Название: Долгосрочный план
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Акаши/Куроко
Выпавший в лотерее троп: Хитрый план
Тип: слэш
Рейтинг: G
Жанр: романс, юст
Размер: ~1900 слов
Саммари: У Акаши всегда есть план, но кто виноват, если он не сработал?
Дисклеймер: не претендую
Предупреждения: ООС, постканон
Работа была написана на мартовский фестиваль
читать дальшеАкаши заваривает чай. Руки двигаются машинально, независимо от сознания, они просто выполняют те действия, к которым привыкли. Это не чайная церемония, хотя Акаши легко мог бы провести и её, без заминки и провисаний, доведёнными до автоматизма движениями. Но встреча сегодня дружеская, а чай – просто чай, и потому он позволяет мыслям витать где-то далеко, а взгляду – скользить по лицу гостя напротив.
Тецуя весь, от подогнутой под себя ноги до рук, касающихся дешёвого типографского листа, в книге. Глаза бегают по строчкам, а губы едва заметно шевелятся, что говорит не просто о его полной сосредоточенности – поглощённости историей. Так Тецуя ведёт себя только тогда, когда книга увлекла его и оставила после себя глубокий след.
Акаши сложно признаться даже самому себе, что завидует книге, да любому предмету, способному так захватить внимание Тецуи. Подобных вещей немного, на ум приходит лишь баскетбол, но это их общая болезнь, тут они на равных, да и ревновать к баскетболу попросту глупо. А книги же иные, они рассказывают свою историю каждому лично, и сочетать два восприятия так же сложно, как и соединить двух людей. Акаши пытается, правда, но все его попытки пока что рассыпаются карточным домиком.
Впрочем, всё ещё впереди.
– У меня на лице что-то написано?
Акаши отвлекается от разглядывания губ и концентрируется на голосе, полном спокойствия и мягкой, дружеской иронии. Он различает эти полутона так же легко, как и композитор, слушающий своё произведение в чужом исполнении. Для этого не надо обладать идеальным слухом, достаточно просто знать голос до мелочей, до каждой тени интонации.
– Да, твои эмоции, – объясняет Акаши, слабо улыбаясь и ловя ответную улыбку. – Это куда познавательнее, чем читать книгу.
– Хочешь сказать, что, лишь глядя на меня, можешь пересказать историю?
– Возможно, – не спорит Акаши в ответ на подтрунивание. – Я мог бы сказать наверняка, если бы ты начал читать её при мне.
– Великому Акаши недостаточно двадцати страниц для такого пустячного дела?
– Двадцати двух, – поправляет он и с расцветающим в груди удовольствием наблюдает, как от его слов Тецуя окончательно отвлекается от книги и даже закрывает её, закладывая нужную страницу пальцем.
– Ты не перестаёшь меня удивлять, – Тецуя наклоняет голову на бок и смотрит так пристально, что кажется, будто взгляд сейчас просветит его насквозь. Акаши знает, это лишь видимость, и на самом деле тайное так и останется тайным – к его величайшему сожалению. – Ты и правда считал.
– Хоть ты и стараешься убедить меня в моём несовершенстве, могу тебя заверить, что в счёте до двадцати двух нет ничего сложного.
– Я пытаюсь переубедить тебя лишь тогда, когда ты об этом забываешь, – парирует Тецуя. Он весь воплощённая улыбка и тепло. Акаши не может перестать им восхищаться, любить его от кончиков обкусанных ногтей до взлохмаченных волос, которые Тецуя то и дело ерошит.
Это чувство внутри гораздо шире него самого, оно заполняет до краёв, грозя в один момент перехлестнуть через край и снести всё живое в округе. Акаши знает свои слабости, знает, что он достаточно беспринципен и жаден, чтобы добиваться того, чего он хочет. Тецую же он хочет до умопомрачения, до сведенного судорогой горла, и иногда это пугает.
– Чай готов, – возвращает себя с небес на землю Акаши. Керамическая кружка, большая и нелепая, с корявой собачьей мордой до краёв наполнена горячим улуном. Парная, она достойна той, которую Акаши протягивает Тецуе – с не менее кривой птицей, у которой один глаз косит куда-то в сторону.
Эти кружки они сами раскрасили, когда были на экскурсии на заводе с керамикой. Тецуя обожает подобные сборища и таскает с собой Акаши каждый раз, когда они оба бывают свободны. Подобный криворукий рисунок заслуживает только одного – быть разбитым, но Тецуя отвоевал кружку тогда, отказавшись пить чай из любой другой, когда приходил в гости.
– Спасибо, – Тецуя берёт кружку осторожно, проскальзывает пальцами под ладонь Акаши, и того перетряхивает от прикосновения. Пальцы Тецуи ледяные, и керамический бок должен обжигать, но все эти мысли меркнут перед картиной, вставшей перед глазами: как Акаши губами и дыханием согревает пальцы со сбитыми костяшками, трёт сухую, шершавую кожу.
Заставить Тецую заботиться о своих руках так же сложно, как сдвинуть его с выбранного пути. Акаши очерчивает взглядом абрис ладони, почти такой же по размеру как у него, и пытается не думать о том, как хочется провести по этим линиям языком.
Тецуя вновь возвращается к книге, дочитывая последние страницы. Акаши вспоминает время, когда тот не мог позволить быть себе настолько естественным, чтобы отвлекаться в гостях на что-то ещё, кроме хозяина дома. Впрочем, это было ещё в старшей школе, позже, уже студентами, учась в одном университете, они перестали обращать на подобное внимание. Акаши мог часами просидеть над партией в сёги, выстраивая увиденный по телевизору матч, а Тецуя утыкался в книги. И такого присутствия им было достаточно.
Акаши берёт свою кружку и подсаживается к Тецуе, позволяя себе не привалиться, но обозначить прикосновение. Если его спросят, он объяснит это тем, что ему просто интересно заглянуть в книгу, но его не спрашивают, лишь губы в ответ вспыхивают улыбкой.
Запах Тецуи, морская соль и свежесть, дразнит ноздри, привычно проверяя выдержку на прочность. Символы перед глазами пляшут, не даваясь, и кто бы знал, насколько сейчас несобран идеальный Акаши Сейджуро, он бы просто не поверил. Но Акаши весь в Тецуе, в его позе с подвёрнутой ногой, со смешной кружкой с чаем и сведёнными к переносице бровями.
Можно было бы отобрать книгу, опрокинуть Тецую на татами, воспользовавшись его замешательством. Но Акаши предпочитает выжидать, брать измором, расставляя мелкие, незаметные взгляду ловушки, с терпеливостью охотника поджидая дичь. Он верит, что однажды это даст плоды, и тогда Тецуя будет полностью и безраздельно в его руках. Пока же нужно просто ходить по грани, испытывая себя и приручая Тецую к своим мыслям и присутствию.
Тецуя со вздохом закрывает книгу и сам приваливается к Акаши без малейшей тени стеснения. Акаши невольно давится вздохом в светлые волосы, пытается не захлебнуться запахом и ощущением чужого тепла. На мгновение все сенсоры перегружаются от разом свалившегося счастья, и следующую фразу он ловит уже на середине, безбожно пропустив начало предложения:
– … больше всего меня расстроил его непрофессионализм. После
– Меня всегда поражало, насколько ты критичен к чужим слабостям, – замечает Акаши, кладя подбородок на макушку Тецуи. Сейчас, когда границы стёрты не им, он позволяет себе устроиться так, как хотелось, подстраиваясь под тело Тецуи каждым изгибом.
– Только в том случае, если они происходят от небрежности. Ты куда критичнее меня.
– Я стараюсь быть мягче, как ты мог заметить.
– Видимо, плохо стараешься, раз я до сих пор не заметил, – в глазах Тецуи пляшут смешинки, когда он поворачивается лицом к Акаши. От подобной близости кружится голова, и Акаши зачарованно смотрит на мягкие губы. Они сейчас так близко, что удержать себя от прикосновения к ним стоит просто колоссальных усилий.
Вместо этого Акаши прикрывает глаза и дышит, не может надышаться запахом, окружившим, казалось, его всего. Тецуя весь воплощённое желание и искушение, и взять его себе хочется нестерпимо. Но привычка соблюдать план до малейших деталей снова заставляет его отступить, чуть откинувшись назад и давая себе без боязни вздохнуть.
– Возможно, ты просто смотришь недостаточно внимательно, – фыркает Акаши в ответ на тёплый, отдающийся в груди смех.
– Ошибаешься, – парирует Тецуя, и в его голосе такая редкая, но такая желанная мягкость. – Это ты не замечаешь, что я постоянно смотрю на тебя.
Акаши с силой втягивает в себя воздух, пытаясь заставить сердце вернуться в привычный неторопливый ритм. Но оно предательски частит от слов Тецуи, ища смысл, который тот, наверняка, в них не вкладывал.
– Знаешь… – в голове столько мыслей, и Акаши пытается рассортировать их, выбрать ту единственную и правильную, которую сейчас стоит озвучить. Но они теснятся, рвутся вперёд, все разом, словно устали за столько лет быть в нём одном. – А я так и не посмотрел, что же за книгу ты сейчас читал.
Тело оказывается умнее головы, и сказанная фраза при всей своей нелепости наиболее безопасна. Тецуя комично складывает брови домиком, удивляясь столь резкому переходу. Или не ему.
– Акаши-кун, ты в порядке? Я говорил об этом в самом начале, прежде чем начал пересказывать сюжет. Ты пропустил почти всё, что я говорил?
Акаши улыбается и встаёт, восстанавливая между ними дистанцию. Ему не по себе о того, что он позволил себе настолько расслабиться, что оказался поглощён ощущениями. Впрочем, показывать это тем более не стоит, поэтому он лишь небрежно пожимает плечами и вновь, неловко, но уводит разговор в сторону:
– Я задумался о том, останешься ли ты сегодня или поедешь домой. Уже вечер, и ты можешь опоздать на последний поезд.
– У Акаши-куна проблемы с запасными футонами? – скепсис в голосе Тецуи можно потрогать, и Акаши беззвучно фыркает, качая головой, отвечая сразу и Тецуе, и себе.
– Нет, но что если бы были? Котаро любит проливать на них чай, когда они всей толпой приходят ко мне в гости.
– Думаю, мы не подерёмся, пытаясь устроиться на твоём, – утешающее говорит Тецуя и утыкается в свою кружку с чаем. Можно было бы сказать, что он не обращает на Акаши никакого внимания, но его глаза из-под чёлки смотрят так внимательно, что Акаши теряется.
Привычный сценарий ломается в руках, и Акаши не может никак найти тот путь, который выведет его в нужную сторону. Тецуя сидит прямо перед ним и смотрит так, что хочется отбросить все свои планы, забыть обо всех идеях и просто поглотить его. Колкий, не вписывающийся в правила, бесконечно желанный.
– Боюсь, это не самая хорошая идея.
– Почему? – Тецуя поднимает лицо и вопросительно смотрит. В уголках его губ подрагивает улыбка, грозясь вырваться наружу. – Неужели ты пинаешься во сне?
– Не самая лучшая твоя шутка, – сухо отвечает Акаши, отвернувшись. Он не может реагировать, потому что сама мысль о Тецуе так близко, сонном, податливом словно глина, плавят мозги. Возможно, даже необходимо было поддержать выбранный тон, но сегодня всё не так, всё не по плану, и Акаши слишком несобран, что же с ним происходит?
– А я не шучу, – мягко возражает Тецуя, и в его тоне, в его позе твёрдость, сопровождающая его везде и всюду. Гибкий, но не прогибающийся, стержень алмазной твёрдости, сокрытый в кажущемся слабом теле. Но Тецуя не слаб, каждой мышцей, каждой жилой он пробивает себе путь к тому, чего хочет, и Акаши бесконечно восхищается этой чертой.
Акаши в неё и влюбился.
– Мне хочется знать заранее, потому что сегодня можешь не доставать запасной футон, – продолжает он уверенно, и как Акаши не хочется найти в его словах иное, дружеское дно, он не может.
Он открывает рот, чтобы уточнить, правильно ли он понял, но не может. Смех рвётся наружу, нервный, пополам с облегчением, он заменяет ему все слова. Тецуя смотрит на него с любопытством, в его взгляде тёплые искры и, неужели, они всегда были там, а Акаши не замечал, зацикленный на своих мыслях и представлениях?
Как же он пропустил?
– Ты никогда не вписывался в мои расчёты, всегда превосходил их, – жалуется Акаши, прекратив смеяться. Внутри разрастается облегчение и ещё робкое, неуверенное счастье. Он с нежностью смотрит на то, как ломаются в деланном неудовольствии брови Тецуи, как он морщит нос:
– Хочешь сказать, что всё это время у тебя был хитрый план по моему соблазнению?
Акаши от его слов чувствует себя идиотом и снова смеётся, потому что он никогда не думал, что это может оказаться так приятно и… правильно.
– Но ты просто пришёл и заявил права на мой футон, – с улыбкой поясняет он и делает шаг вперёд, чтобы, наконец, скользнуть рукой по лицу Тецуи и убрать с глаз мешающиеся прядки.
– Я заявил права на тебя, – педантично поправляет Тецуя и прижимается щекой к его руке, прикрывая глаза в явном удовольствии. Он сам весь будто светится, и Акаши не хочет думать о том, что же сейчас у него самого с лицом. – Футон – это просто удобное приложение, лично меня устроит и просто татами.
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Акаши/Куроко
Выпавший в лотерее троп: Хитрый план
Тип: слэш
Рейтинг: G
Жанр: романс, юст
Размер: ~1900 слов
Саммари: У Акаши всегда есть план, но кто виноват, если он не сработал?
Дисклеймер: не претендую
Предупреждения: ООС, постканон
Работа была написана на мартовский фестиваль
читать дальшеАкаши заваривает чай. Руки двигаются машинально, независимо от сознания, они просто выполняют те действия, к которым привыкли. Это не чайная церемония, хотя Акаши легко мог бы провести и её, без заминки и провисаний, доведёнными до автоматизма движениями. Но встреча сегодня дружеская, а чай – просто чай, и потому он позволяет мыслям витать где-то далеко, а взгляду – скользить по лицу гостя напротив.
Тецуя весь, от подогнутой под себя ноги до рук, касающихся дешёвого типографского листа, в книге. Глаза бегают по строчкам, а губы едва заметно шевелятся, что говорит не просто о его полной сосредоточенности – поглощённости историей. Так Тецуя ведёт себя только тогда, когда книга увлекла его и оставила после себя глубокий след.
Акаши сложно признаться даже самому себе, что завидует книге, да любому предмету, способному так захватить внимание Тецуи. Подобных вещей немного, на ум приходит лишь баскетбол, но это их общая болезнь, тут они на равных, да и ревновать к баскетболу попросту глупо. А книги же иные, они рассказывают свою историю каждому лично, и сочетать два восприятия так же сложно, как и соединить двух людей. Акаши пытается, правда, но все его попытки пока что рассыпаются карточным домиком.
Впрочем, всё ещё впереди.
– У меня на лице что-то написано?
Акаши отвлекается от разглядывания губ и концентрируется на голосе, полном спокойствия и мягкой, дружеской иронии. Он различает эти полутона так же легко, как и композитор, слушающий своё произведение в чужом исполнении. Для этого не надо обладать идеальным слухом, достаточно просто знать голос до мелочей, до каждой тени интонации.
– Да, твои эмоции, – объясняет Акаши, слабо улыбаясь и ловя ответную улыбку. – Это куда познавательнее, чем читать книгу.
– Хочешь сказать, что, лишь глядя на меня, можешь пересказать историю?
– Возможно, – не спорит Акаши в ответ на подтрунивание. – Я мог бы сказать наверняка, если бы ты начал читать её при мне.
– Великому Акаши недостаточно двадцати страниц для такого пустячного дела?
– Двадцати двух, – поправляет он и с расцветающим в груди удовольствием наблюдает, как от его слов Тецуя окончательно отвлекается от книги и даже закрывает её, закладывая нужную страницу пальцем.
– Ты не перестаёшь меня удивлять, – Тецуя наклоняет голову на бок и смотрит так пристально, что кажется, будто взгляд сейчас просветит его насквозь. Акаши знает, это лишь видимость, и на самом деле тайное так и останется тайным – к его величайшему сожалению. – Ты и правда считал.
– Хоть ты и стараешься убедить меня в моём несовершенстве, могу тебя заверить, что в счёте до двадцати двух нет ничего сложного.
– Я пытаюсь переубедить тебя лишь тогда, когда ты об этом забываешь, – парирует Тецуя. Он весь воплощённая улыбка и тепло. Акаши не может перестать им восхищаться, любить его от кончиков обкусанных ногтей до взлохмаченных волос, которые Тецуя то и дело ерошит.
Это чувство внутри гораздо шире него самого, оно заполняет до краёв, грозя в один момент перехлестнуть через край и снести всё живое в округе. Акаши знает свои слабости, знает, что он достаточно беспринципен и жаден, чтобы добиваться того, чего он хочет. Тецую же он хочет до умопомрачения, до сведенного судорогой горла, и иногда это пугает.
– Чай готов, – возвращает себя с небес на землю Акаши. Керамическая кружка, большая и нелепая, с корявой собачьей мордой до краёв наполнена горячим улуном. Парная, она достойна той, которую Акаши протягивает Тецуе – с не менее кривой птицей, у которой один глаз косит куда-то в сторону.
Эти кружки они сами раскрасили, когда были на экскурсии на заводе с керамикой. Тецуя обожает подобные сборища и таскает с собой Акаши каждый раз, когда они оба бывают свободны. Подобный криворукий рисунок заслуживает только одного – быть разбитым, но Тецуя отвоевал кружку тогда, отказавшись пить чай из любой другой, когда приходил в гости.
– Спасибо, – Тецуя берёт кружку осторожно, проскальзывает пальцами под ладонь Акаши, и того перетряхивает от прикосновения. Пальцы Тецуи ледяные, и керамический бок должен обжигать, но все эти мысли меркнут перед картиной, вставшей перед глазами: как Акаши губами и дыханием согревает пальцы со сбитыми костяшками, трёт сухую, шершавую кожу.
Заставить Тецую заботиться о своих руках так же сложно, как сдвинуть его с выбранного пути. Акаши очерчивает взглядом абрис ладони, почти такой же по размеру как у него, и пытается не думать о том, как хочется провести по этим линиям языком.
Тецуя вновь возвращается к книге, дочитывая последние страницы. Акаши вспоминает время, когда тот не мог позволить быть себе настолько естественным, чтобы отвлекаться в гостях на что-то ещё, кроме хозяина дома. Впрочем, это было ещё в старшей школе, позже, уже студентами, учась в одном университете, они перестали обращать на подобное внимание. Акаши мог часами просидеть над партией в сёги, выстраивая увиденный по телевизору матч, а Тецуя утыкался в книги. И такого присутствия им было достаточно.
Акаши берёт свою кружку и подсаживается к Тецуе, позволяя себе не привалиться, но обозначить прикосновение. Если его спросят, он объяснит это тем, что ему просто интересно заглянуть в книгу, но его не спрашивают, лишь губы в ответ вспыхивают улыбкой.
Запах Тецуи, морская соль и свежесть, дразнит ноздри, привычно проверяя выдержку на прочность. Символы перед глазами пляшут, не даваясь, и кто бы знал, насколько сейчас несобран идеальный Акаши Сейджуро, он бы просто не поверил. Но Акаши весь в Тецуе, в его позе с подвёрнутой ногой, со смешной кружкой с чаем и сведёнными к переносице бровями.
Можно было бы отобрать книгу, опрокинуть Тецую на татами, воспользовавшись его замешательством. Но Акаши предпочитает выжидать, брать измором, расставляя мелкие, незаметные взгляду ловушки, с терпеливостью охотника поджидая дичь. Он верит, что однажды это даст плоды, и тогда Тецуя будет полностью и безраздельно в его руках. Пока же нужно просто ходить по грани, испытывая себя и приручая Тецую к своим мыслям и присутствию.
Тецуя со вздохом закрывает книгу и сам приваливается к Акаши без малейшей тени стеснения. Акаши невольно давится вздохом в светлые волосы, пытается не захлебнуться запахом и ощущением чужого тепла. На мгновение все сенсоры перегружаются от разом свалившегося счастья, и следующую фразу он ловит уже на середине, безбожно пропустив начало предложения:
– … больше всего меня расстроил его непрофессионализм. После
рассказанной истории
можно было бы обезопасить себя, спрятав кота в багажник, а не оставляя его рядом с собой. Фактически, сам подставил себя под удар, и такой конец был ожидаем.– Меня всегда поражало, насколько ты критичен к чужим слабостям, – замечает Акаши, кладя подбородок на макушку Тецуи. Сейчас, когда границы стёрты не им, он позволяет себе устроиться так, как хотелось, подстраиваясь под тело Тецуи каждым изгибом.
– Только в том случае, если они происходят от небрежности. Ты куда критичнее меня.
– Я стараюсь быть мягче, как ты мог заметить.
– Видимо, плохо стараешься, раз я до сих пор не заметил, – в глазах Тецуи пляшут смешинки, когда он поворачивается лицом к Акаши. От подобной близости кружится голова, и Акаши зачарованно смотрит на мягкие губы. Они сейчас так близко, что удержать себя от прикосновения к ним стоит просто колоссальных усилий.
Вместо этого Акаши прикрывает глаза и дышит, не может надышаться запахом, окружившим, казалось, его всего. Тецуя весь воплощённое желание и искушение, и взять его себе хочется нестерпимо. Но привычка соблюдать план до малейших деталей снова заставляет его отступить, чуть откинувшись назад и давая себе без боязни вздохнуть.
– Возможно, ты просто смотришь недостаточно внимательно, – фыркает Акаши в ответ на тёплый, отдающийся в груди смех.
– Ошибаешься, – парирует Тецуя, и в его голосе такая редкая, но такая желанная мягкость. – Это ты не замечаешь, что я постоянно смотрю на тебя.
Акаши с силой втягивает в себя воздух, пытаясь заставить сердце вернуться в привычный неторопливый ритм. Но оно предательски частит от слов Тецуи, ища смысл, который тот, наверняка, в них не вкладывал.
– Знаешь… – в голове столько мыслей, и Акаши пытается рассортировать их, выбрать ту единственную и правильную, которую сейчас стоит озвучить. Но они теснятся, рвутся вперёд, все разом, словно устали за столько лет быть в нём одном. – А я так и не посмотрел, что же за книгу ты сейчас читал.
Тело оказывается умнее головы, и сказанная фраза при всей своей нелепости наиболее безопасна. Тецуя комично складывает брови домиком, удивляясь столь резкому переходу. Или не ему.
– Акаши-кун, ты в порядке? Я говорил об этом в самом начале, прежде чем начал пересказывать сюжет. Ты пропустил почти всё, что я говорил?
Акаши улыбается и встаёт, восстанавливая между ними дистанцию. Ему не по себе о того, что он позволил себе настолько расслабиться, что оказался поглощён ощущениями. Впрочем, показывать это тем более не стоит, поэтому он лишь небрежно пожимает плечами и вновь, неловко, но уводит разговор в сторону:
– Я задумался о том, останешься ли ты сегодня или поедешь домой. Уже вечер, и ты можешь опоздать на последний поезд.
– У Акаши-куна проблемы с запасными футонами? – скепсис в голосе Тецуи можно потрогать, и Акаши беззвучно фыркает, качая головой, отвечая сразу и Тецуе, и себе.
– Нет, но что если бы были? Котаро любит проливать на них чай, когда они всей толпой приходят ко мне в гости.
– Думаю, мы не подерёмся, пытаясь устроиться на твоём, – утешающее говорит Тецуя и утыкается в свою кружку с чаем. Можно было бы сказать, что он не обращает на Акаши никакого внимания, но его глаза из-под чёлки смотрят так внимательно, что Акаши теряется.
Привычный сценарий ломается в руках, и Акаши не может никак найти тот путь, который выведет его в нужную сторону. Тецуя сидит прямо перед ним и смотрит так, что хочется отбросить все свои планы, забыть обо всех идеях и просто поглотить его. Колкий, не вписывающийся в правила, бесконечно желанный.
– Боюсь, это не самая хорошая идея.
– Почему? – Тецуя поднимает лицо и вопросительно смотрит. В уголках его губ подрагивает улыбка, грозясь вырваться наружу. – Неужели ты пинаешься во сне?
– Не самая лучшая твоя шутка, – сухо отвечает Акаши, отвернувшись. Он не может реагировать, потому что сама мысль о Тецуе так близко, сонном, податливом словно глина, плавят мозги. Возможно, даже необходимо было поддержать выбранный тон, но сегодня всё не так, всё не по плану, и Акаши слишком несобран, что же с ним происходит?
– А я не шучу, – мягко возражает Тецуя, и в его тоне, в его позе твёрдость, сопровождающая его везде и всюду. Гибкий, но не прогибающийся, стержень алмазной твёрдости, сокрытый в кажущемся слабом теле. Но Тецуя не слаб, каждой мышцей, каждой жилой он пробивает себе путь к тому, чего хочет, и Акаши бесконечно восхищается этой чертой.
Акаши в неё и влюбился.
– Мне хочется знать заранее, потому что сегодня можешь не доставать запасной футон, – продолжает он уверенно, и как Акаши не хочется найти в его словах иное, дружеское дно, он не может.
Он открывает рот, чтобы уточнить, правильно ли он понял, но не может. Смех рвётся наружу, нервный, пополам с облегчением, он заменяет ему все слова. Тецуя смотрит на него с любопытством, в его взгляде тёплые искры и, неужели, они всегда были там, а Акаши не замечал, зацикленный на своих мыслях и представлениях?
Как же он пропустил?
– Ты никогда не вписывался в мои расчёты, всегда превосходил их, – жалуется Акаши, прекратив смеяться. Внутри разрастается облегчение и ещё робкое, неуверенное счастье. Он с нежностью смотрит на то, как ломаются в деланном неудовольствии брови Тецуи, как он морщит нос:
– Хочешь сказать, что всё это время у тебя был хитрый план по моему соблазнению?
Акаши от его слов чувствует себя идиотом и снова смеётся, потому что он никогда не думал, что это может оказаться так приятно и… правильно.
– Но ты просто пришёл и заявил права на мой футон, – с улыбкой поясняет он и делает шаг вперёд, чтобы, наконец, скользнуть рукой по лицу Тецуи и убрать с глаз мешающиеся прядки.
– Я заявил права на тебя, – педантично поправляет Тецуя и прижимается щекой к его руке, прикрывая глаза в явном удовольствии. Он сам весь будто светится, и Акаши не хочет думать о том, что же сейчас у него самого с лицом. – Футон – это просто удобное приложение, лично меня устроит и просто татами.
@темы: фанфик, Мартовский фестиваль: Тропы
-
-
08.04.2017 в 18:59даже не надеялась на акакуро, а тут такой подарок!
вроде бы и ожидаемый твист, когда охотник становится добычей
приятный, ламповый текст, очень понравился
-
-
12.04.2017 в 23:44Большое спасибо за тёплые слова!