он едва успел заметить кулак, летящий ему в челюсть справа, и дернулся в сторону, выбивая плечом дверь, и они оба вывалились во двор.
Кагами увернулся от еще одного правого, но пропустил нижний в челюсть. Аомине двигался плавно, стремительно и непредсказуемо. Он ушел от выпада слева, для того, чтобы через мгновение зайти с той же стороны и вернуть удар. Уклонился от кулака Кагами в самый последний момент, чтобы развернуться и врезать локтем в печень, Кагами едва успел поставить блок. У этих движений не было школы, в них не ощущалось системы, Аомине дрался на чистых инстинктах, как дерутся на улицах - не чтобы уцелеть, а чтобы выжить, - и если пропускал удар, то лишь для того, чтобы зайти вплотную и ответить вдвойне. Он рассек Кагами бровь и разбил рот, и ни один его выпад Кагами так и не смог заблокировать целиком.
Он сдвинулся влево и начал сильнее атаковать, стремясь прижать противника к стене, но на пике атаки Аомине скользнул мимо, мазнув кулаком по его уху и толкая под колено, Кагами все-таки успел дотянуться и в прыжке вцепиться в его футболку, и они оба рухнули в пыль и сцепились уже на земле, Кагами навалился сверху и не давал перевернуться, его кровь капала Аомине на затылок, и они оба молча пыхтели, ворочаясь среди мелких острых камней.
- Уй... мись, - выдавил Кагами, забирая его шею в захват и сдавливая изо всех сил. - Что ты... вот бешеный...
- ... выебываешься... козел. Да еще и в моих кроссовках!
- Забери... их нахрен... обратно! - Кагами потряс ногой, пытаясь скинуть с нее обувь. Другая нога была занята, она скребла по земле и самоотверженно боролась.
- Ну вы даете, - безмятежно произнес Кисе. - Если бы вы заранее предупредили, мы бы развесили объявления, собрали бы побольше зрителей и устроили бои в грязи. Да, Мурасакибара-ччи?
- Если вы что-нибудь сломаете, - сказал Мурасакибара. - Будете платить.
- Мурасакибара-ччи, - Кисе подергал его за рукав. - Нам не за что тебе платить. Все, что тут есть, куплено на наши...
- Хэй, - рявкнул Аомине, поднимаясь с земли. - Что вы все сюда притащились? Шоу посмотреть?
- Нет, а правда, ставить что-нибудь будем? - Кисе подмигнул то ли ему, то ли Кагами.
Кагами перестал отряхивать штаны и беспомощно уставился на него.
- Круто, - заключил Кисе, взяв его за подбородок и разглядывая синяк на скуле. - Столичный хмырь намылил шею чемпиону пляжа. Кагами-ччи, да ты настоящий тигр.
- Ни хрена, - огрызнулся Аомине. - Я бы его уделал, если бы вы нас не разняли.
- Да ладно, признай уже, что у него отличный удар правой.
- Точно, - Кагами вытер кровь в углу рта, - признай, Аомине-ччи, а то вломлю еще раз.
- Давай, - оживился Аомине, - покажи, как ты это сделаешь. Но да, дерешься ты неплохо, - нехотя признал он.
- Ты только что выиграл летние национальные, Кагами-ччи, - ласково сказал Кисе. - Хочешь еще пива или ну его нафиг, пошли наверх?
Глядя на скалящего зубы Аомине, Кагами понял, что он уже ничего не понимает, и решил больше не тратить на это время.

Когда он вышел из душа, они уже были в постели, и разумеется, не стали его дожидаться.
Он стоял возле двери в ванную и отлично видел их обоих.
Мягкие светлые волосы, которые Аомине пропускал сквозь пальцы, и они струились, как белый пляжный песок. Темный, налитой, мокрый от слюны член, который исчезал и появлялся между губ Кисе. Его сливочно-белая спина едва отличалась оттенком от простыней, и только там, где тело Кисе переплеталось с телом Аомине, оно обретало пронзительную четкость линий.
Аомине, заметив его, ничего не сказал, даже не кивнул. Наоборот, опустил голову и не отрывал взгляда от лица Кисе.
Кагами молча забрался в скрипучее кресло напротив кровати и попытался устроиться в нем поудобнее.
- Ты чего это? - Кисе повернул голову, блеснул глазом из-под волос. - Стесняешься?
И тут же смущенно засмеялся и спрятал лицо на бедре Аомине.
Аомине похлопал ладонью по кровати рядом с собой.
- Ты можешь сесть здесь. Этот парень больше любит снизу, - деловито сообщил он. - Поэтому надо, чтобы был большой. У тебя какой?
Кисе улыбался ярким ртом, красным от прилившей крови.
- Нууу, - весело сказал он, перекатываясь на спину. Закинув руки за голову и широко расставив ноги. Между его бедер торчал крепкий порозовевший член. - Что делать-то будем? Вы уж как-нибудь решайте. Только не деритесь снова.
Кагами посмотрел на Аомине, собираясь сказать что-нибудь едкое, но слишком отвлекся на выражение его лица. Он никогда не думал, что румянец на смуглой коже может быть таким возбуждающим.
Аомине сморгнул, концентрируясь, и тут же привычно осклабился и сложил руки на груди.
- Шире, - скомандовал он. - Раздвинь их шире. И потрогай себя немного.
- Да ты сегодня настроен серьезно, - ответил Кисе, мгновенно стискивая член в ладони. - Или очень серьезно?
Другой рукой он начал гладить и сжимать свои яйца, вздергивая бедра вверх и слабо постанывая.
- Теперь, - сказал Аомине, складываясь рядом в гибкую кошачью позу, - внутри. И давай поглубже, не ленись.
Кисе взглянул на него из-под ресниц с такой нежностью, что у Кагами захватило дух.
- Я хочу игрушку, - сказал Кисе, придавая фразе требовательный оттенок. - Можно? Вот сюда, - он вставил в себя пальцы и толкнул их вглубь тела. - Длинную, как твой член.
- Эй, ты, - услышал Кагами голос Аомине. Тот уже поднялся и стоял на кровати на коленях, и смотрел на Кисе. Кагами не видел его лица, видел только, как напряжены мышцы его спины, так сильно, будто пытаются порвать собой кожу. - В ящике справа. Достань.
- Сам достань, - огрызнулся Кагами, - я тебе кто, мальчик на подхвате?
- Кагами-ччи, - ласково позвал Кисе. - Ты можешь вставить ее в меня. Хочешь?
Кагами уронил кресло, вставая.
- Я... - сказал он. - Наверное, не умею.
- Тогда обойдешься без развлечений, - отрезал Аомине, толкая его в затылок так, что он повалился на кровать, едва успел подставить колено. - И нечего тут решать, кто кому вставит.
Кисе схватил Кагами за руки и потянул к себе. Уложил на спину, поглаживая плечи, грудь, шею легкими, едва ощутимыми касаниями.
- Давай, детка, - поддразнил Аомине, - покажи ему.
Кисе показал ему средний палец, совсем как вчера на пляже.
- Ну? - спросил он Кагами, проводя кончиком языка по его члену снизу вверх, а потом повторяя это движение щекой. - Как ты хочешь? Рассказывай.
Кагами судорожно вздохнул. Его голос был сиплым и совсем незнакомым, когда он произнес:
- Ляг на спину.
Кисе мгновенно среагировал, раздвинул ноги и смотрел выжидательно и чуть насмешливо.
Кагами почти упал на него, когда его сильно толкнули в спину, спружинил на руки и уткнулся лицом в пах.
Определенно, сейчас он был на волне.
Он облизал внутреннюю поверхность бедер, чуть прикусывая и пощипывая кожу. Кисе вздрагивал от каждого прикосновения, запрокинув голову; Кагами видел, как двигалось его горло, как перекатывался под кожей кадык, как он часто облизывал губы, и ему хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, чтобы он мог смотреть и смотреть.
Он вложил пальцы в чуть припухшее отверстие, толкнул, они вошли неожиданно легко и мягко; Кагами нахмурился и больно укусил его за кожу у основания члена. Кисе вскрикнул, а Аомине засмеялся.
Он скользил языком выше, языком и ладонями по груди Кисе, нашел и смял в пальцах соски, в них тоже были колечки, а ведь он не заметил утром на пляже. И вечером, когда они обжимались за баром, тоже.
Он наклонился и потянул зубами за кольцо в соске, Кисе дернулся и застонал
- Понимаешь теперь, - шепнул он, - почему я катаюсь в гидрокостюме. Не хочется их вытаскивать. Да и засосы на спине светить незачем.
То, как он говорил, заводило еще больше, чем то, что он делал, и Кагами только хрипнул горлом, услышав самые обычные слова.
- Резинку не забудь, - насмешливо сказал Аомине. - А смазка в кармане есть?
- У нас тут только мазь для досок, - развеселился Кисе. - Думаешь, подойдет?
И тут же задохнулся и замолчал, потому что Кагами наконец потрогал его как следует; он был мягкий и податливый, и едва почувствовал в себе пальцы, застонал и двинул бедрами, насаживаясь сильнее.
- Давай, - бормотал он, - не бойся, засади мне поглубже. Когда ты стоял вон там, так хотелось облизать его... такой большой и горячий...
Аомине наклонился, чтобы его заткнуть, но было уже поздно, от его слов в голове мутилось, как от еще одной бутылки пива, Кагами навалился рывком, придавил его собой к кровати и резко вставил, дергая за бедра на себя. Кисе всхлипнул, а потом начал стонать. Он стонал, не смолкая, пока Кагами толкался в него, и его голова болталась будто шея у него была резиновая.
- Давай, - скомандовал Аомине, - кричи как следует. Не молчи. А ты ускорься. Пусть поскулит громче.
Он наклонился над Кисе, и теперь они целовались, и Кисе сдавленно стонал ему в рот, потому что Аомине вставил кончик пальца в кольцо в его соске и потянул вверх, и кусал его за губу, и сжимал шею, фиксируя голову и не позволяя шевелиться. Он словно тоже трахал Кисе, прижав сверху за плечи к кровати, полностью блокируя и не позволяя шевелиться. На руках Аомине напрягались и двигались мускулы, таких усилий ему стоило удерживать чужое тело, которое пыталось то ли освободиться, то ли оплести собой их обоих, его и Кагами.
Они целовались не переставая, и в промежутках жадно втягивали воздух. Кагами зачарованно наблюдал, как вздымается грудь Кисе, как перетекают мышцы на плечах Аомине, надуваясь и ослабевая, и его собственная плоть будто становилась частью этого целого, извивающегося инь-ян, и судорога оргазма тоже будто пронзила их троих, словно через одно тело к другому и еще одному прошел электрический разряд.
- Блин, - прошептал, нет, просипел он, падая на постель и не чувствуя уже ничего. - Охренеть.
- Нет, лучше, - заявил Аомине. - Просто охуенно. А еще больше он любит, когда его связывают.
- Это он любит меня связывать, - поправил Кисе.
- Может, еще скажешь, что этот твой пирсинг - моя идея?
- Вы гребаные извращенцы, - прокомментировал Кагами, натягивая на себя простыню. Аомине пнул его ногой и промазал.
Кисе заржал, потянулся за бутылкой воды и чуть не свалился с кровати.
- Он, - тыкая пальцем в Аомине, - напяливает на меня кружевное белье. И игрушки всякие...
- Да ты сам от этого тащишься! Кто только что просил, чтобы в него засунули...
- ...и вечно командует, будто он тут главный, а я должен делать то, что ему захотелось...
- А кто первый начал повторять то, что увидел в порнухе?
- Можно подумать, тебе это не нравилось. Ты бревном лежал и терпел. Хотя, насчет бревна...
- А ну заткнись.
- ...зато склад литературы под кроватью. Кагами-ччи, хочешь посмотреть журналы с сиськами?
- Я тебе сейчас врежу.
- Попробуй.
Аомине накрыл голову Кисе подушкой и навалился сверху. Тот молотил кулаками по его плечам.
- У вас что, всегда так? - поинтересовался Кагами, прикладываясь к бутылке.
Аомине жестом показал, что тоже хочет воды, и присосался к бутылке. Подушку он теперь удерживал кулаком одной руки, и она почти сразу сдвинулась, обнажив покрасневшее и сердитое лицо Кисе.
- Просто ему, - сказал Аомине, тыкая бутылкой в светлые лохмы, - нравится меня злить. Вот и огребает.
- Да ты сам лезешь все время, - обида в голосе Кисе, похоже, включалась и выключалась по его желанию. - Мелкий домашний тиран, из-за тебя даже официанты из ресторана сбегают, помнишь Сакурая?
- Это который все время извинялся?
- И вкуснее всех жарил креветки. Ну и где он теперь.
Аомине облизнулся.
- Отличные были креветки. Иди-ка сюда, хватит там валяться... Ки-тян.
- Не смей, - прошипел Кисе, подползая ближе. - Ты не Момои, тебе нельзя. Ни за что.
- Когда я его однажды назвал по имени, - рассказал Аомине, - он мне в морду дал. А сам вечно носится с этими своими слюнявыми прозвищами.
Они опять лизались как два кота, хотя еще пару минут назад грызлись, как собаки.
Вот придурки, подумал Кагами, и даже сказал это вслух.
- Кагами-ччи, - сочувственно заметил Кисе. - Ты ничего не понимаешь в реально крутых развлечениях.
Телефонный звонок, донесшийся откуда-то снизу из темноты, заставил вздрогнуть всех троих.
- И ты еще Дженнифер Лопес критиковал, - укоризненно сказал Кагами.
- А это не мой, - Кисе захохотал и замотался в простыню. - Угадай, чей.
Аомине отвесил ему подзатыльник, извлек из-под кровати телефон и вышел в коридор, почесывая задницу.
- Эй! - крикнул Кисе. - Отличный вид сзади!
Аомине что-то буркнул из коридора.
- Он берет трубку даже когда вы трахаетесь? - Кагами присвистнул. - Какой ответственный.
- Ну, - Кисе пожал плечами. - Это же может быть очень важный звонок, правда? От важного человека. Как если бы звонила мама, - он скривился в ухмылке, потянул Кагами за руку, снова уронил на себя. - Кстати, как там твоя девушка? Почему не звонит? Забыла про тебя?
- Перестань.
- Я тут подумал, - Кисе придвинулся ближе, зашептал заговорщически прямо в ухо, - про тебя и Аомине-ччи. Он ведь у нас такой крутой. Всегда на своей волне. Слишком в себе уверен... это даже немного расстраивает его. Думаю, на самом деле он очень хочет, чтобы кто-нибудь его уделал. Кто-нибудь... вроде тебя. Если ты, - Кисе положил ладонь на грудь Кагами, провел по мускулам, едва прикасаясь - кожа сразу полыхнула жаром, словно от ожога, - решишь попытаться... он будет протестовать, конечно, и не признается... но на самом деле это ему понравится. Честно.
- Что у вас тут, блядь, за игры, - вскипел Кагами. - Я в такое играть не собираюсь.
- Никаких игр, - его тихий голос затекал в уши, успокаивал, усыплял. - Все очень серьезно, Кагами-ччи. Ты даже еще не понял, насколько.
Кисе провел ногтями вдоль позвоночника Кагами, от лопаток к пояснице - осторожным и щекочущим движением. Снова и снова, будто ласкал огромную кошку. Запах его разморенного тела рядом кружил голову и путал мысли.
Кажется, сразу после этого Кагами уснул.

Продолжение в комментариях

@темы: фанфик, Апрельский фестиваль: Аомине Дайки

---

Работа #16

[kuroko-no-fest]

Название: Глаза бога
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Аомине Дайки/Куроко Тецуя
Выпавший персонаж в лотерее: Куроко Тецуя
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: детектив, экшен, юст
Размер: миди, ~10 000 слов
Саммари: Девять жертв, но никакой связи между ними так и не найдено. Получится ли остановить преступника, или десятой жертвы не избежать?
Дисклеймер: не моё, не претендую
Предупреждения: AU, возможен ООС. Смерть второстепенных персонажей, наличие ОП в количестве.
Скачать: doc, rtf

Работа была написана для Апрельского фестиваля

Под ногами хлюпала грязь, и Аомине выругался себе под нос, пытаясь не скатиться в овраг кубарем. Смотреть на очередной труп не хотелось, он и так знал, что увидит: развороченный живот и воткнутые в глаза иглы. А определить, что это за обряд, они так и не смогли.
Как, впрочем, и понять, по какому принципу ублюдок выбирал жертвы.
– Что на этот раз? – не здороваясь, спросил Аомине. Патологоанатом вздохнул и пожал плечами:
– Девочка, лет четырнадцати. Случай, аналогичным всем предыдущим.
– То есть, никаких изменений? Всё те же восемь грёбанных лепестков и иглы?
– Да, – кивнули в ответ. – Живот вскрыт именно так, и всё вывернуто «цветком». Вы уж найдите его поскорее, детектив. Если он и детей не щадит, то…
Аомине кивнул и отвернулся. Труп как раз завернули в чёрный мешок, и больше смотреть здесь было не на что. Всё равно остальная группа куда внимательнее прочешет местность, его дело анализировать то, что предоставят.
Хотя толку от этого все равно пока не было.
На всякий случай побродив вокруг несколько минут и получив в очередной раз недовольное «не мешаться под ногами» от Мибучи, Аомине направился обратно к машине. Перемазавшись при этом до колен.
Телефонный звонок застал его как раз перед дверцей, где он безуспешно пытался стряхнуть грязь с ботинок.
– Аомине-кун, не отвлекаю?
– Нет, – хмуро ответил он, перестав всё-таки изображать лягающуюся лошадь. В груди немного потеплело от голоса Куроко. – Что-то случилось?
– Всё нормально, просто мы сегодня договаривались встретиться. Хочу уточнить, не поменялись ли у тебя планы.
– Нет, Тецу, всё в силе, – Аомине прикинул, что отчёт от патологоанатома будет готов в лучшем случае к вечеру, так же как и детали осмотра места происшествия. Да и после такого зрелища хотелось хоть как-то отвлечься.
– Хорошо. Тогда до вечера?
– Эй, погоди, – Аомине бросил взгляд на часы, и понял, что ждать слишком долго. Ещё даже двух не было. – А если пораньше?
– Я не против, Аомине-кун, но мне нужно будет зайти в несколько магазинов. Составишь компанию?
– Договорились, – проворчал он. – Только если ты мне сначала кофе сваришь, я продрог в этом долбанном овраге.
– Очередная жертва? – помолчав, всё же спросил Куроко.
– Да.
– Расскажешь?
– Скоро буду, – вместо ответа бросил Аомине, садясь в машину. Куроко слишком любил детей, и не факт, что стоило рассказывать ему о девочке. С другой стороны, с его способностью часами обсуждать Ганнибала Лектора, вряд ли стало бы слишком большим потрясением.
Дорога заняла полчаса, и все мысли Аомине привычно крутились вокруг дела. Жертвы начали появляться с полгода назад, и никакой системы между ними не было. Если бы не способ убийства, никто и не связал бы их.
Маньяк словно выбирал цель, ориентируясь на левую пятку или неудачный гороскоп. Аомине бы не удивился, будь это так.
Оставив машину возле дома Куроко, он пару раз ударил кулаком в дверь. Тот открыл почти сразу, укоризненно покачав головой:
– Аомине-кун, почему ты всегда игнорируешь звонок?
– У него звук противный, прямо в мозг, – с отвращением стащив с себя грязные ботинки, Аомине прошлёпал сразу на кухню. – Кофе готов?
– Нет ещё, – Куроко тенью проскользнул мимо. – Я же не знал, сколько ты будешь добираться. А ты явно не хочешь холодный кофе.
– Да уж, иначе тебе пришлось варить его во второй раз.
– Неужели первую чашку ты бы вылил? – улыбнулся Куроко.
– Ни за что, – Аомине, оккупировав свой любимый стул, блаженно вытянул ноги. – Но и отлынивать я тебе не дам.
Куроко не ответил, занявшись приготовлением кофе, и ничто не мешало Аомине наблюдать за его действиями. Это было так по-домашнему уютно, что на некоторое время мысли о маньяке ушли в сторону. Впрочем, рядом с Куроко думать о чём-то, кроме него самого, никогда не получалось.
Слишком много места тот занимал в его голове.
– Это уже девятая жертва? – тихо спросил Куроко, ставя перед ним чашку. Аомине недоумевающе моргнул, как-то пропустив момент, когда к нему уже успели подойти так близко.
– Да. Значит, версия с числом восемь отпадает, – Аомине хлебнул кофе и чуть поморщился, обжёгшись. – Чёрт…
– Кто на этот раз?
– Какое тебе дело, Тецу? – попытался уйти от ответа Аомине, но тот был настойчив:
– Аомине-кун, кто? Раньше ты не скрывал от меня детали своих дел.
– Раньше это не был ребёнок, – с досадой ответил он, резко ставя чашку на стол. Возмущённо звякнуло стекло. – Как этот ублюдок выбирает жертвы? Старик, три женщины, одна из которых была беременна, четыре парня с разбросом возраста от двадцати до сорока… Теперь вот четырнадцатилетний ребёнок. Никакой связи между жертвами, они не были знакомы, у них нет общих интересов. Даже круги общения и те – разные. Все совпадения, которые нам удаётся выявить, рассыпаются с нахождением следующего трупа.
– Может, он водит вас за нос? – негромко спросил Куроко, привычный к подобным вспышкам.
– Не похоже. У него точно нет доступа к нашим файлам, мы проверяли. Если он только не напичкал весь участок жучками, – Аомине покачал головой. – А совпадения действительно случайны. Даже в этом чёртовом огромном городе бывают…
– Совпадения, – закончил Куроко и улыбнулся. – Ты поймаешь его, Аомине-кун. Я в тебя верю.
– Ладно, – сменил Аомине тему, одним глотком допив остатки кофе. – Куда ты там собрался?
– Сейчас, я только вымою чашку.
Аомине молчал и смотрел, как двигаются в воде руки Куроко. Во рту остался неприятный привкус, и виновато было не кофе. Это дело оказалось куда сложнее, чем те, что он расследовал прежде.
И сейчас Аомине уже не был так уверен, что сможет справиться с ним. Что вообще кто-то справится.


Аомине, перечитав отчёт в третий раз, отбросил его в сторону. Ничего нового там не содержалось, это он знал и раньше. Впрочем, в последнее время все его мысли крутились лишь вокруг биографий убитых. Иногда ему казалось, что их жизни он знает лучше своей собственной.
Женщина, сорок пять лет, но выглядела моложе. Обычный офисный работник, главный бухгалтер. Проработала в фирме с самого её основания и никуда не планировала уходить. Замужем, есть ребёнок.
Парень, двадцать восемь лет. Не учился, официально нигде не работал, перебиваясь случайными и не всегда законными заработками. Принимал экстези. Регулярно привлекался.
Мужчина, тридцать лет. Повар в небольшом ресторанчике, разведён, выплачивал алименты бывшей жене на содержание двух детей. Никаких нарушений, даже штрафов за парковку.
Старик, водитель такси, молодая девушка, студент, ещё одна безработная. Теперь вот школьница. Аомине знал наизусть всё то, что сумел нарыть. Помнил имена детей и клички собак, что ела на завтрак Тамуро Сора, на каком автобусе ездил на работу Сугияма Минору. Он знал привычные пути перемещения каждого, а карта с ними мозолила глаза который день, но…
Ничего. Это не давало ничего, даже пересечения и те были лишь в крупных торговых центрах, пропускавших через себя ежедневно тысячи людей. И проверить там всё просто не хватало ни сил, ни зацепок. У Аомине было ощущение, что он просеивает бархан песка в поисках крупицы золота, но в том, что она там действительно есть, уверенности у него уже не осталось.
Глаза болели от мелкого шрифта, и Аомине потёр пальцами переносицу, зажмурившись. Рабочий телефон негромко звякнул, привлекая внимание.
– Детектив Аомине.
– Добрый вечер, это из криминалистического отдела. Готов отчёт с места происшествия, вы зайдёте сегодня?
– Сейчас подойду. Скажите, там есть что-то необычное?
– Боюсь, нет, Аомине-сан.
– Вот ведь неуловимый ублюдок… – выругался Аомине, бросив трубку.
Звонившего на месте не оказалось. А Ханамия встретил его презрительным взглядом и отчётом, брошенным прямо в лицо. Аомине легко поймал папку и ухмыльнулся, вспомнив их последнюю встречу, где он чуть не сломал этой ядовитой гадине нос.
– Что можешь сказать сам?
– Ничего, что может помочь тебе, – кисло отозвался Ханамия, роясь в бумагах. – Всё чисто, как… Нет, в операционной всё же почище будет.
– То есть этот ублюдок опять не оставил следов?
– Как обычно. Он оглушил жертву, та свалилась в овраг, думаю, след ты видел. И уже там, не спеша и без свидетелей, разделал её, как скотину.
– Знаешь, Ханамия, ты та ещё мразь, – искренне отозвался Аомине, жалея, что ещё один раз врезать не удастся. Тот был слишком вёртким, а ещё умным.
– Не пойми меня неправильно, – неприятно улыбнулся Ханамия, отвлекаясь от листка, который просматривал. – Я тоже хочу, чтобы его поймали. Уж больно много работы он нам создаёт, надоело просеивать одну и ту же информацию. Но плакать над трупами не стану.
– Ты её хоть видел?
– Только фотографии, – равнодушно пожал плечами Ханамия. – Думаешь, стоит сходить в морг?
– Иди нахуй, – самым вежливым тоном, на какой он был способен, пожелал Аомине и направился к выходу.
– Удачи тебе в разговоре с родителями, – донеслось ехидно в спину. Скрипнув зубами, Аомине захлопнул за собой дверь, прерывая издевательский смех. Ханамия действительно был слишком умным, хоть и мудаком.
А ему самому стоило добраться до родителей девочки, пока ещё не стемнело окончательно.
Вообще, нужно было сделать это ещё вчера, когда нашли тело, но отец девочки только сегодня вернулся из командировки, а вести допрос дважды Аомине не хотел. Ему достаточно и одного потока слёз, зачем повторно выдерживать такое.
Хоть ребёнка ему было и жаль, но выслушивать обвинения в собственной беспомощности он не любил. Даже если иногда, вот как сейчас, они были не безосновательны.
Доехав до частного дома, в котором жили родители Маруямы Йоко, Аомине некоторое время стоял, прислонившись к машине, и крутил в руках ключи. Внезапно захотелось курить, но Аомине в очередной раз напомнил себе, что бросает. И, решив, что бороться с искушением лучше всего радикально, всё же отлип от автомобиля и подошёл к двери дома.
Открыли ему не сразу, и, рассматривая заплаканное лицо Маруямы Чико, Аомине постарался морально подготовиться к разговору.
– Здравствуйте, я детектив Аомине. Вы позволите пройти?
– Да, конечно… Мы ждали вас ещё вчера.
– Простите, госпожа Маруяма, но я специально дождался приезда вашего мужа, чтобы не подвергать вас дважды этому испытанию, – поклонился Аомине и вошёл внутрь.
Его проводили в зал, где и ждал Маруяма Рензо. Тот даже не повернул головы при звуке открываемой двери, так и остался сидеть, уставившись на фотографию, которую он держал в руках. Аомине понял, что добиться от него хоть чего-то внятного будет сложно.
– Присаживаетесь, – прошелестела позади Чико.
– Благодарю, – Аомине дождался, когда женщина сядет рядом с мужем, и начал задавать вопросы. – Скажите, ваша дочь в последние дни высказывала какое-то волнение? Может, за ней кто-то следил?
– Нет… Она ничего такого не упоминала, вела себя как обычно, – Чико неловко мяла в руках носовой платок. – Ходила в школу, гуляла с друзьями. Я несколько раз ругала её, когда она возвращалась слишком поздно, и последние месяцы она так не делала… То есть, до этого дня…
– Почему она задержалась?
– Сидела у подруги, готовилась к экзамену. Я знала, где она, и не очень волновалась, пока…
– Как зовут подругу? – уточнил Аомине, отметив, что следует провести в дальнейшем разговор и с ней. Всё же ровесники должны были знать больше, нежели родители.
– Хитоми-чан… Кодзимо Хитоми, – поправилась Чито. – Вы думаете, она что-то знает?
– Возможно, госпожа Маруяма. Мало ли, что произошло, пока они готовились. Может, ваша дочь выходила в магазин, и в тот момент её заметили. Или ещё что-то.
– Лучше бы вы работали, а не мучили вопросами ни в чём не замешанных детей, – тихо, но отчётливо произнёс вдруг Рензо. Аомине поймал себя на том, что сжимает руки в кулаки слишком крепко, и постарался расслабиться. Он ожидал чего-то подобного, когда шёл сюда.
Никто не говорил, что будет просто.
– К сожалению, в данном случае нам придётся допрашивать и детей. Зачастую они видят больше, чем взрослые.
– Вам бы тоже следовало распахнуть глаза пошире, – зло проговорил Рензо, на мгновение поднимая голову. Чико замерла, испуганно поднеся платок ко рту.
– Не беспокойтесь, я так и сделаю, – отчётливо скрипнул зубами Аомине. – Госпожа Маруяма, ваша дочь посещала какие-либо секции или кружки?
– Только в кружок шитья, но он находится в школе. А так, помимо этого, нет, никуда.
– Что-то ещё вы можете нам рассказать? Например, посещала ли она в последнее время какие-то необычные или просто новые места, о которых потом рассказывала? Может, парк в другой части города или магазин.
– Ничего такого, – тихо ответила Чико и снова заплакала. Аомине понял, что сегодня он больше не сможет узнать ничего полезного, и тяжело поднялся с кресла.
– Что ж, благодарю за помощь. Если что-нибудь вспомните, сразу позвоните.
– Я провожу вас, – прошептала Чико, отчаянно давя всхлипы. Рензо никак не отреагировал, всё так же продолжая разглядывать фотографию дочери.


Выйдя на улицу, Аомине жадно глотнул свежего воздуха. Начал накрапывать дождь, и ему пришлось поднять воротник куртки. Курить хотелось всё сильнее, и он плюнул на свои попытки бросить, решив, что сегодня всё-таки можно.
Сделав первую затяжку, Аомоне бессмысленно рассматривал уносимый ветром дым. На душе было откровенно паршиво, особенно от обвинений Рензо. Он терпеть не мог таких людей, демонстративно замыкавшихся в своём горе, отстранившихся от реальности. Даже тот факт, что открывать дверь пошла жена, а не он сам, говорил о многом. Аомине бы ни за что не заставил женщину отдуваться за себя, особенно в такой момент.
Смяв сигарету, так и не докурив её, Аомине бросил взгляд на часы. Было уже поздно, короткий, казалось, разговор, занял много времени, да и сейчас он долго смотрел в пустоту, вместо того, чтобы ехать домой.
Но домой как раз не хотелось, в пустую квартиру, где все его мысли опять начнут крутиться вокруг этого дела, и тогда только что купленная пачка окажется выкуренной за каких-то несколько часов. И лучше было бы завалиться к кому-нибудь в гости, чтобы чужое присутствие заставило держать себя в узде.
Решив так, Аомине быстро набрал номер Куроко.
– Аомине-кун? Что-то случилось? – голос прозвучал сонно, и Аомине с досадой понял, что разбудил Куроко своим звонком.
– Извини. Я только что вышел от родителей девочки и…
– Приезжай, – мгновенно перебил его Куроко. – Если хочешь, конечно.
– Буду через двадцать минут, – с облегчением отозвался Аомине, чувствуя, что его начало отпускать от одного голоса Тецу. Желание увидеть его, постоянно тлевшее где-то в глубине, вспыхнуло с новой силой, и Аомине почти бегом добрался до машины.
Доехал он даже быстрее, за каких-то десять минут, полностью наплевав при этом на ограничение скорости.
– Заходи, – Куроко посторонился, внимательно вглядываясь ему в лицо. Аомине постарался натянуть на лицо ухмылку, но почти сразу сдался. Сил на дурацкие ужимки уже не было, хотелось завалиться хоть куда-нибудь, на стул или диван, не важно, и просто смотреть, как будет передвигаться по дому Куроко – бесшумно, неторопливо и собрано. Просто само воплощение спокойствия, которое ему сейчас так необходимо.
– Было тяжело?
– Как обычно, – Аомине поморщился, выбрав всё-таки диван. Там хотя бы можно было лечь, что он и сделал. Куроко пристроился возле головы, на подлокотнике. Словно намерено изводя этой иллюзорной близостью, когда в любой момент можешь протянуть руку и коснуться, но…
– Обычно ты не вваливаешься, похожий на зомби, – заметил он в ответ.
– Что, неужели так хреново выгляжу? – ухмыльнулся Аомине, запрокидывая голову, чтобы лучше видеть. Куроко улыбнулся в ответ и уклончиво сказал:
– Терпимо.
Они помолчали, Куроко не настаивал на разговоре, а сам Аомине думал о том, что ему хочется курить. И дотронуться до Куроко. Но второе было бы слишком навязчивым, поэтому пришлось выбирать менее полезное, но хоть как-то способное его встряхнуть курение. Пачка была при нём, но для этого всё равно пришлось бы вставать, чтобы выходить на улицу, ну, или, в крайнем случае, брать пепельницу. Кроме того, не хотелось делать этого при Куроко. Особенно при нём.
Впрочем жажда никотина всё-таки пересилила, и Аомине с неохотой сел.
– Я закурю?
– Кури, конечно, – в голосе Куроко скользнуло удивление. – Почему ты спрашиваешь?
– Ну, я же бросаю.
– С каких это пор?
– Ты сам однажды сказал, что тебя это раздражает, – неловко заметил Аомине, проклиная свой длинный язык.
Куроко внимательно на него посмотрел и невесть чему улыбнулся:
– Вообще-то я просто сказал, что не люблю курящих людей. Но я рад, что ты решил избавиться от этой пагубной привычки. Хотя резко этого делать всё же не стоит.
Аомине промолчал, только поскорее вцепился в пачку. Он старался не думать о том, как это заявление выглядит со стороны. Особенно со стороны Куроко. Хотя понять, о чём тот думает, всё равно было делом слишком сложным. Проще с маньяком разобраться.
– Эм, а ты не мог бы дать мне пепельницу? На улице холодно и мерзко.
Куроко встал и прошёл на кухню, откуда вернулся с блюдцем:
– Подойдёт? У меня всё равно нет ничего более подходящего.
– Ага, самое то, – кивнул Аомине, с наслаждением прикуривая. Взглянув на лицо Куроко, он заметил, как тот едва заметно поморщился.
– Тебе сказали хоть что-то, что может помочь делу?
– Да, – Аомине с силой затянулся, – упомянули подругу, у которой и была Йоков день убийства. Надо будет завтра с ней поговорить.
– Думаю, там ты узнаешь больше, – Куроко улыбнулся. – Ведь с кем делиться секретами, как не с подругой?
– Я подумал о том же, – хмыкнул он. – Хотя, знаешь, не люблю работать с детьми.
– Почему? С ними же проще договориться.
– Но не с их родителями, – Аомине скривился, вспомнив Рензо. – Когда дело касается их чад, у них начисто отрубает мозг.
– Я не могу их винить, – заметил Куроко, рассматривая стену.
– Я тоже, – кивнул Аомине и затушил сигарету. – Когда они беспокоятся вовремя.
Поставив блюдце на пол, он снова завалился на диван. В груди ворочались подавляемые раздражение и усталость. Снова разболелась голова, как часто бывало в последние дни. Слишком выматывала его эта бессмысленная погоня по кругу, от жертвы к жертве без каких-либо успехов.
Только трупы, и ничего больше.
– Ты устал, давай я тебе постелю, и ты ляжешь спать, – успокаивающе произнёс Куроко, вставая. Аомине прикрыл глаза рукой, слушая, как тот движется по квартире, относит блюдце на кухню, а потом и открывает окно, чтобы избавиться от запаха сигарет. Вставать даже ради нормальной постели не хотелось, поэтому он только попросил:
– Дай мне подушку и плед, обойдусь этим.
– Как скажешь, – Куроко, не дождавшийся его заторможенного ответа, встал рядом и бросил требуемое Аомине на лицо.
– Тецу, блин!
– Спокойной ночи, – пожелал тот и, легко проведя ладонью по волосам Аомине, ушёл к себе в комнату.
– Спокойной… – тихо пробурчал себе под нос Аомине, кладя руку как раз на то место, которого касался Куроко. От этого простого жеста злость моментально испарилась, а в груди разлилось тепло. И через несколько минут он уже крепко спал, чуть ли не с головой закутавшись в плед.


Аомине постучал карандашом по столу, а затем крутанулся на стуле. До встречи с подругой Йоко оставалось ещё четыре часа, та могла с ним разговаривать только тогда, когда дома будет хоть кто-то из родителей. Аомине это так себе и представлял, но чем заняться сейчас, не знал совершенно.
Впрочем, было одно место, до которого он так и не мог дойти вот уже третью неделю. За это время уже было совершено четыре убийства, так что материала набралось достаточно. А Имаёши наконец-то вернулся из своего грёбанного отпуска.
Если уж и он не сможет помочь составить психологический портрет преступника, то Аомине и не знал, к кому ещё обращаться. Потому что все остальные, штатные психологи, оказались бесполезны.
Так что сейчас, пока было времени, можно свалиться Имаёши на голову. Если тот, как обычно, не занят своими непонятными делами.
– А я всё ждал, когда же ты мне позвонишь, Аомине, – Имаёши взял трубку буквально после второго гудка.
– Занят сейчас? – никак не отреагировал на подначку Аомине. В ответ задумчиво хмыкнули:
– Нет, приезжай. Думаю, как раз успеем пообщаться, пока ты опять не сорвёшься по своим делам. Что на этот раз?
– Разговор с подругой убитой.
– Ох-ох-ох, я слышал, это была ещё школьница?
– И откуда у тебя столько информации? – раздражённо спросил Аомине, выходя из кабинета.
– Ну, я же знал, что ты ко мне придёшь, – протянул Имаёши. – И папку с делом не забудь, а то опять на пальцах всё объяснять будешь?
– Зараза, – выругался Аомине, который, естественно, всё забыл. Пришлось возвращаться, что не улучшило его настроения. Хоть он и не был суеверным человеком, но в некоторые приметы всё же верил.
День, и так начавшийся не очень хорошо, когда он чуть не проспал всё на свете, не разбуди его Куроко, стремительно становился хуже.
Имаёши встретил его радушной улыбкой, отчего Аомине перекосило так, будто он съел лимон. Имаёши привычно проигнорировал гримасу и сразу же прошёл к себе в комнату, служившую подобием рабочего кабинета. По пути он листал выхваченную у Аомине папку, чтобы побыстрее вникнуть в суть дела.
Аомине про себя хмыкнул. Что бы Имаёши не говорил, а его тоже грызло любопытство, иначе бы он так просто не согласился.
Аомине прошёл за ним и удобно расположился в кресле. Имаёши обставлял своё жилище со вкусом и удобством, что включало в себя не только рабочий стол да шкафы с книгами, но и мини-бар. Пожалев, что потом ему ещё школьницу допрашивать, Аомине всё же остановился на минералке.
– Забавный тебе попался персонаж в этот раз, – отмер Имаёши минут через десять, когда Аомине уже думал о том, где бы взять подушку и подремать.
– Сможешь сказать что-то конкретное?
– Не уверен, что тебе помогут мои рассуждения. Ты с такими клиентами чаще работаешь, так что вероятно до этого уже додумался сам.
– Всё равно скажи, – поморщился Аомине, пытаясь сесть в кресле ровно. – Даже если ничего нового не узнаю, то хоть послушаю, как это выглядит со стороны.
– Резонно, – побарабанил по столу пальцами Имаёши и задумался ненадолго. – В общем, это мужчина, тридцати-сорока лет. Возможно, моложе, но тогда всё выглядит ещё непригляднее.
– Почему?
– Вся работа выполнена аккуратно, следов оставлено по минимуму. Даже когда перерыв между жертвами был всего в пять дней, он не наделал ошибок, по которым его можно найти. Значит, это либо тот, кто избавился от юношеской горячности в силу возраста, либо, – тут Имаёши хмыкнул, – избавился от неё же тогда, когда мы с тобой мяч гоняли на школьной площадке.
– То есть, он чертовски умён? – уточнил Аомине, нахмурившись.
– Скорее всего. Я бы даже поставил на этот вариант, принимай кто ставки.
– Хреново. Ладно, что ещё?
– Преступления совершены на религиозной почве. Этот ритуал я не знаю, значит, из мелких сект. Вы все прочесали?
– Известные нам – да, но сам понимаешь, что это всё охватить невозможно. О скольких мы не знаем.
– Хорошо, – Имаёши потёр переносицу, задевая пальцем очки. – Я поищу сам, вдруг что выплывет.
– Лучше скажи, как он выбирает свои жертвы? – Аомине даже подался вперёд, надеясь хоть на какую-то подсказку в главном вопросе.
Имаёши пожал плечами и ещё раз перебрал бумаги.
– Сложно сказать. Знаешь, если бы это был я, то… – он поморщился и замолчал. – В общем, не люблю говорить того, в чём у меня нет хоть какой-то уверенности, но тут молчать не стоит.
– Да уж, девять жертв, он и так постепенно движется к рекорду, – с отвращением бросил Аомине.
– Мне кажется, все эти люди нарушили какой-то из заветов его бога, – Имаёши вздохнул. – Либо купили что-то, что не должны были.
– Ты думаешь, он продавец?
– Вероятно. Или кто-то ещё, но обязательно связанный с общественной деятельностью. И живёт явно не на окраинах, хотя, судя по всему, там неплохо ориентируется. Лучше всего искать местечко на центральных улицах, но где нет большого потока людей.
– Хорошо, я понял.
– Ну, как, был ли я тебе полезен?
– Пока не знаю, – Аомине пожал плечами. – В общем, мы имеем дело с чертовски умным ублюдком примерно нашего возраста, помешанным на религии. Кто посмеет тронуть штуку, принадлежащую его богу, тот идёт под нож. Я правильно говорю?
– Да, – Имаёши наклонил голову на бок.
– Но нахрена иголки?
– Думаю, чтобы жертвы не смотрели на бога. Он – эстет, и вырезание глаз точно не для него. Так что обходится более тонкими предметами.
– Тоже мне эстет, всё брюхо разворочено, – скривился Аомине.
– С ножом он, кстати, тоже хорошо управляется. Так что с медициной должен быть так или иначе связан.
– Хирург?
– Есть такая вероятность.
– Только этого нам не хватало, – пробурчал Аомине. – Нет бы людей лечить, а он их убивает.
– Всё равно он – не практикующий медик, – Имаёши хмыкнул. – Иначе вы бы его быстро вычислили. Нет, скорее всего, это кто-то из недоучек.
– Проверим, – коротко бросил Аомине, вставая. – Хоть что-то.
– Да, работы там много. Я поинтересуюсь у своих коллег, не было ли у них религиозных фанатиков.
– Думаешь, он обращался?
– Сомневаюсь, но всякое бывает, – Имаёши тоже встал. – Хотя ваш клиент точно не хочет быть пойманным. Его устраивает такая жизнь, он не считает, что действует плохо, даже наоборот.
– То есть, пока мы его не поймаем, он не остановится?
– Именно. Так что ты постарайся, Аомине.
– Иди к чёрту, – хмыкнул Аомине. – И… спасибо за помощь. Причитается.
– Разберёмся после того, как ты его поймаешь, – усмехнулся Имаёши, провожая его к выходу. – Держи меня в курсе, будь так добр. Я пока не планирую никуда уезжать, так что открыт для вопросов.
– И чего ты такой добрый? – удивился Аомине, застёгивая куртку.
– О, не обольщайся, мне просто любопытно. И потом, я не очень люблю, когда на свободе гуляют маньяки, которые умнее меня, – Имаёши помахал на прощание рукой и закрыл дверь прежде, чем Аомине успел придумать достойный ответ. Хмыкнув, он пожал плечами: как бы то ни было, помогал Имаёши всегда в полную силу, не признавая полумер.
Впрочем, сейчас Аомине следовало думать о другом. Его ждал нелёгкий разговор с подругой Йоко.


Когда перед Аомине открылась дверь, он едва удержался от того, чтобы не отшатнуться. Женщина, стоявшая на пороге и сверлившая его внимательным взглядом была… необычная. Столь ядовито-розового цвета волос он ещё не видел, да и макияж соответствовал: Тецу обычно называл это боевым раскрасом индейцев. Аомине представлял себе такую картину смутно, но Тецу верил.
Кроме того, женщина оказалась всего лишь на несколько сантиметров ниже него, с широким разворотом плеч, которому позавидовал бы любой хлюпик. Судя по всему, это была мать девочки.
– Госпожа Утияма? – на всякий случай уточнил Аомине, про себя надеясь, что просто ошибся адресом.
– Так точно, – воинственно подтвердили ему. – А вы сами кто будете?
– Детектив Аомине, – кисло представился он. – Я по поводу убийства Маруямы Йоко.
– Покажите значок.
Аомине едва удержался от того, чтобы не показать средний палец. Конечно, Утияма имела на это полное право, но проявлять такую бдительность, уже раскрыв дверь нараспашку, было верхом глупости. Или она так надеялась на свой облик?
– Хорошо, проходите, – неохотно посторонилась Утияма. Аомине вошёл и разулся, с тоской представляя себе дочь такой женщины. Но всё оказалось даже как-то обыденно – Нацуми выглядела абсолютно обыкновенной девочкой своих лет. Аомине даже не сразу бы вычленил её среди десятка таких же, как она, школьниц.
– Нацуми-чан, я детектив Аомине. Хочу задать тебе несколько вопросов о Йоко, ты не возражаешь?
– Да, конечно, – тихо ответила Нацуми. Держалась она на удивление спокойно, хотя покрасневшие глаза её и выдавали. Но в целом, выглядела куда лучше иных взрослых, закатывавших истерики и этим очень мешавших следствию.
– Нацуми-чан, расскажи, пожалуйста, о том дне. Как можно подробнее. Особенно если были какие-то странности: например, может, кто-то подходил к Йоко или постоянно находился поодаль.
– Я уже думала об этом, Аомине-сан, – Нацуми поёжилась, словно ей было зябко. – Но ничего такого не припоминаю… Когда мы пришли в школу, всё было нормально. Йоко-чан не очень сильна в математике, а на следующий день у нас должен был быть экзамен по этому предмету. Мы договорились, что я ей помогу, и как только кончились уроки, мы пошли ко мне.
– Как вообще училась Йоко?
– Отличницей не была, но и не двоешницей, – Нацуми слабо улыбнулась. – Мы примерно одинаково учимся… учились. Она любила японский, а я математику. Вот так и…
Нацуми судорожно вздохнула и замолчала. Но не заплакала. Аомине просил взгляд на Утияму, до сих пор, на удивление, молчавшую. Сейчас та, правда, недовольно поджимала губы, что грозило скорым вмешательством.
– Хорошо, Нацуми-чан, ты молодец. Расскажи, как вы шли домой. Заходили куда-то?
– Да, в магазин, – Нацуми несколько раз глубоко вздохнула и сумела выровнять голос. – Но мы постоянно туда забегаем после школы, там вкусные пирожные. Вот и тогда, у нас как раз было чуть больше денег, чем обычно, мама Йоко-чан ей дала специально, чтобы мы сумели купить те пирожные, которые Йоко-чан давно хотела…
– Значит, после школы вы зашли в магазин, а потом сразу домой?
– Да, мы обычно ходим тихими улицами, и там почти никого не было.
– И никаких подозрительных лиц?
– Нет…
– Хорошо, Нацуми-чан, назови ещё адрес магазина, я загляну туда на всякий случай.
– Вы что, подозреваете продавца? – вдруг спросила Утияма.
– Нет, – Аомине почти не соврал. – Но он мог видеть кого-то, пока девочки выбирали пирожные.
Судя по лицу, Утияма не очень-то и поверила его словам, но замолчала. Аомине повернулся к девочке:
– Нацуми-чан, значит, вы спокойно дошли до дома, а потом просто готовились? Не было никаких странных звонков? Или, может, Йоко с кем-то переписывалась?
– Нет, у неё вообще сел телефон, она забыла дома его подзарядить. Так что звонила она только от меня домой, когда собиралась идти…
– В каком часу это было?
– Около девяти. Мы… засиделись, – Нацуми смутилась. – И когда она спохватилась, было уже довольно поздно. Но живём мы недалеко друг от друга, поэтому она спокойно добегала домой… обычно.
– Мы поймаем его, обещаю, – серьёзно сказал Аомине, видя, что девочка, того и гляди, не удержит слёз. – Может, ты ещё что-то хочешь рассказать?
Нацуми замялась и бросила быстрый взгляд на свою маму. Аомине понимающе хмыкнул и повернулся к Утияме:
– Госпожа Утияма, извините, вы не могли бы принести мне воды? Прошу прощение за беспокойство.
– Хорошо, – неохотно откликнулась таи вышла, напоследок окинув его подозрительным взглядом. Аомине тут же повернулся к Нацуми.
– Итак, что ты можешь мне рассказать?
– Понимаете, – Нацуми немного понизила голос, – Йоко-чан нравился один мальчик из класса. Наши родители считают его хулиганом, ну и…
– Понимаю, – усмехнулся Аомине. – И что?
– У него скоро день рождение, а он любит всякие фенечки, вот Йоко-чан и купила кое-что. В тот день она как раз хвасталась мне, а потом пришла моя мама, и мы засунули его в ящик. А потом Йоко-чан забыла и ушла домой без него…
– Покажи, – попросил Аомине, напрягшись. Когда Нацуми протянула ему кулон, он повертел его в пальцах, рассматривая какой-то этнический узор. Странное переплетение линий образовывало круг с непонятной картинкой. Аомине даже не мог сказать, похоже ли это на цветок или нет. В общем, обычная латунь, ничего интересного. Хотя, после слов Имаёши, у него появилось подозрение, что эта безделушка могла оказаться той самой зацепкой, которую он так искал: – Хорошо, а ты не помнишь, где он был куплен?
– Нет, она одна это делала. Знаю только, что в каком-то небольшом магазинчике в центре, но не больше, – Нацуми виновато пожала плечами.
– Я заберу это с собой, не возражаешь?
– Конечно. Не думаю, что осмелюсь подарить это от её имени… А у себя хранить не хочу.
– Не волнуйся, ты очень помогла, – Аомине краем глаза увидел приблизившуюся Утияму. Незаметно сунув кулон в карман куртки, он повернулся к ней и взял протянутый стакан воды. Из вежливости сделав пару глотков, Аомине вернул стакан и криво ухмыльнулся. В ответ его одарили мрачный взглядом. – Вот, держи мой номер, Нацуми-чан. Если что вспомнишь, позвони.
– Хорошо… – девочка кивнула и отвернулась. Утияма мгновенно оказалась рядом с ней, взглядом показывая Аомине, что пора бы и честь знать.
– Благодарю за помощь, – напоследок сказал Аомине и пошёл к выходу первым, чувствуя, как ему почти наступают на пятки.


Закурив, Аомине решил, что неплохо бы прогуляться после всех сегодняшних разговоров. Но оставлять машину воле дома Утиямы не хотелось, поэтому он перебирал в памяти ближайшие стоянки, до которых, если что, можно будет быстро и легко добраться. Вспомнив одну, Аомине поехал прямо туда.
Поставив машину, Аомине с наслаждением потянулся и направился в ближайшие дворы. Ходить по центральным улицам ему никогда не нравилось, а так был неплохой шанс узнать новый район, тем более здесь он ориентировался плохо. А такие вот регулярные прогулки иногда здорово помогали ему в работе: гоняясь за преступниками, он умудрялся сократить свой путь и выскочить прямо перед ними, когда те думали, что оторвались.
Но, как оказалось, узкие улочки выводили его к школе, в которой работал Куроко. Решив глянуть, здесь ли он, Аомине подошёл поближе. Несмотря на позднее время, свет в кабинете горел, и Аомине, хмыкнув, вытащил из кармана сотовый.
– Тецу, ты ещё в школе?
– Да, Аомине-кун. Что-то случилось?
– Нет, просто я стою как раз под окнами твоего кабинета, – занавески тут же зашевелились, и Куроко выглянул наружу.
– Я не спрашиваю, что ты тут забыл.
– Угу. Долго ты ещё?
– Нет, сейчас спущусь. И, Аомине-кун, будь так добр, не доводи больше охранника, он и так пожилой человек, – в голосе Куроко звучала укоризна.
– Это будет зависеть от того, как долго ты станешь собираться, – Аомине едва сдерживал смех.
Куроко не ответив, положил трубку, и Аомине неторопливо направился к выходу из школы. С охранником у них однажды действительно был весьма забавный разговор, когда его упорно не собирались пускать внутрь, считая маньяком. Даже значок не помог, упрямый дед был уверен, что это подделка.
Вот и сейчас, встав так, чтобы охранник мог его видеть, Аомине демонстративно закурил. Он знал, что того это раздражает даже больше, чем его присутствие. Впрочем, выйти дед не успел, Куроко проскользнул наружу первым:
– Аомине-кун, я же просил…
– Что такое, Тецу? – искренне удивился Аомине. – Я же с ним даже не заговорил.
– Ты нарушаешь правила школы, куря на её территории, – заметил Куроко. – И вообще, кто-то говорил, что бросает. Которая это за сегодня?
– А ты говорил, что тебя это не волнует, – с досадой отозвался Аомине, бросая сигарету в урну.
– Я такого не говорил, – немного лукаво улыбнулся Куроко. – Я просто не заставлял тебя это делать. Но раз ты сам решил позаботиться о своём здоровье, я не могу не помочь тебе в этом деле.
– Зараза, – с удовольствием протянул Аомине. – Пошли?
– Ты не расскажешь, что, всё-таки, ты тут делаешь?
– Разговаривал с девочкой, подругой Йоко. Решил прогуляться, оставил машину на стоянке неподалёку, а улицы внезапно вывели на твою школу.
– Прямо таки случайно?
– Эй, Тецу, ты чего? – искренне возмутился Аомине. – Я тебе не какой-то там маньяк, за тобой не слежу.
– Прости, Аомине-кун, я не это имел в виду, – в голосе Куроко звучала вина.
– А что же?
– Не важно, – как-то уклончиво отреагировал Куроко. – Ты сегодня снова у меня останешься? Или всё-таки пойдёшь к себе?
– Надо домой, – Аомине постарался сказать это обычным тоном, хотя в голос то и дело грозило поникнуть недовольство. Будь его воля, он бы переехал к Куроко уже давно, но внятного объяснения такого желания у него не было.
Вернее, оно было, но это грозило разорвать их дружбу, а на такое Аомине не был готов. Куроко никак не показывал, что относится к нему как-то иначе, чем к другу. И риск был слишком велик.
Аомине ещё не дошёл до такого состояния, когда малый шанс на положительный ответ будет стоить этих рисков.
– Ясно. Тогда разойдёмся на том перекрёстке, где обычно? – Куроко улыбнулся, вырвав Аомине из раздумий.
Он кивнул в ответ и вспомнил, что тот обычно любил бродить довольно тёмными переулками, сокращая дорогу. Обычно Аомине это не беспокоило, но в свете маньяка, не привязанного ни к определённому типажу, ни к конкретному району, всё равно что-то нервно дёргало внутри.
– Только, Тецу, давай без глупостей? Светлые улицы, никаких тёмных дворов и гаражей.
– Я уже взрослый, Аомине-кун, – нахмурился Куроко.
– Прежние восемь жертв тоже, – отрезал Аомине. Ну, договорились?
– Хорошо-хорошо. Если тебе так будет спокойнее, я пойду более длинной дорогой, – смиренно вздохнул Куроко, но в его голосе звучала улыбка. Словно он был чем-то доволен.
– Смотри, Тецу, я прослежу, – пригрозил Аомине, останавливаясь и хлопая того по плечу. Хотелось чего-то большего, чем этот дружеский тычок, но риск потерять контроль был неоправданно велик. И Аомине отступил на шаг, на всякий случай засунув руки в карманы.
– Доброй ночи, Аомине-кун, – попрощался Куроко и ушёл в сторону большого проспекта. Аомине проводил его взглядом, замерев взглядом на шее, которую не прикрывал воротник куртки. Здесь было довольно светло, и потому он прекрасно мог всё видеть. И желание догнать, провести пальцами, а лучше приникнуть губами к этому месту обожгло слишком сильно, грозя сломать самоконтроль. Впрочем, было кое-что ещё, скребущееся на душе. Аомине уже хотел развернуться и вернуться к машине, но потом всё же остался. Внутри тянуло что-то противное, грозившее неприятностями. Обычно Аомине доверял своей интуиции, понимая, что при его работе либо ей обладаешь, либо нет. Он обладал, и это часто его выручало.
Может, и сейчас беспокойство возникло не на пустом месте.
Задумавшись, Аомине спохватился только тогда, когда Куроко исчез из его поля зрения. Слишком рано, чтобы выйти на проспект. Значит, дворы?
Аомине выругался и сорвался с места, собираясь догнать Куроко и хорошенько промыть тому мозги. Он знал, что дело не в том, что Куроко намеренно нарушил обещание. Просто тот часто глубоко уходил в себя, особенно ходя по привычным маршрутам.
Вот и сейчас, наверное, задумался и забыл обо всём, выбрав любимую дорогу.
Заворачивая за угол, Аомине хотел окрикнуть Куроко, но горло перехватило. Он увидел, как какая-то тень возникает позади Куроко, и тот валится кулем на землю. Слишком похоже по описанию на все эти жертвы, чтобы быть правдой. Ведь невозможно, чтобы этот ублюдок выбрал именно Куроко…
– Тецу! – крикнул Аомине, срывая голос, и бросился прямо к ним. Тень дёрнулась, оглянулась, но было слишком темно, чтобы разглядеть лицо. А потом нападавший припустил от тела Куроко так быстро, что догнать его стало сложно.
Хотя Аомине мог бы. Но не стал. Понимал, что совершает глупость, о которой, в последствии, сможет пожалеть, но не пересилил себя.
Куроко был важнее. И оставить его здесь, раненного, возможно, нуждающегося в скорой помощи, оказалось выше его сил.


Когда в дверь постучали, Аомине недовольно оторвал голову от бумаг, которые просматривал, и зло бросил:
– Открыто.
Сейчас он никого не желал видеть, и весь отдел это прекрасно знал, ходя мимо его кабинета на цыпочках. Но некоторым было плевать, как, например, Ханамии.
– Какого дьявола ты тут забыл?
– Решил занести тебе отчёт, – ухмыльнулся Ханамия, невозмутимо просачиваясь внутрь и с удобством устраиваясь на стуле для посетителей.
– С чего вдруг такая забота?
– О, ну как же, ты такое пережил, я же не мог не…
– Короче, – оборвал Аомине, сжимая кулаки.
– Захотелось посмотреть на твоё лицо, – с удовольствием просветил его Ханамия. – Приди ты сам, то успел бы подготовиться к разговору, а так я имею наслаждение лицезреть тебя в таком раздолбанном состоянии. Успокоительное пить не пробовал?
– Я знаю метод получше, – зло оскалился Аомине, вставая. – Вышвырну тебя в окно и стану любоваться твоим трупом.
– Ох, боюсь-боюсь, – ничуть не впечатлился Ханамия, закидывая ногу на ногу. От скорой расправы, впрочем, его спас ещё один нежданный посетитель.
– Здесь что, проходной двор? – рявкнул Аомине, поворачиваясь лицом к вошедшему. Впрочем, Имаёши тоже ничуть не испугался.
– День добрый, Аомине. О, Макото, давно не виделись.
– Это точно, – лениво отозвался Ханамия.
– Я вам помешал? – Имаёши нейтрально улыбнулся. – Могу подождать в коридоре.
– Не стоит, я уже ухожу. Всё равно теперь это не так интересно.
– Ублюдок, – процедил Аомине, глядя в спину Ханами. Имаёши хмыкнул и сел на освободившееся место.
– Слышал о Куроко. Как он?
– Нормально, – односложно ответил Аомине, отворачиваясь к окну. Конечно, против Имаёши эта жалкая попытка сохранить лицо не сработала, но хотя бы попытаться надо было.
– А поподробнее? Я в курсе, что он жив, но всё же. Твой клиент успел ему что-то сделать?
– Нет, только по голове ударил. Будет шишка, но в целом ничего серьёзного. Завтра выпишут.
– Таки решили один денёк подержать?
– Мидорима, хоть и старается показывать, что ему всё равно, так не думает.
– О, школьный товарищ, – протянул Имаёши. – Хорошо иметь таких друзей, верно?
– Зачем пришёл? – проигнорировал его вопрос Аомине, в достаточной мере взяв себя в руки, чтобы снова сесть за стол и взглянуть, наконец, на отчёт, который притащил Ханамия.
– Аомине, у тебя такое лицо, будто ты хочешь меня растерзать.
– Не тебя, – буркнул он в ответ.
– Я понимаю, – серьёзно ответил Имаёши. – Мне бы хотелось узнать, что ты видел?
– Ничего такого, чтобы могло сильно помочь следствию, – скривился Аомине. – Было слишком темно, и я стоял слишком далеко.
– Не смог догнать? – проницательно поинтересовался Имаёши. Аомине пожал плечами с каменным лицом:
– Вроде того.
– Конечно-конечно, – от фальшивой улыбки в ответ сводило скулы, но Аомине смолчал. – И всё-таки, хоть какое-то описание преступника появилось?
– Высокий, под метр девяносто. Волосы вроде бы тёмные, сложение достаточно спортивное. Широкий разворот плеч. Это всё.
– Не густо… Но ты всё равно решил снова перетрясти всех знакомых прежних жертв на предмет такого описания?
– Он достаточно высокий, чтобы это было не среднестатистическим признаком, – процедил Аомине.
– И как успехи?
– Пока никак.
– Вот как, ну что ж, не буду тебе мешать, – Имаёши встал. – Знаешь, Аомине, твой преступник уже совершил одну ошибку, из-за которой он обречён.
– Ты о чём? – Аомине нахмурился, поднимая голову. Неприятно было думать, что он что-то упустил, а Имаёши, который и довольствовался лишь парой его слов, уже что-то знает.
– Он ступил на твою территорию. Так что теперь его счёт идёт даже не на дни, а часы.
– Спасибо, мне приятно знать, что ты в меня так веришь, – с сарказмом в голосе отозвался Аомине, снова утыкаясь в бумаги.
– Это не вера, Аомине, – покачал головой Имаёши. – И, знаешь, на твоём месте я бы тоже за ним не побежал. Удачи в расследовании.
Дверь за ним закрылась, а Аомине, лишком удивлённый последними словами, смог лишь недовольно проворчать:
– Удачи не желают, придурок…
Вернувшись к разложенным на столе документам, он добавил туда папку, принесённую Ханамией. С одной стороны в ней не содержалось ничего, на данный момент важного для следствия. Но с другой… Маньяк совершил одну небольшую, но очень важную ошибку, оставил пусть косвенную, но улику, которую уже можно предъявить в суде.
Всего лишь отпечаток подошвы с характерным рифлением. И можно будет попробовать вытащить его за эту ниточку.
Аомине в какой-то мере понимал уверенность Имаёши – совершив одну ошибку, недалеко и до следующих. И вот так они его и возьмут.
Зазвонил сотовый, и Аомине машинально ответил, даже не посмотрев на экран. И потому раздавшийся в трубке голос заставил его вздрогнуть:
– Аомине-кун, добрый день, я тебя не отвлекаю?
– Тецу? Что случилось?
– Аомине-кун, извини, но у меня к тебе есть просьба. Ты не мог бы мне помочь?
– Я слушаю.
– Ты не мог бы забрать меня из больницы сегодня? Мне нужно гулять со Вторым, он и так провёл всю ночь один дома…
– Тецу, какого хрена?! – Аомине от злости вскочил на ноги. – Какой, к демонам, Второй? Ты же сам отдал его этому придурку Кагами на время, пока он в походе?
– Аомине-кун… – растеряно произнёс Куроко, и до Аомине начало доходить. Он помолчал, а потом уже более спокойно спросил:
– Почему должен забрать я?
– Мидорима-кун иначе меня не отпустит. Только под твою ответственность.
– Он рядом?
– Да.
– Давай его к телефону, – велел Аомине, снова садясь в кресло и раздражённо потирая лоб.
– Аомине, сразу говорю, я против того, чтобы Куроко выписывали сегодня, но он привёл достаточно весомые аргументы. Хотя я не понимаю, почему ты не можешь, например, заняться до завтра Вторым.
– Я не разбираюсь в собачьей психологии, – фыркнул Аомине в подтверждение легенды, уже понимая, что не сможет отказать Куроко. Только не ему. – Так что верю тому, что говорит Тецу.
– Ты сможешь его сегодня проконтролировать? – уточнил Мидорима со вздохом.
– Смогу, – согласился Аомине, сгребая в кучу все документы. Поработать с ними он мог и у Куроко дома, а нужную информацию, если что, получить о телефону. Тем более ему в любом случае стоило как можно скорее поговорить с Тецу о нападении.
– Хорошо. Ты ещё будешь говорить с Куроко?
– Нет, просто передай ему, что я уже еду.


Сидя за рулём, Аомине то и дело посматривал на притихшего Куроко. Он прекрасно понимал, почему тот так отчаянно хотел вырваться из больницы как можно быстрее. Мало кому хочется в принципе находиться в этом заведении, а особенно если последние несколько лет ты постоянно бывал там из-за плохого здоровья отца.
Аомине молчал, не зная, как лучше начать разговор, и настроен ли на него сейчас Куроко. С одной стороны, информация требовалась как можно скорее, а с другой Аомине не хотел давить. Да и не в машине же вести такой разговор, особенно когда есть прекрасная возможность поговорить в квартире.
Но Куроко нарушил молчание первым:
– Спасибо, Аомине-кун, за то, что помог.
– Да ладно, Тецу, что я, не понимаю.
– И… – Куроко замялся, глядя в сторону, а потом всё-таки тихо закончил, – спасибо за то, что спас. Хотя, мне, наверное, нужно ещё и извиниться. Всё-таки я тебя не послушал, и вот что вышло…
– Знаешь, Тецу, – Аомине нахмурился и крепче стиснул руль. – Я уже даже не знаю, хорошо это или плохо. Судя по всему, этот ублюдок на тебя нацелился не случайно. Но об этом мы поговорим, когда доедем. Так что хорошо, что я был рядом, а не невесть где, когда бы ему приспичило напасть на тебя.
– Хорошо, Аомине-кун, – слабо улыбнулся Куроко и умолк, уставившись на свои колени. Аомине передёрнул плечами, словно таким простым способом пытался сбросить напряжение, сгустившееся в машине. Но тишина всё равно давила, и он просто поддал газу.
– Когда тебе вернут Второго?
– Через неделю, если Кагами-кун там не задержится.
– Плохо, я был бы спокоен, будь у тебя в доме собака.
– Ты же не думаешь, Аомине-кун, что он заберётся ко мне в дом? – посмотрел на него Куроко. Аомине пожал плечами:
– Он не закончил дело. Чёрт его знает, насколько он принципиален.
– Логичнее всего подкараулить опять в тёмном переулке.
– В которые ты в ближайшее время не попадёшь, – отрезал Аомине, останавливая машину. Они оба вышли и поднялись на крыльцо. Перед тем, как закрыть за собой дверь, Аомине внимательно окинул взглядом окрестности, но ничего подозрительного не заметил. – Делай что хочешь, бери отпуск, отпрашивайся, увольняйся, но на улицу один чтобы не выходил.
– Аомине-кун, это же домашний арест, – укоризненно проговорил Куроко, повернувшись к нему лицом. От столь резкого движения его заметно повело, но прежде чем Аомине успел подскочить ближе, тот сам схватился за стену и устоял на ногах.
– Именно, – фыркнул Аомине зло. – Мало того, что тебя шатает, так ещё за тобой охотится маньяк, уже успевший убить девятерых. Давай ты не будешь из себя строить героя и просто доверишься мне, а?
– Хорошо, Аомине-кун, – примирительно улыбнулся Куроко. – И извини, я постараюсь больше не доставлять тебе проблем.
– Отлично, – проворчал Аомине, глуша беспокойство. – Пошли, я сделаю кофе. Конечно, он будет хреновым, но и такой сойдёт.
– Я мог бы и сам…
– А ты сидишь и рассказываешь мне о том, что заметил во время нападения, – отрезал Аомине.
Кофе он действительно варил так себе, особенно по сравнению с Куроко, но пить хотелось. Да и следовало чем-то занять руки, пока он будет слушать об этой сволочи, чуть не убившей Тецу. Хотелось начать действовать прямо сейчас, сию же секунду, и уничтожить тварь, посмевшую поднять руку. Поднять руку на Тецу.
Уже одного этого было бы довольно, чтобы Аомине перевернул землю, но нашёл ублюдка.
– Я не знаю, с чего начать, Аомине-кун.
– Ты его видел?
– Нет, к сожалению. Если бы да, я бы сразу сказал. Он появился сзади, я даже не успел его заметить, не то, что среагировать. Просто я вдруг ощутил резкую боль в затылке, а потом темнота.
– Понятно, – Аомине недовольно дёрнул рукой и просыпал кофе на стол. – Чёрт… В общем, ты ничего сказать не можешь.
– Прости, Аомине-кун, – виновато пожал плечами Куроко и тут же поморщился. Видимо, голова болела сильнее, чем он хотел это показать.
– Ладно, забей, всё равно важнее другое, вычислить, где ты его мог встретить, – Аомине повернулся лицом к Куроко. – Скажи, ты в последнее время бывал в каких-нибудь новых местах?
– Например? – уточнил Куроко. – Что конкретно тебя интересует?
– Всё. Выставки, музеи, магазины… Чёрт, да всё, что могло вызвать у тебя подозрение, Тецу.
– Дай мне немного подумать, – попросил Куроко, массируя виски. – Потому что вроде бы я и посещал новые места, но чего-то необычного так сразу не припомню.
– Может, это как-то связано с религией или какими-то сектами?
– Ты же знаешь, я не хожу по таким местам, – покачал головой Куроко. Аомине вздохнул и вдруг выругался, совершенно забыв про кофе. Но вспомнил он вовремя, тот ещё не успел пролиться на плиту, и Аомине, обжигаясь, стащил турку с горячей конфорки.
– Вот же ж…
– Тебе помочь, Аомине-кун?
– Да я уж как-нибудь справлюсь, – буркнул Аомине, разливая кофе в две небольшие чашки. – Ну, религиозное не обязательно в общепринятом смысле. Может, просто какие-то странные символы. Или вообще что-то этническое. Этническое…
Аомине замер, не донеся кружки до стола. В голове всплыл совершенно забытый кулон, отданный Нацуми ещё вчера. Но нападение на Куроко выбило из головы всё, кроме беспокойства и ярости, так что Аомине не сразу вообще смог взять себя в руки. А уж тем более начать мыслить конструктивно.
– Ты знаешь, кажется, кое-что есть, – вдруг широко распахнул глаза Куроко. – Подожди, пожалуйста, я сейчас приду.
– Хорошо, – машинально отозвался Аомине, вспоминая, куда он дел тот кулон. Кажется, просто засунул его в карман куртки, той самой, в которой пришёл. Поставив чашки на стол, он отправился в коридор и начал хлопать по карманам. Кулон нашёлся быстро, и Аомине неторопливо побрёл обратно на кухню, крутя в руках мелкое украшение.
В дверном проёме он столкнулся с Куроко, который тоже сжимал что-то в кулаке.
– Вот, Аомине-кун, посмотри. Я в прошлые выходные зашёл в один магазин, там продавали сувениры. И случайно увидел стойку с украшениями. Момои-сан ведь любит подобное, а я давно ей обещал купить кулон взамен утерянного.
– Покажи, – хрипло произнёс Аомине, чувствуя, как волосы на загривке встают дыбом. Это же не могло быть простым совпадение, просто не могло.
– Вот, держи, – Куроко протягивал ему такую же вещь, как та, которую он держал в кулаке. Аомине, ни слова не говоря, поднял руку и показал свой кулон.
Судя по ошеломлённому взгляду Куроко, тот тоже всё понял.
– Рассказывай, – велел Аомине, сгребая и второй кулон. – Всё, что помнишь.
– Конечно, Аомине-кун, – серьёзно ответил Куроко. – Этого человека я помню очень хорошо.

Продолжение в комментариях

@темы: фанфик, Апрельский фестиваль: Аомине Дайки

---

Работа #15

[kuroko-no-fest]

Название: Тень
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Аомине Дайки, Куроко Тецуя, Кагами Тайга
Выпавший персонаж в лотерее: Куроко Тецуя
Тип: Арт
Рейтинг: G
Размер: 1050х600px

Арт был нарисован для Апрельского фестиваля

@темы: арт, Апрельский фестиваль: Аомине Дайки

---

Работа #14

[kuroko-no-fest]

Название: Винил
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Сакурай Ре(/)Аомине Дайки, авторские персонажи
Выпавший персонаж в лотерее: Сакурай Ре
Тип: джен, слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Размер: миди (7 300 слов)
Саммари: Академия Тоо и баскетбольная команда остались позади. Теперь Сакурай Ре работает продавцом виниловых пластинок, и дни похожи один на другой. Так продолжается до тех пор, пока в магазин не заглядывает неожиданный посетитель…
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: постканон

Работа была написана для Апрельского фестиваля

Глава 1. Старые пластинки

Старые грампластинки были тонкими и хрупкими, в ненадежных картонных конвертах, не то, что нынешние компакт-диски, упакованные в прочную пластиковую броню. Новые партии завозили в магазин два раза в месяц, в первый и третий четверг, и Сакурай, панически боявшийся что-то разбить, делал все возможное, лишь бы не разбирать товар. Он менялся сменами, врал, что заболел, но всякий раз получалось, что раскладывать пластинки по стеллажам предстоит именно ему.
Со временем эта процедура стала целым ритуалом. Сакурай брал три или четыре пластинки из коробки, внимательно читал имена исполнителей и названия альбомов, оглядывал зал, отмечая путь к той или иной стойке. Затем он бережно устраивал пластинки на сгибе локтя и выходил к стеллажам.
В следующем месяце ритуалу исполнялось два года.
Сакурай осторожно подхватил пластинки левой рукой – альбом Arabesque, выпущенный в восемьдесят первом году в Иокагаме, сборник лучших хитов Элтона Джона и запись Indian Summer семьдесят первого – и выбрался из-за кассы. Электронные часы напротив входа показывали четверть десятого; торговый зал опустел еще до девяти. Сакурай уже знал, что так поздно в магазин заглядывают только самые фанатичные меломаны или случайные туристы. Сейчас посетителей оставалось двое: пожилая женщина в старомодной европейской шляпке перебирала джазовые записи пятидесятых годов, мужчина в бейсболке и темной дутой куртке увлеченно копался в хард-роке. Сакурай добрался до литеры J и установил Элтона Джона на положенное место. Следующей остановкой была литера A.
У последнего стеллажа, с литерой I, Сакурай задержался дольше. Хотелось немного подержать Indian Summer в руках. Ему не нравилась музыка, тяжелая и тягучая, с хриплым вокалом и гитарными переливами, но парадоксальным образом нравились музыканты – гении-однодневки, блеснувшие талантом и исчезнувшие.
Они напоминали Сакураю его самого.
Он рассеянно погладил шершавый конверт, подавил вздох; потянулся к стойке – и ровно в этот момент чей-то локоть врезался ему в бок, чужой вес заставил пошатнуться и взмахнуть руками в попытке удержать равновесие. Пластинка выскользнула из рук, упала на пол мягким картонным ребром. Послышался хруст.
– Простите, – прошептал Сакурай. Он наклонился и поднял Indian Summer; внутри конверта перекатывались обломки. – Простите…
Он не знал, у кого просит прощения: у Сайта-сана, хозяина магазина, или у парней из Ковентри, игравших прогрессивный рок, а может быть, у всех разом. Впервые за два года он допустил оплошность – зато какую! Первый и последний альбом Indian Summer был редчайшей вещью, за которой охотились коллекционеры. Сзади кашлянули, и Сакурай обернулся, прижимая испорченную пластинку к груди. «Простите, простите, простите, – стучало у него в голове, пока он кланялся покупателю и мелкими шажками отступал к кассе. – Простите, это я виноват». Сакурай не произносил извинений вслух; к двадцати шести годам он успел выучить, что люди не любят, когда он шумит и частит.
Надо было добраться до кассы, выдохнуть и вытереть пот со лба. Затем – найти Indian Summer в прайс-листе. Едва ли, конечно, Сакураю так повезет, но, может быть, денег в кошельке хватит, чтобы заплатить за альбом? Тогда не пришлось бы ничего рассказывать Сайто-сану. Сакурай вспомнил, что получил накануне инвалидное пособие матери и до сих пор не вынул из рюкзака.
– Эй, Ре!
Он вздрогнул и едва не выронил пластинку снова, неловко поймав ее у коленок. Сакурай слишком хорошо помнил этот голос.
– Ре? – позвали снова, и он наконец отважился поднять голову. Напротив, у стеллажа со злополучной литерой I, в темной дутой куртке и сдвинутой на затылок бейсболке, стоял Аомине Дайки.
– Простите, – выдохнул Сакурай и бегом бросился к кассе. Голова кружилась, сердце громко бухало о ребра. Он присел на стул и до боли стиснул в пальцах конверт. Нестерпимо хотелось остаться в одиночестве.
Но Аомине и не думал уходить.
– Вот теперь я тебя узнаю. – Он облокотился о прилавок, с интересом разглядывая электронный терминал и кипу документов, которые прибыли сегодня вместе с товаром. – А то сначала ты был таким тихим, что я даже засомневался: уж не обознался ли? Но твои «простите-извините» ни с чем не спутаешь.
Сакурай механически кивал в такт его словам. Взгляд Аомине гипнотизировал, пугал, как когда-то в старшей школе. А ведь Сакурай был уверен, что давно это перерос.
– Значит, ты теперь здесь? – Аомине обвел рукой магазин. – Кто бы мог подумать.
– Да вот… – ответил Сакурай. Привычный стыд за то, что он так ничего и не добился в жизни, остался ничтожеством, вдруг сделался невыносимым, сдавил горло, прилил кровью к щекам. Теперь, наверное, следовало спросить, как дела у Аомине, почему он вдруг в Токио посреди сезона – осенью Сакурай слыхал, что Лос-Анжелес Клипперс подписали с ним контракт – но язык прилип к гортани.
– Что это? – Аомине потянулся за пластинкой, вскинул бровь, рассматривая обложку. – Indian Summer… Впервые слышу. Какое-то старье?
– Семидесятые… – Сакурай с трудом проталкивал слова между онемевшими губами. – Англичане, прогрессив рок…
– Да? Пожалуй, возьму. Сколько?
Сакурай мотнул головой. Смысл вопроса ускользал. Кажется, Аомине говорил о чем-то важном, но о чем именно? Он же не собирался… покупать разбитую пластику?
– Что? – переспросил Сакурай. – Нет-нет, постойте, пластинка… Она испорчена, я же ее… Нет, ни в коем случае, я вам ее не продам…
– Брось, – лениво протянул Аомине. – Давай, говори цену.
– Нет, нет, я ее уронил… Разбил… Это моя вина, это я…
Аомине закатил глаза. Сунув пластинку подмышку, он одной рукой достал бумажник и ловко, как бывалый фокусник, выудил из потайного кармашка пластиковую карточку. Платиновый American Express беззвучно скользнул в прорезь терминала для кредиток.
– Ну? – раздраженно поторопил Аомине. – Не, я могу этих твоих прогрессив англичан и так забрать, раз ты настаиваешь. Так я пошел, или ты все-таки меня рассчитаешь?
Сдавшись, Сакурай открыл нужную страницу прайс-листа и вбил в кассовый аппарат сумму.
– Вот и славно, – кивнул Аомине и вытащил карточку.
Чтобы убрать ее обратно, ему пришлось положить пластинку на прилавок и придержать бумажник левой рукой. Рукав куртки задрался, и Сакурай разглядел запястье, перетянутое белой ортопедической лангеткой. Спрятав бумажник, Аомине подхватил пластинку и небрежно махнул ей на прощанье:
– Ладно, бывай. Может, еще заскочу как-нибудь.
Сакурай молча кивнул, не в силах выдавить из себя слова прощания. Он проводил взглядом широкую темную спину и бездумно уставился на закрывшиеся двери. Из ступора его вывело деликатное покашливание: дама в старомодной шляпке смущенно протягивала ему пластинку. Сакурай вгляделся в помятый конверт из коричневой упаковочной бумаги. Его покупательница все-таки изменила излюбленному джазу и выбрала рок-н-ролл. Элвис Пресли, “Don’t Be Cruel”, пятьдесят шестой год.
– Простите, – бормотал Сакурай, выбивая чек. – Простите за задержку… Прекрасный выбор.
– Под эту песню я впервые поцеловалась, – улыбнулась дама. Глаза ее стали мечтательными и молодыми.
Саукрай промолчал. Наверное, здорово было бы поцеловаться под слова “Don’t want no other love”*. Особенно с Аомине. Но Сакурай целовался не с теми – и не под ту музыку.
Аомине семь лет тому назад уехал в Америку, чтобы попасть в НБА, и вернулся только сегодня.
Дама в шляпке выпорхнула за дверь; часы отсчитали последнюю минуту до десяти. Пора была закрывать магазин. Сакурай заставил себя шевелиться. Он проверил и снял кассу, убрал деньги в маленький сейф под прилавком; запер электронный замок и погасил свет. Зеленые цифры сияли в темноте, показывая двадцать минут одиннадцатого, когда Сакурай вернулся на место.
Не двигаясь и ни о чем не думая, он просидел почти час. Сакурай нуждался в одиночестве; мысль о том, чтобы выйти на шумную улицу, ехать в автобусе вместе с другими людьми, вызывала отвращение. Тишина успокаивала; воспоминания и чувства, фейерверком взметнувшиеся в груди при виде Аомине, опускались обратно на дно души. В закрытом торговом зале, надежно спрятанный от всего остального мира, Сакурай наконец почувствовал себя в безопасности.
А потом в кармане завибрировал мобильник.
– Ре! Ты до сих пор не позвонил мне, где ты?
Голос матери был сух и сдержан, как всегда. Сакурай сжался, невольно втягивая голову в плечи: уже двадцать лет его невозможно было обмануть этим спокойным тоном. Мать всегда держала наготове упреки, меткие и острые, словно дротики, обвинения, удушливые и дурманящие, как слезоточивый газ, и – главное оружие – напоминание того, насколько Сакурай ничтожен. Невозмутимо и размеренно рассуждала она о всех упущенных возможностях, о всех провалившихся планах, о всех неудачах, мелких и крупных. Иногда Сакураю казалось, что она могла бы перечислять его недостатки бесконечно.
С каждым днем слушать ее становилось все труднее.
– Я… Прости, я… – Сакурай в ужасе метнул взгляд на часы; в это время он обычно подъезжал к дому. Мать ждала, что через несколько минут он переступит порог квартиры. – Я немного задержался, понимаешь, тут… Тут… Прости, я уже еду, уже выехал, я скоро буду…
О том, чтобы рассказать о причинах задержки, и речи быть не могло. Одно неверное слово – одна неверная интонация, пауза, просто мысль – и карающая десница обрушится ему на голову.
– Ре, – теперь мать говорила с едва слышным укором, – почему ты не позвонил мне, когда понял, что задерживаешься? Я столько раз просила тебя. Ты же знаешь, как я волнуюсь. Так ты выехал или только собираешься выходить?
– Выехал… – Одной рукой он торопливо натягивал куртку, другой придерживал незастегнутый рюкзак. Телефон, зажатый между плечом и ухом, так и норовил выскользнуть. – Конечно, уже выехал…
– Ре. Сколько раз я говорила тебе: ты обязан звонить мне в тот момент, когда выходишь с работы, – произнесла мать. Сакурай почти видел ее: осанка безупречна, седеющие волосы стянуты в низкий узел, из которого за весь день не выбилось ни единой пряди, пальцы постукивают по подлокотнику инвалидного кресла. – Ты слишком часто забываешь об этом в последнее время. Ре, я не понимаю, что происходит. Я должна знать, что ты вышел и направляешься домой. Ты специально заставляешь меня волноваться? Ты же прекрасно помнишь, что от волнения у меня повышается давление, мне приходится пить эту ужасные таблетки, а ведь у них такое серьезное побочное действие.
Пальцы дрожали, когда Сакурай запирал дверь черного хода; ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Пока он просиживал штаны в магазине, матери могло стать нехорошо – и в том была бы его вина.
– Прости, – рассеянно бормотал он, точно зная, что именно это мать сейчас хочет услышать. – Прости, прости, такого больше не повториться, прости…
– Если ты задерживаешься или собираешься куда-то, ты тем более должен меня предупреждать. Ты заставляешь меня нервничать. Тебе должно быть стыдно. Поторопись, Ре, уже очень поздно.
Она отключилась. Сакурай повесил трубку и понял, что забыл поставить магазин на сигнализацию. Пришлось бегом возвращаться обратно.

Глава 2. Воспоминания

Ямагути-сан, ухаживавшая за матерью днем и помогавшая по хозяйству, уже ушла, и Сакураю пришлось самому разогревать ужин и накрывать на стол.
Мать, сложив руки на коленях, следила за тем, как перед ней в нужном порядке появляются тарелка, стакан, приборы.
– Я не садилась без тебя ужинать. А теперь уже двенадцатый час, и я не смогу уснуть с полным желудком. Ре, ты поступил безответственно.
– Ну что ты, мама, не стоило меня ждать…
Она скорбно поджала губы.
– Конечно. Я знаю, ты был бы рад отделаться от меня, раз и навсегда избавиться от моего общества. – Он хотел оправдаться, объяснить, что имел в виду совсем иное, но она не позвонила ему вмешаться. – Ре, почему ты так задержался? Что такое случилось на твоей работе?
Сакурай вздрогнул; блюдо с рыбой слишком громко стукнуло днищем о стол.
– На работе? – переспросил он, пытаясь выгадать немного времени. – Да ничего, ничего особенного…
Только сейчас Сакурай вспомнил о том, что нужно было загодя сочинить складную ложь. Подходящую историю, которую он мог бы рассказать матери. Историю, в которой не было бы Аомине Дайки и глупой первой любви, чей призрак так мучил Сакурая этим вечером.
– У тебя какие-то неприятности. – Мать следила за ним из-под полуопущенных век. – Зачем ты обманываешь меня, Ре?
– Прости, прости, я не обманываю, все в порядке, – забормотал он. Тяжелый стеклянный графин в его руках наклонился слишком низко, вода пролилась на скатерть.
Мать покачала головой.
– Что за несобранность? – произнесла она. – Поразительно, мой сын настолько неуклюж! Поэтому, Ре, твой начальник не ценит тебя. Так что произошло? Тебя обсчитали? Или ты что-то сломал?
– Ничего, мама… – Сакурай говорил так тихо, что сам едва себя слышал.
Врать сейчас было опасно – он не подготовился, и матери ничего не стоило поймать его на лжи. Но и рассказать о том, как он уронил пластинку, Сакурай не мог. Тогда пришлось бы упомянуть Аомине. Сакурай стиснул зубы. Перед глазами снова возникли дутая куртка и белая потертая лангетка, обхватившая смуглое запястье, в ушах зазвучал знакомый низкий голос. Мать ничего не знала о привязанностях своего сына, и Сакурай никогда, ничего не собирался ей рассказывать.
– Ничего? – презрительно фыркнула она, накладывая в тарелку рыбу. – Конечно. Так я тебе и поверила. Ах, Ре, а ведь когда-то ты подавал такие надежды! И что теперь? Даже пластинки продавать не можешь. – Вздохнув, мать отложила в сторону палочки, промокнула рот салфеткой. – Спасибо за ужин, Ре, боюсь, у меня пропал аппетит. Лягу, может быть, мне удастся уснуть.
– Я помогу тебе? – безнадежно предложил Сакурай, заранее зная, что она откажется.
– Не стоит, – ответила мать. Она отъехала от стола и направила инвалидное кресло к дверям. – Доброй ночи, Ре.
Сакурай проводил ее взглядом, рассеяно отметив про себя, что она вполне освоилась с системой управления. С предыдущим креслом мать никак не могла справится. Сакурай подозревал брак и даже попытался починить электропривод, но в итоге сдался и просто купил новое: Сайто-сан как раз выдал премию.
Сакурай поковырял немного рыбу, но еда казалась безвкусной. Тогда он убрал со стола, запустил посудомоечную машину; проверил, все ли чисто на кухне: Ямагути-сан всегда прибиралась перед уходом, но иногда оставляла мусор или пару грязных чашек. Сакурай не винил ее – в конце концов, Ямагути-сан была сиделкой, а не домработницей, но обязательно осматривал кухню перед тем, как уйти к себе. С матери могло статься затеять уборку посреди ночи.
Наконец он закончил с домашними делами. Оставалось только плотно прикрыть дверь своей комнаты, отгородиться от изматывающего вечера. Сакурай надеялся, что страхи и воспоминания останутся на кухне, в их неуютной столовой или, еще лучше, в запертом на ночь магазине – но образы прошлого пробрались в щели и замочную скважину. Они набросились на Сакурая, стоило только ему сесть в кресло перед компьютером и закрыть глаза.
На внутренней стороне век замелькали яркие цветные картинки. Апрель, первый год старшей школы: розовые облака цветущей сакуры, солнечные зайчики, пляшущие по стенам класса, и Аомине, сидящий через проход. Их первые Межшкольные: скрип кроссовок по паркету и злость Аомине, которая разлетается синими искрами. Ноябрь, Зимний кубок: проигрыш и первая улыбка Аомине. Потом снова была весна, и Аомине снова зевал на уроке алгебры, а косые лучи утреннего солнца ложились на пол. Был летний тренировочный лагерь в горах с бесконечными пробежками, жесткими футонами и смехом Аомине – он собирался выиграть следующие Межшкольные. Именно тогда Сакурай понял, что любит его. А может быть, это случилось раньше? На Зимнем кубке, когда Аомине улыбался кому-то другому? Или до того, в школьных коридорах и раздевалках, когда Аомине безразлично смотрел сквозь Сакурая, думая о чем-то своем?
Воспоминания начали горчить, и Сакурай открыл глаза. Взгляд упал на фотографию баскетбольной команды академии Тоо, стоявшую на компьютерном столике. На снимке был самый старый состав: Имаеши под четвертым капитанским номером, Суса, Вакамацу, сам Сакурай и Аомине, хмурый и злой. Сакурай не помнил, когда и по какому поводу их фотографировали, но знал, что ему тогда было шестнадцать с половиной лет. Мать уже не могла ходить, а он глупо верил, что впереди – вся жизнь, и что когда-нибудь Аомине посмотрит на него, а не сквозь него.
Одно время Сакурай даже собирался признаться. Хорошо, что вовремя передумал.
Потом школа закончилась, и с тех пор они не встречались – до сегодняшнего дня. Сперва поступили в разные университеты, потом Аомине перебрался в Америку и стал звездой НБА, а Сакурай остался, чтобы ухаживать за больной матерью, и устроился продавцом виниловых пластинок. Ну что же. Могло быть и хуже, верно?
– Это просто плохой день, – сказал Сакурай вслух. – Нужно отдохнуть, и все станет хорошо.
Идти завтра на работу не хотелось. Неплохо было бы сказаться больным и весь день не вылезать из постели, но Сакураю стало неловко перед напарником: он знал, что Фукусима как раз собирался проведать родственников в другой префектуре.
– Перестань, – сердито одернул себя Сакурай, – ну что ты расклеился? Как маленький… Можно подумать, если он сказал: «Как-нибудь загляну», то он и в самом деле придет! Чушь собачья.
Раздевшись, он улегся в кровать. К рассвету Сакураю удалось убедить себя в том, что он может зайти в магазин без опаски. Люди из прошлого остались в прошлом и больше не появятся в его жизни.
Аомине ввалился через пятнадцать минут после открытия.
– Привет! – сказал он и вальяжно облокотился на стойку кассы.
– Пр… Пр… Привет… – прошептал Сакурай, чувствуя, как голова идет кругом, а в глазах темнеет. Этого просто не могло произойти. Только не с ним.
– Надо же, как мне повезло, опять твоя смена, – продолжил Аомине. – Очень удачно. А то я склеил вчера твоих прогрессив англичан, но послушать было негде. На чем их вообще крутят? На граммофонах? У вас тут случайно не продается хотя бы парочка подержанных?
Не чувствуя под собой ног, Сакурай сполз со стула и поплелся в маленькую смежную комнату, где были выставлены проигрыватели. Вяло махнул рукой в сторону раритетного Micro Seiki MD 700 – Сайто-сан отхватил эту модель на каком-то аукционе и заломил за нее безумную цену, – потом указал на английский Garrand 301, громоздкий и профессиональный, выпущенный в шестидесятом году, одновременно с двадцатым альбомом Эллы Фицджеральд. В коллекции Сайто-сана имелось еще два ценных экземпляра: Technics SL-1201 Mk2, доставшийся ему по наследству от дяди-музыканта, и немецкий Dual 1229. Проигрыватели попроще скромно стояли на дальних полках.
– Вот, – сказал Сакурай и мотнул головой в сторону проигрывателей.
В основном зале раздались звонкие девичьи голоса – похоже, кто-то решил прогулять школу.
– Ага. – Аомине задумчиво почесал нос указательным пальцем, потом все тем же указательным пальцем поскреб лоснящийся черный бок Текникс. – Слушай, Ре, ну ты бы это… Порекламировал их, что ли. А то они, – он вгляделся в ценник, – как крыло от самолета стоят.
Девчонки-прогульщицы, покрутившись вокруг стенда с рок-н-роллом, теперь с любопытством заглядывали в комнатку с проигрывателями и шушукались. Сакурай сглотнул. В голове была каша, из которой всплывали характеристики уровня гула и стабильности скорости вращения.
– Вот этот перед вами – его собрали в Осаке… Отличный звук, – мужественно начал Сакурай. – А вон тот, белый, – он ткнул пальцем в «англичанина», – для профессионалов… Вообще, конечно, вам бы лучше…
– Ты же в Тодай поступал, – оборвал его Аомине.
– Поступал, – подтвердил Сакурай, сбитый неожиданным поворотом беседы.
– И что ты тогда тут забыл? В Тодае теперь на пластинковедов учат? Или тебя выперли?
Сакурай вспыхнул от обиды. Его не выперли, и даже больше – он закончил университет с отличием.
– Не выперли, – ответил он, от злости обретая силы и голос. – Я, между прочим, инженер-гидравлик!
– Че? – вытаращился Аомине и прыснул в кулак.
– Гидравлик! – с вызовом повторил Сакурай и сам испугался собственной смелости. – Я проектирую гидравлические механизмы. Ну, насосы, гидравлические двигатели…
Аомине уже ржал в голос.
– Нифига себе, – выдохнул он, вытирая выступившие от смеха слезы. На левом запястье опять мелькнула ортопедическая лангетка. – И что тут – этот твой гидравлический двигатель? Или пластинки – типа прикрытие, а двигатель ты в подвал засунул? Какого хрена ты болтаешься в каком-то зачуханном магазинчике, а, Ре?
– Он не зачуханный, – тихо, но твердо возразил Сакурай. – Простите, но это хороший магазин. И Сайто-сан – хороший хозяин. Он меня взял, когда меня сократили в Эс Эн Си Пневматик.
Хохот Аомине оборвался.
– Тебя сократили?
– Ну, да. – Сакурай отвернулся, чтобы не встречаться с Аомине взглядом. – Я сначала работал стажером здесь, в Токио… А потом начальство решило меня перевести в префектуру Иватэ, на фабрику. Там как раз нужен был специалист. Но у меня мать не ходит, как я мог… Я же не мог уехать… И я отказался. А через три месяца меня сократили.
Рассказывая, он словно заново переживал унижение тех дней. Когда начальник, Фурукава-сан, сообщил ему о переводе, Сакурай тут же помчался домой. Счастливый и гордый, он не сомневался, что мать тоже будет им гордиться. Перевод означал повышение, прибавку к зарплате; а еще Фурукава-сан намекнул, что необычайно ценит талант Сакурая. Ценит и очень на него рассчитывает. Сакурай ворвался в квартиру с победным криком. «Иватэ, – произнесла мать, и губы ее дрогнули. – Префектура Иватэ. Значит, ты уезжаешь, Ре? Уезжаешь и бросаешь меня совсем одну?» Она прикрыла лицо ладонью, и Сакурай впервые увидел, как его мать плачет.
На следующий день он пошел к Фурукаве-сану и отказался от перевода. В глазах начальника Сакурай прочел разочарование и – хотя, возможно, ему показалось – презрение.
– Ясно. – Голос Аомине вернул его в настоящее. – Ну че? Давай, что ли, опробуем какой-нибудь из этих драндулетов? А то не брать же кота в мешке. Эй, красотки! – обернулся он к девчонкам, топтавшимся в дверях. – Тащите сюда какую-нибудь пластинку!
– Да, конечно, простите! – засуетился Сакурай. – Какой вам понравился?
Аомине выбрал Гарранд. Пока Сакурай вытаскивал подходящие колонки и ползал по полу, подключая провода, осмелевшие школьницы кокетничали с Аомине.
– Вы ведь тот самый Аомине Дайки? – щебетала одна. – Мы с папой все-все ваши матчи смотрим, правда! Вы лучше всех!
Даже не глядя, Сакурай чувствовал: Аомине сейчас едва не лопается от гордости.
– Вы же теперь в одной команде с Кагами Тайгой, – подхватила другая, – Японским Тигром! Он тоже классный!
– Да, в одной. – Если бы в магазине по случайности оказалось молоко, от тона Аомине оно бы непременно скисло. – С дураком Кагами.
Школьницы проявили себя опытными дипломатами.
– Но вам, конечно, Кагами в подметки не годится, – заверила первая, и мир был восстановлен.
Сакурай выбрался из-под стола и протянул руку за пластинкой; не глядя, поставил на проигрыватель и опустил иглу.
– All of my love, all of my kissing, you don’t now what you’ve been a-missing! – загрохотал Бадди Холли из динамиков. – Oh boy! When you’re with me, oh boy, the whole world will see that you were meant for me!**
– Круто! – восхитился Аомине, пританцовывая. – Берем! И этого «О-бой» тоже берем!
Он опять расплатился платиновой American Express, дождался, пока Сакурай запакует Гарранд, и ушел в компании школьниц, одной рукой придерживая проигрыватель, а другой – обнимая девчонку постройнее за талию.
Правда, через три минуты Аомине вернулся.
– Слушай, я же совсем забыл! – заорал он, едва зайдя обратно. – Когда твоя следующая смена?
– Через два дня… Мы два через два работаем, хотя, конечно, иногда приходится и не в свою смену выходить, – зачем-то пустился в объяснения Сакурай, – если, например, Фукусима-кун заболеет…
– Да срать мне на твоего Фукусиму, – добродушно отмахнулся Аомине. – Через два дня у нас что? Пятница? Ну вот и славно. До пятницы, Ре!

Глава 3. План Б

В пятницу Аомине не пришел. Сакурай прождал его весь день, оборачиваясь к двери всякий раз, когда заходил новый покупатель.
Часа в четыре в магазин наведались давешние школьницы, и Сакурай навострил уши: он не сомневался, что услышит что-то об Аомине. Интуиция не подвела.
– Ну вот, – сказала та, что была чуть выше ростом и восхищалась Кагами Тайгой. – Я же сказала – не будет его тут! Что ему, каждый день сюда ходить?
Вторая девушка вздохнула.
– Ага, – печально согласилась она. – Да и вообще, может, улетел уже. Команда все-таки, матчи…
– Да какие матчи! – скривилась поклонница Кагами. – Ты когда трансляции смотришь, ты хоть что-нибудь замечаешь, кроме смазливых парней на площадке? Он же до конца сезона выбыл. Ну, может, не до конца, но до весны уж точно.
Ее подруга сконфуженно замолчала, а Сакурай вспомнил о лангетке и мысленно обругал себя за недогадливость. Наверное, Аомине получил травму, потому-то его и отпустили домой посреди сезона. Но что такое случилось? Сакурай бочком двинулся к школьницам, но те, уверившись, что их кумир сегодня не появится, уже шли к дверям.
Вечером Сакурай сумел улизнуть к себе в комнату пораньше: мать была занята тем, что заказывала косметику по каталогу, и не нуждалась в его обществе. Плотно прикрыв дверь, он сел за компьютер и ввел поисковый запрос. Первая же ссылка вела на нужную новость.
В ноябре Аомине сломал запястье.
Сакурай откинулся на спинку кресла. Черные буквы латиницы горели на голубоватой страничке спортивного обозрения, но он никак не мог поверить в написанное. Перелом запястья означал, что Аомине выпал из обоймы до апреля. В лучшем случае. В худшем, если перелом бы оказался сложным, а хирурги – недостаточно умелыми, такая травма стала бы концом карьеры. Конечно, Аомине был правшой, но в баскетбол невозможно играть одной рукой. Сакурай попытался вообразить, что чувствовал Аомине – гениальный, удачливый, влюбленный в баскетбол Аомине, – когда ему накладывали гипс. Сравнилось ли его отчаяние с отчаянием Сакурая, когда Эс Эн Си Пневматик указало ему на дверь и поставило крест на его амбициях инженера?
Думать об этом было бесполезно, и Сакурай набрал новую поисковую фразу. Несколько статей сообщали, что Лос-Анжелес Клипперс отпустили своего ныне травмированного тяжелого форварда Аомине Дайки на родину в Японию по семейным обстоятельствам. Одно издание считало, что у Аомине тяжело болен дедушка, другое дедушку уже спровадило на тот свет и отправляло Аомине на похороны. В любом случае, школьницы были правы: Аомине действительно мог улететь обратно в любой момент. Вряд ли Клипперс расщедрились на бессрочный отпуск.
Всю ночь Сакурай убеждал себя в том, что Аомине наверняка вернулся в Америку и больше не придет. И совершенно не удивился, когда ровно в полдень Аомине появился у стойки с кассой.
– Представляешь, проспал вчера! – объявил он.
Сакурай припомнил, как Аомине проспал приблизительно три четверти баскетбольных тренировок в старшей школе, и сдержанно кивнул в ответ.
– Как проигрыватель?
– Проигрыватель?.. – нахмурился Аомине, словно с трудом припоминая, о чем вообще речь. – А, точно, проигрыватель! Отлично проигрыватель, только твои прогрессив англичане развалились, не успел я их поставить на вертушку. А еще одного такого альбома нет?
– Нет, – покачал Сакурай головой. – Indian Summer – редкость. Но если вам понравился сингл Бадди Холли, то я могу посоветовать его альбом. На прошлой неделе привезли The Chirping Crickets. Британское издание пятьдесят восьмого.
Он выбрался из-за кассы и пошел вдоль стеллажей, рассуждая об американском рок-н-ролле и английских Coral Records.
– Круто ты во все это въехал, – задумчиво протянул Аомине у него за спиной. – Прям можешь статьи писать. Эй, Ре, а ты не собираешься опять устроиться по специальности?
Сакурай снял со стеллажа нужную пластинку.
– Меня устраивает моя работа, – ровным голосом откликнулся он.
– Ага, конечно, – фыркнул Аомине. – А все-таки?
Сакураю не нравилось, когда к нему лезли в душу. Правда заключалась в том, что человек, уволенный из крупнейшей инженерной компании в Японии, мог и не мечтать о месте гидравлика, но меньше всего на свете Сакурай хотел рассказывать это Аомине.
– Я не хочу больше этим заниматься. Я ничего не помню из гидравлики. Меня устраивает моя работа.
– Ладно, ладно! – Аомине вскинул руки в защитном жесте. – Устраивает так устраивает, не надо так нервничать!
– Я не нервничаю…
– Ну хорошо, не нервничаешь. Ты вообще до скольких сегодня работаешь?
Сакурай изумленно на него уставился.
– Магазин закрывается в десять.
– Отлично! – кивнул Аомине. – Тогда я зайду ближе к вечеру. – И он ушел, решительно отмахнувшись от The Chirping Crickets.
Сакурай проводил его взглядом, гадая про себя, придет в самом деле он или нет. С Аомине ничего нельзя было сказать наверняка.
Он в самом деле пришел. Явился без десяти десять с мячом подмышкой и тут же принялся чеканить об пол посреди торгового зала. Сакурай почувствовал, как волосы на голове встают дыбом от такого святотатства: Аомине собирался демонстрировать баскетбольные финты прямо напротив сборника Beatles шестьдесят девятого года. Не хватало только разбить еще одну раритетную запись.
Аомине, счастливый обладатель платиновой American Express, не обращал на ужас Сакурая никакого внимания.
– Тебе долго еще? – поинтересовался он. – Сворачивайся, и пойдем поиграем! Тут неподалеку отличная уличная площадка.
– Поиграем? – не поверил своим ушам Сакурай. – Что, сейчас? Ночью?
«А вам можно?» – чуть было не спросил он, но вовремя прикусил себе язык.
– Ну а чем еще заняться? – пожал плечами Аомине. – Скукота же. И никого не вытащишь. Позвонил на днях Имаеши, а у него – совещание директоров, прикинь?
Сакурай проглотил обиду на то, что Аомине считал его бесплатным развлечением, написал матери сообщение и надел куртку.
– Только не надолго, – предупредил он. – А то у меня же мать дома одна.
Стритбольная площадка находилась в двух кварталах от магазина. Она притулилась между двумя многоэтажками, и выстроившиеся по бокам фонари заливали желтоватым светом расчерченный асфальт. Несколько парней-старшеклассников как раз заканчивали игру.
Аомине дождался, пока они уйдут, и зашел на площадку. Рассеянно напевая себе под нос «You don’t know what you’ve been a-missing, oh boy» – Бадди Холли не просто так стал звездой в пятьдесят седьмом году, мотивы его песен прилипали намертво – он снял куртку и кинул прямо на землю. Сакурай раздеваться не стал, просто положил рядом рюкзак.
– Эй, Ре! – Аомине уже приготовился к игре. – До десяти?
– До десяти, – согласился Сакурай и пошел в обводку.
Ему удалось забить с дальней дистанции, следующие три остались за Аомине. Даже играя одной лишь правой рукой, он легко обходил Сакурая, финтил, закидывал в корзину из немыслимых положений.
И только один раз, забывшись, он перекинул мяч в левую руку.
– М-мать! – сквозь зубы зашипел Аомине. Морщась от боли, он прижимал травмированную руку к груди. – Твою ж мать…
Сакурай поднял упавший мяч.
– Больно?
– Да не, фигня, – буркнул Аомине; он сжал и разжал пальцы. – Так, дернул неудачно.
– Скоро заживет? – Сакурай подошел ближе. Лангетка, белевшая в темноте, казалась призрачным колдовским покровом.
– Пес знает, – ответил Аомине и криво усмехнулся. Его голос неожиданно стал серьезным и усталым. – Пока что не спешит. Вернусь в ЛА, пройду курс физиотерапии, там посмотрим. Сацуки тут сказала, что мне неплохо бы задуматься о плане Б… Тоже пойду продавать пластинки. Как считаешь, меня возьмут? И стану я никчемным, ни на что не годным и никому не нужным.
Он пытался шутить – пытался справиться с собственным страхом, который неожиданно прорвался сквозь его извечную маску пофигиста. Он, конечно, не хотел задеть или уколоть; не собирался лишний раз напоминать Сакураю о том, что его план А давно провалился, а план Б превратился в тоскливое прозябание.
Просто так получилось. И так получилось, что Сакурай не сдержался в ответ.
– Что вы понимаете? – Слова сами срывались с губ. Аомине поднял голову и недоуменно сморгнул. – Что вы вообще знаете о такой жизни? Как вы смеете рассуждать об этом, когда Клипперс всей командой вокруг вас пляшут и нанимают лучших докторов? А если вдруг вас не вылечат, то ни о каком плане Б вам и думать не придется, Момои-сан придумает за вас! Все, все помогают вам! – Сакурай не замечал, что говорит все громче, все яростнее. – Носятся, заботятся! А я был один! И нечего теперь упрекать меня этими пластинками, потому что я был один! Один!
Аомине молча поднял куртку, отряхнул и вышел с площадки.
– Простите, – прошептал Сакурай, когда он скрылся из виду. – Простите меня… Я не хотел.
Мяч выскользнул из рук и откатился к забору. Сакурай накинул лямку рюкзака на правое плечо и, шаркая ногами, побрел к автобусной остановке. На полпути ему пришло в голову проверить, который час. Остановившись, Сакурай вытащил мобильник из внешнего кармана рюкзака.
На дисплее светилось девятнадцать пропущенных вызовов.
Похолодев, Сакурай нажал на кнопку набора.
– Мама…
– Где. Ты. Был? – отчеканила она. – Где ты был, я не могла до тебя дозвониться?!
Ее голос сорвался на крик, послышались стоны и сдавленные рыдания.
– Мама, я…
Она бросила трубку.
Эта ночь стала худшей в жизни Сакурая. Когда он примчался домой, мать безудержно плакала, сидя в инвалидном кресле в центре гостиной. Вокруг валялись облатки от лекарств, Ямагути-сан суетилась с прибором для измерения давления. Несколько часов подряд мать кричала сквозь слезы, что не желает больше знать Сакурая. Что он ей не сын, что он ненавидит ее, он ждет ее смерти… Ямагути-сан шепотом рассказывала, как мать переволновалась, ей было плохо, они вызывали скорую.
Он давился стыдом и чувством вины и вымаливал прощение на коленях. А потом, когда уже под утро им удалось уложить мать, он не знал, как смотреть в глаза Ямагути-сан.

Глава 4. Большие надежды

Аомине появился на второй день смены ближе к пяти часам.
– Ты мне не рад? – поинтересовался он, пытливо всматриваясь в лицо Сакурая.
– Рад, – ответил Сакурай. Он не был. Желание увидеть Аомине отравляли тоска и усталость: у Сакурая не осталось сил извиняться.
Аомине хмыкнул: он чувствовал фальшь, но выяснять, в чем дело, не стал. Сакурай мысленно поблагодарил его за сдержанность.
– Вам показать что-нибудь? Что вас сегодня интересует?
– Да я, собственно… – Аомине замялся, и было странно наблюдать его неловкость. Он никогда не терялся и не лез за словом в карман, сколько Сакурай его помнил. – Я к тебе. Подарок принес.
Он положил на стойку пакет из книжного магазина. Внутри оказался учебник по гидравлике. Сакурай пролистал книгу, пару раз зацепившись глазом за знакомые формулы; провел пальцем по корешку, взглянул на ценник: учебник прибыл из Интернет-магазина. Такая покупка не могла быть случайностью.
Сакурай поднял голову, пытаясь прочесть по глазам Аомине, что означает подарок: это шутка? Издевка? Случайная бестактность?
– Это вот тебе, повторять, – объяснил Аомине. – Ну, ты же говорил, что все забыл… Теперь вспомнишь.
– Спасибо. У меня такой уже есть. Мы занимались по нему на втором курсе.
– Да? Ладно, будет два, толкнешь один на Е-бее! – нашелся Аомине. Он улыбнулся, но улыбка получилась не такой сияющей, как обычно. – Хочешь, я автограф поставлю? Загонишь втридорога, еще и заработаешь.
– Спасибо. – Сакурай привстал и вежливо поклонился.
Аомине потер переносицу. Было видно, что он устал вести разговор, но Сакурай не знал, чем помочь. Он мог бы поговорить о пластинках. Рассказать о том, что по правую руку от них сейчас стоит Made in Heaven – последний студийный альбом Queen, выпущенный через четыре года после смерти Фредди Меркьюри. Или о том, что в прошлый четверг в магазин привезли альбомы Doors и Nirvana – но ведь Аомине не захотел об этом слушать.
– Слушай, Ре, – начал Аомине, – а обеденный перерыв у тебя не предусмотрен? Может, пойдем перекусим куда-нибудь?
Сакурай покачал головой.
– Я приношу еду из дома. Сайто-сан предпочитает, чтобы магазин не закрывался на перерыв. Простите. К тому же, сейчас начало шестого.
– Ну да, конечно, – согласился Аомине. В его голосе слышалось неудовольствие: похоже, за те четыре года, что он числился среди звезд НБА, он окончательно уверился в том, что мир должен вращаться вокруг него. – А заканчиваешь ты как обычно, в десять? Давай я за тобой зайду вечером?
– Простите, но мне бы лучше пойти домой. Моя мать…
– Да что ты заладил! – разозлился Аомине. – Я вот-вот уеду, а с твоей матерью ничего не случится, если ты на двадцать минут заглянешь в бургерную! Знаешь, что, Ре, скажи-ка мне твой номер? Вдруг разминемся?
Слабо удивившись такому напору, Сакурай продиктовал нужные цифры. Аомине создал новый контакт в записной книжке, сунул телефон под нос, требуя проверить; потом нажал на кнопку вызова. Лежавший на столе мобильник завибрировал, и только тогда Аомине кивнул с мрачным удовлетворением.
– Это у меня местный номер, – объяснил он, – можешь его не записывать. В Америке я все равно пользуюсь другим.
Он распрощался и ушел, оставив Сакурая размышлять над превратностями судьбы. Все три года в старшей школе Сакурай мечтал о том, как Аомине позовет его куда-нибудь посидеть. Просто так, зайти после занятий в кафе перекусить, а может, посмотреть чей-то матч или хотя бы вместе пройтись до станции. Позже, на первых курсах института, он иногда думал о том, как было бы здорово обменяться с Аомине номерами и созваниваться хотя бы изредка. И вот теперь старые мечты сбываются. Сакурай заглянул в свою душу, надеясь отыскать там хотя бы крошечные крупинки счастья – но обнаружил только пустоту.
Он чувствовал себя измотанным и хотел только одного: чтобы все вокруг оставили его в покое. Юношеская любовь наконец прошла. Или – Сакурай снял со стойки пакет с учебником, и сердце странно кольнуло – все-таки что-то осталось?
За четыре с половиной часа Сакурай так и не смог определить, радует или тревожит его неожиданное внимание. Он малодушно надеялся, что Аомине не появится – опять проспит, задержится, встретит по дороге симпатичных школьниц. Однако тот проявил редкую пунктуальность: ровно в десять стоял на пороге.
– Идем? – поинтересовался Аомине так решительно, что Сакураю стало ясно: попробуй он отказаться, и Аомине потащит его в бургерную силой.
Памятуя о прошлой неудаче с сообщениями, он вытащил мобильник и набрал номер матери:
– Мама? Я задержусь немного… Что? Нет-нет, вовсе не развлекаться, нет… По работе, отчетность надо дописать. Сайто-сан просил. Прости меня. Ну что ты, это совсем недолго, пожалуйста, не волнуйся. Мама, не надо так, не переживай, я скоро приеду… Прости меня, пожалуйста, я постараюсь... Пожалуйста, прости.
– Ну и крокодилица, – буркнул Аомине в сторону, когда Сакурай повесил трубку.
– Она моя мать.
– Угу, – сумрачно откликнулся Аомине и затолкал Сакурая в ближайшую забегаловку.
Посетителей почти не было, только какой-то парень в глубине зала смотрел в экран планшета и жевал картошку фри. Аомине заказал пару чизбургеров с колой, Сакурай ограничился чаем – и они заняли столик у окна.
– Говорил в среду с Сацуки, – начал Аомине, разворачивая первый чизбургер. – Она сказала, что я полный придурок. Типа, нехрен ныть, когда все с тобой носятся, а дети в Африке голодают, и типа того.
Сакурай терпеливо ждал продолжения. Он сочувствовал детям в Африке, но не настолько, чтобы обсуждать их после работы.
– Мы поболтали, – Аомине перебрал салфетки, поболтал трубочкой в стакане с колой, – а потом я вспомнил: Сацуки же крутит роман с этим парнем из лос-анжелесского отделения SME. Ты слыхал об SME?
Сакурай отрицательно мотнул головой.
– Ну, я и сам о них не слыхал, пока этот мужик не повелся на сиськи Сацуки… Он все никак не мог поверить, что они у нее свои, – хохотнул Аомине. – Так вот, SME. Это такие ребята, которые организуют всякие технические выставки, образовательные программы и все в том же духе. Не совсем по твоему профилю, но тоже неплохо, согласись? В общем, я перезвонил Сацуки и велел ей потолковать с ее хахалем. Она из него веревки вьет, натурально. И тебя ведь она хорошо по школе знает, разрекламировать может будь здоров. Я и решил: надо пользоваться моментом. Эй, Ре, что с тобой? Тебе плохо?
У Сакурая кружилась голова, тошнота подкатывала к горлу. Он качнулся вперед, упираясь локтями в столешницу, опрокинул стакан с остывшим чаем. Голос Аомине звучал глухо, словно сквозь слой ваты:
– Эй, перестань, чего ты так дергаешься? Все будет зашибись, правда! Сацуки немного приврала с твоим резюме, но это фигня, главное – они тебя ждут. Эй, Ре? Поехали? Можно прямо завтра, вместе со мной, я сведу тебя с тем мужиком… А рабочую визу потом оформишь, когда обо всем договоришься. Со временем и свою мамашу-крокодилицу перевезешь, а пока наймешь ей сиделку.
Это было оно. То самое, чего Сакурай ждал все эти годы, на что втайне надеялся: на волшебство, на фею-крестную, на кого-то, кто появится из ниоткуда и вытащит его из болота. И вот сейчас Аомине сидел напротив, говорил что-то об электронной регистрации, обещал быть рядом, и все получалось так просто, так фантастически просто на словах – а на самом деле… На самом деле мать станет плакать и пить таблетки, и вызывать скорую, и она не отпустит Сакурая, никогда, никогда, и он не сможет лететь, и Аомине станет смотреть на него с разочарованием. Станет презирать его – и это будет его вина, опять его вина. Они не простят его, они оба, что бы он не выбрал, как бы не поступил, не простят.
Что бы ни случилось, что бы он не сделал – это будет его вина.
– Ре? Перестань, Ре, ну что с тобой? – почти испуганно говорил Аомине. – Эй, все будет в порядке, Ре. Я же помогу.
Он потянулся через стол и поймал Сакурая за запястье, и его ладонь была обжигающе-горячей, и кожу разъедало, как от кислоты. Сакурай отпрянул, вскочил на ноги. Стул с грохотом упал на кафельный пол, опрокинулся случайно задетый поднос с едой.
– Простите, простите, простите… – Сакурай мелко и часто кланялся, захлебываясь словами.
– Ре!
Он схватил рюкзак и выбежал на улицу; метнулся через дорогу, не глядя на светофор, не обращая внимания на бешено гудящие машины. На противоположной стороне улицы он на секунду обернулся: Аомине, выпрямившись во весь рост, стоял у ярко освещенного окна закусочной.
Сакурай не помнил, как добрался до дома. Тело сотрясала крупная дрожь, во рту пересохло. Кажется, пару раз звонил мобильник, но Сакурай сбрасывал вызов, даже не глядя на дисплей.
Дома его не ждали. Ямагути-сан читала матери вслух; они обе вскинули головы, когда за Сакураем захлопнулась дверь.
– Ре… – начала мать.
Ямагути-сан торопливо поднялась, отложила книгу:
– Сакурай-сан, вам нехорошо? Сакурай-сан, хотите…
Он не слушал их, отталкивал протянутые к нему руки. Бежал через гостиную, словно та была минным полем. Он ворвался в свою комнату как в убежище, закрыл дверь, подпер ручку стулом.
– Ре, что происходит? Открой немедленно! – стучала мать, и Сакурай переворачивал вверх дном ящики стола, отыскивая ключ от замка.
Она грозилась вызвать врача, громко обращалась к Ямагути-сан, прося принести лекарство от давления. Сакурай не открывал, и она ушла, оставив его в покое. Он метался по комнате, налетая на мебель, падая, ссаживая ладони в кровь. Не хватало воздуха, и Сакурай распахнул окно, по пояс высунулся на улицу. Мысли бешено проносились в голове. Аомине звал его с собой, хотел улететь с ним в Лос-Анжелес, а он сбежал. Сбежал. Он дурак, тряпка, он все испортил, он во всем виноват… У него мать, он не может, не имеет права, даже думать об отъезде не имеет права. Лос-Анжелес! Который за океаном, в Америке, туда столько часов лететь, а она не отпустила его даже в Иватэ, всего лишь в префектуру Иватэ. Он был бы сейчас гидравликом, начальником группы, его уважали бы, ценили, но она… Почему она не отпустила его тогда? Почему? Сакурай согнулся пополам, завыл, хватаясь за голову.
Почему он не может поехать с Аомине в Америку?! Почему он не ушел сам?! На глаза попалась старая баскетбольная фотография, на которой Аомине злился, а Имаеши устало щурился из-за стекол очков. Они сердились на него, не понимали его, и Сакурай, не выдержав их взглядов, швырнул фотографию на пол. Потом скинул монитор компьютера, сорвал со стены книжную полку, оттолкнул кресло.
С остервенением фанатика он разрушал свой дом – свою тюрьму. Небо в квадрате распахнутого окна уже начинало светлеть, когда он вдруг осознал: он уедет, уедет с Аомине в Америку. Уедет, и никто его не остановит.
Сакурай нашарил мобильник в кармане рюкзака и отпер дверь. Спальня матери находилось на другом конце квартиры.
– Я уезжаю! – выкрикнул Сакурай, врываясь в комнату.
Мать уже не спала. Она просыпалась рано – по утрам ее часто мучили боли. Полностью одетая, она вязала у окна.
– Ре… – произнесла она. На лице не дрогнул ни один мускул, в голосе слышалось лишь легкое удивление.
– Я уезжаю! Слышишь, уезжаю?! Я поеду с Аомине в Америку, и ты… Ты не смеешь меня держать! – Пальцы не слушались, он попадал мимо клавиш, отыскивая номер Аомине среди входящих. – Он звал меня! Я сейчас позвоню ему, и мы уедем, сегодня же! Ты слышишь?! Слышишь?!
Дисплей зажегся, замигал значком соединения. Сакурай поднес телефон к уху, ожидая услышать знакомый голос.
В трубке щелкнуло.
– Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, – ласково проворковал автоответчик.
Мать молча посмотрела Сакураю в глаза и вернулась к вязанию.
Он сумел добраться до своей комнаты и не упасть, хотя ноги подгибались. Лихорадочное возбуждение сошло на нет, оставив Сакурая обессиленным и опустошенным. Ступая по разбросанным вещам, он подошел к окну. Холодный ветер бил в лицо, принося с собой первые капли дождя. Под ногой хрустнуло, и Сакурай увидел, что стоит на разбитой фотографии.
Все было кончено.
Протянув руку, он выбросил бесполезный телефон в окно. Можно было выпрыгнуть следом, но до двадцати семи оставалось еще почти полгода. К тому же, Сакурай все равно не записал пластинку, которую можно было бы поставить рядом с Nirvana или Doors.
Он просидел в разоренной комнате два дня, изредка выходя в уборную или на кухню, попить воды. В среду Сакурай поднялся, умылся и пошел на работу. В магазине его ждал неразобранный ящик с новыми пластинками. Впервые за два года Сайто-сан завез товар раньше назначенного времени.
Дни сменялись днями; Сакураю казалось, что он живет по инерции. Он ел, спал, ходил на работу, по вечерам обменивался с матерью несколькими ничего не значащими фразами. Ждал то ли смерти, то ли двадцати семи лет.
Мир подернулся серой пеленой, утратил вкус и запах. В груди поселилось равнодушие. На пластинках, которые Сакурай изредка ставил для покупателей, был записан только скрежет и белый шум – даже странно, что этого не слышал никто, кроме него. В остальном все оставалось по-прежнему: в магазине он вежливо кланялся посетителям и выбивал чеки, дома ухаживал за матерью. Она делала вид, будто ничего не произошло. Ничего не было: ни той страшной ночи с разбитыми фотографиями, ни обещаний уйти. Ее спина оставалась прямой, голос – сдержанным. Она знала: Сакурай никуда от нее не денется. А то, что он перестал просить у нее прощения за каждую мелочь, ровным счетом ничего не значило.
В очередной третий четверг месяца Сакурай раскладывал пластинки. Он искал место для битловских Abbey Road, когда кто-то толкнул его под локоть. Альбом вывалился из рук, плашмя упал на пол. Сакурай нагнулся и поднял пластинку. На этот раз повезло, и Abbey Road остался цел.
Сакурай повернулся и поклонился покупателю, не отрывая взгляд от яркого конверта, на котором ливерпульская четверка шагала через дорогу:
– Пожалуйста, будьте аккуратнее.
– Да, Ре, – раздалось в ответ.
Аомине стоял напротив, улыбаясь и небрежно сдвинув бейсболку на затылок. Правой рукой он опирался на стеллаж, левой крутил ключи от машины. Лангетка исчезла с запястья.
– Что у тебя с телефоном, Ре? Я целый месяц тебе названивал из Америки, но ты все время был недоступен. После того, как ты умчался из той забегаловки, а потом еще и трубку не брал, я уж начал думать, не случилось ли с тобой чего. А то выяснилось бы потом, что ты от волнения под машину попал или чего похуже. Я даже хотел попросить Имаеши к тебе заглянуть, но как-то не рискнул. Да и ты бы вряд ли обрадовался. Пришлось дождаться окончания чемпионата и приехать самому. Слушай, Ре, так ты не передумал про SME? А то Сацуки так круто тебя расписала своему жениху, что он до сих пор тебя ждет.
Медленно, осторожно Сакурай поставил пластинку к остальным альбомам Beatles. Ему нужно было немного времени, чтобы убедить себя в реальности происходящего. Он даже незаметно ущипнул себя за ладонь, проверяя: не сон ли это.
Он по-прежнему боялся уезжать. Не знал, как оставит мать одну. Не представлял, как сможет справиться с новой сложной работой после двух лет в окружении виниловых пластинок. Но все-таки Аомине за ним вернулся.
Похоже, мироздание расщедрилось на еще один шанс.
– Добрый день, Аомине-сан, – сказал Сакурай и улыбнулся в ответ. – Хорошо, что вы приехали.

* «Не хочу другой любви», англ.
** «Вся моя любовь, все мои поцелуи – ты не представляешь, чего ты лишен! О, парень! Когда ты будешь со мной, о, парень, весь мир увидит – ты создан для меня!», англ.

@темы: фанфик, Апрельский фестиваль: Аомине Дайки