[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Работа #12

[kuroko-no-fest]

Название: Личная жизнь
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Аомине/Кисе, Имаёши/Касамацу
Выпавший персонаж в лотерее: Касамацу Юкио
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: экшен , повседневность
Размер: мини, ~1800 слов
Саммари: Иногда простой вопрос о личной жизни капитана Кайджо может вылиться в неожиданные откровения.
Дисклеймер: не моё, не претендую
Предупреждения: ООС, штампы

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Аомине устало смотрел на Кисе и не понимал, что он здесь забыл. Хотелось пойти домой и вырубиться на мягкой постели, а не изображать из себя шпионов. Особенно после тяжёлой тренировки. Особенно после тренировки и игры с Кисе, который предложил убить время привычным способом.
Аомине действительно было наплевать, с кем встречается капитан Кайджо. Он просто хотел спать.
— Аоминеччи, ты невыносим в своей лени,— Кисе сиял так ярко, что хотелось нацепить на его голову чёрный мешок, чтобы не слепил глаза. И буквально извергал из себя фонтан нерастраченной энергии. Аомине всегда было интересно, как у него это получалось делать. Работа, учёба, спорт— и всё равно двигаться как машинка с вечной батарейкой внутри?
— А на тебе надо пахать,— мрачно буркнул Аомине, пытаясь поудобнее пристроить голову на сложенные на столе руки и подремать. Фильтровать болтовню Кисе он научился ещё в средней школе.
— Вот он!— Кисе вскочил с места, но почти тут же сел обратно и прикрылся меню. Аомине скептически наблюдал за его суетой, сомневаясь, что Касамацу сейчас было до высматривания шпионов по окнам кафе. Тем более сидели они в стратегически удобном месте— возле окна, скрытые большой зелёной хренью в кадке.— Ну, чего ты сидишь, пошли уже!
— Ты слишком громкий,— Аомине соскрёб себя со стула и с неохотой последовал за Кисе. Тот нацепил на себя смешную панамку и солнечные очки. Вообще, к вопросу слежки он подошёл серьёзно. И выглядел сейчас совершенно по-дурацки в коротеньких штанишках и полосатой майке. Хотя и узнать в нём Кисе Рёту с первого взгляда было сложно.
— А ты слишком медленный. Ну же, Аоминеччи, взбодрись! Сейчас тебя обгоню даже я.
— Не дождёшься,— только вырвавшись вперёд, до Аомине дошло, что его банально взяли на "слабо". Но отступать было бы ещё глупее, поэтому он просто пошёл, без труда следя за Касамацу. Тот не слишком хорошо ориентировался в Токио, постоянно смотрел в телефон, видимо, искал по карте нужное ему место.
Кисе чуть ли не наступал на пятки, а несколько раз, когда Аомине резко останавливался, утыкался ему в спину. На извинения Аомине почти не обращал внимания, умудрившись заинтересоваться слежкой.
Это действительно оказалось весьма забавно.
Хотя, увидев человека, с которым встречался Касамацу, Аомине впал в ступор.
— Эй, Кисе. Напомни мне, нахрена мы вообще всё это затеяли?
— Чтобы выяснить, есть ли личная жизнь у Касамацу-семпая,— с готовностью отозвался Кисе, выглядывая из-за плеча.— Ой…
— Тогда почему бы тебе в следующий раз не уточнять у своего драгоценного семпая, когда у него предполагаются свиданки?— зло бросил Аомине, раздражённый, что столько времени оказалось потрачено впустую.— Чтобы мы снова не натолкнулись на встречу двух капитанов, вдруг решивших пообщаться.
— Но я был уверен, что…— защищался Кисе, но как-то невнятно. — Слушай, ну неужели тебе не интересно, зачем они встретились?
— По барабану.
— Но вдруг они продумывают тактику игры…
— Имаёши больше не мой капитан, он уже студент,— напомнил Аомине.
— Ну… И всё-таки, не странно ли, что Касамацу-семпай приехал в Токио ради Имаёши-сана?— нашёлся Кисе.— Тут явно что-то кроется!
— Больше детективов тебе не давать,— с тоской отозвался Аомине, позволяя снова утащить себя. Всё-таки пока они тут стояли и трепались, их… "объекты" уже успели уйти на приличное расстояние. Да и странно это— Аомине раньше не замечал за Имаёши особого интереса к Кайджо.
Кисе теперь шёл первым, быстро нагнав беспечных капитанов. Те довольно оживлённо разговаривали и не смотрели по сторонам, так что вскоре Аомине попросту забил на слежку, предоставив всё Кисе. Монотонная ходьба вгоняла в сонное состояние, его не дёргали, позволяя витать в облаках.
И Аомине это более чем устраивало. К тому же кроме баскетбольной площадки он уже давно нигде не был. Так можно и родной город забыть.
Гулять вот так с Кисе оказалось легко. Тот держался рядом, внимательно следил, чтобы Аомине не потерялся, и молчал. Прямо как во время игры, когда всё было предельно просто и понятно.
— Они зашли в кафе, может, подберёмся поближе?— голос Кисе вырвал из раздумий. Оглядев заведение, Аомине пожал плечами и первым вошёл внутрь. Слежка слежкой, а есть действительно хотелось.
— Ты платишь.
— Как скажешь,— тихо засмеялся Кисе.
Они осторожно пробрались ближе к Касамацу с Имаёши, благо столики в кафе очень удачно разделялись перегородками. Слышимости это не мешало, а вот разглядеть, кто сидит рядом, было всё-таки сложно.
Сев, Кисе вдруг снова вскочил и сделал страшные глаза. Заметив приложенный к губам палец, Аомине великодушно кивнул и развалился на мягком сидении, предоставив Кисе самому разбираться с заказом. Действительно, не следовало, чтобы их опознали по голосу. А он пока сам послушает, о чём же разговаривают их капитаны, не замеченные ранее за такой тесной дружбой.
Голоса звучали чуть приглушённо, но разборчиво.
— Ты всегда выбираешь слишком долго. Сколько можно,— недовольно ворчал Касамацу. Зашуршали страницы, и Имаёши протянул:
— Юкио-кун, я здесь ещё не был, хочу попробовать что-то новое.
— Тебе бы только желудок набить.
— Не знаю, как ты, просто я собираюсь обставить нашу встречу так, чтобы она была идеальной. И моя еда тоже должна соответствовать.
— О чём ты вообще говоришь?!— начал было повышать голос Касамацу, но, видимо, опомнившись, сбился под конец на шёпот.
— Об идеале, Юкио-кун,— снисходительно хмыкнул Имаёши.— И, кстати, советую не брать этот салат, там кукуруза.
— О, я не знал.
— Возьми лучше вот это, поверь, он того стоит.
Аомине едва заметно приподнял бровь, услышав глухой стук. Словно Касамацу пнул что-то мягкое. Или кого-то?
— Отодвинься от меня, идиот!
— Конечно-конечно. Всё для тебя.
В этот момент как раз вернулся сияющий Кисе с подносом, и Аомине мгновенно переключился на еду. Позволив Кисе устроиться рядом с собой, чтобы тот тоже мог послушать чужие разговоры, он уткнулся в свою тарелку.
Выбор еды удивлял, но Аомине решил довериться Кисе. Всё равно тот, в силу своей работы, лучше разбирался в европейской кухне. И, что уж там говорить, неплохо знал его вкусы. Аомине ещё не помнил, чтобы тот ошибался.
Сметя с тарелки всё, что было, в рекордные сроки, Аомине сыто откинулся на спинку сиденья и прислушался. Кисе перехватил его взгляд и, улыбнувшись, подтянул к себе салфетку. Накарябав что-то невесть откуда взявшейся ручкой, он подтолкнул записку к Аомине:
"Кажется, наши капитаны неплохо проводят время".
Аомине, прислушавшись, уловил разговор о каком-то кино, крутившемся сейчас на экранах. Вроде научная фантастика, но он не был уверен, так как сам не смотрел. Кисе оказался прав— капитаны говорили не просто как случайные знакомые, а как люди, хорошо знающие друг друга.
Это было странно, но в тоже время интриговало. И теперь Аомине понимал энтузиазм Кисе.
"И, походу, они собираются. Нам надо расплачиваться?"
Кисе отрицательно покачал головой и широко улыбнулся. Они оба дождались, когда Имаёши с Касамацу выйдут из кафе и пристроились им в хвост. Аомине при этом умудрился отобрать у Кисе панамку, всё равно уже стемнело, и в ней не было особой необходимости. А так тот забавно шипел и отбивался, пытаясь защитить свою собственность.
Нахлобучив её на макушку, Аомине с ехидной усмешкой поглядывал на надувшегося Кисе, не забывая, впрочем, о слежке. Имаёши с Касамацу же, казалось, вообще ничего не замечали вокруг, увлечённые разговором. Это было странно, особенно если вспомнить, насколько обычно Имаёши внимателен к окружающему его миру. Разумеется, чтобы потом перекроить тот под себя.
— Смотри, они сворачивают,— Аомине заметил, что Кисе отвлёкся, и дёрнул того за собой. В это же время Кисе мстительно сдёрнул панамку обратно, но возмущаться было не к месту. Ведь переулок, в который пошли капитаны, оказался небольшим, и проскочить его те могли быстро. Так что лучше не отвлекаться на всякие посторонние предметы.
Впрочем, как выяснилось, никуда спешить уже не требовалось. Как и заглядывать в этот несчастный переулок.
Сглотнув, Аомине ошарашено попятился, при этом чудом не налетев на Кисе. Он, конечно, много чего знал, но всё равно видеть, как Имаёши с Касамацу целуются в тёмной подворотне, не обращая внимания ни на что вокруг, было… дико.
Кисе, видимо, заметив перекошенную морду Аомине, с неслышимым вздохом утянул его за собой. Легко сориентировавшись в этой части города, он самым коротким путём повёл их к дому Аомине, где они и забрались на крышу небольшого магазинчика. Там Аомине часто дремал на солнце, когда было влом как тренироваться, так и находиться дома.
Кисе молча подошёл к краю крыши и посмотрел вниз. Выглядел он на удивление спокойным, хотя с утра чуть не придушил Аомине, когда тот пытался отказаться от участия в столь сомнительной затее.
— Как ты, Аоминеччи?— вдруг произнёс Кисе, поворачиваясь к нему лицом.
— Переживу,— кратко отозвался Аомине.— А сам-то? Не разочарован в своём капитане? Ты ж ему всё свиданки устраивал, а вон как оказалось…
— Я знал,— пожал плечами Кисе. Смотрел он теперь немного в сторону, но говорил спокойно.
— Ты… что?!— ошарашено моргнул Аомине.
— Я знал, что семпай встречается с Имаёши-саном,— терпеливо повторил Кисе.— И давно.
— Так какого чёрта ты тут пытался из себя строить?!— взорвался Аомине, мгновенно сокращая расстояние между ними и хватая Кисе за грудки. Тот даже не вздрогнул, только посмотрел устало.
— Ну, мне хотелось просто побыть с тобой. Знаешь…— по губам Кисе скользнула блеклая улыбка.— Баскетбол— это круто, правда. Но я скучаю по тем временам, когда мы просто ходили всей компанией в кафе. Или вместе делали уроки… Правда теперь большая компания мне уже не нужна.
Аомине растеряно выпустил майку Кисе и отступил на шаг назад. Тот никак не отреагировал, только губы на мгновение болезненно искривились. Если бы Аомине хуже знал Кисе, то ни за что бы не заметил.
Но он заметил. И понял, что тот серьёзен. А в свете таких открытий, сообразить, о чём говорит Кисе, пусть и завуалировано, было просто.
— В общем, спасибо за то, что мотался со мной весь день. Правда, спасибо. Хоть и доставал я тебя, но это было круто,— Кисе фыркнул, на мгновение становясь похожим на себя обычного. А потом снова посерьезнел.— До встречи на Зимнем Кубке.
Аомине нахмурился, пытаясь понять, при чём тут Кубок, до которого ещё оставалось несколько месяцев. Сейчас ведь только лето, так о чём говорит Кисе?..
— Какого чёрта?— раньше, чем Аомине успел додумать мысль, он уже схватил Кисе за руку, останавливая. Тот вздрогнул и чуть повернул голову, словно боясь смотреть в глаза сейчас.
— Аоминеччи?
— Причём тут Кубок?
— Ну, официальные матчи,— искренне удивился Кисе.— Там мы точно встретимся.
— Хочешь сказать, что на этом умываешь руки?— зло прищурился Аомине. До него наконец-то дошло, что собирался сделать Кисе. Признаться таким способом, а потом сбежать, посчитав за ответ его растерянность.
Только такой придурок, как он, мог так сделать.
В критические моменты Аомине соображал довольно быстро. И сейчас это пригодилось.
— Нет, но…— Кисе попытался вырваться из захвата, но Аомине держал цепко.— Аоминеччи, отпусти меня, иначе я опоздаю на поезд.
— Не дождёшься,— бросил Аомине.— И смотри мне в глаза, идиот.
— Зачем?— Кисе всё-таки смог вырваться, но не ушёл. Просто стоял рядом и тёр нывшую руку, по-прежнему старательно не поднимая глаз.
— Потому что если ты сейчас струсишь, то мы действительно будем встречаться лишь на официальных матчах,— Аомине, не думая, сократил расстояние до одного шага, ловя удивлённый взгляд Кисе.— А так есть шанс вытащить меня раньше.
— Уверен?
— Я пока думаю.
— Думай быстрее,— серьёзно отозвался Кисе, хотя его губы уже расползались в улыбке.— Иначе я точно опоздаю на поезд.
— Тогда завтра?— полуутвердительно сказал Аомине, загораясь как перед матчем с серьёзным противником. Он ещё и сам не представлял, во что всё могло вылиться, но это и было интересным.
Такой Кисе интриговал.
— Завтра,— кивнул Кисе, медленно отступая.— Я приду.
Аомине в этом и не сомневался.

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

Работа #11

[kuroko-no-fest]

Название: Две копии
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Маюзуми Чихиро, намек на Аомине Дайки/Кисе Рёта
Выпавший персонаж в лотерее: Маюзуми Чихиро
Тип: джен на границе с преслэшем
Рейтинг: PG
Жанр: повседневность
Размер: мини, ~1800 слов
Дисклеймер: отказываюсь

Работа была написана для Мартовского фестиваля

— Кто он? — беспечно спрашивает Хаяма, закидывая руки за голову.

— Ас Поколения Чудес, — коротко отвечает Маюзуми.

Они идут по узкой дорожке от спорткомплекса, и Хаяма кутается в шарф, ежась. От ветра уши колет холодом.

— У-у-у… — тянет Хаяма. — Слышал, он не сахар.

— У него самый большой потенциал.

— Еще бы! Но характер все равно гадкий. И говорят, команде доставляет уйму проблем.

Маюзуми сдержанно кивает.

— Меня больше интересуют его способности. В остальном — все равно.

— Но с ним будет сложно играть.

— Я изучил его манеру игры. С ним я научусь большему, чем умею сейчас.

— Эй, Маюзуми-сан, а ты уверен, что он вообще согласится?

— Он уже согласился со мной встретиться.

Хаяма округляет глаза и притормаживает.

— Ба! Быть не может! Что ты такого с ним сделал?

У Маюзуми вибрирует в руках телефон-раскладушка, он откидывает крышку, поднимает глаза и смотрит в сторону баскетбольной площадки, огороженной сеткой, рядом с детскими качелями и улитками в песочнице.

— Мы разве не об Аомине говорили?! — Хаяма наивно удивлен и несколько раз вертит головой то в сторону площадки, то Маюзуми.

— У меня свои взгляды на самых сильных игроков, — бросает Маюзуми прежде, чем оставить Хаяму и направиться к тому, кто его ждет на площадке.


Маюзуми не раз наблюдал за Кисе. Он видел игру каждого из Поколения Чудес, играет бок о бок с Акаши, но считает, что именно Кисе с его бездной таланта в скором времени даст фору остальным.

Решение предложить поиграть вместе дается ему с трудом, к тому же, этот год в школе у него последний, но оставлять баскетбол после Маюзуми не хочет. Куроко его все еще раздражает, мысль быть похожим претит ему, но закрывать глаза на правду бессмысленно. Унижение после матча с Сейрин не дает ему покоя. Поэтому он наступит себе на горло, и если все будет так, как он рассчитывает, то станет в разы сильнее.

Про Кисе он слышал достаточно. Слышал, что он настоящая прилипала, слышал, что девицы от него млеют и что он легкомысленный, но сколько ни видел на площадке, то видел его другим — серьезным, хищным, беспощадным. Он не давал сопернику ни капли поблажки. Приемы, финты — ни один не был похож на другой. Маюзуми слышал о его способности копировать, и когда видит первый раз на игровом поле — тот по-настоящему сияет. И с каждой игрой все ярче. Маюзуми уверен, что своим сиянием Кисе вскоре затмит даже хвалёного Аомине.

Маюзуми слышал историю о том, что Кисе с Аомине раньше много играли один на один. И о результате игр он тоже слышал. Маюзуми рассчитывает, что, может, Кисе согласится сыграть в паре, если это поможет ему обыграть Аомине.

— Привет! — Кисе приветливо улыбается ему. Взгляд у него открытый и честный.

Маюзуми кивает:

— Привет.

— Я удивлен, — только и говорит Кисе, подбрасывая в руках мяч, но лишних вопросов не задает.

Они договариваются сыграть вместе, и если сыграются, будут встречаться пару раз в неделю, когда Кисе будет в Токио.

Маюзуми ничего не говорит и не спрашивает про Аомине. Он не говорит ему о своих соображениях раньше времени, опасаясь оступиться. Он щупает почву, чтобы вдруг не спугнуть Кисе.

Тот общителен и иногда кажется, что его слишком много, но Маюзуми чувствует, что опасной черты Кисе не переступает, и его это устраивает. Кисе без умолку болтает о баскетболе. О школах. О еде. И ни капли — о себе.

Он называет его «Маюзуми-сан» и не прибавляет никакого «ччи». Но Маюзуми не слишком нужна его благосклонность. Испытывать чувство, когда первогодка на голову выше в баскетболе, ему не в первой.

Видятся, чтобы поиграть, они не часто, но для Маюзуми даже этого достаточно, чтобы вымотаться.

На площадке Кисе оборачивается хищником. В глазах его мелькают золотые всполохи, от которых мурашки по коже. Все его движения легкие, быстрые, почти неуловимые, что Маюзуми с трудом удается поспевать за ним. На вымерзжих уличных площадках с ним жарко, как летом. Игра Кисе выбивает его из колеи.

В команде с Мауюзуми сам Акаши и три некоронованных генерала, но оказывается, что ему еще есть чему удивляться. Он открывает для себя, что играть с Кисе по-настоящему захватывающе, хоть он и лопочет, захлебываясь, о том, как приятно вспоминать их первую игру с Куроко, когда он был его «светом». Маюзуми вживую на себе узнает, что означает сиять, и как он сам теряется на фоне этого сияния. Получатся ли из них «свет» и «тень»?

Спустя некоторое время Кисе вдруг впервые упоминает об Аомине. О том, что баскетбол полюбил из-за него, как только увидел его первый данк. О том, как он удивителен, о том, что ему нет равных и что ярче него в Поколении Чудес никого не было.

— Я думаю, что был.

Кисе прерывается и смотрит на него вопросительно, по-птичьи склоняя голову набок. Кончик носа у того порозовел от холода.

— Ты, — серьезно отвечает Маюзуми.

И Кисе заходится смехом и трет глаза от выступивших слез.

— Я пришел в клуб только на втором году и был самым слабым! Мыл полы вместе с третьим составом и дрался с Аоминеччи, — говорит он, убирая мяч в сумку.

— Но развился быстрее других.

Маюзуми серьезно считает, что если бы не травма ноги, то именно команда Кисе играла бы с ними в финале. Каждый из Поколения Чудес поразителен, но Кисе может играть как все пятеро вместе взятые. Если он будет играть во всю силу, вряд ли кто выстоит против.

Кисе пожимает плечами и горько усмехается.

— Обыграть Аоминеччи мне до сих пор так и не удалось.


Маюзуми чувствует, что когда они заговаривают об Аомине, он будто ступает на чужую, запретную территорию. Он не любит и не хочет знать чужие тайны, он был из тех собеседников, которые не задают вопросов. Поэтому он не просит ничего рассказывать, а Кисе и не рассказывает, но при этом об Аомине вспоминает чаще, чем мог бы. По тому, как меняется его голос, становится понятно, что это не простые слова о двух игроках или соперниках.

Спустя какое-то время после игр они с Кисе начинают вместе обедать. В какой-то момент он ощущает, хотя стоило признаться, что ощущает давно, что они оба — как две копии. Только Кисе скопировал все Поколение Чудес, а Маюзуми — Куроко.

Он слушает про «свет» и «тень», про Куроко и Аомине. Аомине и снова Аомине. Какой он классный и первый во всем. О его стиле, повадках. Зачем Маюзуми знать о том, что его любимая еда — терияки-бургер?

— Почему ты не продолжаешь играть с ним один на один?

За все недели это первый вопрос, который он задает.

Кисе почему-то теряется, отводит глаза в сторону и сжимает пластиковую вилку в руках. А потом вдруг улыбается неестественно:

— Так получилось.

Он смотрит открыто, но не улыбается глазами, как делает это обычно.

— Сейчас ты можешь его обыграть.

— Его уже обыграл не я, — говорит Кисе неживым голосом и затем смеется, — но все еще верю, что тоже смогу.

И Маюзуми слышит в его голосе ревность.

Они играют вновь. У Маюзуми не очень получается, но он пытается не отставать. Они отрабатывают пасы, а когда пробуют играть один на один, обойти Кисе у него не выходит. Ему явно проще, чем было бы Куроко, но все еще тяжело.

Последний раз они встречаются почти перед выпуском Маюзуми.

Кисе снова вспоминает об Аомине.

Он рассказывает, как они учились в средней школе. Рассказывает, как плохо они с Аомине учились: хуже всех в Поколении Чудес. Как играли швабрами в бейсбол, спорили на мороженое или устраивали слежку за свиданием Момои с Куроко. Как первый раз напились и… а потом Кисе осекается.

Как угас интерес к баскетболу сразу после того, как угас он у Аомине, как ни старался Кисе его расшевелить. И как они подрались на выпускном. И о том, что после Тейко не разговаривают вовсе. Маюзуми серьезно задумывается, чем он больше увлекается — самим баскетболом или все-таки Аомине.

Маюзуми не знает, зачем Кисе ему это рассказывает. И в итоге он спрашивает, зачем.

— Не знаю, — легко отвечает Кисе, — показалось, что могу с тобой поделиться. Извини, если надоел!

И Кисе смеется. В этот раз живо.

— Позови его поиграть, — предлагает Маюзуми.

Кисе с секунду смотрит на него настороженно, будто в чем-то сомневается. Они, уставшие, сидят на детской площадке рядом с баскетбольной — той самой, где сыграли в первый раз.

— Не хочу, — и он по-детски супится.

Маюзуми ловит себя на том, что впервые с ним улыбается.

— Мы можем попробовать сыграть против него. Как свет и тень.

Он говорит наконец то, что хотел предложить еще тогда, с самого начала.

Кисе удивленно поднимает брови, потом усмехается, ковыряет носком кроссовка песок под ногами и говорит, не отрывая взгляда от земли:

— Я должен сам победить Аоминеччи. Воспользуюсь твоим советом. Позову его.

Затем он поднимает глаза на Маюзуми и добавляет:

— Спасибо тебе, Маюзумиччи.

____

Кисе проливает кипяток мимо чашки, обжигается каплей и шипит, причитая.

— Неудачник.

— Аоминеччи!

Аомине сидит за столом и подпирает щеку кулаком, наблюдая, как Кисе пляшет вокруг него с чаем.

— Шевелись быстрее. Я еще поиграть хочу, — бубнит Аомине. — Домой потом пилить почти час.

— Поеду с тобой. В Токио мне надо кое с кем встретиться.

— С кем это?

— Секрет, — подмигивает Кисе.

— Не понял, — действительно не понимает Аомине. — Девчонку себе завел, что ли?

— Маюзумиччи позвал погулять, — отвечает Кисе.

Аомине хмыкает.

Как-то Кисе ни с того ни с сего позвонил ему и позвал поиграть. Аомине, конечно, удивился, но согласился, почти не думая. И когда они сыграли первый раз, все будто вернулось на круги своя. Будто не было целого года, когда они не общались. Кисе… почти такой же. Требовательный, настырный, только взгляд изменился. И взгляд этот Аомине нравился. Кисе уже не бегал за ним хвостом, как в средней школе. С одной стороны это было здорово, с другой — Аомине почему-то вновь эгоистично хотелось стать центром его вселенной.

Кисе рассказывал ему про этого Маюзуми. Как одно время они тренировались вместе. Рассказывал без умолку! Аомине не понимал, чем тот вызвал у него такой восторг. Прыгает вокруг него, почти как вокруг Тэцу. Но Тэцу — это Тэцу, а этот?

— Не иди к нему, — вдруг говорит Аомине и отхлебывает чай, разглядывая плавающие в чашке чаинки. На Кисе он глаз не поднимает.

— С чего бы?

— Да зачем он тебе?

— Он позвал сыграть разок. В честь того, что попал в основной состав баскетбольного клуба в университете.

Аомине опять хмыкает.

— Пойдем со мной. Я сам с тобой погуляю, — говорит он. — И поиграю.

— Аоминеччи? — Кисе в недоумении хлопает глазами и смотрит на него.

— Не зли меня.

— Ха?!

— Говорю, со мной погуляешь.

— Но я уже договорился. И не могу его подвести.

— Окей. Тогда ты идешь со мной, и заодно мы встречаемся с твоим Маюзумиччи, — передразнивает Аомине манеру Кисе. — С ним я тоже сыграю. Не думаю, что он будет не рад.

Кисе смотрит на Аомине секунду, другую и почти давится смехом:

— Ты что, ревнуешь?

— Еще чего!

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

Работа #9

[kuroko-no-fest]

Название: Они все изменились
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Кисе Рёта, Ниджимура Шузо
Персонаж, выпавший в лотерее: Ниджимура Шузо
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: повседневность
Размер: мини, 2908 слов
Саммари: они просто поговорили
Дисклеймер: персонажи принадлежат не мне

Работа была написана для Мартовского фестиваля

"Неужели этот дурак стал играть, только чтобы отвоевать себе титул?" — через полчаса после начала матча, Шузо уже почти не сомневался, что это и есть ответ на вопрос о том, зачем вернулся в баскетбол человек, который со средней школы ставил спорт в очереди после девочек и драк. Акаши был не таким толерантным, как Ниджимура, и выкинул мерзавца сразу же, как только Кисе проявил свой талант. То, что теперь он снова замаячил на горизонте именно в матче против принявшей Рёту команды Кайджо, и то, какова была разница между их столь похожими способностями, заставляло даже Шузо недовольно кривиться. Вот уже полчаса, как он наблюдал сомнительной красоты зрелище игры Хайзаки, и всё большего разрыва в счёте в его пользу.
"С другой стороны, чего я ожидал-то", — пожал он плечами и, нахмурив брови, посмотрел на Кисе, которого сигнал о конце третьей четверти застал на полу. Как и когда-то в Тейко, он был слабее. Только теперь Ниджимура видел — если и слабее, то морально, не физически.
Всё-таки, хотя Шузо давно уже не напрягался на этот счёт, когда-то все эти парни были его командой, и он сам первый увидел, что такое Поколение Чудес. Это не было просто — решить по своей воле взять и уйти в тень, когда первогодки, едва пришедшие в среднюю школу, оказываются сильнее тебя. Но он это решение принял, и теперь пришёл на этот матч именно для того, чтобы увидеть, сможет ли Кисе Рёта – один из Поколения Чудес и тот, кого выбрал Акаши, – победить Хайзаки, которого когда-то выбрал сам Шузо.
Наверное, кому-нибудь покажется странным, что посмотреть бывший капитан пришёл не на того, кому отдал команду, не на Акаши, а именно на Кисе, но Ниджимура посчитал, что увидит именно эту игру. И узнает, правильное ли решение принял когда-то.
Любопытно, что сейчас на трибунах были все они, всё Поколение Чудес, кроме их капитана. Шузо не сомневался, что и Сейджуро не безразличен исход матча, но тот почему-то не пришел... Зато тут был такой же сдержанный, как и в Тейко, Мидорима; хмурый Аомине, которому явно хотелось, чтобы Хайзаки сдох — они всегда не любили друг друга; привычно жующий что-то Мурасакибара; и Куроко в окружении своей команды, напоминавшей своей сплоченностью Тейко когда-то.
Ниджимура много слышал о Поколении Чудес в прошлом году... Когда сам ушел в старшую школу, а гении снискали свою большую славу. Вот только то, что говорили об их игре, и то, что видел сам Шузо, было совсем не тем, что он когда-то оставил, будучи уверен, что ему не стыдно за них. Они изменились тогда так резко, словно команду кто-то подменил. Но Ниджимура не мог, да и ни за что не стал бы возвращаться к ним. И теперь он поймал себя на том, что рад их видеть. Поймал в тот момент, когда заметил, как все они смотрят на площадку — они искренне желали своему товарищу победы.

Перерыв прошел, последняя четверть началась так же кошмарно, как закончилась третья. Если у Кисе еще осталось что-то в запасе, пора было это активировать. И Ниджимура верил, это что-то осталось.
— Я верю в тебя, Кисе-кун! — глаза Шузо удивленно расширились, когда он, не веря тому, что услышал, повернул голову, ища того, кто кричал. Нет, он совершенно точно узнал голос, но он даже представить себе не мог, что Куроко... закричит.
"Если Кисе не поднимет сейчас голову, то он полное ничтожество", — Ниджимура смотрел, как Рёта потрясённо ищет глазами игрока-невидимку, как опускает голову, а потом встает, и был уверен, что бывают ожидания, которые нельзя не оправдать.
Кисе, и правда, тоже понял это. То, что произошло в следующие минуты, заставило Шузо пораженно щуриться и поневоле сжимать кулаки. Он верил в возможности Кисе, но не мог себе даже представить такое. Что этот человек способен... скопировать все способности Поколения Чудес, применить их в любой последовательности. Овладеть ими.
"Невероятно..." — но это должна быть и чудовищная нагрузка в то же время. Значительно большая, чем на каждого из владельцев этих умений в отдельности.
"Сколько же времени он может это выдерживать?.." — должно быть, всего несколько минут. Но при той неостановимой мощи, которую Рёта сейчас из себя представлял, за эти минуты он всерьез может сломить преимущество противника.

Он не просто мог, он действительно сделал это! Эти минуты точно искупили все остальные полчаса, смотреть на которые было не очень-то интересно. Ниджимура утвердился во мнении, что теперь Рёту ничто уже не остановит на пути к победе, и хмыкнул, подумав о том, что Акаши в нем, конечно же, не ошибся. Шузо вообще сомневался, что видел, как Акаши ошибается.
Напряженный вздох он, кажется, не столько услышал, сколько почувствовал... Он слишком задумался, и в то мгновение, когда отвлекся от происходящего на поле, произошло то, чего, по чести говоря, стоило ожидать. Хайзаки, увидев, какая пропасть между его и Кисе способностями, разозлился. Загнанный в угол игрок способен открыть неведомые резервы сил и умений, преодолеть свой предел и барьеры, блокирующие от него часть возможностей... Игра того, кто готов поставить на кон все, может быть захватывающим зрелищем — таким, каким была сейчас игра Рёты. Но Хайзаки не был игроком. Он вышел на площадку не потому, что любил баскетбол... И в эти последние мгновения, загнанный в угол, тоже готов был показать свою истинную суть. Он хотел получить желаемое любой ценой.
И эта цена в данном случае — травма Кисе.
"Сволочь..." — да, Ниджимура, наблюдая за игрой, тоже успел понять, что у Рёты не в порядке левая нога. Увы, это увидел и Хайзаки. Увидел и воспользовался. В то мгновение, когда в ногу Кисе пришелся удар, Шузо всерьез ожидал, что в следующее мгновение тот упадет, упуская шанс на победу. Хайзаки вел мяч к кольцу Кайджо, и только ас мог сейчас остановить эту атаку.
Кисе понимал это лучше всех. Наверное, именно потому он промедлил только долю секунды, прежде чем броситься следом, блокировать атаку и, сверкая той силой и волей, которые когда-то и бросились Ниджимуре в глаза в пока еще не Чудесах, забить ответный, последний мяч в корзину противника.
Кайджо благодаря своему асу выдрали победу. Матч был окончен, но — Шузо почувствовал это, когда бросил взгляд на Хайзаки — тот, кому доказали, что он не сравним с Поколением Чудес, не мог с этим так просто смириться. Ниджимура чувствовал, как от него веет угрозой.
Да, если бы это было год назад, сейчас Шузо встал бы и пошел за ним, чтобы предотвратить беду, но теперь... Нет, у каждого свои долги и свои обязанности. Кисе не его игрок и никогда им не был. Уберечь его должен тот, кто несет за него ответственность.
С абсолютно спокойным лицом Ниджимура поднялся, собираясь уйти. Честно говоря, он не собирался ни с кем разговаривать, потому предпочел переждать, когда толпа уйдет, вместе с командами тех, кого он знал.

* * *

Искреннюю радость Рёты после этой победы, давшейся с трудом, но полной и безоговорочной, омрачало только одно. Хотя он и старался сам не обращать внимания и никому не дать понять, но нога, и без того напоминавшая о себе весь матч, после последней атаки Хайзаки стала проклинать его на каждом шаге. Кисе искренне надеялся, что за ночь она отойдет. Если честно, он вполне ясно чувствовал, что с каждой игрой ей только хуже. Не факт, что она даст ему продолжить после того, как он в следующий раз использует Идеальное Копирование, но против Сейрин команде он нужен. Значит, остается только выжать из себя все возможное.
С этими мыслями он уходил из раздевалки Кайджо. Хотя настроение после победы было отличное, усталость все же была сильнее, а впереди все равно был путь до кровати, казавшийся бесконечным, учитывая завывающую ногу. В общем, чувствуя себя примерно как зомби, он прособирался чуть ли не дольше всех.
— Кисе, давай, шевелись уже! Мы тебя ждем, — крикнул ему тоже уставший, но жутко довольный Касаматсу, когда Рёта наконец вышел из дверей раздевалки.
— Иду-иду! — улыбнулся он и, собирая остатки воли, прибавил шагу. Радовало то, что нога, хотя и болела, подламываться не пыталась.
Он уже был на выходе из здания, когда что-то вдруг привлекло внимание. Обернувшись, он удивленно остановился. Спина парня, неспешно удалявшегося от стадиона, была совершенно точно знакомой. Он, конечно, мог ошибаться, но...
"Это правда он? Я ни разу не видел его с нашего третьего года в Тейко!"
— Ниджимура-сэмпай! — крикнул Кисе раньше, чем успел задуматься о том, что, возможно, поступал глупо. Они, в общем, и знали-то друг друга плохо, и на тренировках никогда не говорили. Бывший капитан Тейко выглядел хмурым, резким и ворчливым, корчил презрительные рожи, но интуитивно не производил впечатления неприятного человека. И был интересным игроком. Даже если совсем не того же уровня, что Поколение Чудес.
Рёта мог обознаться, а даже если и нет, то Ниджимура вполне мог его проигнорировать. В конце концов, он бы наверняка подошел сам, если бы хотел. Но молодой человек остановился, услышав оклик, и, помедлив, обернулся. Это и правда был он.
— Привет! — Рёта было направился к нему, но вспомнил, что шел не один и живо обернулся обратно, махая рукой теперь уже своей команде. — Ребята, я задержусь! Идите без меня.
Касаматсу нахмурился и выпятил губу, но кивнул и, подозрительно покосившись на незнакомца, пошел дальше.

* * *

— Йо, Кисе, — Ниджимура сдвинул брови и подошел ближе. Он правда не собирался разговаривать, потому что ожидал вопросов, обсуждать которые не очень хотел, но открыто игнорировать все же не стал.
— Ты смотрел матч? — тот, кого прозвали Copycat, как всегда светился энергией и дружелюбием. Шузо всегда казалось интересным, как нарочитая радость смешивалась в нем с совершенно настоящей. Вот и сейчас в его искренних глазах была тень привычной маски. Как будто он искусственно добирал градус радости.
— Да. Поздравляю с победой. Акаши был прав насчет тебя.
— Спасибо, — вот теперь Кисе улыбался серьезно. Когда он так смотрел, сузив желтые глаза, становилось очевидно, что он не меньший монстр, чем Аомине. Один из Поколения Чудес. — Я не видел тебя с тех пор, как ты закончил Тейко. Ты... не играешь больше, Ниджимура-сэмпай?
Да, это был именно тот вопрос, из-за которого он не горел желанием говорить. Да, Шузо больше не играл в баскетбол, и в своем решении не раскаивался. Но не потому, что не любил его.
Ответ найти оказалось не так просто, как казалось, хотя для себя он и знал его. Молчание затянулось, и напряженные брови Рёты расслабились — его напор спал сразу же, как он почувствовал, что затронул неудачную тему. Но, прежде чем ас Кайджо успел открыть рот, чтобы сказать что-то, Ниджимура нашел слова.
— Баскетбол — это в первую очередь соревнование, верно? — Шузо сдвинул брови и криво улыбнулся, хотя сам не обратил на это внимания. — А мне уже незачем соревноваться. Я знаю ответ: это ваше время. Поколения Чудес. Мне незачем выходить против вас на площадку.

* * *

— Мне незачем выходить против вас на площадку, — Ниджимура смотрел прямо, и в его глазах совсем не было колебания.
Кисе смотрел ему в лицо и вспоминал Тейко. Когда Рёта вошёл в стартовый состав, Ниджимура уже не был капитаном и по решению Акаши стал страховкой новичка на позиции легкого форварда. Кисе видел, как он играет. В нем не было ничего особенного на первый взгляд, никаких неожиданных приёмов, не было особой силы или даже невероятной техничности. Но он был опасным противником. В нем была его особенность, делавшая его чем-то похожим на Акаши-ччи. Самыми сильными его сторонами были выносливость и психологическая устойчивость. Бывший капитан мог играть два полных матча и его почти никто не мог остановить. Не так, как Аомине-ччи. Его трудно было остановить из-за устрашающей ауры, которая пробивала ему путь к кольцу. Ниджимура не боялся, не колебался, не уступал никому, и в его глазах Кисе видел пламя, неожиданное для такого обычно сдержанного человека.
Если так подумать, нужна наверное большая сила и мужество для того, чтобы найти и собрать вместе таких, как Поколение Чудес, а потом собственными руками вручить им команду, убедить в своей правоте тех, кто был основными игроками до того и безоговорочно подчиниться тому, кто тебя младше, и кого ты сам взял в основной состав.
— Не смотри на меня, как будто видишь в первый раз, — Ниджимура усмехнулся и расслабленно засунул руку в карман. Кисе помнил, эту позу он любил еще в Тейко. — Я был бы плохим капитаном, если бы не разглядел, что они гении, и сидел бы на своем месте, не желая признавать, что талантом до Поколения Чудес никак не дотяну. Так что ни о чем не жалею.
Рёта снова подумал о том, что не видел бывшего капитана ни разу с тех пор, как он ушел из команды. Получается, он пришел посмотреть именно на его игру. Его и Хайзаки.
— Это... — Кисе не сразу придумал, как сказать, — честь для меня, что ты пришел именно сегодня.
— Хотел убедиться, что не ошибся, — Ниджимура улыбнулся в ответ. И сменил тему, бросив красноречивый взгляд вниз, на ноги Кисе. — Ты доиграл до конца, но Хайзаки же угадал, верно?
Рёта помедлил, прежде чем ответить. Если Шузо заметил, значит, и не только он. Но завтра его не должны оставить на скамье запасных. Без него против Сейрин играть не выйдет. И... он хотел сыграть с Сейрин. Он искренне ждал этого матча. И именно ради него он победил сегодня.
— Да, верно. Но всё в порядке. Завтра я буду играть с Сейрин, — вместе с этими словами его лицо озарила яркая, уверенная улыбка. Он сыграет с ними и возьмёт реванш. Обязательно. Ничто не сможет остановить его. Ведь он обещал Куроко-ччи.

* * *

— Ты изменился, — увлекшийся мечтами о завтрашней игре, Кисе, видимо, совсем не ожидал таких слов. Его брови удивлённо взлетели вверх, когда он снова сфокусировал взгляд на Шузо.
— Изменился? Ты про то, какой я был тогда в Тейко? Ну, много воды …
— Нет, я не про это, — Ниджимура беспардонно оборвал его на полуслове и нахмурился, но не потому, что был не очень-то вежливым. Он сам не был уверен в том, что пытался сказать. Не мог оформить мысль, которая казалась важной. Что-то было в том, что он увидел сегодня, чего он не ожидал. Надо было только понять, что это, пока Кисе не впал в настроение поболтать о ерунде. — Ты хочешь сыграть с командой Куроко завтра так сильно, что тебя не беспокоит травмированная нога. В этом не было бы ничего удивительного, если бы только вчера я ещё играл с вами в Тейко. Но это было не вчера. Я много слышал о вас в прошлом году. И то, что запомнил лучше всего — вы были соперниками друг другу, даже в матчах против других команд. Но сегодня ты победил потому, что Куроко поддержал тебя, — да, вот то, что бросилось ему в глаза. Но это касалось не только Кисе. Шузо вспомнил остальных: хмурого Аомине, сосредоточенного Мидориму, переставшего жевать Мурасакибару. Они все, возможно, и были соперниками, но болели в этом матче за Кисе. За одного из них. — И все они тоже изменились.
— Ты про Аомине-ччи, Мидорима-ччи и Мурасаки-ччи? — Рёта вздохнул и его взгляд стал задумчиво-спокойным. — Я не знаю, но, наверное, это из-за Куроко-ччи. — Рёта помедлил, запустив пальцы в волосы. — Он и его команда обыграли Тоо, и теперь Аомине-ччи снова улыбается. А Мурасаки-ччи вошёл в Зону, хотя с Тейко ненавидел, когда его спрашивали, как он может не любить баскетбол, но играть в него.
— Когда я уходил из Тейко, вы были одной командой, — Ниджимура не продолжил, но был уверен, что Кисе и так поймёт незаданный вопрос — как вышло, что все они так изменились. Шузо не был уверен, что правда так хочет знать, в конце концов, для него это уже было прошлым, и с людьми, которые когда-то были с ним в одной команде, его теперь не связывало ничего.
— Я не знаю, Ниджимура-сэмпай, — лёгкий форвард Тейко отвёл глаза, и бывший капитан заметил тень горькой складки между его бровей. Он не пытался ничего скрыть — кажется, правда сам не понимал ответа на этот вопрос, хотя ведь своими глазами всё видел.
"Акаши, что ты сделал со своей собственной командой?" — теперь уже этот вопрос хотелось задать. Кто ещё может так изменить всё, если не капитан. И что должно быть в голове у капитана, чтобы побеждать ценой улыбок на лицах игроков? Ниджимура нахмурился ещё больше, ощущая, что не хочет ничего знать об этом. Но, увы, вопрос уже был задан, да и хочется или нет, а убегать от этого было бы глупо с точки зрения Шузо. Потому он молчал и сверлил Кисе взглядом, ожидая, когда тот найдёт слова, хотя в любой момент мог бы просто попрощаться и уйти.
— Наверное, это началось, когда наши таланты стали раскрываться... — Рёта снова вздохнул, явно стараясь восстановить в памяти то, что случилось два года назад. — Или... когда Акаши-ччи изменился. Я не знаю, да и наверное это была правильная стратегия — мы ведь побеждали. Но, знаешь, первый мой год в команде сейчас кажется счастливее.
""Только победа", да?.." — когда-то Шузо совсем не казалось, что этот девиз может приобрести такие краски, в каких он виделся после последних слов Кисе.
— Знаешь, Ниджимура-сэмпай, не знаю, сильно ли я изменился, но сейчас я счастлив, — когда Ниджимура снова посмотрел на Рёту, он увидел неожиданно уверенную и взрослую улыбку. — И буду счастлив завтра, даже если Куроко-ччи и Кагами-ччи обыграют меня. Мы сыграем снова в следующем году. И не только с ними, но и с Тоо, и с Йосен. Вот в чём весь смысл.
Кисе моргнул и заулыбался устало и легко — совсем не так, как мгновение назад. Почесал затылок, переступил с ноги на ногу и оглянулся на двери стадиона. И правда, они неожиданно задержались. Уже была почти ночь, и практически все разошлись.
— Рад, что поймал тебя, сэмпай. Поздно уже, так что я пойду. Пока! — Рёта махнул рукой и побрёл в сторону дома, засунув руки в карманы.
— Удачи завтра, Кисе, — кивнул ему вслед Шузо и, помедлив, тоже пошёл домой. Он думал о том, что, наверное, хорошо, что задержался после матча.
И о том, что, возможно, придёт, чтобы увидеть Акаши.

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Работа #7

[kuroko-no-fest]

Название: На сближение
Автор: kuroko-no-author
Персонажи: Кисе Рёта, Куроко Тецуя
Выпавший персонаж в лотерее: Куроко Тецуя
Жанр: джен
Рейтинг: G
Размер: драббл (847 слов)
Саммари (описание): Кисе хочет хоть немного лучше понимать Куроко
Дисклеймер: Все права на мир и персонажей принадлежат Тадатоси Фудзимаки
Предупреждение: возможен ООС
Размещение: с разрешения после окончания фестиваля
От автора: я так обрадовалась, когда мне выпал именно Куроко, но в результате смогла родить лишь драбблик х3

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Сколько Кисе ни смотрел, сколько ни сосредотачивался, понять Куроко он не мог. Казалось бы, вот так близко — черпай ладонями, а нет — ухватить удавалось лишь воздух. Куроко ускользал, растворялся, как настоящий призрак. Кисе видел его, слышал, даже в редкие моменты ощущал, но постоянно будто находился за десятки километров — настолько далеки духовно они были. Однако Кисе не сдавался, лишь наоборот, подстегнутый азартом, стремился всеми силами сократить расстояние. Всё-таки не дело взаимодействовать лишь на площадке во время матча. Особенно зная, что Куроко может более-менее общаться и за её пределами. Только нужно найти подход... Этим-то Кисе и решил заняться. — Курокоччи, давай сходим куда-нибудь.
Куроко перевел на него свой ничего не выражающий взгляд, продолжая полотенцем утирать пот со лба. Самому Кисе тоже хотелось освежиться после тренировки, но тогда он мог потерять Куроко — и всё, провал плана.
— Я, в принципе, не против, Кисе-кун, но почему ты приглашаешь только меня?
— Эм, — Кисе непроизвольно подергал сережку, предвидя подобный вопрос и до последнего надеясь избежать его. — Ты же мой семпай!
— Так все остальные тоже, Кисе-кун. — Куроко повесил полотенце на шею и едва уловимо передернул плечами. — Подумай об этом, пожалуйста.
Кисе даже растерялся от такого. Конечно, Куроко дольше пробыл в Тейко и укоренился в команде, явно прилагая больше усилий, чем кто-либо, но из всего выходило, что основной состав ему действительно дорог. Почему-то раньше это не приходило Кисе в голову.
— А, да, конечно, Курокоч...
Кисе привычно оторопел, поняв, что Куроко вновь исчез, и он разговаривает сам с собой. А потом вздохнул, грустно улыбаясь. Скорой победы ждать и не стоило, но вдруг бы подфартило, как обычно... Впрочем, "обычно" с Куроко не прокатывало — и это Кисе нравилось особенно. В баскетболе вообще скучать не приходилось.
Кисе встряхнул головой и направился в сторону душевых. Искать Куроко всё равно было бесполезным занятием, а вот смыть пот и усталость не помешало бы.

На следующий день Кисе удалось выловить Куроко в столовой. Тот привычно потягивал молочный коктейль и поприветствовал Кисе кивком головы.
— О, Курокоччи, можно же? — Кисе спросил запоздало, уже устраиваясь на стуле, но Куроко вроде был не против.
Хотя распознавать эмоции Куроко всё ещё было тяжело. Он осуждал и поощрял, радовался и грустил, особо-то в лице и не меняясь. Кисе научился кое-что подмечать, однако до совершенства было очень далеко. Даже когда Куроко смотрел в упор, будто собираясь что-то сказать, прямо как сейчас.
Кисе по инерции вопросительно приподнял брови, но в итоге заговорил первым:
— Курокоччи, я тут думал над твоими словами и понял, что был не прав. Если и приглашать, то весь состав, мы же одна команда! Да и с большим коллективом веселее всё-таки. — Кисе старался говорить беззаботно, вместе с тем активно жестикулируя, только чтобы Куроко не понял, что слова подбирались заранее. Как и интонации. — Но, Курокоччи, меня волнует один момент, и это — ты! Понимаешь, Курокоччи, я стремлюсь всех узнать получше, а ты вечно теряешься… В толпе так особенно. И я буду вечно отвлекаться на других! А мне бы хотелось сконцентрироваться полностью на тебе…
Под конец Кисе едва не уткнулся носом в стол, уши пылали — он и сам не ожидал, что так застесняется. Для Куроко это, похоже, тоже стало неожиданностью: по крайней мере, коктейль он больше не потягивал. А причины в духе "просто всё выпил" Кисе даже в голову не приходили. Он вообще почти ни о чём не думал, кроме возможного ответа. Ответил Куроко чуть настороженно — едва заметное изменение интонации, — но твердо, вновь разглядев то, что от него настойчиво пряталось.
— Получается, Кисе-кун, ты хочешь стать моим другом? Как Аомине-кун?
После этих слов Кисе захотелось звонко рассмеяться от счастья, но он лишь улыбнулся.
–Да, Курокоччи, всё верно. — Кисе поднял голову быстро, будто стряхивая наваждение, и посмотрел прямо в глаза Куроко. — Я хочу стать твоим другом.
Уголки губ Куроко дрогнули, выдавая улыбку.
— Я не против, Кисе-кун.
Кисе едва не бросился обниматься, и лишь стол помешал ему осуществить этот порыв.
— Я так рад, Курокоччи, ты даже не представляешь! Очень-очень рад!
Кисе наклонился вперёд, хватая Куроко за руку и чувствуя себя при этом чуть не обыгравшим всех сокомандников за раз. Хотя, возможно, частично это и было правдой.
— Кисе-кун, отпусти, пожалуйста. Если так хочешь молочный коктейль, то я куплю тебе новый.
Кисе удивленно хлопнул глазами, не совсем понимая, от чего такая смена темы, а потом заметил, что схватил Куроко за ту руку, в которой тот держал стакан. Ситуация и смущала, и радовала. Поэтому на каком-то порыве Кисе сказал совсем не то, что собирался, вместе с тем отпуская Куроко.
— Правда? Как здорово!
Кисе коктейли не очень-то жаловал, и Куроко, серьёзно кивающий, тоже это знал. Но само проявление внимания стало своеобразной точкой отсчета. С начала их дружбы. Одного этого знания было достаточно.
— Хотя не надо, Курокоччи, спасибо.
Почти сделавший шаг Куроко замер и посмотрел на Кисе то ли с укором, то ли вопросительно.
— Но мы же должны как-то отпраздновать, Кисе-кун, разве нет?
В первый момент Кисе не знал, что ответить, застыв с приоткрытым ртом, а потом выдохнул облегченно.
— Конечно, Курокоччи. Но можно я тебя приглашу?
Куроко будто поразмышлял с минуту и кивнул.
— Хорошо, Кисе-кун, только давай пригласим и остальных.
Кисе еле сдержал кислую мину, вместо этого лишь вздохнув.
— Хорошо, Курокоччи, как скажешь.
Губы Куроко вновь дрогнули в улыбке.
А Кисе понял, что пока не выиграл у сокомандников, но всё ещё было впереди.

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

Работа #6

[kuroko-no-fest]

Название: Небольшая ошибка Кисе
Автор: kuroko-no-author
Пейринг: Кисе Рёта/(\)Небуя Эйкичи
Выпавший персонаж в лотерее: Небуя Эйкичи
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, повседневность
Размер: мини, 1731 слово
Саммари: Тот факт, что в четырнадцать лет Кисе увлёкся исследованием собственной сексуальности и её границ, так и не стал для него позором. Действительной ошибкой оказалась идея спутаться в своих экспериментах с Небуей Эйкичи.
Дисклеймер: Персонажи принадлежат Фуджимаки Тадатоши.
Предупреждения: Крэк-пейринг. :3

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Тот факт, что в четырнадцать лет Кисе увлёкся исследованием собственной сексуальности и определением её границ, так и не стал для него в будущем позором, как, бывает, с содроганием вспоминают взрослые люди о подростковом прошлом. Действительной ошибкой оказалась лишь идея спутаться в своих экспериментах с Небуей Эйкичи.

Это были весенние каникулы перед последним годом средней школы. Баскетбол по-прежнему невероятно вставлял, но первая эйфория немного спала. Кисе знал, что адреналиновое возбуждение, появляющееся даже вне игры, лишь при мысли о резине тугого мяча под пальцами, к лету вернётся, — поэтому не беспокоился. Тогда он и нашёл себе временное увлечение. Нельзя сказать, что увлечением были девушки: скорее, Кисе интересовал он сам. Он изучал человеческие реакции на собственные жесты, наблюдал, как меняются выражения чужих лиц в ответ на открытый взгляд или лукавый наклон головы, прослеживал смену отношений к себе — другими словами, использовал своё очарование на всю катушку. Ставить эксперименты на фанатках быстро наскучило, и он принялся вовлекать в тайные игры строгих старост, старшеклассниц из школы для девочек, взрослых женщин, даже учителей: ставил поцелуйные рекорды, определял минимальное количество жестов и слов, необходимое для соблазнения неприступной недотроги, убалтывал на свидание девушек из первого, второго и третьего классов средней школы — одновременно, ставил себе целью потискаться за день с коротко подстриженной девчонкой и девицами с волосами средней длины и длиной до талии... Кисе не всегда везло, но лучезарная улыбка гораздо чаще работала, чем подводила, и, по большому счёту, пока игра интересна — ему было плевать на неудачи.

Ещё Кисе было интересно попробовать с парнем. Первым делом проверить, легко ли он сможет соблазнить кого-то своего пола, ну и оценить, насколько велика разница в ощущениях — тоже. Возможных партнёров мужского пола Кисе выбирал и мысленно примерял к себе куда более придирчиво и в итоге понял, что кроме некоторых учеников "Тейко" ему особо никто не подходил. Попробовать поцеловаться Кисе хотел бы с Куроко (заодно проверил бы, как долго человеческий рот сохраняет вкус молочного шейка), а заняться сексом — без сомнения, с Аомине. А то и втроём. Но когда он подумал о возможности подойти к этой идее серьёзно, долгим взглядом провожая спины сработавшейся пары, то потряс головой и насмешливо фыркнул, решив последовать золотому правилу "не срать, где играешь".

И, наверное, гомосексуальный эксперимент Кисе так никогда и не состоялся, если бы в спортивном отделе большого супермаркета, куда он зашёл за новым мячом и, возможно, кроссовками, Кисе не столкнулся с Небуей. В прямом смысле столкнулся: смуглый качок налетел на него, решительно вырулив из-за стенда, поделённого между щитками и сумками. Он врезался в Кисе с такой силой, что тот не удержался на ногах и сел на пол, задев затрясшуюся стойку с очками и шапочками для плавания.

— Эй!

— Извини, — дежурно пробормотал качок под нос, заметив, что трое из четырёх продавцов смотрят на него с тревогой. Он не глядя протянул Кисе руку. Кисе ухватился за неё, с невольным уважением отмечая, какими твёрдыми были напрягшиеся мышцы поверх запястья. Качок заметил его восхищение и широко ухмыльнулся.

— Э, я тебя знаю, — выдал он в лоб, и на его лице появилось удивление. — Ты Рёта... Кусе?

— Кисе, — лучезарно улыбнувшись, поправил его Кисе. Качок хоть и выглядел двинутым на собственной альфа-самцовости, невесть что забывшим на Гинзе, самому Кисе предъяв не кидал. Да и имя спросил вполне мирно.

— Видел твою фотку в журнале, — решил пояснить качок. — Я Небуя Эйкичи.

Кисе улыбнулся ещё шире. Кто бы мог подумать, что такие, как этот Небуя, читают "Zunon Boy". Наверняка это была его маленькая грязная тайна, о которой он вскользь проболтался в разговоре с незнакомым человеком. Кисе представил, как Небуя достаёт из-под стопки порно-журналов с грудастыми красотками один с его, Кисе Рёты, фотографией на обложке, и долго рассматривает. В воображении Небуя сдвигал брови, разглядывая его лицо, и вообще выглядел очень серьёзно — так наверняка проявлялось его смущение. Он мог старательно искать в позе Кисе признаки феминной изяности или, наоборот, уделять особое внимание вырисовывавшимся под одеждой сухим подростковым мышцам. Он сурово залипал на один и тот же снимок, а потом, не меняя выражения, решительно расставлял ноги и запускал руку в трусы.

Кисе хихикнул.

Кожа Небуи была нетипичного для японца оттенка — Кисе всего пару раз видел такую в живую, в том числе у Аомине. Небуя в принципе был немного похож на Аомине — ухмылкой, появлявшимся иногда характерным взглядом, одновременно тяжёлым и свысока, какими-то хищными движениями — и тем привлекал. Ещё у него были высветлены волосы, как у Хайзаки.

Кисе сомневался недолго, а обманывать себя он не любил: ему тут же стало интересно.

— Чё ржёшь? — тут же набычился Небуя.

Кисе миролюбиво покачал головой.

— Будем знакомы, — он протянул руку, и они снова сцепились ладонями. На этот раз Кисе задержал пальцы на его коже, мазнув по запястью. Небуя напрягся и глянул на Кисе исподлобья, но Кисе безбоязненно смотрел ему в глаза. Ему кое-что было известно о том, как обращаться с хищниками.

— Сильно я тебя? Ты вроде дохляк, — Небуя хохотнул, но вместе с этим неловко потрепал затылок. Деликатности у него на ноль, но ему всё же было совестно.

— Сильно. Я всё-таки не в клубе единоборств состою, — развёл руками Кисе. Небуя довольно приосанился. Пока всё было довольно легко.

— Дерьмово, — неожиданно признался Небуя, пиная стойку и вызывая этим возмущённый окрик продавца. Ему, кажется, не хотелось вот так просто расходиться, но о чём поговорить, он не знал. — Тренер Ракудзана приходил, чтобы зазвать к ним, и предки согласны. А я так хотел свалить из Киото и остаться тут.

Кисе пожал плечами. Его эта выпускная канитель не затронет ещё год — он мог с чистой совестью и полной самоотдачей играть в баскетбол. В составе лучшей школьной команды. В своё удовольствие.

Тут же он припомнил, что слышал имя Небуи Эйкичи раньше, но так и не смог вспомнить, в связи с чем.

Дальше разговор не клеился. Небуя переминался на месте, Кисе перебирал арсенал уловок, но на Небуе ни одна из них не сработала бы — а приходившие в голову идеи сделать комплимент или восхититься его мускулатурой походили на девчачью жеманность. Не хватало ещё глазками стрелять. Решив закруглить эксперимент из-за вялых результатов, Кисе сначала прощально махнул рукой, а потом похлопал Небую по плечу, снова задержав пальцы на выпирающих под футболкой мышцах, уже по инерции:

— Ну, бывай.

Когда вместо того, чтобы махнуть рукой в ответ, Небуя схватил его за локоть — больно, не рассчитав силу, — Кисе понял, что тот попался.

— Слушай, ты что, гей? — довольно агрессивно спросил Небуя, но Кисе уловил его неуверенность.

— Чего? — переспросил Кисе, изобразив вежливую отстранённость.

— Давно интересно было.

— Нет, — Небуя нахмурился. — Я бисексуал.

Они недолго пялились друг на друга, а потом Небуя, старательно скрывая нерешительность за наглостью, предложил:

— Слушай, может..?

Что "может", Небуе не хватило духу договорить, но Кисе очаровательно улыбнулся и сказал:

— Примерочные.

Кисе взял пару толстовок, а Небуя — спортивный комплект, и даже невооружённым глазом было видно, что он размера на два меньше необходимого ему. Неулыбчивая продавщица проводила их до закутка с примерочными и одёрнула шторы у двух кабинок. Когда она отошла, Кисе проскользнул в кабинку Небуи.

Тот сразу сграбастал его в объятия и сжал так, что перехватило дух.

— Полегче, — выдохнул Кисе, и Небуя его отпустил, но тут же забрался руками под рубашку и грубовато погладил его по лопаткам. Ладони у него были горячие и большие, и это оказалось приятно. А вот пахло от него не очень — Небуя вжал его лицо себе в вырез футболки, так что Кисе елозил носом под ключицей, а сам пыхтел ему в макушку.

Кисе поднял голову вверх, увидел напряжённые мышцы на шее и широко провёл по ней языком. А потом ещё раз — одним концом — вверх к уху. Небуя странно дёрнулся, не переставая стискивать Кисе кольцом рук, повернулся к нему лицом. Кисе, отчего-то не решившийся сразу поцеловать его, лизнул и нижнюю губу, медленно, влажно, неотрывно глядя Небуе в глаза. Жест вышел таким откровенным и эротичным, что Кисе почувствовал, как покрывается мурашками низ позвоночника. Небуя тут же вжал Кисе в стену (хорошо хоть не в перегородку между кабинками) и поцеловал сам.

Судя по всему, Небуя покуривал — привкус у него был характерно горьковатый. Кисе гладил выпуклые мышцы на плечах и руках, потом обхватил спину и начал щупать там. Он не старался возбудить Небую — ему было интересно, есть ли у него хоть один недостаточно натренированный участок тела.

— Что, нравятся? — рыкнул Небуя, переводя дыхание.

Кисе передёрнул плечами. Да, мускулы Небуи ему нравились. Но озвучивать это было необязательно.

Ему, пожалуй, в принципе нравилось с парнем — не конкретно с Небуей, а вообще. Это было агрессивнее, напористее, честнее, чем с большинством девушек. Почти как баскетбол.

Баскетбол. Вот откуда он знает этого парня, из тех же статей в спортивных журналах. Он был вовсе не тяжелоатлетом — он тоже был баскетболистом.

Небуя обхватил ладонями его ягодицы, сильно сжимая пальцы, и теперь уже напрягся Кисе. Он мстительно прихватил зубами щёку Небуи, припомнив ему "дохляка".

— Я думал, ты под своей фриковатой командой ходишь, — пробормотал Небуя, жарко дыша ему над ухом. — А ты ничего. — Небуя двинул бёдрами, и Кисе почувствовал его стояк.

Ему тут же перехотелось — не то от ощущения чужого члена слишком близко от своего паха, не то от слов про баскетбольный клуб Тейко. Он ловко вывернулся, коротко переглянулся с Небуей, но тут же понял, что лучше будет ничего не говорить, и так же быстро покинул и кабинку, и отдел, и сам магазин, едва не забыв сунуть в руки продавщицы по-прежнему сложенные толстовки.

По дороге домой Кисе хотел порыться в кипе журналов в поисках заметок о Небуе, но когда он приехал, это желание улетучилось. Хотелось только в душ.

К последующему облегчению Кисе, Небуя поступил-таки в Ракудзан и вернулся в Киото, так что даже если у него и было желание зажечь с Кисе по-нормальному, оно осталось неосуществлённым.

В другой раз они увиделись лишь на следующее лето. Кисе тут же вспомнил случай полуторагодовой давности и напрягся, но Небуя добродушно помахал ему ручищей и даже не стал подходить. Может, забыл. У Кисе отлегло от сердца. Он вполне искренне улыбнулся в ответ и решил, что иметь в доброжелателях некоронованного генерала может быть плюсом, если придумать правдоподобную причину симпатии Небуи.

То, что Небуе всё же не отшибло память, Кисе понял из дальнейших, весьма редких, к счастью, встреч. Небуя всё так же не горел идеей сближения, но, завидев Кисе, кивал ему и, даже не приближаясь, открыто тыкал в бицепс плеча и напрягал большую грудную мышцу, издалека демонстрируя ему нарощенную мускулатуру. Когда он сделал это в первый раз, у Кисе появилось нехорошее сравнение: Небуя вёл себя как мужик, старающийся продемонстрировать бывшей тёлочке свои достоинства и доказать, как сильно она оплошала, упустив его. С тех пор Кисе при столкновении с ним не покидало позорное желание скрыться — или хотя бы безуспешно спрятаться за Касамацу.

Потому что в том, что Небуя окончательно обратился в культ собственного тела, а главное — в возникновении его коронного клича имени собственных МЫШЦ, который в основном хотелось немедленно расслышать, виноват, похоже, был именно Кисе.

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

Работа #5

[kuroko-no-fest]

Название: Забота о ближнем
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Кисе Рета, Ханамия Макото, намек на Аомине/Кисе
Выпавший персонаж в лотерее: Ханамия Макото
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: экшн
Размер: 4048 слов
Саммари: Ханамию похищают на глазах у Кисе.
Дисклеймер: все права принадлежат Фудзимаки Тадатоси
Предупреждения: частичное AU в рамках канона: Ханамия — сын крупного бизнесмена. Возможен ООС.

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Связанные за спиной руки начинали затекать. Рета на пробу пошевелил ими и поморщился: кожу словно обожгло — так сильно впивались веревки. Приноровившись и запыхтев, он притянул колени к груди и буквально сложился пополам. С усилием сдвинул руки ниже, пропихивая их под задницей. Что-то хрустнуло, и Рету бросило в пот — неужели сломал? Но резкой боли не было, а когда он наконец вывернулся, мгновенно стало легче и привычнее. Рета, убрав со лба мешавшие волосы, мысленно поблагодарил все секции, в которых занимался, за развитую гибкость и спортивное тело.

Ханамия, точно так же лежавший рядом на полу, застонал и пошевелился.

— Какого хера? — прохрипел он, встретившись глазами с Ретой, и замер. Вспомнил, видимо.

— С добрым утром, Ханамия-кун, — мрачно поприветствовал Рета. — Может, расскажешь, из-за чего мы так влипли?

***

Турнира по стритболу Рета ждал, как праздников в детстве. С того самого момента, как узнал, что Аомине собирается участвовать. Сыграть против него на его собственном поле, без четких правил спортивного басктебола — что могло быть лучше? Хаякава и Кобори, которых Рета затянул в свою команду, его энтузиазм разделяли, хотя Хаякава и орал по привычке. Они даже вполне ровно дошли до полуфинала — оставалось разделаться с последней командой, прежде чем встретиться с Аомине.

Вот только противниками оказались ребята из «Кирисаки Дайчи» с Ханамией во главе.

Рета знал, что они умеют играть грязно. Он помнил историю Киеши-семпая, которому баскетбол теперь был навсегда заказан, видел своими глазами, как пострадала команда «Сейрин». Но не думал, что и сам попадется в ловушку Ханамии, который перемещался по площадке, словно паук, заранее плетущий сеть.

Игра шла ровно до того момента, как Рета, забив красивый данк, возвращался к центру поля. Он даже не увидел — почувствовал, как его бьют ниже колена. По травмированной в матче с Тоуо ноге. Острая боль пронзила так внезапно, что Рета задохнулся и упал бы, не поддержи его Хаякава.

— Что случилось? — спросил он. — Ты споткнулся?

Никто не видел удара — ни игроки, ни судьи, больше того, Рета и сам не мог точно сказать, кто бил. Ханамия лишь ехидно улыбнулся и подошел спросить, не нужна ли его помощь. Хаякава довольно грубо рявкнул в ответ и отвел Рету на скамейку.

Нога ныла, а попытки пройтись обернулись провалом — Рета мог только хромать. Так что с идеей поиграть с Аомине пришлось распрощаться. Рета поискал его и вздрогнул, наткнувшись на внимательный взгляд темных глаз, который прожигал его насквозь. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а затем Аомине хмыкнул, сказал что-то товарищам по команде и ушел с площадки. Судя по ошеломленным лицам этих самых товарищей, играть он дальше не собирался. Разочарование кольнуло Рету, но ему было слишком больно, чтобы попытаться это исправить.

Поэтому он молча наблюдал, как Хаякава и Кобори проигрывают команде Ханамии. А потом — как их судьбу повторяет команда Аомине. Рете было даже не грустно — внутри поднималась ярость, застилая сознание. Поэтому он, наскоро переодевшись в раздевалке спортивного центра, который устроил турнир, и попрощавшись с остальными, пошел догонять Ханамию. Позже Рета и сам не мог ответить на вопрос, зачем ему это было нужно. Поговорить или набить морду? Это он собирался выяснить в процессе.

Как ни странно, Ханамия был один — дожидался кого-то у выхода.

— Эй! — Рета очень старался скрыть злость в голосе, но получалось плохо.

— Ааа, это ты, золотой мальчик, — усмехнулся Ханамия, поворачиваясь. — Пришел с победой поздравить?

— С победой? — Чужая наглость раздражала. Рета скрестил на груди руки и нахмурился. — Ты считаешь, что нечестно выигранный матч — это хорошо?

— Как плохо ты думаешь о моей команде, — сокрушенно покачал головой Ханамия. — В любом случае победа есть победа, Кисе-кун. Разве тебя не учили этому в «Тейко»? И, если уж говорить о честности, начни разборки со своего драгоценного Аомине, который просто слил матч.

Рета открыл было рот, чтобы ответить, но не успел: из внедорожника, притормозившего за спиной Ханамии, вывалились двое рослых парней. Один из них ловко скрутил Ханамии руки за спиной, а второй прижал к лицу кусок ткани. Ханамия даже вырываться толком не начал — его глаза закатились, и он осел в руках похитителей. Его тут же затолкали в автомобиль.

— Эй! — крикнул Рета, выуживая из кармана телефон и подбегая ближе. — Вы что делаете? Я сейчас полици...

— Блондина хватай тоже, сильно громкий, — буркнул один из мужчин, и Рета, не успев даже опомниться, повторил судьбу Ханамии — скрученные за спиной руки и сильно пахнущий чем-то медицинским платок у лица. Сознание затуманилось, и он отключился.

***

Судя по всему, их держали на складе: вокруг было сухо, вдоль стены стояли коробки с какими-то консервами. Солнечный свет проникал сквозь небольшое окно под потолком. Если бы у Реты были свободны руки и не болела ушибленная нога, он бы даже допрыгнул до него, чтобы оглядеться. Но веревка, стягивающая запястья, была завязана сложным тугим узлом — как бы Рета ни пытался, развязать узел зубами не получалось. Только бечевки наелся.

Ханамия, по примеру Реты передвинув связанные руки вперед, теперь сидел, опершись о стену, и тяжело дышал. Его лоб покрывала испарина, выглядел он неважно. Самого Рету подташнивало, голова слегка кружилась — наверняка из-за наркотика, которым их усыпили. Он уселся рядом с Ханамией.

— Ну? Чем мы обязаны этому приключению?

Ханамия поднял одну бровь и криво усмехнулся:

— Разочарую тебя, Кисе-кун, но в мире не все вращается вокруг тебя. Ты здесь не при чем.

— А кто при чем?

Помолчав немного, Ханамия все же ответил:

— Мой отчим — Такедзава Юичи.

Рета присвистнул. Такедзава был одним из самых богатых и влиятельных людей Японии — по крайней мере, так писали в таблоидах. Владелец нефтяной компании и нескольких банков, по слухам — закрытый и необщительный человек. О его семье Рета ничего не знал, так что и его родство с Ханамией оказалось новостью.

— Думаешь, с него потребуют выкуп?

Ханамия пожал плечами:

— Может быть.

Рета кое-как ощупал карманы — телефона и бумажника при нем не оказалось, как и следовало ожидать. Он огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы разрезать веревку — та уже порядком надоела. Рета бросил взгляд на окно — если его разбить, осколок стекла может сойти за нож.

— Только себя покалечишь, — словно прочитав его мысли, подал голос Ханамия. — И привлечешь лишнее внимание.

— Я не могу просто так сидеть, ничего не делая, — раздраженно сказал Рета. — Надо выбираться.

— А ты умеешь ходить сквозь стены, Кисе-кун? — с притворным восхищением удивился Ханамия. — Скопировал у призраков?

Рета зыркнул на него, но не нашелся, что сказать. За дверью было тихо, словно похитители их вовсе не охраняли. Рета прислушался: откуда-то доносился шум машин и людские голоса, но они были слишком далеко, чтобы можно было что-то разобрать. Он несколько раз подергал дверь — она предсказуемо не поддалась.

— Если им нужен выкуп, то можно просто подождать, — решил наконец Рета. — Рано или поздно его выплатят.

— Вот уж вряд ли, — хохотнул Ханамия без веселья в голосе. — Такедзава скорее позволит публично меня расстрелять, чем бросит на семью тень похищений и грязных дел.

— Почему?

— Я, знаешь ли, не самый любимый его сын.

— Уж это я могу представить. Но все равно вы одна семья. Наверняка он о тебе беспокоится.

— Смеешься? Моих родителей больше волнуют индексы на бирже и новые авто. А я — так, не самый приятный довесок их спокойной жизни. Тебе повезло, Кисе-кун, если в твоей семье друг о друге заботятся, в моей — каждый сам за себя. Иногда это... больно — знать, что тебя не любят.

Голос Ханамии странно дрогнул, и он отвернулся в сторону. Рета почувствовал себя неловко, будто залез без спросу в чужую душу. Он и не думал, что Ханамия так близко к сердцу принимает отношения в семье.

— Ханамия-кун, прости, я...

Плечи Ханамии мелко тряслись, и Рета в ужасе понял, что не знает, как успокаивать плачущего парня. Не обнимать же, в конце концов?

Он протянул руки, собираясь похлопать Ханамию по плечу, но тот вдруг запрокинул голову и, совершенно по-детски показав Рете язык, зашелся смехом.

— Господи, Кисе, видел бы ты свое лицо! Вы, добродушные идиоты, всегда так остро реагируете на чужую драму. Я думал, ты умнее.

Рета вспыхнул, осознав, что его только что посадили в лужу.

— Плевать я хотел на Такедзаву и его отношение ко мне, — продолжал Ханамия. — Он содержит семью и не мешает мне делать то, что я хочу. Большего и не надо.

— Знаешь, я начинаю понимать твоего отчима, — буркнул Рета, покосившись на Ханамию. Тот сидел, глядя прямо перед собой, и противно улыбался. — Тебя определенно сложно назвать приятным.

— На это мне тоже плевать. Уж извини, Кисе, что разбиваю твои солнечные представления о людях.

Происходящее вокруг казалось ненастоящим, словно Рета смотрел кино или слушал чужую историю. Нет, ну правда — похищение? Связанные руки? Ханамия в качестве собеседника? Он даже ущипнул себя и поморщился от боли, понимая, что не спит. День явно был неудачным.

— Ну, а тебя кто-то будет искать? — спросил Ханамия.

Рета задумался. Конечно, будут. Родители наверняка поднимут панику, когда он не придет ночевать, Касамацу тоже — если не явится утром на тренировку, не предупредив заранее. Да и менеджеры из агентства всегда держат руку на пульсе. Но все это будет в лучшем случае завтра. Рета нередко отключал телефон на время баскетбола или съемок, так что в ближайшее время его отсутствие вряд ли покажется кому-то странным.

Он вздохнул.

— Ясно, — протянул Ханамия. — Значит, вся надежда и правда на Такедзаву. Если с ним и связались, то сейчас он, скорее всего, ставит на уши службу безопасности, чтобы решить все по-тихому. Так что приготовься — мы здесь надолго.

Рета снова вздохнул. Судя по свету из окна, день близился к закату, так что они провели здесь уже несколько часов. Сколько еще осталось?

Ханамия как-то рвано дышал, и Рета покосился на него:

— Тебе плохо?

— А тебе нет? Такое ощущение, что я прокатился на центрифуге. Раз двадцать подряд. — Он кое-как растер ладонями лицо. — И спать хочется ужасно.

Рета удивился: его самого перестало тошнить, и желудок уже заурчал, напоминая, что он ничего не ел с самого утра. Может, у Ханамии аллергия на наркотик, которым их усыпили, или он просто дольше отходит?

— Эй, — подал голос тот, стараясь, видимо, отвлечься. — Так почему Аомине слил игру?

— Он не сливал! — возмутился Рета. — Просто... Он не любит слабость. Я ее проявил, я не выстоял. Он не видел смысла играть дальше.

В глубине души это очень задевало Рету. Он в который раз доказал, что ему никогда не сравниться с Аомине, не достичь его уровня и более того, даже не попытаться это сделать. Пусть на сей раз Рета и не был виноват, ему все равно было неприятно. Как неприятен был тот взгляд, которым Аомине его наградил. Разочарованный.

— Между прочим, это твоя вина, — все же заключил Рета.

Ханамия хмыкнул:

— Ну-ну. Для человека, умеющего подмечать и воспроизводить чужие способности ты поразительно слеп, Кисе. Серьезно думаешь, что он ушел из-за того, что ты дал слабину?

— А из-за чего еще? — Рету бесило, что Ханамия строит из себя всезнайку, особенно по части Аомине. — Ты его просто не знаешь.

— А, по-моему, это ты его не знаешь, — расплылся в улыбке тот. — Или тебе просто нравится строить из себя дурачка.

— Да какого...

Рета оборвал себя на полуслове, услышав долгожданный и пугающий щелчок — открылась дверь. На пороге появился один из амбалов, которые утаскивали их с Ханамией в машину. Широкоплечий и квадратный, будто шкаф. В руках он держал темный мешок.
— Очнулись, детишки, — пробасил он. — Блондинчик, подъем.

Рета послушно встал, но тут же замер.

— Куда вы меня забираете?

— Ты не нужен боссу, — пояснил Шкаф. — Отвезем тебя ближе к городу.

— Погодите, а Ханамия-кун?

— Не твое дело.

Шкаф шагнул ближе, собираясь надеть мешок на голову Рете. Но тот отступил назад.

— Я никуда не пойду, пока вы не скажете, зачем вам Ханамия.

— Не нарывайся, придурок, — рявкнул Шкаф. — Быстро иди сюда.

— Нет.

Рета сказал это так холодно, что удивился сам. Разум подсказывал ему бежать, выбраться, бросить Ханамию тут. Но он не мог. Ханамии было плохо, и оставлять его наедине с похитителями было слишком бесчеловечно. Рета даже застонал мысленно, глядя, как равнодушно пожимает плечами Шкаф, убирая мешок. Было такое чувство, что он только что подписал себе приговор.

— Ну как хочешь. Тогда оба пошли за мной.

Они послушно поднялись, и Шкаф, ощутимо ткнув их в спины так, что Рета едва не упал, заставил идти впереди себя. Ханамия зло прошипел что-то, и Рета взмолился, чтобы фраза «тебе это с рук не сойдет» осталась несказанной — он сильно сомневался, что Шкаф будет бережно к ним относиться.

Они шли по пустому коридору, и Рета, слушая гулкое эхо, размышлял, реально ли справиться вдвоем с одним этим здоровым мужиком. Рета был почти одного роста с ним: если он сейчас развернется и ударит его по голове, а Ханамия отберет пистолет из кобуры на поясе... Одного взгляда на бледного Ханамию ему хватило, чтобы понять: не получится. Судя по всему, Ханамии действительно было плохо. Да и у него самого слишком болела нога.

— Эй, — Рета повернулся к Шкафу. — Куда вы нас ведете?

— Заткнись, блондинчик. — Звонкий подзатыльник выбил из Реты дыхание. — Просто шагай вперед.

— Ханамии-куну плохо, дайте нам хотя бы воды.

— Молчи, — процедил сквозь зубы Ханамия. — Придурок.

Рета зло сверкнул глазами, получив еще один подзатыльник, но тут же злорадно улыбнулся, когда Шкаф отвесил Ханамии такой же. Это едва не сбило того с ног, но он все же сумел удержаться.

За углом показалась дверь, и Шкаф, открыв ее, втолкнул их в небольшую светлую комнату.

Судя по обстановке, это был рабочий кабинет. Книги на стеллажах под стенами, стол, заваленный бумагами и толстенными телефонными справочниками, кресло у большого окна. В нем восседал щуплый низкорослый мужчина в очках.

— Кироши-сан? — В голосе Ханамии было столько удивления, что Рета даже повернулся в его сторону. Они знакомы?

— Привет-привет, Мако-чан! — улыбнулся тот. — Как себя чувствуешь?

— Всегда знал, что ты тот еще говнюк. — Ханамия быстро взял себя в руки и теперь смотрел насмешливо. Словно это не у него были связаны руки и не он едва стоял на ногах.

— Ну-ну, не надо дерзить старшим! — рассмеялся Кироши.

— Этот козел работал на Такедзаву, — пояснил Ханамия специально для Реты. — Но потом попытался обчистить компанию, был пойман и с позором выгнан. — Он снова перевел взгляд на Кироши. — Смотрю, жизнь тебя ничему не учит, да?

Шкаф, о котором Рета уже успел позабыть, шагнул к Ханамии и отвесил звонкую оплеуху. Тот покачнулся, прижимая связанные руки к горевшей щеке, и осклабился.

— Я же просил не дерзить, — с укоризной сказал Кироши. — Расскажи-ка мне, Мако-чан, как заставить твоего отчима сотрудничать.

— Я был прав: Такедзава отказался платить выкуп? — Ханамия снова повернулся к Рете. — Видишь, он и правда мудак.

— Откуда ты... — начал Кироши и оборвал себя на полуслове. — Ну да, ты же у нас смышленный. Вундеркинд.

Шкаф хохотнул, а Рета поежился: если отчим Ханамии и правда не собирается платить выкуп, то что теперь будет с ними?

— Не повезло тебе, да, блондинчик? — Кироши наконец-то обратил свое внимание на Рету. — Пошел вслед за другом и попал.

— Мы не друзья, — в один голос возразили Рета и Ханамия.

Кироши расхохотался.

— Как мило! Но, вообще, зря ты не захотел уехать.

Рета похолодел.

— Мы видели ваши лица, — спокойно сказал Ханамия. — Вы не отпустите нас, даже если Такедзава расплатится, верно?

Не могло такого быть. Рета ошеломленно моргнул, осознавая наконец происходящее.

Им не выжить.

— Всегда знал, что ты далеко пойдешь, — восхитился Кироши. — Ты прав, Мако-чан. Но я все же предпочел бы сначала получить свои деньги.

Шкаф подошел к Ханамии и двинул ему в живот, а затем и по лицу. Его согнуло пополам.

— Эй! — Рета кинулся было к нему, но остановился под взглядом Кироши. Очень недобрым взглядом.

— Думаешь, Такедзаву разжалобит моя побитая рожа? — Ханамия сплюнул кровь и снова встал ровно.

— Стоит попытаться, — пожал плечами Кироши. — Думаю, это может ускорить процесс.

Рета лихорадочно скользил взглядом по комнате и похитителям. Пистолета у Кироши он не заметил, значит, вооружен один Шкаф. Если его вырубить...

— Слушайте, — Рета двинулся к столу. Шкаф за его спиной напрягся, но Кироши мотнул головой, и тот вернулся к прерванному занятию. Послышался звук удара, но Рета запретил себе поворачиваться.

— Я не хочу здесь умирать, — дрожащим голосом произнес он. — Мы можем как-то договориться? Если вам нужны деньги, я могу заплатить. Я известная модель, у меня достаточно средств.

— Вот ты как заговорил теперь, — хохотнул Кироши. — Трясешься за свою шкуру?

— Я же не знал, что вы захотите нас убить, — пролепетал Рета, подходя к столу вплотную.

— Ну-ну, не надо расстраиваться, малыш. — Кироши повернулся к Шкафу: — Хатори, дай ребенку отдышаться.

Ханамия поднял лицо, залитое кровью из рассеченной брови, и встретился взглядом с Ретой. Тот выразительно покосился на стол. А затем еще раз и еще. Брови Ханамии чуть дрогнули. Понял или нет?

— И где твой хваленый дух товарищества? — прохрипел Ханамия. Он пошатнулся, делая неуклюжий шаг вперед. — А, Кисе?

Он качнулся, упираясь кулаками в стол — как раз в нужном месте.

— Давай! — крикнул Рета и ринулся вперед.

Краем глаза он видел, как Ханамия, неловко схватив тяжелую бутылку с виски за горлышко, изо всех сил опустил ее на голову Шкафа. У Реты же было собственное задание: он молниеносно смел со стола нож для резки бумаги и приставил к шее Кироши. Тот сдавленно охнул и замер, уронив руки на колени.

Шкаф грузно рухнул на пол. Ханамия тяжело дышал — со своего места Рета видел, что он едва держится на ногах. Плохо дело.

Он чуть надавил на нож так, чтобы острие сильнее упиралось в кожу.

— Слушай сюда, мудак, — сказал Ханамия, — сейчас мы просто...

Рета крупно вздрогнул, когда холодное дуло пистолета уперлось ему в висок. Когда и откуда Кироши достал оружие — он не заметил.

— Не так быстро, мальчики, — промурлыкал тот. — Опусти игрушку, блондинчик.

Рета послушно выронил нож. Липкий страх сдавил горло и вынудил сделать шаг назад.

— В героев решили поиграть, да? — Кироши даже хихикнул. Было такое чувство, словно он наслаждается происходящим. — Кишка тонка...

Договорить он не успел, потому что окно позади с грохотом разбилось, слетела с петель выбитая дверь и в комнату ворвался спецназ.

— Полиция! Всем оставаться на местах!

Кироши заломали руки, а Рету и Ханамию окружили люди в форме.

— Кисе-кун, Ханамия-кун, вы в порядке?

Рета коротко кивнул, прежде чем его ноги подкосились, и он рухнул на пол.

***

Серьезных повреждений, кроме травмы ноги и кровоподтеков на запястьях, у Реты не было, но врачи настояли на том, чтобы он остался в больнице до утра. Родителей, примчавшихся сразу, как полиция им позвонила, еле удалось отправить домой на ночь. Остаток вечера Рета провел, давая показания и пытаясь выяснить, что с Ханамией. Врачи заверили, что все будет в порядке — Ханамия отделался легким отравлением снотворным и многочисленными ушибами. Сейчас он отдыхал в VIP-палате с охраной на дверях. Рета даже улыбнулся: кажется, отчиму Ханамии было не так уж и плевать на него.

В покое Рету оставили только после того, как вмешались доктора. У него было еще миллион вопросов, но искать на них ответы он был уже просто не в состоянии. Все это могло подождать до утра.

Рета думал, что не заснет. В крови бурлил адреналин, задним числом накатил ужас, и его немного трясло, пока он пил прописанные лекарства. Но сильнее всего было ощущение реальности и легкость от того, что он был жив.

Оба они живы.

***

Предупредить родителей, что он упросил врачей отпустить его пораньше, Рета забыл. Мобильного у него не было, так что Рета вышел в холл, собираясь позвонить с телефона-автомата, который заметил вчера. Но, спустившись по лестнице, замер в изумлении — у стойки ресепшена стоял Аомине.

— Аоминеччи?

Тот повернулся и решительно зашагал в сторону Реты. Рета даже инстинктивно попятился — ему показалось, что Аомине сейчас его ударит. Но Аомине вдруг порывисто обнял его, прижимая к себе и выжимая из легких воздух.

— Аоминеччи? — прохрипел Рета, скользнув ладонью по широкой спине. — Ты меня задушишь сейчас...

Аомине выпустил его из объятий и, легко толкнув в грудь, отступил еще на шаг. Рета всмотрелся в его лицо: между бровями залегла глубокая складка, под глазами собрались тени — было такое чувство, что он не спал всю ночь.

— Какого хрена ты ошивался рядом с Ханамией? — прошипел Аомине вместо приветствия.

— Поговорить хотел, — пожал плечами Рета. — Откуда ты вообще об этом знаешь?

Аомине отвел взгляд и нехотя ответил:

— Я тоже поговорить хотел. С тобой. Увидел, как ты хромаешь на улицу, и пошел следом. Ну и застал всю сцену похищения. Я был далеко, даже номер машины не смог разглядеть. Пришлось вызывать полицию.

— Так вот как нас нашли, — улыбнулся Рета. В груди шевельнулось что-то очень теплое и щемящее.

Аомине кивнул:

— Хорошо хоть по территории центра везде развешаны камеры, так полиция узнала номер машины. Потом связались с отцом Ханамии, ну и... история завертелась дальше.

Он замолчал, продолжая хмуро глядеть в сторону.

— Аоминеччи, ты нас спас!

— Придурок, — буркнул тот и еще сильнее разозлился: — Если я еще хоть раз увижу этого ублюдка рядом с тобой, клянусь, я его сам прибью! А потом — тебя! И никакие похитители мне будут не нужны!

В глазах у Реты подозрительно защипало. Он перехватил ладонь Аомине и легонько сжал.

— Ханамия-кун не виноват, но... спасибо, — прошептал Рета, улыбаясь.

— На площадке сочтемся. Без тебя там все равно нечего делать. Скучно играть с остальными.

Видимо, Ханамия был прав, и Аомине ушел с финала не потому, что Рета был слабее. Он счастливо улыбнулся и легонько стукнул его по плечу.

На миг Рете даже показалось, что складка между бровями Аомине слегка разгладилась.

***

Ханамию выписали только через несколько дней. Информация о похищении просочилась в прессу, так что у входа в больницу столпилась целая куча журналистов. Рета наблюдал по телевизору, как отчим Ханамии, невысокий хмурый мужчина, приобняв пасынка за плечи, быстро вел его сквозь толпу, отказываясь давать комментарии. Ханамия выглядел намного лучше, чем в день похищения, но синяк на скуле и бледность делали его вид еще более мрачным, чем обычно. Рета мстительно улыбнулся: все же сходства между Ханамией и его отчимом было намного больше, чем он мог предположить.

***

Через пару недель, выходя с первой полноценной тренировки — наконец-то врачи разрешили! — Рета увидел во дворе школы Ханамию. За его спиной маячили трое амбалов, и Рета неосознанно дернулся назад, но те отступили к автомобилю, когда Ханамия сделал им знак.

— Согласился на охрану? — усмехнулся Рета, не здороваясь.

Ханамия поморщился и оперся на парапет:

— Отчим настоял. Я еще не придумал, как от них избавиться. Но придумаю.

Рета рассмеялся:

— Попробуй виски. Отличное средство, говорят.

— Поиграем? — Ханамия кивнул на баскетбольный мяч, который Рета держал в руках.

— Издеваешься? — покачал головой Рета. — Я не хочу снова загреметь в больницу.

Ханамия ухмыльнулся, но моментально посерьезнел:

— Зачем ты это сделал?

— Сделал что? — не понял Рета.

— Ты был им не нужен. Надо было уйти, когда отпускали.

— И бросить тебя одного? Это вроде как не по-товарищески...

— Ты совсем идиот, Кисе? — возмутился Ханамия. — На свободе ты мог вызвать полицию и вообще был бы полезнее.

— Ага, а пока полиция бы ехала — кстати, куда ехала, если меня бы наверняка выбросили в безлюдном месте, а где держали нас, я не знал, — тебя бы убили.

— Ты поступил глупо, — упрямо продолжал Ханамия. — На твоем месте любой нормальный человек...

— Пожалуйста, — перебил его Рета.

— Чего?

— Ты пришел поблагодарить меня за то, что я тебе помог. Так вот — пожалуйста.

Ханамия нахмурился:

— Как же меня бесят герои вроде тебя! Такие благородные, смелые, аж тошно. Прикрываетесь словами о дружбе и ведете себя так, будто делаете все бескорыстно. Что ты, что Теппей. Не бывает ничего бескорыстного в этом мире. Ненавижу!

— Это называется «забота о ближнем», — улыбнулся Рета. Злящийся Ханамия не пугал и не раздражал, он казался не опасным — только не здесь, в лучах яркого послеполуденного солнца. — Попробуй как-нибудь, Ханамия-кун, тебе понравится.

— Иди ты к черту, Кисе, — фыркнул тот, садясь в машину.

Рета улыбнулся, высоко подбросил мяч и словил его. В кармане заиграл телефон, и, даже не глядя на экран, Рета знал, что звонит Аомине. Он звонил так уже вторую неделю — каждый день и все время по пустякам. Выдумывал какие-то дурацкие поводы, а Рета подыгрывал — знал, что Аомине просто так беспокоился.

Это тоже была забота.

Теплое и спокойное чувство расползалось в груди. Рета улыбнулся и принял звонок.

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Работа #3

[kuroko-no-fest]

Название: Под грибочки и Кисе сойдёт за Хьюгу
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Киёши Теппей/Кисе Рёта
Выпавший в лотерее персонаж: Киёши Теппей
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, драма
Размер: мини, 2386 слов
Саммари: Cтряпня Айда Рико — чем дальше, тем страшней.
Дисклеймер: персонажи принадлежат не мне

Работа была написана для Мартовского фестиваля

"Сегодня мальчикам нужно расслабиться",
— подумала Рико, вынимая из сумки припасённую баночку.

Когда Кисе пришла в голову идея завернуть к Кагами на пару слов после очередного матча (в основном, потому что тот жил в шаговой доступности от стадиона), инстинкты, на которые Рёта так привык полагаться, не сказали ему ничего. О, если бы они только напомнили о себе хотя бы раз, пока, смотря на мир радостными глазами, Кисе шёл к уже знакомому ему дому! Но увы, весь путь ничего не омрачило.
Настроение было отличное, как и погода. Светившее весь день солнце уже почти закатилось за горизонт, оставляя за собой вечернюю прохладу, лёгкий ветерок покачивал всё, что можно покачивать на улицах Токио, люди никуда не бежали, что редко случалось в столице, тут и там встречались обсуждавшие последние игры. А, ну и, конечно, узнававшие Кисе тоже встречались тут и там. Им он весело махал рукой и прибавлял шагу, потому что задерживаться не собирался. Уже вечерело, а он хотел всего-то сказать пару слов Кагами-ччи про следующий матч и пойти домой.

Подходя к нужному зданию, Кисе посмотрел вверх, с тем чтобы вычислить окна Кагами и узнать, дома ли он. Если свет не горит, то, может, и не стоит тратить время. Мало ли, может, он ещё где-то с Сейрин или просто уже спит. Честно говоря, Рёта бы не сильно расстроился, но, если он не ошибся окнами, то в них ярко горел свет. Перестав смотреть вверх, словно менестрель, высматривающий свою возлюбленную, Кисе бодро зашагал ко входу.
Никакого предчувствия с ним так и не произошло. Ни по дороге наверх, ни когда он поднимал руку, чтобы постучать. Потому он искренне не ожидал никаких неожиданностей. Ни когда постучал и на той стороне послушалась возня, ни когда кто-то затопал по направлению к двери, ни когда после ещё некоторой возни щёлкнул замок и дверь неуклюже потянули на себя. Он уже открыл рот, чтобы сказать "Йо, Кагами-ччи", когда увидел человека на пороге и удивлённо замер.
Вообще-то, в том, что дверь ему открыл Киёши Теппей, не было ничего сверх-удивительного. Видимо, после матча Сейрин собрались у Кагами, и это даже было вполне логично. Кисе бы отмер через мгновение и, поздоровавшись с центровым, сказал, что хочет хозяина на пару слов, если бы не одно но. Ему казалось, что Киёши общительный и открытый парень, который на площадке каждый раз героически защищает свою команду от любых напастей, любых асов и центровых и даже готов терпеть избиения и улыбаться, как будто всё хорошо... В общем, иными словами, Рёта думал, что этот парень должен добро улыбнуться и позвать Кагами, а не смотреть на него странным взглядом, в которых читалась смесь чего-то вроде мировой скорби с чем-то вроде обиды. Причём даже не смотреть, а сосредоточенно его разглядывать, как будто пытается понять, кто это перед ним и должен ли он его знать.
"Он меня не помнит?" — брови Кисе поднялись, придавая ему отчётливо удивлённое выражение лица. Да нет, быть такого не могло. И, главное, они же не играли ни разу. Ну, если только в средней школе... Может, Киёши что-то против него имеет? Или у Сейрин что-то произошло? А вдруг что-то с Куроко-ччи? Он, наверное, не вовремя. Или вовремя?
Рёте потребовалось едва ли десять секунд, чтобы себя накрутить, а Киёши их явно не хватило, чтобы разглядеть в нём всё, что хотелось, судя по тому, что странный взгляд ничуть не изменился.
— У вас что-то случилось?.. — отмерев, Кисе нахмурился, подумав о том, что что-то действительно могло произойти. Вполне логичное предположение, если обратить внимание на скорбный взгляд Киёши, который открывает дверь квартиры Кагами и отсутствие явной причины так смотреть на гостя. Рёта был готов услышать что-нибудь плохое, или какой-нибудь вопрос (например, что он тут делает), но Теппей сумел его удивить.
Он изломил брови и, слегка покачнувшись, сделал импульсивный шаг назад, явно приглашая войти. Уже не на шутку обеспокоенный Кисе, конечно же, двинулся следом, оказываясь в квартире. Увы, он не успел понять, что в этот момент захлопнулась ловушка судьбы....

Киёши, так и не отпустивший дверь, слишком сильно ей хлопнул и, качнувшись вперёд, впечатал ладонь в стену рядом с плечом Кисе. Брови центрового поднялись выше, лицо стало выглядеть несчастным, и Рёта подумал, что происходит какая-то трагедия.
— Да что такое?.. — начатая громко фраза, к концу потухла, потому что Киёши вдруг схватил его свободной рукой за плечо, приближая лицо совсем близко и проговорил почти шёпотом:
— Хьюга... — он шмыгнул смешно шмыгнул носом, и на глазах выступили слёзы, — Я знал, что ты согласишься! Я же знаю, ты не можешь отказаться, — в подтверждение своих неожиданно сильных эмоций Киёши потряс Кисе за плечо и засопел значительно, явно сказав ещё не всё, что хотел.
И Рёта в этот момент понял, что кардинально ошибался.... Скорбный взор предназначался не ему, а капитану Сейрин, как и все последующие слова — это стало совершенно очевидно. Но вот по какой причине ОН вдруг оказался принят за Хьюгу, было абсолютно не понятно.
"Нас же невозможно спутать! Физически! Что вообще происходит?" — Кисе совершенно не знал, что делать в сложившейся ситуации. Он стоял, прижатый к стене, перед ним возвышался Киёши, смотревший на него со смесью радости и удовлетворения, железной хваткой держал за плечо и сопел, явно плавая в каких-то своих мыслях. Надо было как-то реагировать....
— Киёши... сэмпай, ты что-то спутал. Я не Хьюга, — Рёта улыбнулся почти виновато и упёрся Теппею в грудь ладонью с намерением отодвинуть его подальше и, как здравомыслящему человеку, разобраться, где Кагами и что это значит. Но через мгновение Кисе понял, что его план не удался. Вместо того, чтобы раскрыть глаза и согласиться, номер 7 Сейрин непонимающе нахмурил брови, шумно вздохнул и, игнорируя попытку его отодвинуть, наклонился ещё ближе.
— Ты подстригся, Хьюга? — тяжёлая ладонь, отпустив плечо, легла на макушку, взъерошивая волосы и потом вдруг пробуя их на ощупь. Киёши, не замечая растущего удивления в глазах напротив, пропустил через пальцы мягкую прядь, зарылся в волосы снова и погладил затылок. — Тебе идёт... — протянул это так, что было ясно — на самом деле он имел в виду "мне нравится". Довольно улыбаясь, Теппей подался ещё ближе, почти касаясь волос Кисе носом, и вот это уже было точно за гранью не только разумного, но и того, что его спутали с капитаном. Рёта чувствовал на себе не вес, но давление чужого тела, и это вызывало совсем не приятные ощущения. Ему абсолютно не нравилось, что кто-то лезет ему в волосы и вообще приближается так близко, если только это не симпатичная девчонка. Но проблема была ещё и в том, что невменяемый Киёши не высказался до конца и, оказывается, его большие ладони успешно удерживают не только баскетбольный мяч — не то, чтобы Кисе всерьёз пытался вырваться, но и так чувствовал, что это совсем не просто. Не говоря уже о том, что слева от него была запертая дверь, а справа — упиравшаяся в стену рука.
Прежде чем "Хьюга" успел придумать, как вежливо избавиться от проблемы, Теппей закрыл глаза и на его лице отразилась тень какой-то мысли. Впрочем, она задержалась ненадолго — он вздохнул и рукой, которой до того упирался в стену, поймал жертву помутнения за предплечье.
— Ты вкусно пахнешь... Никогда раньше не замечал.
То, что произошло дальше, изменило впечатление Кисе с "неудобно получается" до "это уже слишком", потому что тяжёлое тело после того, как Киёши убрал от стены руку, прижалось к нему и оказалось чересчур горячим, а лицо Теппей опустил ниже и, жарко выдохнув ему в ухо, прижался губами к шее.
Да, Кисе тоже нравился запах этого шампуня, но это совершенно не значило, что он горел желанием быть прижатым к стене и обнюханным. И — тем более — что он был не против, чтобы кто-то, называя его чужим именем, стремительно переходил от душевных терзаний к домогательствам.
— Вообще-то это уже не смешно, — брови Кисе сошлись к переносице. Он выдернул руку из чужих пальцев и, приложив некоторое усилие, все-таки отодвинул от себя Киёши. Глаза у того были невменяемые, и никакого прозрения в них по-прежнему не было.
— Я не смеюсь, Хьюга, — внезапно сказал Теппей и тоже нахмурился. Его лицо стало вдохновенным и решительным, он сгрёб обе руки Кисе в свою ладонь, убирая их вниз, чтобы не мешались, и приблизился снова. Его лицо оказалось на опасно маленьком расстоянии и, вместо того, чтобы разорвать его, Теппей прижался губами к губам Кисе с совершенно прямым намерением. На мгновение замер и, видимо, это было некой чертой для него. Потому что, как только отмер, он принялся шарить по спине и бокам Рёты руками, абсолютно не стесняясь проявлять свой, с позволения сказать, интерес.
Свой протест случайно заглянувший на свою беду к Кагами ас Кайджо мог выразить теперь только мычанием, поскольку очевидная польза больших ладоней и, хоть и небольшой, но разницы в росте, сводила на нет попытки вывернуться. Даже в этот момент Кисе было очевидно, что сказать, хотел ли Киёши Хьюгу на самом деле, было невозможно. С тем же успехом проблема могла быть в самом Кисе или, что ещё более вероятно — в том же, из-за чего Теппей сумел перепутать собственного капитана с другим человеком, не имевшим совершенно ничего с Хьюгой общего.
Но, что было понятно — кого-то и почему-то Киёши хотел. Он сделал пол шага вперёд, сокращая остатки расстояния между ними и, переместив руки на грудь "Хьюги", нагло залез ему под одежду. Пальцы у него были тёплые и ничего неприятного в целом не делали, но чувствовал себя Кисе всё отвратительнее с каждым мгновением. Увы, Теппей явно испытывал другие ощущения, потому что ладонью по его груди и животу водил с большим энтузиазмом, довольно жмурился и не прерывал одностороннего поцелуя.
Это было уже совсем не смешно, но чувствовать себя жертвой изнасилования, зовущей на помощь, Кисе пока не хотелось. Это, наверное, было основной причиной, по которой он до сих пор не начал всерьёз вырываться и подавать голос. Второй причиной были остатки уважения к сильному игроку. И третьей — совсем маленькой — надежда на то, что действие какого-то чудесного снадобья отпустит Киёши раньше, чем тот зайдёт ещё дальше.
Кисе думал так ровно до того момента, как руки, насладившись, видимо, ощущениями от доступной части его тела, не полезли за резинку его штанов. Вот тут Рёта со всей ясностью осознал, что ему грозит.
"Нет уж, эту честь я точно хочу оставить лично Хьюге", — панически подумал Кисе и, с силой отодвинув от себя чужое лицо обеими руками, глубоко вдохнул и, повернув голову вглубь квартиры, закричал:
— Кагами-ччи!!!..
Киёши от неожиданности замер, не убирая лапавшей ягодицу руки, а Кисе превратился в само ожидание, от всего сердца надеясь услышать хоть какой-нибудь ответ от хозяина дома.
И — о чудо! — он его услышал. Где-то со стороны окон завозились, издали невнятный звук, и послышались медленные тяжёлые шаги. Из-за угла помятый, не более вменяемый на вид, чем Киёши, Кагами вывернул вместе с сонным вопросом:
— Кисе?..
Но, как только глаза Тайги остановились на композиции перед ним, сон с лица мгновенно исчез. Увы, реакция была не совсем той, на которую надеялся Рёта.
— УАААААА!!!!! — заорал Кагами и отпрыгнул, с суеверным ужасом на них таращась.
В ответ на этот, значительно более впечатляющий сигнал, чем голос Кисе, из квартиры донеслись ещё звуки и, прежде чем Рёта успел отпихнуть от себя Киёши окончательно, из-за плеча Кагами появился настоящий Хьюга, а за ним и другие игроки Сейрин.
— О, Хьюга, — растерянно пробормотал Киёши, округлившимися глазами посмотрев на капитана.
— Вот именно, а я — не Хьюга! — возмущённо заметил Кисе. — Убери ты от меня, наконец, руки!
Хьюга, оправдывая своё звание капитана, среагировал удивительно быстро — лицо его стало зверским, ладони сжались в кулаки, и с криком "Ах ты....", он бросился на Киёши. Рёта успел подумать, что тот тоже не кажется вменяемым, когда из-за широких спин донёсся женский голос.
— Эй, что тут происходит, а?! — разом вздрогнувшие парни расступились очень быстро, и Кисе смог увидеть Айда Рико. Тренер Сейрин выглядела ровно настолько же нормально, насколько и всегда, а в руках у неё был половник. — О, Кисе! Раз зашёл, заодно пообедаешь, — она счастливо улыбнулась, и тут Кисе, уловив повисшую в воздухе атмосферу, всё понял.
Отступать было некуда. Рико надвигалась, а позади была только дверь. Рёта успел, похолодев, представить, что будет с ним самим, если он отведает этой стряпни, когда тихий щелчок сзади прозвучал, как чудо.
— Кисе-кун, уходи, я её отвлеку, — никогда Кисе не был настолько счастлив слышать этот негромкий, как всегда безразличный голос. Быстро ускользая в дверь и благодаря небеса за доброту и Обратное Отклонение Куроко, он успел только восхищённо посмотреть в голубой затылок, прежде чем дверь захлопнулась, и он поспешно направился вниз по лестнице.


Эпилог

Увидев высветившийся ярко-голубым экран, Кисе, не колеблясь ни секунды, взял трубку.
— Кисе-кун, мы могли бы встретиться? — встретиться с Куроко-ччи в представлении Кисе всегда было отличной идеей, а вот получалось это сделать редко, и почти никогда — по инициативе самого Куроко. Не то, чтобы Рёта не понимал, почему, но всё равно не оставлял желания общаться с Тецуей почаще и надежды, что, когда-нибудь они ещё сыграют вместе.
Так что, естественно, встретиться он согласился. В любое время. И на следующий день поехал в Токио, ничуть не удивив Куроко своим рвением.
Увы, на месте встречи его ждало некоторое разочарование. Хотя, с другой стороны, Кисе был не настолько наивен, чтобы в таких случаях искренне не ожидать чего-то подобного и расстраиваться: с Куроко был Киёши, и причиной встречи было, естественно, не желание Тецуи пообщаться. Да и, будем честны, Рёта прекрасно знал, что просто так им встречаться незачем.
— Привет, — поздоровался он максимально нейтрально в начале с Теппеем, и только потом заулыбался Куроко — Привет, Куроко-ччи!
Не то, чтобы Кисе горел желанием пообщаться с Киёши поближе, но в общем никаких отрицательных эмоций он не испытывал. Причина странного поведения вполне оправдывала центрового Сейрин в глазах Рёты. Вполне, но всё же не совсем.
— Здравствуй, Кисе-кун. Спасибо, что пришёл. Киёши-сан хотел извиниться, — прямота Куроко всегда впечатляла даже Кисе, хотя он сам не был образцом хождения вокруг да около.
— Эм... — при виде того, какое чудовищное смущение, замешанное на вине и стыде, отражалось на лице несчастного, Рёте даже стало его искренне жаль. Но всё же он был не настолько сочувствующим человеком, чтобы прервать извинения за эти домогательства. Нет уж, должен же он получить какую-то компенсацию. — Мне очень жаль, что так вышло... — Киёши отводил глаза, чесал затылок и розовел. Кажется, ему было правда жаль. — Я не хотел... То есть, я не знал, что это ты... То есть, — почувствовав, видимо, что каждая следующая фраза звучит ещё хуже предыдущей, Теппей просто замолчал и махнул рукой. — Короче, извини. Я себя не контролировал и тебя не узнал, — решив, что извинения уже можно принять, а затаивать претензии к кому-то за облапанную задницу глупо, Кисе уже хотел было ответить, но Киёши продолжил. — Наверное, просто твой запах понравился.
Чувствуя, как неумолимо меняется в лице, Рёта подумал, что зря Теппей продолжил. Лучше бы молчал.

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

Работа #2

[kuroko-no-fest]

Название: Ты сможешь
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Кисе Рёта, Касаматсу Юкио
Выпавший персонаж в лотерее: Касаматсу Юкио
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: повседневность, ангст
Размер: мини, 2434 cлова
Саммари: "С партнёром это делать вчетверо проще, спорим?"
Дисклеймер: Персонажи принадлежат не мне.

Работа была написана для Мартовского фестиваля

1

Эти мысли поселились в нем через несколько дней после того матча. Они не покидали его, пока он валялся дома, давая своей пострадавшей ноге отдых. Не покидали в школе. Не покидали на тренировках, когда он к ним вернулся. Настроение, поначалу отвратительное, налаживалось, но мысли прочно засели в его голове.
Мысли о том, что перед ним теперь только один путь — он должен не только завершить копирование стиля Аомине-ччи, но суметь повторить и остальных членов Поколения Чудес. Ему должно быть это под силу!
Осталось только понять, как. И с этим сразу возникло много вопросов. Как бы ни хотелось срочно подорваться и начать работать, Кисе был вынужден держать себя в руках и беречь ногу. Зато в это время ему ничто не мешало пройти первый этап — понять, осознать чужую технику.
За этим занятием Рёта быстро понял, что это совсем не просто, и в этот момент его энтузиазм впервые дал сбой. Все это снова было похоже на мечты. Да, он почти, почти смог догнать Аомине-ччи, понять его стиль и воспроизвести, победить его им же самим... Но...
Все же это был Аомине. Тот, кого Кисе столько времени стремился догнать. И, кроме того, в его стиле не было ничего недоступного Рёте. Их возможности были схожи. Рост, вес, физические данные. Чтобы скопировать его, нужно было понять и воспроизвести скорость и бесформенные броски... Это совсем не было просто, но это было доступно. Когда же он задумался о других... Нечеловеческая точность и дальность бросков Мидорима-ччи, скорость реакции и площадь защиты Мурасаки-ччи, предвидение и поле зрения Акаши-ччи... Рёта не умел так. Просто - не умел.
И он действительно не был уверен, что сможет.
С другой стороны, он не чувствовал недоступность. Того ощущения, что раньше, больше не было. Он больше не был позади них. И, значит, он должен был попытаться.
"Решено! Я должен сделать это!" - сказал он себе тогда и, как только смог тренироваться, подошел к вопросу уже практически.
И тогда он быстро ощутил второй приступ сомнений. Да, возможно, он мог повторить прием Мидорима-ччи или Мурасаки-ччи. Но чтобы воспроизвести стиль полностью, ему нужно было бы быть сверх человеком. Тем более - чтобы воспроизвести все четыре чужих стиля (про стиль Куроко-ччи он даже не заикался, зная, что им стать просто не может). Он верил в свои способности, но не настолько, чтобы полагать, что может полноценно заменить ими рост и силу Мурасаки-ччи.
И все же, даже если не весь стиль, то по крайней мере отдельные приемы уже могли сыграть большую роль. Если представить себе, что несколько раз он, например, сможет сделать неостановимый бросок Мидорима-ччи...
Теперь нужно было понять, как. И на это обещало уйти много времени.

Кисе не занимался этим на глазах у команды. Хотя чемпионат прошел и стремительно приближались отборочные Зимнего Кубка, он все еще не добился значительного успеха и не был уверен, что добьется. Именно поэтому не хотел показывать своих усилий, пока не получит результат. Он принял решение сконцентрироваться на отдельных, наиболее характерных приемах. Рёта чувствовал, что где-то там, пока за недоступной ему дверью, есть ответ. Он его не знал, но вслепую пробирался к нему...

2

Кисе поймал переданный ему пас и сразу попробовал пройти Касаматсу. С наскока ему это не удалось, и он остановился, глазами ища путь. Юкио сосредоточился, готовясь защищаться до конца, и вдруг замер, снова встретившись с этим взглядом Рёты. Он уже видел его таким. Вчера на тренировке, и еще пару дней назад. Заметил что-то странное в нем еще тогда, но не мог понять, что это. То ли отстраненность, то ли отсутствие привычной радости... И вот сейчас Касаматсу вдруг понял. Его ас первый и последний раз смотрел так в том матче. Тогда, когда впервые решился применить прием Аомине.
"Он пытается что-то сделать!" - успел сообразить капитан, прежде чем Кисе метнулся вперед. Точнее, в начале чуть в сторону, а потом прямо мимо Юкио. Он даже не успел сообразить, в чем смысл этой попытки, потому что тело само среагировало, одновременно закрывая путь и выбивая мяч. Кисе на мгновение недовольно сдвинул брови, после чего странное выражение исчезло с его лица. Касаматсу посмотрел на него с подозрением, но так ничего и не сказал - боковым зрением заметил, как Хаякава фолит и пошел разбираться.

Через день это произошло снова, и теперь начало напрягать Юкио. Кисе был какой-то... не такой. Уставший, с напряженным взглядом. Приближался Зимний Кубок, Касаматсу был твердо намерен вышколить команду так, чтобы получить заслуженную победу, и его начинал беспокоить их ас. Он на полном серьезе собрался разобраться, что с ним происходит, но, когда в следующий раз Юкио поймал странный взгляд, Кисе быстро стряхнул его, окончательно подтверждая впечатление, что пытается что-то скрыть. Значит, говорить было бессмысленно. Как и пинать - каким бы дураком Кисе ни прикидывался, с некоторыми вещами выбивание упрямства ногами не прокатывало. Касаматсу это знал, злился и пинал Рёту просто от этого. Увы, не помогало.
Проблему нужно было решать.

3

Выдох.
Вдох.
Концентрация.
Мяч, пальцы и корзина.
Кисе собирал всё внимание в кончиках пальцев и в цели. Почувствовать себя Мидоримой он не пытался. Он пытался бросить мяч с достаточной силой и высотой дуги, чтобы в ближайшем будущем подключить и копирование. Это был уже даже не двадцатый бросок на максимально доступную ему дистанцию, и Рёта почувствовал, как мяч срывается с пальцев бесконтрольно. Все, устал. На сегодня с бросками можно закончить, все равно толку мало.
Кисе прошел через всю площадку, подобрал упавший перед корзиной мяч и задумался о том, чем продолжить. Вздохнул, закрыл глаза, в тысячный раз видя в воображении Акаши-ччи. Его движения, его ритм, его глаза. Глаз Императора казался Кисе наиболее сложным из всего, что он старался воспроизвести. Возможно, потому, что был не столько физической способностью, сколько особенностью мышления. Рёта был уверен, что не сумеет увидеть то, что видит его бывший капитан, но предполагал, что для его ломающего лодыжки дриблинга можно использовать то предвидение, на которое сам он способен. Но нужно было понять, как он это делает...
Мяч гулко ударился об асфальт, Кисе выдохнул не открывая глаз и двинулся вперед, стараясь воспроизвести и запомнить телом суть движений. Получилось далеко от оригинала, но, кажется, он начал ловить смысл. С партнером было бы проще, но получится и так - он был уверен. В конце уставшие пальцы скользнули по передаваемому из руки в руку мячу, и тот, часто стуча по асфальту, улетел куда-то в сторону. Рёта открыл глаза и едва успел поймать летящий в него пас.

4

Касаматсу никогда не считал себя интеллектуальным гением, но решить проблему с асом было нужно, а говорить Кисе не хотел упрямо. Поиски решения привели Юкио к тому, что он пошел вечером за Кисе и в итоге оказался на этой площадке недалеко от его дома.
Как Касаматсу и подозревал, он тренировался один. Как и подозревал, он пытался скопировать приемы своих товарищей по Тейко. И, как и подозревал, не очень успешно. Но, хотя броски, которые Юкио наблюдал, не имели ничего общего со знаменитыми трехочковыми Мидоримы, капитан прекрасно видел, что на самом деле это верный путь. По крайней мере, результат был намного дальше и точнее, чем раньше выходило у Кисе.
Выдохшись с бросками, Рёта перешёл к следующей части плана, и тут до Касаматсу дошло что то, что он пытался сделать тогда на тренировке — это была техника Акаши. Правда, узнать её по-прежнему было трудно, можно было только догадаться.
Кисе выпустил мяч из пальцев, и капитан решил, что посмотрел достаточно. Поймав мяч, он бросил его обратно, не слишком заботясь о том, чтобы ас его поймал.

5

- Касаматсу-сэмпай... - Рёта вздрогнул, не ожидая и, главное, не желая увидеть здесь своего капитана.
- Придурок! - Касаматсу помедлил только секунду, после которой вместо приветствия вписал своему асу под рёбра.
- Ой! За что? - глаза Кисе округлились ещё больше, когда он схватился за ушибленное место.
- Какого чёрта нужно было это с такой помпой прятать, а?! - поорав в волю, Касаматсу гневно нахмурился и сбросил с плеча сумку рядом с сумкой Рёты.
- А?
- Что? С партнёром это делать вчетверо проще, спорим? - следом за вещами Юкио сбросил куртку и вышел на площадку.
Кисе не нашёлся, что ответить. Да, конечно, проще. Но... но он не был уверен, что сможет это сделать. Времени оставалось всё меньше, а дело двигалось плохо. Он не хотел обнадёживать команду тем, что может просто напросто не получиться. По крайней мере, не получиться до зимы. Он не должен был их подвести. Особенно Касаматсу.
Кисе вздохнул, хмурясь, и устало опустил плечи.
- Не выходит, я прав? - капитан стоял напротив, засунув руки в карманы, и выглядел так уверенно, как будто лучше Кисе знал, как это делается. Как будто... в отличие от Кисе не сомневался.
- Да, - кивнул Рёта и ему стало стыдно за свою слабость в этот момент.
- Расскажи, в чём суть техники, и что не получается, - серьёзно ответил Касаматсу, и отказаться говорить было невозможно.

6

Кисе выдохся с дриблингом через полчаса. Касаматсу, который по большей части делал вид, что стоит в защите, нагрузки толком не заметил и, на вопрос заметно оживившегося Рёты, без колебаний согласился поменяться местами. Точнее, встать в атаку, пока Кисе пробует придумать, как можно компенсировать недостаток роста и силы, чтобы скопировать блок Мурасакибары. Ответ-то в принципе был единственный, осталось только придумать, как его воплотить — прыгая, чтобы скомпенсировать рост, не терять на этом время в случае обманки.
Мяч отскочил от корзины обратно в руки Касаматсу. Он промазал, но попасть в кольцо особо и не старался. Его больше заботило, сможет ли Кисе заблокировать, но тот опять пропустил мяч. Хотя, надо отдать ему должное, за эти полчаса капитан мог видеть прогресс. Главное — ясно было, в каком направлении нужно двигаться.
- Бросай, сэмпай, - Кисе распрямился после приземления и опять приготовился к прыжку.
- По-моему, на сегодня хватит.
- Я могу прыгать! Я не устал, - вопреки собственным словам, дышал Кисе тяжело и часто. Но беспокоило Касаматсу не это. Что-то в том, как приземлялся Рёта после прыжков, заставляло его интуитивно напрягаться каждый раз. - Сэмпай! Ещё на несколько раз меня точно хватит, - видя, что капитан не спешит соглашаться, Кисе продолжил стоять в готовой для прыжка позиции.
- Ладно, ещё три раза и домой, - досадливо вздохнув, Касаматсу пару раз ударил мяч об землю и пошёл в атаку, не отрывая глаз от сосредоточенного лица Рёты. Юкио вскинул руки вверх, намереваясь сделать финт и с радостью увидел, как Кисе опустился только ниже, разгадав его трюк, так что, когда Касаматсу всё же бросил мяч, время ответного прыжка было идеальным.
Казалось бы. Но, вместо того, чтобы остановить полёт мяча, пальцы Рёты прошли под ним, не задев. Удивлённо расширившиеся глаза капитана метнулись от мяча вниз, на аса, и, раньше чем тот приземлился, Юкио понял, что напрягался неспроста.
Приземлившись, Кисе охнул и, сделав неловкий шаг, шлёпнулся на землю. В его глазах застыло удивление, словно он не понял, что произошло.
- Кисе!
"Чёрт!" - Касаматсу бросился к своему асу, - "Почему я не догадался раньше?! Три раза, три раза... Идиот!"
- Ты в порядке? Что у тебя с ногой? - Юкио протянул ему руку, но Кисе вдруг опустил голову, прячась за чёлкой. Перед глазами встал матч против Тоо, и Рёта, который не смог встать после окончания времени. Воспоминание было таким ярким, что Касаматсу отшатнулся.
- Я не могу, - тихо проговорил Кисе, не поднимая глаз. - Я не успею, Касаматсу-сэмпай. Зимний Кубок уже близко, а я не смог и половины! Это бесполезно. Я всё ещё не могу их повторить. Я не могу встать с ними наравне. Аомине-ччи прав, я слишком слабый, - он отвернулся ещё больше, горбясь. Опёрся кулаком об асфальт и неловко поднялся, слишком явно стараясь не опираться на левую ногу.

7

Всё равно, верит он в свои способности или нет. Всё равно, сможет ли он однажды. Всё равно, что у него никак не хочет пройти нога.
Всё это не имеет значения! Если он не сумеет стать сильнее до Зимнего Кубка, уже будет всё равно. Он не должен проиграть снова, но он не знает, что делать.
Не глядя больше на капитана, Кисе сжал зубы и побрёл к своим вещам. На сегодня точно всё. Он всё равно больше не прыгнет.
"И зачем только сэмпай пришёл," - он горько хмурился и не мог убедить себя обернуться.
- Что за ерунду ты несёшь? - строгий голос заставил вздрогнуть. В затылок врезался кулак, а потом его левую руку перехватили, забрасывая себе на плечо, и лицо Касаматсу оказалось неожиданно близко. И неожиданно упрямым.
- Касаматсу-с...
- Ты давно уже с ними наравне! Ты что, считаешь, что ничего не сможешь сделать, только из-за того, что за месяц с травмированной ногой не смог стать таким же абсолютным центровым, как двух с лишним метровый Мурасакибара? - капитан говорил быстро и горячо, крепко прижимал к себе правой рукой и уверенно вёл к вещам, перенося на свои плечи столько веса Кисе, сколько мог. А Рёта просто слушал его, завороженно глядя в глаза, и послушно передвигал ноги. - Если бы мне предложили выбрать любого из Поколения Чудес, я бы всё равно выбрал тебя. Потому что я верю в тебя, Кисе. И в то, что ты превзойдёшь их всех. И не когда-нибудь, а этой зимой. Я знаю, что так будет, - Касаматсу твёрдо развернул Кисе к себе лицом и сгрузил на скамейку у края площадки, оставшись возвышаться над ним. - И не просто так знаю. Я вижу, как ты развиваешься. Так что кончай разводить сопли, понял?
Дождавшись растерянного кивка, капитан сел на корточки и, задрав штанину Рёты, с сомнением воззрился на несчастную ногу. Он, наверное, хотел убедиться, что она по крайней мере не настолько травмирована, чтобы это было видно внешне. Но нет, все, к счастью, было не так плохо. Осторожно ее пощупав, Касаматсу уперся в колени Рёты, снова глядя ему в лицо своим пронзительным взглядом.
- И я не просто так твой капитан. Я не только верю - я сделаю все, чтобы тебе помочь.
- Сэмпай... - Кисе не договорил, почувствовав, что на глаза наворачиваются слезы. Стерев их тыльной стороной ладони, он согласно улыбнулся и кивнул.
И правда, еще ведь есть время. Даже если к чемпионату он будет способен повторить только отдельные техники, но это все равно неплохо... Рёта представил себе, как проходит защиту с помощью дриблинга Акаши и за счет выигранного времени бросает трехочковый Мидоримы, и его глаза вдруг округлились от пришедшего откровения.
- Я придумал! Да! - Касаматсу посмотрел на него удивленно, а потом вдруг заулыбался.
- Пошли, домой тебя провожу, - как всегда ворчливым тоном сказал он и, подхватив свою сумку, протянул Кисе руку. Заметил ее, правда, ас не сразу, потому что в этот момент его глаза еще сияли озарением, и он пытался увидеть все характеристики той техники, которую собирался создать.
- Я не смогу скопировать стиль, но что если я научусь в любой момент использовать любой из основных приемов! Например, когда...

Всю дорогу домой Кисе болтал, вслух обдумывая идею и возможности ее применения, не обращая внимания на то, что капитан все еще тащит его на своем плече. А капитан улыбался и думал о том, что, если его ас не добьет себе ногу тренировками, на Зимнем Кубке его не сможет остановить никто.

@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Кисе Рёта

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Работа #12

[kuroko-no-fest]

Название: Соединение установлено
Автор: kuroko-no-author
Пейринг: Кагами/Химуро
Выпавший персонаж в лотерее: Мурасакибара Ацуши
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: 2014 слов
Саммари: Технологии на службе общества.
Дисклеймер: все принадлежит Тадатоси Фудзимаки
Предупреждения: опосредованный секс, dirty-talk

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Кагами размотал провод, подключил наушники и установил камеру на двух сложенных подушках. Проверил соединение, покрутил пластиковый шарик, настраивая изображение.
— Я сейчас, — сказал он.
Тацуя кивнул и расслабленно откинулся на стуле, двигая мышкой. За его спиной прошел Мурасакибара. Целиком он в кадр не влез, камера срезала макушку.
— Что ты там смотришь? — спросил Кагами, воюя с настройками.
— Да так, — пожал плечами Тацуя. Его слегка растянутая домашняя футболка с широким воротом открывала ключицы и немного кожи ниже. Кагами перевел взгляд обратно на панель настроек своей камеры. Изображение перестало подергиваться и расплываться.
Мурасакибара наклонился, заглянул через плечо Тацуя.
— О, — сказал он, — так это ты, Кага-чин.
Отчего-то Кагами тут же почувствовал себя неловко, будто их поймали на чем-то постыдном.
— Привет, — произнес он и даже махнул рукой, но чувство никуда не делось — угнездилось в животе, растопырив лапы и вцепившись когтями в ребра.
— Звонишь перетереть даты отборочных?
Тацуя прокрутился на стуле и ударил раскрытой ладонью по лбу Мурасакибары.
— От любопытства кошка сдохла.
Тот не разозлился и не обиделся, только скривил губы, почесал лоб. В последнее время он вообще заметно изменился, стал более живым и открытым — Кагами видел это даже по тем коротким эпизодам, которые удавалось застать во время звонков. Всякий раз, наблюдая за их с Тацуей разговорами, Кагами чувствовал легкий укол зависти.
— Постарайтесь пройти в финал, — сказал Мурасакибара в камеру и отошел. — Я хочу лично раздавить вас.
Тацуя улыбнулся какой-то тяжелой хищной улыбкой, от которой поясницу Кагами стиснуло горячей дрожью. Было в его улыбке что-то глубже, чем то глупое обещание, что-то неожиданно более личное, словно те кольца раньше скорее мешали им.
— Ацуши тренируется как заведенный, — сообщил Тацуя. — И я тоже. Вам конец, серьезно говорю.
— Посмотрим. — Жар прокатился в животе, смешался с острым пряным предвкушением. Кагами оскалился. Подавшись вперед, он смотрел в лицо Тацуи, на его твердо сжатый рот, на жесткую морщинку между бровей. Он тоже чуть наклонился, Кагами показалось даже, что его дыхание обожгло щеку сквозь монитор.
Тацуя коротко облизал губы. От этого простого движения Кагами подбросило. Нижняя губа Тацуи заблестела от слюны, нестерпимо захотелось провести по ней пальцем, надавить, слегка проталкивая подушечку в рот.
Мурасакибара некоторое время стучал чем-то за пределами зоны видимости, потом снова прошел в угол, выдвинул ящик тумбочки, пошарил под подушкой.
Тацуя торопливо отодвинулся, схватился за мышку, глядя куда-то мимо камеры.
— Муро-чин, у меня кончились шоколадки, — сказал вдруг Мурасакибара. — Пойду в «Севен элевен».
— Ага, —произнес Тацуя, прикусив щеку изнутри — Кагами видел проступившую ямку и думал невольно, возбужден ли он настолько же. У самого Кагами член стоял каменно. От простого зрелища, как язык Тацуи скользит по его губам. Черт. Черт.
Слегка повернувшись, он незаметно пересел, чтобы точно скрыть свое состояние.
Мурасакибара обувался у двери, прислонившись плечом к стене, а Тацуя молчал, только щелчки мышки и его едва заметно сбитое дыхание звучало в тишине. Кагами следил, как Мурасакибара закрывает за собой дверь, и тоже делал вид, что крайне занят.
— Надолго он? — спросил Кагами, когда все наконец затихло.
— Да, — Тацуя поднялся. — В ближайшем магазине его любимый "Хершес" не продают, а в дальнем, бывает, часа полтора зависает, пока полные пакеты не набьет.
Кагами сосредоточенно кивнул, медленно выдохнул в микрофон, глядя на Тацуя. Тот скосил взгляд из-под растрепанной челки.
— Сними футболку, — сказал Кагами, помолчал и прибавил: — Пожалуйста. Хочу на тебя посмотреть.
Тацуя изогнулся, снова облизал губы и потянул за край ткани, приподнимая. Между ней и кромкой штанов обозначилась белая полоска. Кагами жадно следил, как она расширяется, как обнажается светлый напряженный живот, ребра, широкая грудь с небольшими бледными сосками. Тацуя повесил футболку на спинку стула и снова повернулся к Кагами. Его лицо сделалось ярким и будто бы прозрачным. Кагами чувствовал себя таким же, казалось, чужой взгляд проникает под кожу, вплавляется жаром в кости, превращая их в мягкую аморфную массу. Взгляд скользил по телу, оглаживая и прикасаясь — такой тяжелый, такой раскаленный, такой ощутимый.
Все, что они могли делать — это смотреть.
— Ты такой охренительный, — сказал Кагами севшим голосом. — Хотел бы я сейчас...
— Что? — спросил Тацуя, привалившись бедром к краю стола. — Что именно хотел бы?
— Ну, я...
— Скажи, — голос ударил под дых, встряхнул Кагами.
— Хотел бы потрогать тебя.
— Так? — Тацуя огладил ладонями бока, ребра, грудь. — Или так? — он царапнул ногтями соски. Лицо чуть дрогнуло.
— И так, и так, — отозвался Кагами. Горло забило горячим комком, и наружу вырвался лишь придушенный хрип. Раньше Тацуя не дразнил его так. В первый раз все получилось вообще случайно. Они говорили о всякой фигне, о баскетболе, который пока, во время перерыва между сезонами, был скучен, о занятиях,, о девчонках, которые оказались неловкой темой, учитывая, что у Кагами на в последнее время каждое утро превращалось в мучительный карнавал гормонов. Кажется, у Тацуи были те же проблемы.
Как бы там ни было и как бы не развивался их разговор — а этого вспомнить упорно не получалось — Кагами пришел в себя с шумом в ушах, болезненно стоящим членом и осознанием, что возбуждает его именно голос Тацуи. И что сам Тацуя дышит уже через раз.
Девчонки остались весьма неловкой темой — ни одна из них Кагами так не заводила. А вот при воспоминании о том, как Тацуя двигал рукой, как влажная глянцевая головка мелькала в его кулаке, в животе скручивался тугой клубок жара.
Сейчас, когда Тацуя нарочно поддразнивал, поворачиваясь перед камерой, водя по коже аккуратными длинными пальцами, Кагами оставалось только сглатывать густую горячую слюну. Губы спеклись, сквозь них не получалось вытолкнуть ни слова.
— Как ты еще хочешь, Тайга? — спросил Тацуя, провел ладонью по волосам, убирая челку, немного заглаживая ее. Пряди тут же снова посыпались на лицо, прилипли к мокрому лбу. Кагами видел, как Тацуя опускает ресницы, его раскаленный кипящий взгляд жег губы, шею, бедра
— Хочу потрогать тебя везде. Хочу... попробовать твою кожу на вкус, — сказал Кагами, глядя, как ладонь Тацуя накрывает пах, стискивает член сквозь ткань. Натянувшаяся резинка сползла, прижав головку. Теперь Кагами видел розовый мазок влажной плоти. Тацуя закусил губу. — Мне нравилось, как от тебя пахнет. Хочу попробовать — тоже везде.
Черт побери, он действительно хотел. У Кагами болезненно зудели кончики пальцев, сводило горло, подрагивали плечи. Тацуя — просто картинка на мониторе ноутбука — сводил его с ума. Если бы он только получил в свои руки настоящего, наверное, скончался бы от перевозбуждения. На месте.
Тацуя засмеялся. Его смех стек вдоль позвоночника, прикасаясь, будто шелковистый мех.
Не удержавшись, Кагами сдвинул свои штаны. Член качнулся, почти прижимаясь к животу.
— Покажи мне тоже, — попросил Тацуя низким голосом, придвигаясь, жадно наклоняясь к монитору.
Кагами раздвинул бедра и дернул майку вверх, пока она не скаталась под подбородком. Тацуя выдохнул в камеру, так что изображение на секунду помутнело.
— Я тоже хочу тебя потрогать, — сказал он. — Я тебя потрогаю. Приеду и тогда потрогаю везде. Я хочу тебе отсосать.
Кагами попытался сглотнуть, но во рту было сухо, как в пустыне. Отступив, Тацуя положил ладони на бедра, качнул ими, медленно, по сантиметру сдвигая брюки. Его живот подрагивал, Кагами следил, как обнажаются член и мошонка. Вишневая головка блестела от выступившей смазки, каждая вена четко выделялась на тонкой коже. Бедра двигались плавно и завораживающе. Только несколько секунд спустя Кагами понял, что пах и мошонка Тацуи тщательно выбриты, и едва не задохнулся. На фоне гладкой кожи член казался крупнее.
Растянув губы в короткой жалящей улыбке, Тацуя повернулся и наклонился, снимая брюки.
На его ягодицах и вокруг плотно сжатого ануса тоже не оказалось ни единого волоска. Задыхаясь, Кагами закрыл глаза, но под веками все равно горела белая кожа и розоватое отверстие, будто эта картина отпечаталась на сетчатке.
— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Тайга, — голос Тацуя тек, как тягучая медовая струйка, отравлял кровь, расползаясь по венам. Кагами пришлось посмотреть. Он не мог не посмотреть.
Тацуя поглядывал через плечо, изогнувшись, опершись коленом о стул. От одной мысли о том, как член войдет в эту узкую задницу, Кагами едва не кончил.
— Тацуя, не говори такие крышесносные вещи, — сказал он, накрыл свой член ладонью, провел вверх-вниз, твердо сжал основание.
— Мне нравится, как выглядит твое лицо, когда я это говорю, — Тацуя чуть развернулся, все еще глядя искоса. Он тоже гладил себя, пальцы сдавили головку так, что выступила мутная капля смазки. Кагами успел запомнить, что Тацуя нравится так делать. Черт, да Кагами самому понравилось бы делать так, чтобы посмотреть, как Тацуя резко выдохнет приоткрыв рот.
— Я хотел бы погладить твою задницу, — Кагами выталкивал слова сквозь жаркую тяжесть в горле. — Чтобы понять, такая ли она гладенькая, как выглядит. Как раньше, мне тоже нравилось, но это круто.
Тацуя прикусил уголок рта. Он столько облизывал губы, что они сделались темно-розовыми, яркими и четкими на светлом лице. Кагами хотелось собрать языком капельки пота с его плеча, скользнуть губами, по лопаткам, вдоль позвоночника, вылизать ягодицы, пока Тацуя не забудет, как говорить.
Кагами хотелось трахнуть его, хотелось взять у него в рот, хотелось, чтобы Тацуя тоже трахнул его. Но он мог только смотреть, как Тацуя гладит свои бедра, перебирает яички, дразняще задевает головку. Наклонившись, он покопался в ящике стола, вытащил тюбик и, щелкнув крышкой, выдавил немного себе на ладонь.
Сглатывая сухим горлом, Кагами наблюдал за ним. Тацуя повернулся, снова уперся коленом в сиденье. Между его расставленных бедер темнели поджавшиеся яйца, тонкая кожица над ними натянулась. Тацуя оттянул ягодицу, открываясь взгляду сильнее, и погладил пальцами анус. Смазка потекла по коже тягучими сгустками. У Кагами перед глазами плясали черные точки, будто весь день играл под палящим солнцем, будто все мозги спеклись под крышкой черепа. Он даже не до конца верил в то, что видит — слишком похоже на сладкую, безумную галлюцинацию.
Тацуя протолкнул в себя кончик пальца, двинул несколько раз, едва заметно морщась. Вынул, потом снова втолкнул в блестящий, мокрый от смазки анус. Кагами сидел и смотрел, как Тацуя вводит второй палец, растягивая нежную розовую кожу. Мышцы конвульсивно сокращались, обхватывая его костяшки.
— Тебе нравится, когда ты это делаешь? — спросил Кагами. Он не трогал свой член, просто смотрел, часто дыша, залипая взглядом на подвижном запястье с выступающей косточкой, на длинных влажных пальцах, на припухшей раздраженной дырке. Ему до мучительной судороги в пояснице хотелось засадить Тацуе.
— Странное чувство, — сказал Тацуя и двинул пальцами резче, глубже. — Неприятно. И хорошо. — Кагами слышал, как хлюпала смазка, и от острой, жаркой непристойности этих звуков руки покрывались мурашками. — Я тебе покажу, тебе понравится. Охрененно, аж ноги не держат.
В этом Кагами был согласен, если бы он не сидел сейчас — на ногах бы не устоял.
Тацуя выгнулся, подаваясь навстречу своей руке, сдавленно застонал сквозь зубы, то и дело оглядываясь, ловя взгляд Кагами сквозь окуляр камеры, сквозь километры и километры, сквозь тонкое стекло экрана. Казалось, эта напряженная спина, сведенные лопатки с бисеринками пота совсем близко, стоит только руку протянуть. Тацуя обхватил свой член и принялся отчаянно дрочить.
— Почему я раньше не... — хрипло выдохнул Тацуя, с каждым словом он вбивал в себя пальцы, — как же я тебя хочу, с ума сойти. — Кагами чувствовал, как от каждого слова, от каждого толчка, от каждого движения Тацуи внутри всплескивается крутой кипяток, накатывает на ребра, закручивается водоворотом все сильнее и быстрее. — Тайга... Тайга!
Он так и кончил, вскрикнул, захлебываясь именем, и от этого зрелища, от этого голоса водоворот внутри Кагами сделался гигантским, яростным, неостановимым. Он втянул Кагами в свою раскаленную пасть, перемолол все кости и выплюнул мокрого и бессильного, с животом, забрызганным спермой. Он даже и не дрочил почти. Кончил просто от зрелища, ни хрена же себе!
Мелодия телефона не сразу достигла его слуха. Тацуя дернулся, закаменев плечами, придушенно выругался.
— Не бери.
— Это Ацуши, — ответил тот и свободной рукой нажал на кнопку громкой связи.
Секунду в трубке что-то шуршало.
— Муро-чин, — позвал, наконец, Мурасакибара. — Муро-чин, можно возвращаться-то? У меня мороженое вот-вот растает.
Глаза у Тацуи сделались огромными и темными. Взгляд метнулся от трубки к экрану и обратно. Кагами подумал, что Мурасакибара все это время понимал, чем они занимаются. Вот черт. Черт.
— Подожди. Подожди еще пять минут, пожалуйста.
Он завозился, вытирая салфетками сперму и текущую смазку, натягивая брюки и футболку. Глядя на его раскрытую мокрую дырку, Кагами едва не возбудился снова.
В замке заворочался ключ. Мурасакибара разулся и унес пакеты куда-то в другую сторону. Лицо у него было совершенно обыкновенное, с привычно опущенными уголками губ и лениво-плавающим взглядом. Кагами все ждал, что он скажет что-нибудь вроде «В следующий раз просто попросите меня погулять», но он не сказал.
Тацуя сидел, уткнувшись в монитор. Кагами видел, как картинка отражается в его зрачках.
— Спасибо, Ацуши, — произнес он вдруг.
— Да не за что, — отозвался тот и вздохнул, — но мороженое жалко.
Тацуя провел ладонью по лицу, а потом, наклонившись над клавиатурой, напечатал: «Я купил билет на пятницу. Встретишь меня?»
Кагами задохнулся, представив, как сложно будет не зажать Тацую прямо на вокзале. Он просто медленно кивнул и широко улыбнулся.

@темы: фанфик, Мартовский Фестиваль: Кагами Тайга

---

Работа #11

[kuroko-no-fest]

Название: Перемены к лучшему
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Кагами Тайга/Куроко Тецуя
Выпавший персонаж в лотерее: Куроко Тецуя
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Размер: 1437 слов
Саммари: Все меняется, и они должны измениться тоже
Дисклеймер: никакой выгоды не извлекаю
Предупреждения: UST, постканон

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Все меняется. К худшему или к лучшему. Медленно, почти невидимо. Никто не замечает перемен, кроме Куроко. Он умеет быть внимательным, отступить в тень и оттуда следить, как разворачиваются события. Затаиться, выждать, наблюдать. Все меняется, и Куроко отлично понимает, что будет потом. Последний год старшей школы, последние месяцы в баскетбольном клубе. Победы, поражения, их игра одна на двоих — останутся позади. Впереди учеба, работа, планы. Нужно радоваться, но радости нет. Чем ближе выпуск, тем увереннее устраивается внутри давно забытая пустота. Будто смотришь, как берег родной земли уплывает дальше и дальше, а ты стоишь на палубе корабля и не можешь ничего поделать. Куроко знает, что скоро придет пора расстаться. Кагами останется в баскетболе, его пригласили в национальную сборную и он согласился. А Куроко не пригласили, и его ждет обычный университет.

Вроде бы так и должно быть. Кагами убеждает, что будет писать каждую свободную минуту, будет звонить и приезжать. Куроко даже не пытается притвориться, что верит. Писем и редких встреч слишком мало — они оба понимают.

До выпуска остается совсем немного, наконец наступает весна, начинается сезон ветров. Тревога разрастается все сильнее. Куроко ловит себя на том, что вечером подолгу не может попрощаться с Кагами. Что иногда говорит с ним и никак не может заткнуться, как будто боится не сказать что-нибудь важное. Кагами часто зовет его к себе, и Куроко засиживается у него до темноты, ищет повод остаться подольше.

Поводы заканчиваются, за окном зажигаются фонари, и между ним и Кагами повисают странные паузы.

В тишине оглушительно бьется сердце, и что-то вот-вот должно случиться, что-то простое, понятное, очевидное и долгожданное. И для него, и для Кагами — Куроко уверен.

Но ничего не случается.

Куроко ведет себя странно и знает об этом. Все вокруг, наверное, странности бросаются в глаза, и тут ничего не поделаешь. Кагами поступает еще чуднее. Особенно в последние дни, когда всюду просачивается солнце, поют птицы и зацветает сакура.

Его забота о Куроко становится почти одержимостью. Нет, конечно, Кагами всегда заботился о нем так, как умел. Как друг. Как свет. Но теперь это превращается в манию. Куроко отлично видит, но не может и не хочет ничего менять. Преувеличенная заботливость Кагами — отражение заторможенности и болтливости Куроко. Тень грядущих перестановок в их жизни. Множество повторяющих друг друга жестов, неловких, неуверенных. Слов, сказанных невпопад.

Куроко гладит Кагами по волосам, рассеянно, не зная сам, зачем, и когда ловит себя на этом, убирает руку. Кагами заставляет Куроко есть. Приглашает к себе, готовит и кормит. Следит, чтобы тот доедал все до кусочка. Куроко вдруг замирает, уставившись на руки Кагами, и приходит в себя, только когда тот неловко ведет плечами и хрипло зовет его по имени.

Кагами несет после школы его книги, как мальчишки в средней школе носят за девочками портфели.

Заталкивает к себе в сумку половину неподъемных учебников и волочет до самого дома. И Куроко не приходит в голову спросить, зачем это нужно. Нужно. Они идут рядом по улице. Солнце сверкает в стеклах, отражается от белых стен, белых тротуаров, от белых футболок и кроссовок. Синее небо ослепительно, трава чистая и зеленая. И хочется дышать и дышать ароматным весенним воздухом и идти долго-долго, пока не кончится земля под ногами.

У них не осталось времени медленно и постепенно подбираться к тому, что завязалось между ними с первой встречи, ну или со второй, не важно. И теперь они торопятся, обгоняя друг друга.

Но неизменно приходит пора прощаться. Забирать книжки и захлопывать перед Кагами дверь.

Подниматься из-за стола и благодарить за ужин, и извиняться что засиделся.

Прощание преследует их попятам и кажется неизбежным исходом всего.

Наверное из-за этого Куроко становится ужасно раздражительным. Его раздражают друзья, которые всегда рядом. Как будто специально крутятся и мешают им разговаривать. Раздражают звонки с урока, трезвонящие слишком рано. И короткие улицы, которые можно пройти так быстро. И короткий весенний день, который мог бы быть и длиннее.

А еще люди в метро.

Кагами не только носит за ним книги и кормит обедом, он еще и оберегает ото всех, когда они каждый день преодолевают десять остановок в один конец, а потом в другой. Можно было бы добраться наземным транспортом, но на метро ехать дольше, и идти потом тоже, так что они выбирают этот маршрут. Куроко невысокий и худой, и Кагами закрывает его собой, вжимает в двери спиной, нависает над ним. И каждый раз, чувствуя лопатками холодное стекло или гладкую стену, Куроко улыбается, глядя снизу вверх, а потом закрывает глаза. Кагами думает, что Куроко дремлет, ругается шепотом, когда на них напирают, прижимается, разводя коленом его бедра. Гладкий острый подбородок у губ Куроко, можно почувствовать жар кожи, запах туалетной воды и хлопка, ныряет в него с головой. Возбуждение с каждым разом становится все сильнее, Куроко даже иногда представляет, что Кагами обо всем догадывается и специально так стискивает его, придерживая за талию. Куроко каждый раз борется с желанием прижаться в ответ и каждый раз выигрывает. И когда поездка подходит к концу, от яркого, горячего, мучительного желания остается только болезненный и муторный осадок и страх, что еще немного и этого всего больше не будет. Они потеряют шанс начать то, что должно было начаться гораздо раньше. А почему не началось — теперь невозможно объяснить. Потому что они думали, что у них полно времени, боялись, ждали чего-то. А времени, оказывается, никогда и ни на что не хватает. Теперь Куроко это знает точно.

Каждый раз все повторяется с ненормальной точностью. Каждый раз Куроко ждет с нетерпением, когда их внесет в вагон. Каждый раз, и сегодня, в предпоследний день перед итоговыми тестами, все происходит в обычном порядке, который ничто не сможет нарушить. И эта неизбежность приводит в отчаяние. Каждый раз Куроко собирается с духом, чтобы что-то изменить. Может быть, сегодня?

Они снова впихиваются в дальний угол вагона, Кагами швыряет сумки под ноги и притискивает Куроко к стене. Поезд трогается.

— Вот черт, — шипит он Куроко в ухо, когда кто-то толкает его локтем. Куроко зажмуривается. Расслабляется, позволяя возбуждению течь, разбегаться кругами по животу и бедрам. Иногда после давки белье влажное, и сегодня он боится, что может случиться неприятность, покусывает губы, когда чувствует колено Кагами между ног. Под веками красные точки, Куроко задерживает дыхание и вспоминает, что скоро их поездкам придет конец. Уже завтра. Все.

И тут Кагами прижимается губами к его волосам. Как будто случайно. Между лопаток проходит холодок, ягодицы поджимаются, Куроко открывает глаза, но на Кагами не смотрит, изучает рисунок на его футболке.

— Станция Тогоши.

Куроко раздражает, что станций осталось мало. Кагами касается губами его уха, и жар разливается по щеке. Говорить ничего не надо, Куроко подается вперед и прижимается к Кагами, наклоняется так, что голова теперь лежит на его плече.

Колени немеют, ноги словно по щиколотку в горячей воде, в голове жужжат пчелы. Горит лицо, и руки, и внутри тоже.

— Станция Готанда.

И почему вчера поезд ехал медленно, а сегодня несется быстро? Скоро выходить.

Куроко старается думать. Заставляет себя думать, что делать теперь, как поступить, что говорить. Но выходит у него плохо. Не получается, даже когда объявляют их станцию. И даже когда они выходят на улицу, в прохладный вечер, и ветер, тот самый, который всегда гудит в соснах, извлекает тонкие, невыносимо пронзительные звуки.

Кагами тащит книги Куроко, а Куроко идет за ним и думает о ветре. Говорят, ветер в соснах означает переменчивость всего. Все меняется. И сейчас Куроко не уверен — боится он этого или хочет. Он вообще ни в чем не уверен.

Кагами возвращает ему сумки, неловко смеется и краснеет. Говорит, что завтра Куроко пойдет провожать его, и Кагами приготовит карри. Куроко кивает. И снова кивает, и молча вваливается в прихожую, забыв сказать «пока». Сейчас, больше, чем когда бы то ни было, он мечтает стать невидимкой, чтобы проскользнуть незамеченным в свою спальню.

Куроко поднимается к себе, запирает дверь и чувствует в кармане вибрацию телефона. Пришло смс-сообщение. Каждый день Кагами пишет ему, что доехал до дома, но для этого еще рано.

Куроко берет телефон, не успевая испугаться, засомневаться, проводит большим пальцем по экрану. Сумка все еще висит на плече, и, сбросив ее на пол, он садится на кровать.

На экране написано: «Я тебя люблю». Сообщение от Кагами. Совершенно точно. Куроко проверяет еще раз.

Потом улыбается, вскрикивает радостно и слышит, как в коридоре за дверью замирают шаги.

Мысли о будущем как назло возвращаются именно теперь, когда не стоит думать вообще. Они вот-вот расстанутся, все изменится, и не будет больше никакого совместного баскетбола, вообще ничего общего, кроме расстояния. Куроко знает как никто другой, что расстояние — не испытание, а конец. Он представляет себе, что Кагами будет так далеко, и в горле становится сухо, трудно сглотнуть. Но все равно Куроко пишет в ответ: «И я».

Даже если потом все снова изменится, и ничего не выйдет. Все меняется каждую минуту, Куроко знает.

@темы: фанфик, Мартовский Фестиваль: Кагами Тайга

---

Работа #10

[kuroko-no-fest]

Название: Кайенская смесь
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Хаяма Котаро, Кагами Тайга
Выпавший персонаж в лотерее: Хаяма Котаро
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: fantasy
Размер: мини
Саммари: Котаро видит сны, Кагами не видит людей.
Дисклеймер: материальной выгоды не извлекаю
Предупреждения: своеобразный ust, немного фэнтези, OOC
Примечание: Кайенская смесь (50% перца и 50% табака) использовалась для того, чтобы сбить со следу собак.

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Хаяма Котаро совсем не ожидал, что всё так обернётся.

Их пятая встреча была вполне прозаичной.

В зале ожидания толкалось много людей, однако Кагами Тайга всегда отличался высоким ростом и выразительной внешностью. Он стоял у кофейного автомата и опустошал уже третий пластиковый стаканчик, его мысли скакали с одного предмета на другой, также как и его взгляд, к тому же он немного нервничал, что было заметно по тому, как он теребит ремень сумки, висящей на плече. Котаро понаблюдал за ним секунд десять, невольно остановившись в проходе, но достаточно быстро собрался и отправился дальше, его стремительная походка, как и обычно, привлекала внимание, особенно бдительных охранников, он перепрыгнул ограждение и встал в начало очереди. Люди заволновались, но нервозность быстро спала, стоило ему обернуться с широкой улыбкой и очень громко попросить прощения за свою невежливость. Как и обычно, он производил много шума и, казалось даже, немного искажал своим присутствием пространство, как гонщик, влетающий на крутых поворотах в ограждение из покрышек. Поэтому не заметить его было просто за гранью возможного, но Кагами это удалось. Ему всегда удавались вещи за гранью возможного.

В самолёте Котаро понял, что больше не видит снов.

В четвёртый раз они встретились во время Зимнего кубка, после финала которого Хаяма не брал больше баскетбольный мяч в руки. Он помнил то разочарование, которое испытал, глядя на финальный счет, ту усталость, после этого иногда сковывающую его в самые неподходящие моменты. А ещё он помнил радость команды соперников, казавшуюся неуместно громкой, помнил Кагами, прыгающего ещё выше, чем обычно. Помнил Хаяма также, как увидел его потом молча сидящего в коридоре, уставшего, разморенного. Он совершенно не обратил на Котаро внимания, не поглумился, но и не подбодрил, не выразил желания сыграть ещё раз друг против друга. Просто посмотрел, как будто мимо, как будто он не считал его достойным и интересным соперником.

В тот же день Котаро перекинулся в гепарда, а не в волка. Он плохо запомнил этот сон, потому что был уставшим до предела, но это и освободило его от эмоций, обрушившихся на него сворой.

То, что это было запланированно Акаши, они не поняли. Когда, после сорока минут их битвы, в капсуле, которую Котаро по инерции запустил в Кагами, вдруг оказалась смесь соли и перца (по иронии судьбы, это самое действенное средство, которое можно придумать из разрешённого для проноса на поединки дополнительного снаряжения), это обезоружило Тайгу совершенно: он прижимал руки к глазам и катался по земле, шипя от боли и шока. От прекрасного тигра, в которого он перекинулся только в середине боя, практически ничего не осталось. И не смотря на то, что Тень быстро вернула ему зрение, тридцати секунд слабости соперника хватило на то, чтобы Хаяма по всем прописанным правилам вернул себе человеческий образ, подошёл к сопернику и приставил ритуальный клинок к его солнечному сплетению. Взгляд, которым одарил его Тайга, полный удивления, он не смог забыть ещё очень долго.

Во время третьей встречи Котаро перепрыгнул через Кагами.

Во сне они сидели на куче старых покрышек и болтали, пережёвывая безвкусное мясо и заезженные темы, которые впрочем были актуальны для всех добравшихся издалека, чтобы попробовать свои силы, амбициозных молодых ребят. Прошла неделя, как они приехали на турнир, но находить пропитание не становилось легче. Добрую долю выручки приходилось отдавать врачам, этим бессменным шарлатанам, которые старались, казалось, наградить тебя ещё большим количеством хворей, а не вылечить до конца. Но их тоже можно понять, ведь это хороший способ "опостоянить" пациента.

«Нет, больше никаких женщин-лекарей, — сказал тогда Кагами, невольно прижав руки к горящим щекам, — тот паренёк вполне справлялся со всей работой, не навязывая никаких дополнительных услуг, хотя и был просто помощником. Надо бы сказать Алекс, чтоб попробовала поговорить с ним». Разговор, перепрыгнув на тренера Кагами, опять принялся пробегать по замкнутому кругу "тренировка-бой-медчасть". С каждым днём турнира тренировки становились короче, бои длиннее, а пребывание под надзором штатной медицинской комиссии — всё проблематичней. Однако главные, официальные, поединки были ещё впереди. Для Хаямы не было особых проблем в организации и быте, ведь играя за Акаши, он тем самым, как минимум, обеспечивал себе своевременное, постоянное питание. Его больше раздражала скука и отсутствие возможности пробежаться по лесу. Ведь его волчье обличье больше всего нуждалось в спокойствии и естественности окружения и запахов. Кагами тогда согласился с ним, потому что и сам сидел на внушительной куче покрышек и жевал вяленое мясо, а в это время от ладоней исходило тепло, которое, мешаясь с запахом пыльной резины и машинного масла, забивало нос и не давало нормально дышать. Говядина же превращалась просто в кусок картона.

За день до этого, когда они встретились во второй раз, Тайга также сидел на этой куче покрышек. Именно тогда он принёс с собой сигареты, которые стащил у своего названного брата. Сидел и методично потрошил их. В то время, как он начал смешивать табак с перцем, зверь уже появился и наблюдал, с интересом повиливая хвостом. Красный перец и тёмный табак, смешиваясь, рождали цвет, более всего подходящий для этих мест, этих людей. В нетерпении волк подался вперёд, и в этот момент Тайга, зарычав, странно дёрнул рукой, будто собираясь остановить его, удержать на расстоянии. В его ладонь ткнулся мокрый нос. От этого прикосновения Кагами подпрыгнул и, что неудивительно, свалился со своего места, подкинув смесь в воздух. Когда он снова забрался по покрышкам наверх, он увидел сидящего в странной позе парня, ошалело хлопающего большими глазами. Парень смешно чихнул. И ещё раз, и ещё много раз... Возникало ощущение, что в него вселился дух маленькой лесной птички, пытающейся докричаться до товарищей. Но Кагами было не до смеха: перец попал в глаза, и они теперь нещадно горели, а после того, как он их начал тереть, полились слёзы, и из-за этого он не видел практически ничего, что не превращалось бы в странное, искажённое марево. Однако минут через пятнадцать они оба, раскрасневшиеся и со слезящимися глазами, смотрели один на другого и улыбались. Точнее, улыбался Котаро — улыбался во весь рот, ярко и непринуждённо, обнажая выступающие достаточно сильно клыки. Кагами понял, что удивляться метаморфозам уже поздновато, поэтому просто представился и протянул руку. «Привет-привет! А я Хаяма Котаро, приятно познакомиться! Ты такой классный и совсем не пахнешь! Ну, на самом деле пахнешь, но только собой, ничем другим — это же крутота!» — быстро, на одном дыхании, проговорил парень в ответ, сияя оскалом улыбки. Кагами от такого напора сперва опешил, потом прислушался к продолжающему говорить Котаро, а после этого сдался, позволяя втянуть себя в некое подобие разговора. Такая странная компания, казалось, совсем не подходила Тайге, ведь этот человек ненавидел собак и практически боялся их. Трудно любить собак, если на тебя их хоть раз спускали. Но вот с волком они постепенно, но притёрлись друг к другу.

Их первая встреча произошла тоже на этом месте. Тайга уже не раз был вынужден прятаться здесь. Неизвестно почему, но люди обычно не смотрят вверх, когда что-то или кого-то ищут. Этот простое правило жизни не раз помогало Кагами утешаться едой без лишних, просительно разинутых, ртов. Таким образом, эта гора покрышек и защищала, и давала хороший обзор.

Вдруг Кагами почувствовал изменение теплового фона вокруг себя и ударивший в голову запах озона. Он не знал, что больше ему не понравилось: то, что изменение это произошло резко или то, что он не успел должным образом среагировать. Он ругнулся про себя: тёмные глаза крупного волка внимательно следили за ним.

Зверь притаился у подножия импровизированной горы покрышек, устаревших аккумуляторов, битых крыльев, испорченных запчастей и старых тряпок. Нос его слегка дёрнулся от смеси запахов жжёной резины, масла, пыли, говядины и сильного тёплого человека, сидящего сверху, но не впитавшего ни единого запаха.

Потом Тайга очень быстро и шумно ушёл, но Хаяма понял, что этот человек не сбегает, а отступает на время, и что очень трудно было не поддаться странно-сильному искушению обнюхать его.

Вернувшись после этого в их с Тацуей и Алекс палатку, Кагами долго бесился, вспоминая и о бродячих псах, и о псах, чьи хозяева хуже своих зверей. А Котаро в это время беспечно ожидал следующей встречи.

И вот сейчас, в одном маленьком, закрытом от лишней публики, баре, встретившись с Кагами Тайгой взглядом, когда тот заказывал выпивку, Котаро мысленно вёл отсчёт и вспоминал, сколько раз он видел его до этого.

Он понимал, что им совсем не о чем говорить.

Только зверь всё равно зовёт зверя.

— А ты знал, что, если смешать красный перец и табак, можно испортить охоту?

@темы: фанфик, Мартовский Фестиваль: Кагами Тайга

---

Работа #9

[kuroko-no-fest]

Название: Разные
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Кагами Тайга/Аомине Дайки
Выпавший персонаж в лотерее: Аомине Дайки
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Размер: 3631 слово
Саммари: Они слишком похожи, и это проблема
Дисклеймер: Прав не имею, выгоды не извлекаю
Предупреждение: ER

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Затея с общим тренировочным лагерем для Сейрин и Тоо абсолютно дурацкая. Кагами понимает это, еще когда перед отъездом Аомине шепчет ему: «Не забывай, делаем вид, что у нас ничего нет». Словно сам не полезет к Кагами при первой же подвернувшейся возможности. В отличие от него, Кагами вполне способен держать себя в руках каких-то три дня, но сказать об этом Аомине не успевает: тот забирается в автобус, усаживается на последнее сидение и почти сразу засыпает.

Затея начинает бесить еще сильнее, когда после разминки тренер Тоо предлагает поиграть смешанными командами. Аомине легко вписывается в связку с Куроко, ловко принимает его пасы и забрасывает так часто, словно вообще не отходит от корзины. Кагами же не удается завладеть мячом, потому что Вакамацу решает единолично возглавить атаку, хотя на подходе к кольцу стабильно сталкивается то с Фурихатой, то с самим Аомине и, естественно, мажет.

Болтаться в центре площадки Кагами надоедает быстро, и он пытается отобрать у Вакамацу мяч. Тот упирается, пихается локтями, и все заканчивается нелепым падением. Ушибленная задница ноет, и Кагами мстительно надеется, что Вакамацу тоже что-нибудь себе отбил.

— Ты совсем охренел! — вопит тот. — Не видишь, куда прешь?

— Эй, это ты охренел! Забыл, что не один играешь? Мы продуем, если ты не будешь мне пасовать.

— Конечно же мы продуем, ведь кроме тебя тут никто играть не умеет!

— Не ори на меня, я тебе не Аомине!..

— Да какая разница, вы два сапога пара! — Вакамацу со злостью бьет по мячу, и тот отскакивает, едва не задев Кагами по лицу. В груди вспухает огненный ком гнева, Кагами открывает рот, собираясь высказать все, что думает о некоторых капитанах с окончательно поехавшей крышей, но в этот момент раздается свисток на перерыв. Кинув взгляд на табло с разгромным счетом, Кагами уносится в уборную: ярость все еще колышется внутри, и если не спустить пар, все точно кончится плохо.

Он щедро плещет в лицо холодной водой, вслепую нашаривает бумажные полотенца, а потом выпрямляется над раковиной — и видит в зеркале Аомине. Кагами даже развернуться не успевает: тот толкает его в проем между умывальником и кабинками, прижимает лицом к стене и забирается руками под футболку.

— Эй, какого черта?.. — шипит Кагами. Дыхание мигом сбивается от движений сухих, шероховатых ладоней, дрожь волной стекает от затылка до копчика, и Кагами выгибается, прижимаясь к Аомине спиной. Тот продолжает поглаживать его напряженный живот, проводит пальцем под резинкой шорт, еще чуть-чуть, и у Кагами встанет. Совсем некстати.

— Подумал, тебе не помешает остыть, — жарко бормочет Аомине. Звучит издевательски: Кагами скорее воспламенится, если тот немедленно не отлипнет.

— Подумал? — фыркает он, отпихивая Аомине. — Сюда кто угодно зайти может!

— Запремся в кабинке? — широко улыбается тот. — Их тут аж шесть, выбирай любую.

— Да ты не только думать, еще и считать умеешь? Тогда сосчитай, сколько осталось до конца перерыва, если из десяти минут пять уже прошло.

— Мы бы успели, — уверенно говорит Аомине, но все-таки отпускает его. — Хотя вы с Вакамацу отлично веселитесь, так что возвращайся, не задерживаю.

— Обхохочешься, — Кагами вздыхает глубоко: с трудом подавленное раздражение разгорается снова. Он прислоняется к холодной стене и сжимает кулаки. Впервые на площадку совсем не тянет.

— Чего он разорался-то на тебя? — спрашивает Аомине, видимо, поняв, что шуток Кагами сейчас не оценит.

— Это ты скажи, он твой капитан.

— Он придурок, — исчерпывающе отвечает Аомине. — Я видел, что он не дает тебе играть. Я бы за такое врезал.

Кагами пожимает плечами: бить кого-то он точно не собирается, и уже поэтому Вакамацу зря считает, что они с Аомине одного поля ягоды.

— Ладно, вали, — Аомине подходит к писсуару и, отвернувшись, приспускает шорты, — а то решат, что ты мне тут держать помогаешь.

— Кретин, — бурчит Кагами и сбегает. Один взгляд на задницу Аомине — и уже кажется, что они и за четыре минуты управились бы.

В перерыве Вакамацу, видимо, все же переосмысливает что-то — как минимум, позорный счет команды и свою непосредственную в нем вину — и начинает пасовать Кагами. Аомине хищно скалится, встречая его под сеткой, и они борются изо всех сил за каждое очко, но к концу матча Кагами успевает только минимизировать разрыв. Поражение остается поражением, но не настолько обидным, чтобы долго на нем зацикливаться. Кагами убеждает себя, что отыграется в следующий раз, и окончательно успокаивается.

***
Еду за ужином раздает Момои, и в столовой все выстраиваются перед ней с подносами. Куроко еще переодевается, поэтому Кагами решает забрать его порцию, чтобы тому не пришлось потом торчать в очереди. Он невольно улыбается, заметив, что специально для Куроко у Момои припасен стаканчик ванильного шейка, и удивленно вскидывает брови, когда вдобавок к его собственному онигири она кладет пару упаковок сырного соуса — Кагами любит его больше, чем карри, который достается остальным.

— Твои аналитические способности как всегда на высоте, — хмыкает он, дожидаясь, пока Момои выдаст палочки и салфетки.

— Я не анализировала твои пищевые пристрастия, Кагамин, — смеется она. — Просто Дай-чан тоже любит этот соус, а вы так похожи. Угадала, получается?

— Угадала… Спасибо.

Кагами глупо пялится на поднос и вспоминает, что должен уступить очередь, только когда Цучида нетерпеливо толкает его в бок. Странно выходит: Кагами и сам знал, что Аомине даже чизбургеры готов обмазывать сырным соусом, но никогда не задумывался, что это у них общее. Второе за день упоминание схожести удивляет. Не сказать, что приятно. Правда, подумать над этим дольше не дает Куроко: вырастает внезапно на пути и выхватывает поднос у Кагами из рук.

— Ты расстроился из-за проигрыша? — спрашивает он, пробравшись к свободному столику.

— Нет. С чего ты взял?

— У тебя всегда такое лицо, когда мы проигрываем.

— Зато вы выиграли, радуйся, — бурчит Кагами. — А у меня все нормально с лицом.

— Это просто тренировка, Кагами-кун, не придавай ей такое значение.

— Пей свой шейк.

Куроко невозмутимо снимает обертку с трубочки, протыкает пластиковую крышку и продолжает глазеть на Кагами так, что у него кусок встает в горле.

— Ну что? — Кагами раздраженно откладывает палочки.

— У нас свободный вечер. Можешь к морю прогуляться. И Аомине-куна позвать.

Кагами снова берется за еду. Он уже успел заметить, что в столовой Аомине нет: может, тот обиделся, что Кагами не принял вызов «подрочить прямо посреди тренировки», а может, решил последовать собственной установке и видеться с Кагами реже во избежание соблазнов. Хотя, скорее всего, уже просто дрыхнет, рассчитывая, что ужин Момои принесет ему лично.

— Я собирался пробежаться перед сном. Хочешь со мной?

Куроко качает головой.

— Я устал, лучше почитаю.

— Ладно.

Пялиться и расспрашивать Куроко перестает, и Кагами быстро разделывается с едой. Пробежку же, наоборот, затягивает — из-за дурацкого поведения Вакамацу нагрузка на тренировке была чересчур слабой, а Кагами уже отвык засыпать без приятного тянущего ощущения в натруженных мышцах. Сделав круг по пляжу, он забегает в магазин и покупает пару банок содовой — после бега пить хочется больше обычного — а потом решает передохнуть немного перед марш-броском до гостиницы.

На лавке валяется забытый кем-то журнал с броским заголовком «Психология», от нечего делать Кагами открывает его на заложенной колпачком от шариковой ручки странице. Статья оказывается про взаимоотношения, и Кагами уже собирается бросить нудное чтиво, а потом взгляд цепляется за подчеркнутые жирно строчки, напротив которых маркером проставлены восклицательные и вопросительные знаки.

«Идеальные партнеры должны дополнять друг друга…»

«…Чем меньше у партнеров точек пересечения, общих дел и интересов, тем крепче будут отношения...»

«…Непохожего на себя человека увлекательнее изучать, узнавать, разгадывать…»

«…Противоположности способны удивлять друг друга неожиданными сторонами…»

Не став дочитывать, Кагами захлопывает журнал и отхлебывает из банки. Все-таки тупые советы у этих психологов, да еще и выдаются за непреложную истину. Вот если бы они с Аомине были совсем разными, наверняка бы терпеть друг друга не смогли: вечно бы ругались из-за фильмов, компьютерных игрушек и поз в сексе. А если бы вместо баскетбола у кого-то из них было другое хобби, так и вовсе бы не встретились. Ну и что в этом хорошего?

Кагами невольно морщится: как-то слишком часто за сегодня приходится задумываться о том, насколько они с Аомине похожи. Решив, что новая пробежка поможет прочистить мозги, Кагами срывается с места.

***
В гостинице все уже разошлись по комнатам: в коридоре стоит почти гробовая тишина, только из-под дверей тусклыми полосками просачивается свет, делая пол похожим на шахматную доску. В душевой никого нет, поэтому Кагами позволяет себе подольше постоять под расслабляющей струей воды. И едва не вскрикивает, когда, вывалившись из кабинки, сталкивается с Сакураем. Тот, в свою очередь, не сдерживается: орет как резаный, отскакивает назад и крепко зажмуривается.

— Простите, простите, — бормочет он.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — Кагами быстро повязывает полотенце на бедрах, радуясь, что предательски горящие щеки можно списать на распаренность после душа.

— Я… я просто думал, что это Аомине тут, — Сакурай наконец осмеливается открыть глаза и кивает на горку сброшенной Кагами одежды. — Увидел вещи и решил подождать.

— У нас что, одинаковые вещи?!

— Ну, похожие, — тот осторожно пятится к двери. — А еще он иногда эту же песню поет в душе.

Кагами хмурится: пением звуки, которые порой способен издавать Аомине, может назвать только очень вежливый человек. У Кагами нет такого отвратительного акцента, и в ноты он попадает, как вообще можно было перепутать?

— Простите, — еще раз говорит Сакурай, цепляется за ручку и отчаянно дергает дверь на себя, от страха, видимо, забыв, что та открывается наружу.

— Эй, а ты зачем его ищешь-то? — сжаливается Кагами.

— Он ушел куда-то вместе с ключом от нашей комнаты, — говорит тот. — И я не могу попасть внутрь. Уже час.

Кагами закатывает глаза: на месте Сакурая он бы шкуру спустил с того, кто заставил бы его целый час неприкаянно болтаться по гостинице.

— На улице его ищи. А лучше — на крыше.

Сакурая как ветром сдувает. Кагами натягивает трусы с шортами и смотрится в запотевшее зеркало. Нет, если бы Сакурай не выглядел перепуганным до смерти щенком, Кагами решил бы, что он и остальные сговорились поиздеваться. Иначе как издевательство это упорное сравнение с Аомине Кагами расценить не может. Они ведь совсем разные. А все эти мелочи — ерунда. Куча народу одевается в таком стиле, поет в душе «We are the champions» и любит сырный соус.

Ерунда, повторяет он мысленно по пути в комнату. Куроко читает при слабом свете ночника одну из книг, что привез с собой. Заметив Кагами, он прерывается, смотрит сонно.

— Ты долго. Что-то случилось?

— Проторчал в магазине, — Кагами плюхается на кровать и с удовольствием скидывает кроссовки, — Вот скажи, мы с Аомине похожи?

Если кто и ответит честно, то Куроко. Уж он-то точно ни с кем не станет сговариваться и глупо шутить, да и знает их обоих достаточно хорошо, чтобы сравнивать. Подсознательно Кагами ждет твердого «нет» — не зря же в свое время Куроко выбрал его, а не Аомине. Значит, видел разницу. Значит, она есть.

— Ну, у вас много общего, — зевает тот. — А что?

Кагами замирает, не зная, что ответить. Действительно, что? Чушь ведь несусветная — признаваться, что это настойчивое сравнение уже успело порядком достать.

— Нет, ничего, — он стягивает футболку и укладывается в кровать. — Нормально все.

— Если это из-за сегодняшней игры…

— Я же сказал, все нормально. Давай спать, устал как собака.

— Ладно, — Куроко послушно гасит ночник. — Спокойной ночи, Кагами-кун.

— Спокойной ночи.

Заснуть Кагами не может. Вместо водоворота мыслей в мозгу назойливо бьется одна-единственная: в какой момент он стал так походить на Аомине, что это заметили другие? Кагами всегда казалось, что это круто — настолько совпадать с кем-то в предпочтениях и планах: им с Аомине нравилась одна и та же музыка, одни и те же фильмы, одна и та же еда, и можно было запросто пойти в магазин в его майке, если вся одежда в стирке. Да даже стиль игры… тяжелым форвардам редко удавалось изобрести радикально новые финты, поэтому в конце концов они с Аомине просто смогли играть на равных, побеждая друг друга с переменным успехом. Поэтому и Куроко так легко вспомнил, как играть с Аомине. Или никогда и не забывал...

Кагами перебирает в уме всякие связанные с Аомине вещи — от самых первых встреч, когда они приглядывались друг к другу как соперники на площадке, еще не зная, во что это выльется в итоге, до мелочей, вроде первого охрененного секса, после которого Аомине признался, что просто делал все «как бы понравилось ему».

Сон отступает все дальше, сознание затягивает мутной пленкой недовольства. Кагами совсем не хочется быть похожим на Аомине. Если за такое короткое время они стали настолько одинаковыми в чужих глазах, что будет, когда они попадут в НБА? Кагами представляет газетные заголовки, в которых его называют «вторым Аомине», и становится тошно. Ему хочется быть «первым и единственным Кагами».

Утром, разглядывая себя в зеркало, бледного и измотанного, Кагами приходит к выводу, что нужно что-то менять.

***
Из дурацкой затеи тренировочный лагерь превращается в испытание терпения, хотя Аомине не лезет к Кагами, не пытается, воспользовавшись удачным моментом, затащить в свободную комнату, и его даже удается переиграть в последний день, когда матч проходит обычными составами.

И все же Кагами радуется, вернувшись обратно в город. Здесь легче наблюдать за Аомине, изучать его привычки и искоренять собственные, превращающие Кагами в жалкую копию. Впереди еще половина летних каникул, времени для реализации плана предостаточно, но терпеть Кагами не может. Поэтому на следующий же день звонит Аомине с утра пораньше.

— Соскучился, — спустя полчаса тот прижимает его к двери, тесно льнет горячим телом и целует жадно.

— Мы вчера виделись, — смеется Кагами.

— Мы пять дней не трахались. Может, не пойдем никуда нахрен?

Аргумент железный, и Кагами изо всех сил борется с собой, чтобы не поступить, как всегда делает Аомине — не поддаться сиюминутному импульсу. Это вдвойне сложнее оттого, что собственное тело, когда Аомине рядом, не воспринимает сложных сигналов мозга: внизу живота предательски печет, и чтобы как-то стряхнуть возбуждение, Кагами вздыхает глубоко, до головокружения.

— У нас весь день впереди, — он запирает дверь. — А пока сходим кое-куда, у меня дела есть.

Аомине пожимает плечами, не удивляется, узнав, что дома Кагами позавтракать не успел, и послушно плетется с ним в закусочную. Удивляется он, когда вместо горы гамбургеров Кагами заказывает овощной салат. Глядит на поднос, потом ему в лицо, снова на поднос, и хмурится:

— Ты не заболел?

— Просто захотелось разнообразия.

Кагами и сам сомневается, распаковывая коробку. Присыпанные зеленью овощи не вызывают аппетита, напротив, при виде их желудок скручивается узлом и вязкая слюна застревает в горле. Кагами помнит: то же ощущение было, когда по телевизору он смотрел программу, где ради денежного приза участникам приходилось есть тараканов, червяков и прочую гадость. Но салат — это другое. Многие ведь едят его, некоторым даже нравится.

— Ясно, — улыбается Аомине. — А когда тебе захочется разнообразия в постели, пусть это будет девчонка с большой грудью, ладно?

— Иди в задницу, — Кагами вяло жует капустный лист. Может быть, с сырным соусом было бы не так пресно, но его Кагами не стал заказывать в первую очередь.

— Давно бы пошел, но у тебя же дела, — тянет Аомине и надкусывает свой чизбургер с видом опытного садиста.

Наверняка не нарочно, однако Кагами все равно решает сосредоточиться на салате. Так удается перебороть желание выхватить бургер прямо у Аомине из рук.

***
На улице Аомине замирает, как спринтер перед стартом, и внимательно смотрит на Кагами:

— Ну, так что там у тебя за дела? Давай скорее закончим и…

— Погода классная, — перебивает Кагами. — Может, прогуляемся?

— Знаешь, еще немного, и я решу, что ты пытаешься меня продинамить, — Аомине недовольно сводит брови и скрещивает руки на груди. Тонкий черный хлопок футболки натягивается на плечах и бицепсах, и Кагами невольно сглатывает, чувствуя, что с трудом подавленное возбуждение готово вернуться в любую секунду. Аомине даже не представляет, насколько не прав сейчас.

— Я просто не хочу торчать дома летом. Что в этом плохого?

— Ничего, — цедит Аомине и разворачивается. — Ладно, гуляем.

Он даже старается идти неторопливо, хотя Кагами сам сдерживается, чтобы не ускорить шаг. Обычно они не бродят вот так, без цели, а сразу идут в нужное место — будь то площадка, кафе или магазин. Поэтому простая прогулка кажется чем-то неловким и непривычным. И неприятным до кучи — потому что в животе бурчит, словно не только салата не было, но и вчерашнего ужина.

Проходя мимо площадки для стритбола, Аомине почти останавливается. Группка малолеток договаривается о матче с ребятами постарше, мелкие в меньшинстве. Вчетвером у них, скорее всего, нет никаких шансов, но настроены они боевито, и оттого становится любопытно, чем закончится игра.

— Посмотрим? — предлагает Аомине.

Кагами уже готов согласиться, но в последнюю секунду вспоминает, как часто они с Аомине глазеют на уличные матчи, дожидаясь, пока площадка освободится. Причем это всегда инициатива Аомине — Кагами охотнее бы поискал другую площадку, но Аомине почему-то нравится наблюдать. И не вмешиваться, даже если зовут присоединиться.

— Нет, пошли, иначе в магазине потом не протолкнуться будет, — говорит он.

Форвард малолеток как раз пробивает защиту, но прицелиться ему мешают аж трое игроков, напряжение момента Кагами ощущает, как будто играет сам.

— Ты же гулять собирался! — Аомине отворачивается неохотно, похоже, ему действительно хочется остаться.

— Я уже нагулялся, — настойчиво говорит Кагами. — А ты вроде хотел покончить с делами побыстрее. Перехотел?

Желание узнать исход матча проигрывает в мозгу Аомине желанию как можно скорее потрахаться — мгновенно и всухую.

***
Когда в магазине спортивных товаров Кагами проходит мимо стойки с Джорданами и начинает присматриваться к кроссовкам других марок, Аомине не выдерживает:

— Только не говори, что и фирму решил сменить, потому что разнообразия захотелось!

— А что такого?

— А то, что это дерьмо ты покупать не будешь.

— Эй, с каких пор ты решаешь, что мне покупать, а что нет?

— Да они же развалятся через две недели, с нашим-то уровнем нагрузок, — Аомине брезгливо морщится и сжимает кулаки. Судя по гневно сверкающим глазам, на своей правоте он собирается настаивать до победного.

— Откуда ты знаешь? Ты ведь никогда не носил ничего кроме Джорданов, — фыркает Кагами.

— Я поэтому и не носил, идиот!

— Сам идиот! — Кагами выбирает пару своего размера и направляется к кассе, но Аомине догоняет его на полпути.

Выдергивает коробку из рук, небрежно кидает на полку и, схватив Кагами за локоть, тащит к выходу.

— Да отпусти ты, придурок! — Кагами не слишком усердствует, пытаясь отпихнуть его, только потому что не хочет драться прямо в магазине.

На улице, где теплым летним днем снует прорва прохожих, тоже не хочет, поэтому молча перебирает в уме все, что высказал бы прямо сейчас, будь они наедине, и постепенно остывает. Зато Аомине взрывается сразу же, как они добираются домой.

— Что за херню ты весь день творишь, объясни-ка!

Рассказывать о настоящих причинах своего поведения Кагами, разумеется, не собирается, и к такой реакции он подготовился еще в лагере.

— Я решил, что нам нужно отличаться друг от друга. Так будет интереснее.

Аомине недоуменно моргает, весь сложный мыслительный процесс отражается у него на лице, а в результате он, похоже, даже перестает злиться.

— Постой. Хочешь сказать, тебе со мной скучно?

— Да нет же, — Кагами терпеливо вздыхает. — Просто круче, когда у людей мало точек пересечения. Они дополняют друг друга, всегда могут чем-то удивить. Вот скажи, я часто тебя удивляю?

— Конечно, — ухмыляется Аомине. — Регулярно удивляешь тем, какой ты кретин. И где ты набрался этой бабской фигни?

— Бабской?

— Сацуки увлекается подобным. Ток-шоу, журналы всякие, — поясняет Аомине. — Я как-кто полистал парочку, пока торчал у нее дома, там как раз что-то такое и было. Но ни за что не подумал бы, что весь этот бред будешь нести ты.

— Бред, значит? А сам ты не замечал ни разу, насколько мы одинаковые?

— Нет, — честно признается тот.

— Зато все остальные заметили!

— Кто? — Аомине мигом мрачнеет и сжимает кулаки. — Вакамацу, что ли? Так и знал, что надо врезать ублюдку!

— Все! Все только и делают, что говорят! Предлагаешь всем врезать? — Кагами тоже напрягается: нелепая склока выматывает сильнее, чем спарринг.

— Можно и всем! Совсем охренели! Таких, как я, больше нет!

— Конечно нет, — бурчит Кагами. — Ты у нас единственный и неповторимый, это я — долбаная копия.

Аомине по-прежнему разве что не полыхает огнем праведного гнева — кажется, он всерьез намерен внушить всем и каждому, насколько уникален, при помощи кулаков. Кагами даже зрителем не собирается в этом участвовать, да и сказать Аомине ему больше нечего, поэтому, вспомнив, что не помыл руки после улицы, он разворачивается и уходит в ванную.

Он думает, что Аомине не останется — на задушевные беседы того никогда не тянуло — поэтому вздрагивает, когда из-за двери раздается:

— Кагами?

— Ну чего еще?

— Мы играем по-разному. Если бы ты играл, как я, я бы мог заранее предсказать все твои атаки. И ты бы никогда не победил!

— Спасибо, мне полегчало.

— Ты классно готовишь!

— Ты тоже умеешь готовить.

— Но не готовлю же!

— Потому что ленивый придурок.

— Эй, вообще-то посуду мыть я не отказываюсь!..

— Когда не ешь прямо из сковороды, чтобы ее не пачкать.

— Зато я не завалил последние тесты.

— Потому что тебя пригрозили из дома выгнать, если не сдашь. И я только физику завалил, так что не считается.

— Ладно, а то, что я точно не запрусь в ванной, чтобы пускать сопли, считается?

Сука! Кагами не выдерживает, распахивает дверь и уже заносит кулак, собираясь врезать этому невозможному засранцу. И останавливается. Потому что Аомине улыбается довольно и совершенно искренне.

— Круто, и дверь ломать не пришлось.

— Она была открыта, идиот, — Кагами опускает руку.

Аомине подходит вплотную и говорит настойчиво:

— Так вот, мы разные.

Кагами не хочется ничего доказывать, поэтому он просто упирается лбом Аомине в плечо и вздыхает. Тот кладет ладонь ему на затылок, зарывается пальцами в волосы, чуть царапает ногтями кожу, зная, что Кагами это заводит.

— Мы настолько разные, что ты можешь спокойно носить Джорданы и жрать то же, что и я, — добавляет Аомине.

— Как будто мне нужно твое разрешение!

Кагами запрокидывает голову, и Аомине внимательно смотрит на его губы, но не целует, хотя именно этого Кагами и ждет.

— Не нужно. Потому что ты и так уникальный. Не такой классный, как я, но все же…

— Кретин, — беззлобно цедит Кагами, а Аомине прижимает его крепче и говорит с непривычной серьезностью:

— И по-моему, мы прекрасно друг друга дополняем. Может, перестанем уже страдать фигней и подополняем друг друга?

Не выдержав, Кагами смеется, и мучившее несколько дней недовольство испаряется вместе с глупыми загонами. У Аомине все всегда просто — важно только то, что думает он, а чужое мнение побоку — и этой замешанной на здоровом эгоизме простоты Кагами иногда не достает. Зато у него наверняка есть много всего другого, но анализировать и разбираться совсем не тянет. Главное — этого достаточно, чтобы быть собой. И на площадке, и вне ее.

Аомине целует наконец, и Кагами цепляется за его плечи, потому что от нахлынувшего облегчения подкашиваются ноги. В голове приятно пусто, а руки сами тянутся — провести по спине Аомине, царапая ногтями прямо через футболку, сжать ягодицы, с нажимом потереть между ними ребром ладони. Поймать бесстыдный вздох, ответить стоном на ощущение прижавшегося к бедру твердого члена…

Аомине отстраняется внезапно, и Кагами спрашивает настороженно:

— Передумал меня дополнять, что ли?

— Не дождешься. Просто вспомнил, с какой несчастной рожей ты ходил весь день, — говорит Аомине. — Пойду закажу бургеров.

Желудок реагирует громким урчанием на знакомое слово, и Кагами улыбается, глядя Аомине в спину. А потом догоняет его, когда тот уже набирает номер службы доставки с висящего на холодильнике рекламного проспекта, и добавляет:

— Соуса тоже закажи. Побольше.

@темы: фанфик, Мартовский Фестиваль: Кагами Тайга

---

Работа #8

[kuroko-no-fest]

Название: Место тени
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Кагами/Куроко, намек на Ниджимура/Куроко
Выпавший персонаж в лотерее: Ниджимура Шузо
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Размер: 593 слова
Саммари: однажды Кагами и Куроко встречают Ниджимуру
Дисклеймер: не мое
Предупреждения: мат, ООС, драка

Работа была написана для Мартовского фестиваля

— Ты похудел.
Все, что приходит на ум; да, Куроко всегда был щуплым, но сейчас это уже не щуплость напоминало даже, а стройность — ту, какая у парней редко встречается. Такую у девушек разве что увидишь.
Священный свет
Непостижимый свет
И вечная тьма.
Между двумя началами; божественный андрогин
— Эй, ты его знаешь? — высокий парень возникает с Куроко рядом так внезапно, будто тоже освоил мгновенное перемещение.
Возможно, так оно и есть.
— Да, — отзывается Куроко. — Все в порядке, Кагами-кун.
Видеть их рядом для Ниджимуры достаточно. Он может представить, при каких обстоятельствах Куроко стал таким стройным; можно похудеть, если слишком часто заниматься сексом, а скрыть, что встречаешься с кем-то, обычно невозможно. Особенно в присутствии этого человека.
Куроко и этому Кагами-куну даже смотреть друг на друга не нужно было, даже кончиками пальцев соприкасаться — того, как они держались вместе, хватало с головой, чтобы сделать свои выводы.
Интересно, знают ли их общие знакомые? Наверняка.
— Извини, Ниджимура-кун, — Куроко кивает слегка, в знак вежливости, — мы спешим.
— Правда? — удержаться не получается. — Мне показалось, кое-кто тут не особо торопится.
Последний выпад адресован Кагами, или как его там. От него так и пышет желанием подраться — острым, пряным. В чем-то это похоже на желание заняться сексом, неосознаваемый азарт, и перед глазами — красный туман. Пьяная драка, сбитые кулаки; «эй, что ты делаешь со своим талантом, Ниджимура-кун?»
Не твое дело, что я делаю со своим талантом. Не твое дело.
Он мне на то и дан, чтобы сделал с ним все, что хочу. Могу использовать, как ты, раскрывая с самой неожиданной стороны. Могу проебать. И тебя могу — затащить на задний двор клуба, где встретились по случайности, вжать своим телом в стенку, наполовину ободранные флайеры на которой напоминают рыбью чешую, и выебать. Не обращая внимания на твои крики и попытки сопротивляться. Убудет с тебя, что ли, Куроко? Ты ведь хочешь заниматься баскетболом. Ты хочешь во что бы то ни стало, ты справишься, что бы с тобой не случилось, ты поднимешься и станешь сильнее, а я останусь в стороне.
Как всегда.
Жизнь расколота на две половины, до Куроко и после; чья же это вина? Чья это вина…
— Иди вперед, — а этот Кагами подчеркнуто не называет Куроко ни по имени, ни по фамилии; высшая степень фамильярности.
— Кагами-кун, — голос Куроко звучит сдержанно, но вместе с этим предупредительно. Как ему удается оставаться таким спокойным? Его будто не сломать, что ни делай, не прогнуть, не склонить на свою сторону.
Нет. Любой может быть сломан.
— Иди.
О, Ниджимура может представить, при каких обстоятельствах он похудел, Куроко-который-ничей, Куроко-который-свой-собственный. Наверняка и сексом с этим Кагами они занимаются бережно, без намека на насилие или несдержанность, и Кагами готов остановиться по первому слову, и входит он в Куроко медленно, осторожно, чтобы не порвать, чтобы не причинить боль…
Кагами — полная противоположность Ниджимуре. Поэтому Куроко с ним не вспомнит. Нет нужды вспоминать.
От этой мысли во рту горчит, и Ниджимура бьет первым. Кагами реагирует мгновенно; удар приходится по касательной, зато самому Ниджимуре приходится согнуться пополам, потому что нечестно, он потерял форму, он проебал свой талант, он…
Он потерял Куроко.
Невозможно потерять то, чего у тебя никогда не было.
Ниджимура кашляет, чувствуя едкий привкус во рту. Желчь, наверное.
Скоро все закончится, думает он, распрямляясь, и бьет снова — тяжело, почти вслепую. Бессмысленно, и все-таки: еще чуть-чуть.
В чем-то это похоже на баскетбол. То, к чему можно отнестись всерьез.
Когда-то он мог похвалиться сдержанностью, во всяком случае, относительной; сейчас все осталось в прошлом.
Он дерется, пока не падает, и слышит еще, как вернувшийся Куроко почти насильно уводит своего Кагами; не так просто, думает Ниджимура, переворачиваясь на спину, глядя в вечернее небо.
Место тени — между светом и тьмой.
Как бы Куроко ни старался, ему не забыть — никогда.

@темы: фанфик, Мартовский Фестиваль: Кагами Тайга

---

Работа #7

[kuroko-no-fest]

Название: Награда за победу
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Кагами Тайга, Айда Рико, Хьюга Джунпей
Выпавший персонаж в лотерее: Айда Рико
Тип: арт
Рейтинг: G
Размер: 800х500рх
Саммари: На радостях победы, иногда хочется делать даже то, что делать не просили =р
Предупреждения: нету

Арт был подготовлен для Мартовского фестиваля

Смотреть дальше

@темы: арт, Мартовский Фестиваль: Кагами Тайга

---

Работа #6

[kuroko-no-fest]

Название: Банановый пудинг
Автор: kuroko-no-author
Пейринг|персонажи: Мидорима Шинтаро/Такао Казунари, Кагами Тайга/Куроко Тецуя
Выпавший персонаж в лотерее: Мидорима Шинтаро
Тип: джен, слэш
Рейтинг: PG
Жанр: АУ, юмор, романс
Размер: драббл, 993 слова
Саммари: от гостей бывает много пользы!
Дисклеймер: персонажи принадлежат их создателям
Предупреждения: автор хорошо относится к гороскопам и розовым кроликам, но они попали под раздачу)

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Дверь им открыл улыбающийся Такао, вооруженный почему-то трубой от пылесоса.

— Принесли? — заговорщически уточнил он, перехватывая трубу наподобие меча. — Или нас ждет голодная смерть!

— Меньше слов, больше обещанного десерта, — Кагами сунул ему пакет.

— Такао, это доставка? — послышался голос Мидоримы.

— Чего? — возмутился было Кагами, но Куроко потянул его через порог в квартиру. — Так нас в гости звали или как?

— В гости, в гости, — Такао картинно поклонился.

— Только Мидорима-кун об этом не знает, — усмехнулся Куроко. — Верно, Такао-кун?

— Где бананы? — появившийся хозяин квартиры не дал возможности придумать достойный ответ. — О, Куроко, Кагами… А что вы здесь делаете?

На Мидориме был надет кухонный фартук. Кагами хмыкнул — на зеленом фартуке чудовищно смотрелись розовые кролики.

— Отлично выглядишь, Мидорима-кун, — заметил Куроко. — Новый стиль?

— Талисман сегодняшнего дня для Раков, — подсказал Такао, пытаясь закрыть собой Мидориму. — И что ты так внимательно рассматриваешь, Кагами-кун?

Кагами не был любопытным, но вопрос Такао подтолкнул его посмотреть еще раз. Да, глубокий зеленый цвет и розовые кролики сочетались ужасно, но… Кроме фартука и, возможно, трусов, на Мидориме больше не было ничего надето.

— Такао, ты… — ледяным тоном начал Мидорима, но вдруг осекся и предложил гостям: — Да вы присаживайтесь.

Оставив Кагами и Куроко рассматривать гостиную с большого дивана, Мидорима увел Такао в кухню. Забрал из рук пакет, небрежно переложив на стол. Желтые бананы выпали из пакета, но на них не обратили внимания. Мидорима медленно стянул с крючка на стене небольшое полотенце и спросил:

— Ну, и что за выходки?

Не помогла и труба от пылесоса, которой Такао старался защититься от прицельных шлепков по заднице.

— Шин-чан, у нас же гости! Гости — это всегда хорошо!

— Хорошо, — кивнул Мидорима, снова замахиваясь. — Но ты мог бы предупредить меня!

— Вы простите, — оба замерли от неожиданности, потому что в кухню неслышно вошел Куроко. — Мы не только бананов купили.

Он вытащил из несправедливо забытого пакета бутылку сливок, сладкий сыр и вафли, а потом вопросительно посмотрел на смутившегося Мидориму и довольного Такао.

— Очень десерта хочется. А Кагами-кун вкусно готовит, вы не против?

— О, чувствуйте себя как дома! — Такао воспользовался передышкой и сбежал. У самого порога его еще раз настигло полотенце.

Поспешивший следом Мидорима столкнулся с Кагами. Тот пробормотал что-то вроде «ну вы и извращенцы», протискиваясь через проем двери и стараясь не коснуться подозрительных розовых кроликов. Мидорима смерил его уничижительным взглядом и процедил:

— Кастрюли в нижнем шкафу, — его голую спину и ноги все же успели заметить.

— Проще было заказать еду на дом, — вздохнул Кагами.

Помимо кастрюли понадобилась еще куча всего, поэтому Кагами и Куроко, посовещавшись, устроили обыск шкафчиков и ревизию холодильника. Из спальни до них доносились то веселый смех, то воспитательные шлепки, но вскоре по всей квартире остался слышен лишь тихий шум кондиционера. Видимо, хозяева приступили к примирительной части их диалога...

Куроко смотрел, как Кагами тщательно помешивает пудинг силиконовой лопаткой. Кагами выглядел сосредоточенным, почти как на баскетбольной площадке. Интересно, смог бы он сейчас принять пас?

— Тебе помочь?

— Когда пудинг станет густым, — сказал Кагами, — сниму его с огня и добавлю масло. А ты займись бананами.

Он так старательно мешал пудинг, что капли попадали на руки и футболку. Куроко стер одну из капель с запястья Кагами и облизал палец.

— Сладкий…

— Куроко-кун, нарезай скорее бананы мелкими кусочками! — отмахнулся Кагами.

— Ты очень серьезен, Кагами-кун.

Сладкий аромат десерта медленно растекся по кухне. Кагами бросал ломтики в кастрюлю, смешивая ванильный запах с банановым.

— Надо подарить им миксер. А то уже рука устала.

— Ты снова забрызгался, Кагами-кун. Может, поэтому Мидорима-кун готовит голым, — мечтательно проговорил Куроко и положил в рот кусочек банана.

— Эй, помощничек! Ты так все бананы уничтожишь!

— Кагами-кун, расслабься. А то мне кажется, что ты и на кухне тоже входишь «в зону».

Вместо ответа Кагами легко коснулся ложкой носа Куроко.

— Испачкался, умник, — Куроко успел зажмурить глаза, прежде чем его поцеловали в нос. — Блин, сахара маловато!

Еще несколько минут Кагами колдовал над пудингом, прерываясь, чтобы убедиться, достаточно ли сахара на этот раз. Потом поломал вафли, не столько в десерт, сколько раскрошил и угостил Куроко. Пудинг был готов.

— Ммм, выглядит вкусно, Кагами-кун!

Десерт разложили в найденные на верхней полке тарелочки.

— Можно сунуть в холодильник, — пожал плечами Кагами. — Но лучше сразу съесть. Где хозяева?

Когда Мидорима и Такао вернулись в кухню, все было готово. Даже чайник начал закипать на плите. В гостиной переговаривались Куроко и Кагами, работал включенный телевизор.

— Я собирался сам готовить, счастливая еда для Раков сегодня — бананы, — насупился Мидорима. — Ты во всем виноват!

— Не сердись, Шин-чан. — Такао обнял его со спины. — Ты же мне прочел гороскоп Скорпионов. «Хотите провести день скучно, но с пользой — беритесь за уборку, а если хотите весело и беззаботно — позовите в гости Водолея или Льва…» Вот я и решил, лучше позвать сразу обоих. С бананами.

— Ты десерт неси гостям, — Мидорима попытался высвободиться из объятий, руки Такао настойчиво гладили бедра под фартуком. — Сливками его украсить, что ли...

— Шин-чан, ты такой сексуальный, когда делаешь вид, что готовишь, — шепнул Такао. — Я уже б хотел, чтобы гости поскорее ушли.

Мидорима возвел глаза к потолку.

За просмотром спортивных новостей чашки с чаем и десертные блюдца опустели. Вкусный пудинг безвозвратно закончился.

— Куроко-кун, Кагами-кун, пока-пока! Еще приходите!

Провожая дорогих гостей, Такао махал руками и выпрыгивал из-за спины Мидоримы, но тот поправил очки и строго сказал:

— Тебя там еще гора посуды ждет. А то пользы на сегодня маловато.

И Такао поплелся на кухню.

— Спасибо за вкусный десерт, Мидорима-кун, — Куроко подвинул Кагами его пару кроссовок.

— Гороскоп Оха-Аса предвещал сегодня Ракам сюрпризы из-за излишней предприимчивости Скорпионов, — вздохнул Мидорима. — Спасибо, что зашли к нам.

— Самое время заглянуть в эротический гороскоп, — невозмутимо заметил Куроко, шагая за порог. — Ведь в холодильнике еще остались сливки.

Из кухни послышался довольный смех.

@темы: фанфик, Мартовский Фестиваль: Кагами Тайга