Название: Четыре года
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима/Такао
Выпавший персонаж в лотерее: Ниго
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: slice of life, драма, флафф
Размер: миди, ~14500 слов
Саммари: Затяжная весна Хоккайдо может принести сюрпризы там, где их не ждёшь
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: постканон, вольное обращение с характерами
Ссылка на скачивание: .doc
Работа была написана для Мартовского фестиваля
читать дальшеНа улице шёл дождь. Мидорима поднял воротник куртки повыше и поёжился. Пёс копался где-то в кустах и был, разумеется, по уши в грязи. Но горячая ванна в такую погоду вызывала у Мидоримы только радость, пусть и первым он забросит туда пса.
И только потом сможет забраться сам.
Пёс выкатился под ноги чёрно-коричневым мячом. Белой шерсти не было видно под слоем грязи, но ярко-голубые глаза сияли. Мидорима с неохотой наклонился и вытащил из его зубов палку, а потом, размахнувшись, с силой бросил её подальше. Пёс с радостным лаем бросился за ней, принимая игру. Его совершенно не смущала ни льющаяся с неба вода, ни лужи, по которым он елозил животом.
Поднялся сильный ветер, и находиться на улице стало окончательно невыносимо. Мидорима осмотрелся, проверяя, нет ли никого из прохожих, и резко свистнул. Пёс тут же оказался рядом, выскочив совсем не там, где ждали.
Всё-таки стоило купить линзы. В такой дождь, особенно без зонта, очки были совершенно бесполезны.
Подняв пса на руки, чтобы тот никуда не убежал, Мидорима направился к выходу аллеи. Стоя под берёзами ещё можно было хоть как-то защититься от дождя, но когда он дошёл до улицы, его сразу продул насквозь ледяной ветер с моря. Мидорима так и не смог привыкнуть к затяжным вёснам Хоккайдо.
Зачем-то поправив очки, Мидорима побрёл к дому. Пёс начал дрожать в руках, и пришлось прижать его к себе покрепче, хотя бы так согревая. Он свернул в небольшой проулок и прошёл несколько домов, пока не уткнулся в небольшой круглосуточный магазин. Может, и стоило в него зайти за продуктами, но не в таком же виде. Тем более что ему неделю назад пришлось сильно потратиться на новую куртку и теперь следовало экономить.
Отвернувшись, Мидорима ускорился, благо до дома оставалось каких-то пять минут. И не заметил человека, выходящего из магазина.
Потирая плечо, Мидорима пробормотал извинения и уже собрался идти дальше, как в рукав вцепились:
— Шин-чан?
Только один человек мог так его называть. Но сейчас этот человек должен был быть в Токио, брать интервью или снимать людей — Мидорима не очень разбирался в работе журналиста. Но точно знал, что Такао, последний год старшей школы не расстававшийся с камерой, пошёл учиться на фотографа, откуда ему был прямой путь в фоторепортёры.
— Шин-чан! — в голосе Такао звенели удивление пополам с радостью. — Это и правда ты! Вот уж не ожидал тебя тут встретить… И не думай ещё раз сбежать, нам о многом надо поговорить.
Мидорима разглядывал Такао и не знал, чего ему хочется больше: вырвать руку и уйти, или остаться и поговорить. Но Такао смотрел так требовательно, держал так крепко, что он сдался:
— Не на улице же. Я живу недалеко, зайдёшь?
— Отлично, — Такао подтащил его ближе к себе и всунул в руку зонт. Он вёл себя так, словно с последней встречи не прошло столько времени. Словно они всё ещё были студентами. — Держи, тебе удобнее нести, ты выше.
Мидорима покорно взял в руки зонт и повёл Такао к себе. Пёс на руках зашевелился и отряхнулся, явно радуясь, что на него перестало капать сверху.
Шли они молча. Такао не навязывался и не торопился рассказывать о прошедших годах. Мидорима чувствовал на себе его цепкий взгляд, но упорно смотрел на дорогу. Случайная встреча выбила его из колеи, и он не знал, как себя вести.
Точнее, как ответить на все те вопросы, что ему, несомненно, зададут.
Небольшая квартира на втором этаже встретила теплом. Мидорима разулся и, показав Такао, где гостиная, прошёл прямо в куртке в ванную. Пёс в руках тут же начал вырываться, пытаясь укусить за всё, до чего мог дотянуться. Мидорима недовольно покачал головой: пёс при виде воды становился совершенно невыносимым.
— Скажи… — за спиной раздался голос Такао. Мидорима как раз умудрился засунуть пса под струю воды и поэтому не мог обернуться, что бы посмотреть на его лицо. — Это ведь маленький хаски? Как же их там зовут…
— Кли-кай.
— Да, он самый. Такой же был у Куроко в школе. Ниго, кажется?
Пёс, услышав своё имя, радостно гавкнул и завилял хвостом. Мидорима, воспользовавшись тем, что пёс отвлёкся, тут же вылил на него немного шампуня.
— Это он и есть.
Такао молчал, и Мидорима едва заметно улыбнулся. Он почти видел эту борьбу недоумения с любопытством на чужом лице. Пёс попытался укусить за палец, но лишь получил по носу.
— Ты же мне расскажешь, как он к тебе попал? — не выдержал Такао. Мидорима хмыкнул:
— Да, если ты его вытрешь. Из всех людей меня он воспринимает хуже всего. Особенно когда я затаскиваю его в ванную.
Такао не возражал, и Мидорима, всучив ему полотенце и пса, вытолкнул их в коридор.
О горячем душе сейчас не было и речи, но ему требовалось хотя бы несколько минут побыть одному и привести мысли в порядок. Хвала Будде, что у него сейчас был этот пёс. Им хотя бы можно ненавязчиво занять Такао.
Плеснув себе в лицо тёплой водой, Мидорима тщательно растёр щёки. Очки лежали рядом, и собственное отражение в зеркале расплывалось. Устало усмехнувшись, он надел очки обратно и вышел из ванной.
Пёс встретил его радостным лаем, и Мидорима поморщился:
— Помолчи, еда будет позже.
— Никогда не думал, что ты будешь говорить с собакой. — Такао сидел на полу и складывал мокрое полотенце. Мидорима пожал плечами и отобрал его, чтобы повесить. Такао тенью последовал за ним.
— Он умный, всё понимает. Что хочет понимать, само собой разумеется.
— Ты так и не рассказал, как он к тебе попал, — напомнил Такао.
— Всё довольно просто, — Мидорима поставил чайник на огонь и полез за заваркой. Где-то у него оставался женьшеневый чай, который так любил Такао. Он надеялся, что это не изменилось. — Куроко тоже здесь. И он сейчас в больнице, я же пока присматриваю за его собакой.
— Что-то серьёзное?
— Нет, отравился несвежей рыбой. Положили на неделю, может, на две. А я пока вожусь с ним, — Мидорима кивнул в сторону пса, уже успевшего забраться на колени к Такао.
— Вы дружите?
— Общаемся, — поправил его Мидорима. — И нет, я не полюбил собак. Просто Куроко решил, что ветеринар справится с ним лучше, чем кто-либо другой.
Такао открыл рот и снова закрыл. Мидорима спокойно ждал, когда же плотину прорвёт, но на его лицо предпочитал не смотреть, разглядывая узор на бежевом чайнике.
— Ты же учился на врача, — наконец сказал Такао. — Ты три чёртовых года учился на врача, и тебе это нравилось. Так почему?..
— Так получилось, — пожал плечами Мидорима, так и не дождавшись окончания фразы. Он всё ещё не смотрел на Такао. — Я перевёлся как раз после третьего курса. Мне потребовалось догнать всего несколько предметов, а в остальном специализации близки. Так что… пусть у меня и не получилось стать врачом, я всё равно могу лечить. Хоть и не людей.
Он говорил спокойно, давно смирившись с таким положением дел. Это в первый год было тяжело, особенно когда ему требовалось находить общий язык с животными, с которыми он никогда не ладил. Но вскоре он понял, что те мало отличаются от людей, и в чём-то с ними гораздо проще. Тогда всё пошло на лад.
И если выбирать из всего, что произошло в последние годы, смена профессии была меньшим из того, о чём жалел Мидорима.
— Я, конечно, многого не знаю, — вдруг сказал Такао, вырвав Мидориму из своих мыслей. — Но мне кажется, что ветеринарам даже сложнее. Ведь ваши пациенты не могут сказать, что и как у них болит.
— Зато они не врут, как люди.
— И всё же, — с нажимом произнёс Такао, и Мидорима почувствовал, как внутри разлилось тепло от этих слов.
— Да, ты прав, — тихо согласился он, отворачиваясь к плите, чтобы не было заметно румянец на щеках. — В этом есть своя сложность.
Чайник почти закипел, и Мидорима снял его с огня. Заливая заварку и наблюдая сквозь стекло, как пляшут чаинки в воде, он почти поверил, что главного рассказывать не придётся.
— Знаешь, мне столько хочется спросить, что я не могу выбрать, с чего начать, — признался Такао, машинально поглаживая пса. Тот млел и подставлял то одно ухо, то другое.
— Можешь начать с того, что сам расскажешь мне, как оказался в Вакканае, — предложил Мидорима. — Не самый популярный город, само собой разумеется.
— Как сказать, — хмыкнул Такао, — всё-таки порт.
Мидорима приподнял брови и укоризненно посмотрел на Такао. Тот рассмеялся и развёл руками:
— Хорошо-хорошо, рассказываю. Я здесь по работе, в командировке. Возвращаюсь с Сахалина. Журналу, где я работаю, потребовались фотографии для статьи.
— Что там может быть интересного? — удивился Мидорима.
— Ну как тебе сказать, — улыбнулся Такао. — На Сахалине есть очень красивые места.
— Насколько я помню, ты всегда предпочитал фотографировать людей.
— Всё меняется, Шин-чан. На четвёртом курсе на практике нас отправили на Байкал. Может быть, ты ещё помнишь. Там я и понял, что природу фотографировать приятнее, и сменил специализацию. Хоть мне и не пришлось для этого сбегать на другой остров.
Мидорима едва заметно дёрнул плечами. Он чувствовал, что Такао всё ещё обижен на него за то молчаливое исчезновение. Потому и не стремился задавать вопросы, словно не хотел ворошить прошлое.
— Я действительно собирался позвонить, — вырвалось вдруг у Мидоримы. Он крутил в руках собачью миску, словно не знал, что с ней делать. Пёс жалобно заскулил, и Мидорима, вздрогнув, положил в неё еду и поставил на пол.
По полу застучали когти.
— Ну конечно, — в голосе Такао слышался сарказм.
— Можешь не верить, но это так, — Мидорима разлил чай по чашкам и сел за стол, напротив Такао. Смотреть ему в глаза было тяжело, но иначе разговор совсем не клеился.
— Тогда почему не позвонил?
Мидорима уставился в чашку. Тогда он действительно хотел сказать, что уезжает. Но Такао всё ещё не вернулся с Байкала, а дозвониться туда не получалось. То ли телефон был отключен, то ли барахлила связь. Мидорима даже пришёл к нему домой, и открыла ему младшая сестра Такао. Ей он и сказал, что уезжает, отдал несколько томов новеллы, диск с музыкой и ушёл. Тогда это казалось ему удачей, что тяжёлый разговор не состоялся. Теперь же приходилось подбирать слова и объяснять то, что старался не признавать даже перед самим собой.
— Сначала я был занят тем, что обживался на новом месте, само собой. Кроме того, мне не хотелось ни с кем общаться… по многим причинам. А затем… Возможно, тебе и не понять, но мне было неловко звонить спустя столько месяцев.
— Ты решил, что тебя никто не ждёт, — заметил Такао. Мидорима крепко, до побелевших пальцев, сжал кружку с чаем и кивнул:
— Примерно так.
— Ты идиот, Шин-чан. Такой идиот, что у меня просто нет слов. У тебя так мало веры в твоих друзей?
— Скорее в себя самого, — через силу усмехнулся Мидорима. — И в мои социальные навыки. Ты сам всегда говорил, что они у меня на низком уровне.
— Я потратил на их развитие шесть лет своей бесценной жизни, — возмутился Такао. — Хочешь сказать, что зря?
— Нет, как оказалось, я стал достаточно коммуникабелен, чтобы даже обзавестись постоянными пациентами. Ты не поверишь, но некоторые животные признали меня.
— О, это серьезное заявление, — кивнул Такао. Глаза его смеялись. — Хорошо, ты прощён.
— Правда? — едва заметно улыбнулся Мидорима. Он не ожидал, что всё будет так просто. Но, зная Такао, всё ещё только начиналось.
— Конечно. Я не могу на тебя долго злиться, когда ты так искренен. Хотя не думай, что я забыл, — пригрозил Такао.
Мидорима на мгновение прикрыл глаза. Да, он тоже вряд ли забудет эти четыре года. Опасная цифра, тяжёлая. В ней было много всего такого, что не хотелось вспоминать.
Пёс не нашёл лучшего момента, чтобы напомнить о себе. Он сел посередине кухни и громко заскулил, смотря то на одного, то на другого.
— Что это с ним? — опасливо спросил Такао.
— Представления не имею, — пожал плечами Мидорима. — Возможно, пёс решил, что мы уделяем ему слишком мало внимания.
— И часто такое происходит?
— Если есть кто-то, помимо хозяина.
— Ниго, иди сюда, — позвал Такао, и пёс снова оказался у него на коленях.
— Ты его избалуешь.
Такао закатил лаза:
— Ничего страшного с ним не случится. Это всё лучше, чем сидеть на холодном полу.
— Климат Хоккайдо подходит собакам этой породы лучше, чем токийский, — наставительно произнёс Мидорима.
— Верю на слово, — фыркнул Такао. — А тебе как местный климат? Не замерзаешь?
Мидорима помолчал несколько секунд, прежде чем ответить.
— Терпимо.
Такао внимательно смотрел на него, и Мидорима повернулся к окну. Их разговор маятником ходил из стороны в сторону, то напоминая школьные, да и институтские разговоры, то снова возвращаясь к неприятным темам.
— Как много людей знает, что ты здесь?
Мидорима прикрыл глаза. Он ждал этого вопроса с того самого момента, как увидел Такао. Нет, даже раньше, когда ещё был в Токио и собирал свои сумки.
Он знал, что однажды, так или иначе, они встретятся, и Такао спросит его об этом.
— Ма…ма знает, сестра тоже. Не уверен насчёт отца, вероятно, они не говорят об этом. Акаши. Куроко. Ну и кое-кто из Сейрин, мы сталкивались, когда они приезжали к нему в гости.
— Что случилось между тобой и родителями? — тихо спросил Такао. — Или это один из тех вопросов, которые мне лучше не задавать?
— Отчего же, — сухо усмехнулся Мидорима. — Ты ведь всё равно узнаешь, само собой разумеется. Да и, раз уж мы встретились, стоит сказать сразу. Если коротко, я ушёл из дома. Отец не желает слышать обо мне, так, по крайней мере, было четыре года назад. Сомневаюсь, что что-то изменилось.
— Это из-за того, что ты стал ветеринаром? — начал Такао, но потом сам же себя перебил. — Нет, вряд ли. Скорее это следствие, чем причина.
— Ты прав, — губы заболели от улыбки, но Мидорима ничего не мог с этим поделать. Он откинулся спиной на стену, смотря куда-то мимо Такао в одну точку. Начиналось самое сложное, но слова, как назло, не шли. Он и так не был мастером разговоров, в этом плане ничего не изменилось.
Такао выжидательно молчал.
— Причина в том, что мой отец посчитал, что мне никогда не стать врачом. Неудачный вышел каминг-аут, мне велели катиться на все четыре стороны, что я и сделал. Тогда мне это показалось неплохим решением, само собой разумеется.
— Каминг… Ты серьёзно? — Такао сидел абсолютно ошарашенным, давно он его таким не видел. Мидорима снял очки и потёр переносицу.
— Да, Такао, ты верно понял. Я сказал родителям, что я гей. Всё тогда вышло не так плохо, как я рассчитывал, но и не так хорошо, как я всё-таки надеялся.
Такао сидел, крепко сцепив руки в замок перед своим лицом и молчал. По нему было видно, что он явно не ожидал услышать нечто подобное. Что ж, усмехнулся Мидорима, у него никогда не получалось нормально сообщать шокирующие новости. Каждый раз он выпаливал всё без подготовки, не просчитав чужую реакцию.
— Шин-чан, я… — Мидорима покачал головой, прерывая его.
— Такао, тебе пора. Уже поздно, скоро перестанут ходить автобусы.
— Выгоняешь? — моментально вскинулся Такао.
— Нет. Даю возможность всё обдумать в спокойной обстановке и… без меня. Поверь, так будет лучше.
Такао стукнулся лбом о свои сжатые в кулак пальцы и резко встал. Пёс скатился с его колен и недовольно заворчал, намекая на небрежное отношение к себе. Но Такао даже не заметил этого.
— Хорошо, — странно бесцветным голосом произнёс он. — Раз ты так сказал, то… Но не думай, Шин-чан, что я не вернусь.
— Конечно, — кивнул Мидорима, вставая, чтобы проводить. — Ты знаешь, где я живу.
Он не верил в то, что слышал. Но не сомневался, что поступил правильно. Скрывать такое от Такао было бы ещё большим предательством, так же как и удерживать его возле себя насильно. Потому, закрывая за ним дверь, Мидорима был уверен, что больше они не увидятся.
Мидорима вернулся на кухню и тщательно вымыл обе чашки. Протирая их полотенцем, он думал о том, что правильно было бы принять ванную, а после лечь спать, но сил почти не осталось. Пёс всё так же сидел на полу и внимательно следил за ним своими невозможно голубыми глазами. В такие моменты Мидорима чувствовал себя как под рентгеновскими лучами, как будто рядом с Куроко, читавшим людей как открытую книгу. Может, именно поэтому тот и выбрал нынешнюю профессию, где этого не требовалось.
Мидорима не был уверен, что хотел бы знать об окружающих его людях столько, сколько знал Куроко.
Он прошёл в комнату и лёг на диван. Пёс тут же забрался следом и, не спрашивая разрешения, устроился у Мидоримы на груди. Запустив пальцы в густую шерсть, он устало спросил:
— Как ты думаешь, он вернётся?
Пёс тихо заскулил.
— Вот и я так думаю, — согласился Мидорима, чувствуя себя так же паршиво. — Плохой из тебя вышел талисман дня для раков, почти всё время и просидел у Такао на коленях. Разве так делается?
Одарив пса укоризненным взглядом Мидорима закрыл глаза и некоторое время вслушивался в тиканье часов и тихое сопение. Скоро он провалился в беспокойный сон.
Пёс безобразничал. Стоило Мидориме отвернуться или, не приведи Будда, уткнуться в книгу, как он шкодил. Начинал скрести когтями обивку дивана или примеривался к книжным полкам. Россыпь игрушек в углу пёс гордо игнорировал.
Но когда Мидорима не отводил от него взгляда, пёс усаживался мордой к стене и задирал голову. Этот надменный жест Мидорима знал ещё со школы и просто терпеть не мог.
— На улице дождь и сильный ветер, — в который раз за вечер произнёс Мидорима. Раздражение клокотало уже где-то на уровне шеи, ещё чуть-чуть, и оно грозило захлестнуть. — Тебя попросту сдует!
Пёс продолжал сидеть неподвижно, и только уши чуть дёрнулись на звук голоса.
— Ты там был час назад, ничего не изменилось. Мы погуляем завтра в два раза дольше, если позволит погода.
Желание швырнуть тапком в наглую псину почти достигло апогея, как вдруг в дверь позвонили. Гадая, кто бы это мог быть, Мидорима пошёл в коридор, отпихивая ногой крутящегося юлой пса. Тот радостно лаял и ничуть не напоминал оскорблённую невинность.
— Актёр, — вздохнул Мидорима и открыл дверь. За ней стоял Такао.
В первый момент он не поверил своим глазам. Со дня их встречи прошла почти неделя, и Мидорима был уверен, что Такао давно вернулся в Токио. Но нет, вот он, стоит на лестничной площадке и широко улыбается.
Мидорима сглотнул. Сердце билось где-то под горлом и очень мешало говорить. Так что даже выдавить из себя приветствие не получалось.
— Не ждал, — констатировал Такао. — Я даже не знаю, Шин-чан, обижаться ли мне на то, что ты считал меня лгуном, или радоваться, что некоторые вещи в тебе не меняются. Ты всё так же удивляешься моим, как ты выражался, выходкам.
— Если бы ты, Такао, вёл себя как разумный, адекватный человек, я бы не удивлялся, само собой разумеется, — надменно произнёс Мидорима и не смог сдержать ответной улыбки.
Такао расхохотался и, наклонив голову набок, спросил:
— Впустишь?
Мидорима поспешно шагнул в сторону, освобождая проход. Такао вошёл внутрь, потрепал мешавшегося под ногами пса по голове и поставил на тумбочку пакет. Он громко звякнул.
— Что это? — сдвинул брови Мидорима.
— Да-да, это именно то, что ты подумал. Я притащил с собой пиво, потому что разговаривать на трезвую голову на такие темы мне не хватает смелости, а очень хочется. Так что мы сегодня пьём.
— Такао, меня унесёт с одной банки, — Мидорима вздохнул, глядя, как раздевается Такао.
— Поэтому это почти всё мне, — заверили его в ответ. — Дозволяю тебе цедить одну банку хоть всю ночь, я же мужественно выпью всё остальное. Будем считать это твоей первой разрешённой выходкой, идёт?
Такао подмигнул, и Мидорима сдался. Впрочем, если быть честным с собой, то он сдался ещё в ту секунду, когда открыл дверь. Такао обладал просто магической силой втягивать его в свои сумасбродные идеи, и нельзя сказать, что Мидорима так уж часто был против.
Скорее, ему не хватало всего этого последние четыре года.
Они устроились на полу в гостиной. Пёс метался от одного к другому и выглядел совершенно счастливым. Такао болтал без умолку, рассказывая о своей поездке на Сахалин, и о последующих спорах с заказчиком. Мидорима молчал и внимательно слушал, впитывая в себя этот вечер с его громким уютом.
Только Такао мог создавать вокруг себя хаос, жить без которого потом становилось почти невозможно.
Открытая Мидоримой банка так и стояла почти не тронутая, а возле Такао ряд пустых только рос.
Наконец, когда истории из жизни фотографа кончились, а взгляд стал несколько расфокусированным, Мидорима понял, что сейчас его начнут допрашивать.
— Когда ты понял, что ты, ну, это…
— В школе, — ответил Мидорима, с некоторым весельем наблюдая за мучениями Такао в подборе слов. Пара глотков пива уже успели ударить в голову, несмотря на плотный ужин, на котором настоял Мидорима.
— В которой из? — подозрительно уточнил Такао, окинув его долгим взглядом.
— В одной из, само собой, — хмыкнул Мидорима, не собираясь уточнять. — Тебя волнует моя ориентация?
— Да. Нет. Э, не знаю, как объяснить, — Такао слишком сильно махнул рукой, и несколько капель пива попали псу на морду. Тот возмущённо чихнул и отошёл к своей лежанке. — В общем, да, волнует, но я не испытываю негатива. Мне интересно. Моя очередь!
Мидорима пожал плечами. Он и не собирался спорить, просто воспользовался моментом растерянности Такао, когда от него можно было добиться наиболее честного ответа.
— Почему парни?
— Странный вопрос. Если бы я понимал механизм действия, то давно бы решил эту проблему.
— А это проблема?
Мидорима нахмурился, формулируя:
— Это создаёт некоторые неудобства в моей повседневной жизни. Но я не считаю себя ущербным, само собой разумеется.
— Это хорошо, — так серьёзно закивал Такао, что Мидориме на миг стало жарко. Он понял, что в случае чего, ему бы доказывали собственную нормальность, и то, что это вряд ли было бы адекватным, Мидорима не сомневался.
В некоторых, да во многих, если стараться быть непредвзятым, вещах энтузиазм Такао выходил за рамки всех приличий и норм.
— Шин-чан, сколько раз ты влюблялся?
— Это слишком личный вопрос.
— Обещаю, что не буду спрашивать, кто это.
— Хорошо, — вздохнул Мидорима. — Один.
— А со сколькими встречался? — хитро прищурился Такао. Мидорима поспешно сделал несколько глотков, чувствуя, как пересохло в горле. Признаваться в таком было стыдно, хотя ничего преступного он и не совершал.
Но вбитые с детства мысли о том, что секс должен быть только по любви, хоть и относился к числу предрассудков, но избавиться от них было тяжело.
— С тремя. Такао, я же не спрашиваю тебя о том, сколько девушек у тебя было! Имей совесть.
— Легко ответить — пять, я ненамного ушёл вперёд, — пожал плечами Такао. Мидорима снова глотнул пиво, пряча глаза. Не стоило задавать этот вопрос. Внутри от ответа Такао сразу же заскребли кошки.
Не стоило вообще интересоваться личной жизнью Такао.
Такао замолчал, раскачиваясь взад-вперёд. Пёс успел уснуть, уютно свернувшись вокруг мягкой игрушки. Мидорима некоторое время бездумно смотрел на него, чувствуя, как тело охватывает сонливость.
Он и правда совершенно не мог пить. После небольшой дозы его почти сразу же начинало клонить в сон.
— А какой тип парней тебе нравится?
— Не скажу, — голова закружилась, и Мидорима осторожно растянулся на диване. Сразу стало легче, хотя потолок всё ещё не собирался вставать на место.
— Шин-чан, так не честно! — возмутился Такао, подбираясь ближе. Подхватив недопитую Мидоримой банку, он устроился на полу возле дивана.
— А у нас и не было уговора, что я буду отвечать на твои вопросы.
— Ты что, засыпаешь? — всполошился Такао.
— Угу.
— Эй, я надеялся, что от алкоголя ты станешь болтливым! Не смей спать, пока я всё не узнаю.
— А я и не говорил… — тут Мидорима не удержался и зевнул. — Что стану разговорчивым.
— Обманщик, — укорил его Такао, но ответить Мидорима не успел. Мелькнула мысль сказать Такао, чтобы не допивал его банку, но сознание провалилось в сон.
Проснулся Мидорима от звонка будильника и несколько минут не мог понять, где он находится. Вспомнив, что вчера он пил с Такао, Мидорима начал шарить рукой в поисках очков. Те обнаружились под диваном. Рядом сидел грустный пёс и преданно сверлил его взглядом.
— Подожди пять минут, я помню про тебя, — хрипло произнёс Мидорима и откашлялся. В горле было сухо.
Такао обнаружился в спальне, впрочем, чего и следовало ожидать. Постояв с минуту возле кровати и зачем-то потрогав пальцами одеяло, Мидорима вернулся в гостиную, машинально пересчитывая банки. Целой или хоть сколько-нибудь заполненной не осталось ни одной, и при мысли о том, что Такао всё же допил его пиво, в груди стало жарко. Зло выдохнув, Мидорима быстрым шагом прошёл в ванную, чтобы умыться холодной водой.
Но щёки всё равно горели почти всё то время, что он выгуливал пса.
Вернувшись домой, Мидорима сразу отправился на кухню. У него ещё был почти час свободного времени, и поднять Такао, прежде чем уйти на работу, он успевал. Так что пока Мидорима сидел, слушал гороскоп, и краем глаза следил за туркой.
Он почувствовал на себе взгляд и повернулся. Такао, сонный, стоял в проёме, прислонившись к стене. В его глазах всё ещё стояла сонная муть, и плавало спокойствие пополам с извечными весёлыми искрами.
Мидорима вытащил один наушник.
— Ты не представляешь, Шин-чан, как это круто — начинать своё утро с тебя и гороскопа Оха Асы. Как там, кстати, поживают скорпионы?
— Вы сегодня вторые, — усмехнулся Мидорима, переводя телефон в ждущий режим и освобождаясь от проводов. — Счастливый талисман — зелёный шейный платок, кстати, можешь у меня его взять, когда будешь уходить.
— Непременно, — Такао душераздирающе зевнул и, наконец, отлепился от стены. — А мне кофе выделишь?
— Это тебе, снимай, — Мидорима отвернулся и посмотрел в окно. Низкорослые кусты, заполнявшие двор, едва заметно шевелились на ветру. Сегодня было гораздо теплее, чем вчера, и можно было даже почти поверить, что лето не за горами. Но на Хоккайдо погода изменчива.
— Ты научился варить кофе? — искренне удивился Такао.
— Неужели ты считал меня таким безнадёжным?
— Просто ты раньше никогда его не пил.
— Я и сейчас не пью, — отрезал Мидорима, надеясь, что никаких вопросов за этим не последует.
Такао, не спрашивая разрешения, уже пошарил у него на полках и выудил кружку, подаренную одним из благодарных клиентов. Мидорима сохранил её только потому, что это был первый подарок, да ещё и от ребёнка. У него просто не поднялась рука её выбросить.
Такао лишь выразительно вскинул брови, рассматривая намалёванную собачью морду, у которой одно ухо загибалось, образуя ручку.
— Молчи, Такао.
— Конечно, Шин-чан. Можно она будет моя? — кротко спросил Такао, прижимая кружку к себе.
— Да, — кивнул Мидорима, не сразу сообразив, о чём его спросили. А потом застыл, переваривая — он всё ещё не мог привыкнуть, что Такао — не сон. И тот не собирался исчезать.
Возможно, Такао действительно будет к нему наведываться, может, даже несколько раз в год.
Если это всё не мечты, Мидорима был бы только счастлив.
— Вкусно получилось, — оценил Такао, попробовав кофе. — Шин-чан.
— Да? — через десять минут стоило выходить, но Мидорима не торопился. Он был готов даже кощунственно опоздать, лишь бы продлить эти минуты, наполненные умиротворением.
— Дай мне свой номер. И, пожалуйста, не меняй его больше, не предупредив.
Глядя в глаза предельно серьёзного Такао, Мидорима понял, что действительно не сможет ещё раз так сделать.
— Хорошо.
За четыре года Мидорима успел отвыкнуть от неожиданных появлений Такао. Хуже был только Куроко, но с ним они хотя бы о самих встречах договаривались заранее.
Поэтому, когда Такао вдруг возник на пороге лечебницы, Мидорима сначала вздрогнул и лишь потом закатил глаза:
— Я занят.
— А где Ниго? — Такао ввалился внутрь, извинился перед пожилой дамой за беспокойство, кошку которой Мидорима как раз осматривал, и нагло просочился ему за спину.
— Дома, само собой разумеется.
— Ты, ветеринар, держишь бедное животное в четырёх стенах, одного?
— Такао, я не в состоянии уследить за всеми четвероногими, которых за день приводят сюда. И по своей инициативе увеличивать их количество — уволь.
Кошка не могла дождаться лучшего момента, чем этот, чтобы перевернуться на спину и попытаться оцарапать руку Мидоримы. С трудом удержавшись от того, чтобы не съездить нахалке по носу, Мидорима поднял мрачный взгляд на Такао.
— Злой Шин-чан!
— Дождись своей очереди.
— Я без животного, — ухмыльнулся тот в ответ.
— Так пойди и возьми его, — раздражённо бросил Мидорима. — Ключи в сумке, квартиру, я надеюсь, ты найти в состоянии. И не мешай мне, ради Будды.
— Ты и правда разрешаешь? — вытаращился на него Такао.
— Да. Но если вы начнёте меня раздражать, вышвырну на улицу обоих, само собой.
— Мы будем тихими, как мышки, — заверил его Такао и, подмигнув, умчался.
— Главное, чтобы не как крысы, а то вас и клетками не удержишь, — проворчал себе под нос Мидорима. Но тут он нащупал ту самую шишку, ради которой сюда и привели кошку, и всё остальное перестало его занимать.
Такао с псом вернулись через час. Как назло, аншлаг, начавшийся ещё с утра, и не думал заканчиваться. Бывали, конечно, дни и загруженнее, но только по вечерам пятницы или субботы. С чего вдруг столько больных в будний день — не понятно.
Такао, как и обещал, был тих и нем — в первые полчаса. Он и пёс активно осваивались в том углу, что им выделил Мидорима.
Заговорил Такао, разумеется, первым. Отвлёкшись от очередного несчастного животного с запором, Мидорима увидел, как он болтает с довольно миловидной девушкой, принёсшей попугая. И вскоре они разговаривали на три голоса, пытаясь переорать чёртову птицу.
Недовольно покачав головой, Мидорима взглянув в несчастные глаза пса, которого держал в руках, и мстительно прописал самое дорогое лекарство. Он, конечно, сомневался, что его лекция о правильном питании достигнет ушей хозяйки, но может хотя бы денежные затраты заставят её задуматься.
До конца рабочего дня оставалось полчаса, когда Мидорима отпустил последнего клиента. Такао полулежал на диване для посетителей, а у него на животе дремал пёс.
— Кто-то обещал молчать, — сурово начал Мидорима, стягивая перчатки.
— Зато я узнал много чего интересного о тебе, Шин-чан, — Такао сел и с наслаждением потянулся. Пёс недовольно слез на пол и начал вылизываться.
— Мне не интересно.
— А ты популярен у дам. Та девушка с попугайчиком очень жалела, что «этот строгий врач такой холодный»… — процитировал Такао не своим голосом.
Мидорима фыркнул:
— Та, как ты выразился, девушка замужем, у неё есть ребёнок. Помимо того попугая, у них ещё две собаки, одна кошка и несколько хомяков. Госпожа Маиру — частый гость этой лечебницы, так что не придумывай.
— Хорошо, вообще-то так сказала одна старушка, но я решил тебе польстить, — покаялся Такао. — Сам понимаешь, от неё это звучит не очень.
— Бери пса, и выметайтесь отсюда, — решительно оборвал его Мидорима.
— Шин-чан?..
— Кварцевание кабинета, идиот. Скоро закрытие.
— До него ещё двадцать пять минут, — уже на выходе крикнул Такао. — Неужели ты кощунственно уйдёшь пораньше?
— Вот трепло, — устало вздохнул Мидорима, подхватывая цветок в горшке и выходя из комнаты.
— А цветок зачем с собой?
— Не сиди на ступеньках, холодно, — возмутился Мидорима. Такао лишь безмятежно улыбнулся. — Нельзя при кварцевании, может погибнуть.
— Откуда у тебя такое чудо?
— Куроко. Он решил, что это придаст кабинету уют.
— Тогда я притащу два, — решил вдруг Такао, отбирая у подбежавшего пса палку. Тот не отдавал, со смешным рычанием вцепившись в неё зубами.
— Только этого мне не хватало.
— Но он же прав. И потом, ты так хорошо заботишься о животных, Шин-чан, что с цветами проблем не возникнет.
Мидорима закатил глаза и ничего не ответил. В душе, конечно, ему было приятно это слышать, но Такао об этом знать не следовало.
Следующие двадцать минут они молча стояли возле входа в лечебницу. Такао играл с псом, а Мидорима просто смотрел на них. На небе ярко светило солнце, не было ни одной, даже самой маленькой тучи, и до заката оставался ещё целый час. Воздух был наполнен запахом хвои, растущей вокруг лечебницы, и Мидорима с наслаждением вдыхал его полной грудью.
— Ты по делу? — спросил он у Такао. Тот запрокинул голову, и посмотрел на Мидориму.
— Можно сказать и так. Я тут вычитал, что солнечные дни у вас — редкость, и потому не мог не вытащить тебя на улицу. Прогуляемся сейчас немного, Шин-чан?
— Хорошо, — легко согласился Мидорима. — Я знаю одно место неподалёку, можно сходить туда.
— Отлично, — Такао тут же вскочил на ноги. — Там ещё долго?
— Три с половиной минуты.
Такао фыркнул и скорчил уморительную физиономию. Мидорима и забыл, каким он мог быть порывистым и подвижным, как текучая вода. Он отлично баламутил тот омут, что представлял из себя Мидорима, вносил в него свежую струю.
В последние несколько дней дышалось значительно легче, Мидорима так себя не чувствовал с самого приезда на Хоккайдо.
Закрыв лечебницу и отдав пса на попечение Такао, они неторопливо пошли по аллее в сторону моря. Порт находился восточнее, а там, куда они собрались, начиналась прибрежная полоса. В том месте можно было бы даже купаться, если бы температура воды позволяла.
Пёс без труда наматывал вокруг них круги, ничем не показывая усталости, Такао жмурился довольным котом и подставлял лицо солнцу, а Мидорима скользил взглядом по Такао и не мог оторваться.
— Шин-чан, надеюсь, ты готов к очередному раунду нескромных вопросов? — Такао повернулся к нему, смешно нахмурившись. Мидорима усмехнулся:
— Я и не надеялся, что они так быстро у тебя закончатся.
— Разумеется, я стараюсь дозировать своё любопытство, чтобы ты не ушёл в глухую несознанку, — согласился Такао. — Значит, Акаши в курсе?
— Разумеется, — Мидорима даже удивился. — Тебя это удивляет?
— Скорее раздражает, — честно признался Такао. — Ему ты сказал.
— Ты не прав, — спокойно возразил Мидорима. — Я ничего не говорил Акаши о том, что куда-то собираюсь. Он сам узнал и очень помог мне с переездом.
— Например? — Такао выглядел явно задетым. Мидорима прикрыл глаза, вдруг остро ощутив, как сглупил тогда, вот так сорвавшись с места. Ведь всё могло выйти иначе, сохрани он связь с Такао.
Если бы не страх проговориться…
— Например, именно он свёл меня с Куроко. Я и не знал, что он учится на Хоккайдо. А так я хотя бы имел представление о том, куда переехал.
— И часто он сюда наведывается?
— Периодически, — уклончиво ответил Мидорима. — Это же Акаши, он не может не держать рук на пульсе. Иногда мне кажется, что даже захоти я спуститься на дно океана, он и там бы нашёл меня и поинтересовался, не нужно ли мне чего-то.
— Не замечал за ним раньше, — вырвалось у Такао невольное. Мидорима улыбнулся.
— Он никогда не заявляет об этом прямо, но его тотальная опека зачастую несёт в себе ещё и этот смысл. Тут я согласен с Куроко.
— Ну, в любом случае, я рад, что ты был здесь не один, — помолчав, произнёс Такао. Пёс, шедший слева от него, поднял голову на звук его голоса и тихо заскулил.
Мидорима не ответил. Он не хотел рассказывать о том, как тяжело было первые месяцы, особенно под понимающим взглядом Куроко. Тот, как всегда, увидел больше, чем ему рассказали. Но он никогда не позволял себе лезть кому-то в душу, если в этом не было острой потребности, и вот за это Мидорима был ему благодарен.
Так же как и за то, что ни он, ни Акаши, нисколько не изменили своё мнение о Мидориме, узнав не самые приятные для большинства людей факты.
— Нам ещё долго? — спросил Такао, отвлекая от мыслей. Мидорима опомнился и осмотрелся:
— Нет, почти пришли.
Аллея здесь делала поворот, и море открывалось неожиданно. Пока они шли медленным шагом, солнце начало закатываться за горизонт, и потому волны были окрашены в розово-оранжевый цвет. Яркий закат пламенел над спокойной водой, и это было настолько красиво, что захватывало дух.
Такао замер, заворожённый, и, не отрывая взгляда от заходившего солнца, полез в сумку.
— Я уж думал, ты без фотоаппарата, — улыбнулся Мидорима и, подумав, сел прямо на песок. Земля была ещё холодная, но закат не должен был продлиться долго, и ничего с ним за это время не случится. Пёс тут же подбежал и сел возле ног, тоже уставившись на воду.
— Шин-чан.
— Да? — Мидорима посмотрел на стоявшего рядом Такао.
— Скажи, у тебя есть возможность взять несколько выходных на неделе? Два, а лучше три.
— Что ты задумал? — поинтересовался Мидорима, зная, что согласится. Не так уж и важно было, зачем эти выходные, но раз Такао спросил…
— Мне надо в Биэй. Сегодня звонил начальник, новый заказ, — Такао повернулся к нему. — Наш журнал хочет выпустить очередную статью о знаменитом Голубом пруде. Я решил не отказываться от такой возможности задержаться на Хоккайдо. Не хочешь съездить вместе со мной?
— Это в больше чем в двухстах километрах, — заметил Мидорима. — Как планируешь туда добираться?
— Думаю взять напрокат машину, — Такао запрокинул голову и раскинул в сторону руки. — Не люблю, знаешь ли, автобусы в таких поездках. Они не дают просто остановиться и сфотографировать очень красивые места, которые мы не замечаем за разрекламированной мишурой чего-то известного. Так поедешь?
— Когда? — коротко спросил Мидорима.
— Чем раньше, тем лучше, — Такао всё ещё смотрел в небо, у Мидоримы перехватило дыхание от этой картины. Последние отблески заката догорали над водой и ложились яркими мазками на лицо Такао, начал подниматься ветер.
Мидорима встал и методично отряхнул куртку и штаны от песка.
— Мне нужно поговорить с начальством, так что не раньше, чем послезавтра. И да, у меня есть условие.
— Какое? — Такао, наконец, повернулся к нему; его губы расплывались в счастливой улыбке. Мидорима поправил очки, стараясь скрыть неловкость.
— Мы одолжим машину у Куроко. Под твою ответственность, само собой разумеется.
Такао зашёл за ним ближе к вечеру. У больницы, где лежал Куроко, ещё не должны были закончиться приёмные часы, а Мидорима сегодня работал неполный день. Пёс встретил Такао, как своего, и никак не желал отходить, пока Мидорима одевался.
— Ты остаёшься дома, — отрезал он, игнорируя умоляющие глаза пса. — С собаками в больницу нельзя.
Такао молчал, не вмешиваясь в их противостояние. Он стоял возле двери и с понимающей усмешкой наблюдал за Мидоримой.
Они вышли из квартиры и раскрыли свои зонты. Шёл моросящий дождь, и ветер, дующий с моря, то и дело пронизывал насквозь. Такао похлопал себя по карманам куртки и вдруг воскликнул:
— Шин-чан, я забыл у тебя пакет!
Мидорима вспомнил, что у него и правда был с собой ярко-красный пакет из супермаркета.
— Такао, ты идиот.
— Там фрукты для Куроко, — начал оправдываться Такао. — Шин-чан, давай вернёмся? Он тяжёлый был, я его рядом с тумбой поставил и забыл… Ну хочешь, я один сбегаю, а?
— Иди уже, — проворчал Мидорима, протягивая ключи. Такао с радостным кличем, как будто ему было пятнадцать, а не двадцать пять, умчался в сторону подъезда. Хорошо ещё они не успели далеко уйти.
А Мидорима ещё несколько секунд стоял и смотрел на свою горящую ладонь, по которой случайно скользнули пальцы Такао.
Вернулся он быстро. Торжествующе потряс забытым пакетом, вернул ключи и пошёл вперёд, насвистывая себе под нос весёлую мелодию. Мидорима проводил его подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Тем более к остановке подъезжал их автобус, и следовало поторопиться.
В палату их пустили без проблем. Такао несколько минут забалтывал очаровательную девушку из гардеробной, и им даже выделили пару халатов, так как до конца приёмных часов оставалось совсем немного времени.
Куроко встретил их удивлённым взглядом и радостной улыбкой. Мидорима предупредил его, что зайдёт, но не стал рассказывать о Такао, так что получился практически сюрприз.
— Здравствуй, Такао-кун, давно не виделись, — приветствовал его Куроко, откладывая в сторону книгу
— Да уж, сколько лет, сколько зим, — Такао подошёл к койке и водрузил на неё пакет. — Держи, надеюсь, тебе всё это можно.
— Да, я уже могу есть всё, что хочу, — спокойно подтвердил Куроко. — Меня теперь лечат не от этого.
— Что-то серьёзное?
— Нет, скорее профилактика. Здесь очень странные врачи. Когда я попал сюда, то они почему-то решили провести мне комплексное лечение всего организма.
— Может, у них мало работы? — весело предположил Такао.
— Скорее они делают всё, чтобы её было меньше в будущем, — проворчал Мидорима. — Здравствуй, Куроко.
— Добрый вечер, Мидорима-кун. Как Ниго, не безобразничает?
— Мы уживаемся, — уклончиво ответил Мидорима, не зная, стоит ли ему уточнять или нет. В целом ведь всё и правда было хорошо. Особенно для них двоих.
— Кстати, о Ниго, — широко улыбнулся Такао. — Вот, держи.
Из-за пазухи был извлечён взъерошенный и моментально заскуливший пёс и торжественно вручен Куроко. Ему мгновенно облизали всё лицо, но, судя по счастливой улыбке, Куроко был не против.
— Ты всё-таки притащил его сюда, — закатил глаза Мидорима, не зная, плакать ли ему или смеяться. Такао развёл руками.
— Я решил, что бесполезно тебя переубеждать, потому и вернулся за Ниго.
— Это было очевидно, само собой разумеется.
— Так ты знал? — возмутился Такао. — И ничего мне не сказал?
— Зачем? — Мидорима поправил очки, пытаясь скрыть смех в глазах. — Это позволило мне обойтись без нарушения правил больницы. Вся ответственность на тебе, само собой.
— Эксплуататор, — припечатал Такао. Куроко тихо рассмеялся и засунул пса под одеяло, на случай, если в палату заглянет сестра.
Мидорима присел на стул возле окна, а Такао нагло устроился прямо на кровати. Куроко не возражал — он жадно слушал новости о Токио и о тех знакомых, с кем он не созванивался или не общался в социальных сетях.
Мидорима тоже слушал, улавливая какие-то вещи о Такао, которые пропустил. Ему самому то не хватало духа задать на первый взгляд простые вопросы, то он просто о них не вспоминал, захваченный собственными мыслями. А вот у Куроко таких проблем не было, и он методично выспрашивал у Такао о том времени, что они не выделись.
Ниго то и дело пытался выползти из-под жаркого одеяла, но его упорно заталкивали обратно. Один раз пришлось ловить всем троим, когда он вылез со стороны ног и чуть не упал с кровати.
— Спасибо, Такао-кун, что захватил Ниго, — Куроко улыбался и почёсывал пса за ухом. Тот отвоевал себе место на одеяле и теперь блаженствовал. — Я успел по нему соскучиться.
— Я примерно о том и подумал, когда узнал, сколько ты тут лежишь, — Такао бросил на Мидориму насмешливый взгляд. — Куроко, у нас к тебе есть просьба.
— Это была твоя идея, само собой, — тут же вставил Мидорима.
— Ну уж нет, я вообще хотел взять в прокате, — парировал Такао. — В общем, Куроко, не мог бы ты нам на два дня одолжить машину? Мне по работе надо съездить в Биэй, и я вытащил с собой Шин-чана. Кстати, ты не представляешь, с какими слезами радости его начальник благодарил меня за то, что хоть кто-то умудрился вытащить его в отпуск. Он что, и правда даже дня не брал?
— Я могу быть не в курсе, но не помню такого, — ответил Куроко. Кончики его губ были приподняты, а сам он переводил взгляд с одного на другого. — В любом случае, зная Мидориму-куна, я не удивлюсь, если так и есть.
— Вы двое! — возмутился Мидорима. — Я работаю всего лишь три года, многие японцы игнорируют свои отпуска, в этом нет ничего удивительного.
— Ну, кроме того, что молодой парень так поступает… — Такао подмигнул, а Куроко тихо рассмеялся, уловив намёк. — Обещаю, что с машиной буду осторожен, в случае чего, мне точно не хочется за неё выплачивать, — Такао переключился с Мидоримы на Куроко и молитвенно сложил руки. — Одолжишь? А то я не понимаю упорство Шин-чана.
— Уверен, Мидорима-кун не даст тебе гонять, даже если бы ты захотел, так что забирайте, всё равно пока без дела стоит, — пожал плечами Куроко. — Но я понимаю его предвзятость к прокату. Это портовый город, Такао-кун. И, несмотря на малое население, здесь много приезжих. Цены в таких местах обычно не самые приятные.
— О, то есть ты спасёшь наши деньги? — обрадовался Такао. — Отлично!
Мидорима устало вздохнул и посмотрел в окно. Он рад был видеть Куроко, тем более тот выглядел лучше, чем две недели назад. И то, что его ещё не отпускали, а, значит, пёс останется с ним, не пугало. Пока Такао рядом, Мидориму вообще ничего не пугало, словно именно сейчас всё было по плечу.
Он прекрасно понимал, что это ощущение всесилия иллюзорное, но менять ничего не хотелось.
— Куроко, а ты кем работаешь?
— Я механик в порту, слежу за двигателями в машинном отделении кораблей.
— Ничего себе, — присвистнул Такао от удивления. — Никогда бы не подумал, что ты интересуешься физикой. Хотя, среди вашего Поколения Чудес, только Шин-чан да Акаши выглядят очень серьёзными.
— К твоему сведению, Мурасакибара-кун тоже хотел поступать на факультет физики, но любовь к сладкому победила, — Мидорима хмыкнул, глядя на то, с каким лицом это рассказывал Куроко.
— Не верю! — помотал головой Такао. — Врёшь ведь всё!
— В качестве доказательства могу привести несколько переписок с ним, там мы обсуждали последнюю книгу Хокинга.
— Чёрт, основы мироздания рухнули, я не знаю теперь, во что мне верить, — Такао патетично заломил руки. — Любите вы рушить чужие представления, как так можно?
— Не волнуйся, Такао-кун, уверен, ты тоже с этим справляешься, — безмятежно ответил Куроко, бросив взгляд на Мидориму. Такао расхохотался, а сам Мидорима попытался поинтересоваться, на что это были намёки, но его перебили.
— Куроко, ответь мне на один вопрос. У вас в порту никаких легенд не ходит, случайно? — Такао хихикнул. — Ну там, о зашикивараши, который живёт в порту, и благодаря этому забарахлившие механизмы излечиваются и начинают работать.
— Такао-кун, это жестоко, — нахмурился Куроко, отвернувшись.
— Вообще-то ходят, — вставил Мидорима. — Куроко старается об этом не распространяться, но его сдала его же собственная команда.
— Мне иногда хочется зашить рот Изуки-семпаю, — вздохнул Куроко.
Такао тут же переключился на тему Сейрин, и всё оставшееся время до ухода, хохотал над историями, некоторые из которых произошли не без участия Мидоримы.
Когда настало время уходить, Куроко протянул Мидориме ключи и как-то странно улыбнулся. Мидорима слишком хорошо знал Куроко и постарался не обращать на это внимания.
— Спасибо, что пришли. Удачной поездки.
— Я прослежу, чтобы всё было в порядке.
— Не сомневаюсь, — кивнул Куроко и задумчиво посмотрел на Такао. — Знаешь…
Он замолчал, а потом, прикрыв глаза, светло улыбнулся и перебил сам себя:
— Нет, ничего важного. Извини, Мидорима-кун.
— Что ты хотел сказать? — нахмурился Мидорима в ответ.
— Что я просто рад за тебя. Хорошего вам вечера, Такао-кун, заходи ещё, пока будешь на Хоккайдо.
Небольшая хонда серо-зелёного цвета вызвала у Такао восхищённый свист. Он даже прошёлся вокруг неё несколько раз, прежде чем открыть и сесть внутрь. Мидорима стоял рядом и ждал, когда пёс нагуляется, и его можно будет тоже закинуть в машину. Такао за это время как раз успеет немного освоиться.
— Я готов, — позвал тот через пять минут. Свистнув, чем вызвал у Такао насмешливое приподнимание бровей, Мидорима наклонился и подхватил под живот подбежавшего пса. Вместе они сели на переднее сидение машины, правда, пришлось до упора отодвинуть назад кресло, чтобы уместились ноги.
— Ну что, вперёд? — весело спросил Такао. У него сегодня было на удивление хорошее настроение, несмотря на прогноз погоды, обещавший ливень, и Оха Асу, предрекающую скорпионам предпоследнее место. Мидорима даже умудрился найти его талисман, но Такао только отмахнулся.
Они медленно выехали со двора, и встроились в поток автомобилей. Трасса была оживлена, и некоторое время Такао был полностью сосредоточен на дороге, привыкая к незнакомой машине. Мидорима не отвлекал, смотря в окно и машинально почёсывая пса за ухом. Тот млел, буквально растёкшись по коленям, и вёл себя абсолютно адекватно. Впрочем, как и обещал Куроко.
Наконец, судя по расслабившимся плечам Такао, можно было выдохнуть и успокоиться. За чертой города он прибавил, и они бодро поехали прямо навстречу чёрным тучам, идущим с юга. Мидорима с некоторой тоской посматривал на них, понимая, что вряд ли им повезёт, и вдруг выглянет солнце. Здесь, на Хоккайдо, прогноз погоды был очень условной вещью, и чаще всего сбывались именно негативные.
— Ты уверен, что мы не поздно выехали? — в который раз поинтересовался Мидорима, бросив взгляд на часы.
— Я же сказал, что мы остановимся в онсене, как раз рядом с Биэй. А с утра, пока нет туристов, отправимся к пруду. И уже после этого спокойно поедем обратно.
— Я помню. Но мы успеем?
— Конечно, положись на меня, — Такао улыбнулся.
Начался дождь, и крупные капли барабанили по стеклу. Пёс, опёршись передними лапами в дверь, смотрел, как стекают струи воды. Такао рассказывал о своей прошлогодней поездке на Кюсю, где он попал в буран, а Мидорима просто слушал его голос, хмыкая в особо забавных моментах.
Было хорошо и спокойно, и в душе теплилась надежда, что хотя бы сегодня его не будут допрашивать. Мидориме не хотелось ничего вспоминать. Они были в дороге, вдвоём, не считая пса, и это легко перекрывало его приезд на Хоккайдо.
Сегодня вообще была первая его поездка за все четыре года за пределы Вакканая. Но Такао об этом знать было не обязательно.
Так, с ничего не значащими разговорами под радио, они и доехали до онсена.
Дождь преследовал их всю дорогу, прекратившись лишь где-то за тридцать километров до конечной точки. Поэтому когда они остановились и вышли из машины, пёс выскочил первым, свалился прямо в лужу и целеустремлённо бросился к ближайшим кустам. Мидорима его прекрасно понимал. Хонда оказалась слишком миниатюрной для его роста, и пять часов в машине были всё-таки не самыми приятными в его жизни.
Такао выглядел мрачным всё то время, пока они расплачивались за снятый номер и осваивались в нём. Мидорима бросал на него обеспокоенные взгляды, не понимая, что могло его так задеть.
— Что-то случилось? — всё-таки не выдержал он.
— Да так, ерунда, Шин-чан, не обращай внимания, — тут же встряхнулся Такао и улыбнулся.
— Всё же.
— Не привык я к такому дождю, — пожаловался Такао через минуту, поёжившись от внимательного взгляда Мидоримы. — Столько красивых мест проехали, а я так и не смог остановиться и сфотографировать их. Надеюсь, на обратной дороге будет светить солнце. Ну или хотя бы без воды с неба. Там, случайно, никто кран не забыл закрыть?
— Помолись местному божеству, вдруг услышит, — усмехнулся Мидорима, неторопливо переодеваясь в юката. Он чувствовал себя успокоенным — настроение Такао напрягало, тот должен быть всегда бодрым и весёлым, иначе это не Такао.
А что делать в таких ситуациях Мидорима не знал.
— Если и услышит, вряд ли его влияние распространяется до Вакканая, — фыркнул Такао. — Ты готов?
— Иди первым, мне надо позвонить, — попросил Мидорима. Он как раз успел достать телефон и теперь стоял с ним возле выхода на энгаву.
Такао пожал плечами и, прокричав что-то вроде того, чтобы он поторопился, отправился в купальни. Мидорима проводил его взглядом и устало сполз по стене, прикрыв глаза. Дорога далась ему не просто как в физическом, так и в моральном плане. Ощущать Такао так близко, что они изредка сталкивались локтями, было слишком… Сильно. Он уже успел отвыкнуть за столько лет от близких контактов. И потому сейчас наблюдать за тем, как Такао разденется донага и залезет в воду, было бы чересчур. Уж лучше он просто посидит здесь пять минут и подождёт.
Расчёт был верным, и Мидорима, торопливо скинув юката, присоединился к Такао, пускавшему по воде пузыри. Пса взяли с собой, и тот послушно улёгся возле скамеек, не привлекая к себе внимания. Удивительно, но, несмотря на вечер, купальня была пустой.
— Ты ведёшь себя, как ребёнок.
— Я же не заставляю тебя повторять за собой, — фыркнул Такао, вынырнув на поверхность.
— Как будто бы я стал, само собой разумеется.
— Шин-чан, скажи, неужели я так никогда и не смогу развести тебя на какое-нибудь дурачество? И вся моя жизнь пройдёт зря? — Такао слишком сильно махнул руками, и брызги полетели в сторону Мидоримы.
— Я поражён, что это и есть главная цель в твоей жизни.
— Разумеется, о центр моего мира!
Мидорима почувствовал, что краснеет от таких слов. Он прекрасно понимал, что это просто шутка и подначка, но сказано это было таким тоном, что…
В любом случае, надеяться на лучшее, пусть и желанное, Мидорима не собирался. Он давно вышел из того возраста, когда стоит верить в чудеса.
Забравшись в воду и откинув голову на бортик, Мидорима закрыл глаза. Такао снова замолчал, и соблазн посмотреть, что тот делает, был велик. Но чем больше он станет смотреть на голого Такао, тем хуже ему будет, когда они лягут спать, и Мидорима останется наедине со всеми этими мыслями. А дрочить на человека, находясь с ним в одной комнате, отдавало безумием.
Вдруг раздался смешок, и Мидорима неохотно раскрыл глаза. Пристальный, грустный взгляд пса буквально вынимал душу и был так близко, что Мидорима шарахнулся в сторону.
Такао хохотал рядом, и желание утопить его на мгновение стало нестерпимым.
— Раз уж тебе так весело, Такао, — грозно начал Мидорима. — То иди и помой пса.
— Шин-чан, — тот же возмутились в ответ. — Там холодно и страшно, я туда не пойду.
— Брось придуриваться и с честью прими наказание за свой глупый смех.
— Ни за что, — с надрывом произнёс Такао, на всякий случай отплывая подальше. Мидорима, нацепив очки, чтобы не перепутать его с ведром, стоявшим на бортике, целеустремлённо направился следом.
— Ты это сделаешь.
— Хочешь меня заставить? — Такао прижал руки к груди и кокетливо наклонил голову, быстро хлопая ресницами. — Шин-чан жестокий!
— Выбирай, либо утоплю, либо ты моешь пса, — первый рывок оказался безуспешным, Такао сумел увернуться. Но Мидорима плеснул ему водой в лицо, вызвав возмущённый возглас, и всё-таки сумел схватить Такао за плечо. Притопив на случай возможного сопротивления, Мидорима мрачно спросил:
— И что ты выбрал?
— Хорошо-хорошо, — смеясь, сдался Такао, приподняв раскрытие ладони над собой. — Я помню, что ты не любишь мыть Ниго, ради него я сделаю это. Ну и ради твоих рук, которые точно покусают.
— Вот именно, — Мидорима, всё ещё державший Такао, резко отступил и отвернулся. Поддавшись чужому веселью, он совершенно забыл о границах и невольно переступил их. Оставалось надеяться, что Такао ничего не успел заметить и, пока он будет мыть пса, возбуждение спадёт.
Пёс послушно пошёл в руки Такао, и очень скоро напоминал гору из мыльной пены. Мидорима, так и не снявший очки, наблюдал то за выраставшими рогами, то за вторым хвостом. Такао развлекался, как мог, извлекая всё, что можно, из этой поездки. Мысли о том, что всё это напоминает старшую школу, немного охладили Мидориму и вместе с тем вызвали лёгкую улыбку.
С одной стороны команды не хватало, тогда было бы ещё веселее, но с другой тем ценнее момент, проведённый наедине с Такао. Пёс не считался, всё равно у него отсутствовало право голоса, да и Мидорима ещё не настолько опустился, чтобы ревновать к животному.
Они вылезли из воды нескоро, только когда Такао начал жаловаться на то, что стал весь сморщенный и совать под нос руку в качестве доказательства. Мидорима и сам чувствовал, как у него немного кружится голова от перегрева, но идти в номер по-прежнему не хотелось.
Зато не было никакого смущения всё то время, пока они одевались, шли бок о бок, а потом Такао, без спроса, подтащил свой футон поближе и завалился поперёк обоих.
— Что ты делаешь? — Мидорима даже растерялся от такой наглости.
— Я проголодался, Шин-чан, а с моего места совершенно не видно небо. Так что давай поедим так?
Мидорима молча устроился рядом, радуясь, что между ними всё же оставалось пространство, удачное занятое псом, насторожившимся при волшебном слове.
— Такао… Я забыл взять собачий корм.
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима/Такао
Выпавший персонаж в лотерее: Ниго
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: slice of life, драма, флафф
Размер: миди, ~14500 слов
Саммари: Затяжная весна Хоккайдо может принести сюрпризы там, где их не ждёшь
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: постканон, вольное обращение с характерами
Ссылка на скачивание: .doc
Работа была написана для Мартовского фестиваля
читать дальшеНа улице шёл дождь. Мидорима поднял воротник куртки повыше и поёжился. Пёс копался где-то в кустах и был, разумеется, по уши в грязи. Но горячая ванна в такую погоду вызывала у Мидоримы только радость, пусть и первым он забросит туда пса.
И только потом сможет забраться сам.
Пёс выкатился под ноги чёрно-коричневым мячом. Белой шерсти не было видно под слоем грязи, но ярко-голубые глаза сияли. Мидорима с неохотой наклонился и вытащил из его зубов палку, а потом, размахнувшись, с силой бросил её подальше. Пёс с радостным лаем бросился за ней, принимая игру. Его совершенно не смущала ни льющаяся с неба вода, ни лужи, по которым он елозил животом.
Поднялся сильный ветер, и находиться на улице стало окончательно невыносимо. Мидорима осмотрелся, проверяя, нет ли никого из прохожих, и резко свистнул. Пёс тут же оказался рядом, выскочив совсем не там, где ждали.
Всё-таки стоило купить линзы. В такой дождь, особенно без зонта, очки были совершенно бесполезны.
Подняв пса на руки, чтобы тот никуда не убежал, Мидорима направился к выходу аллеи. Стоя под берёзами ещё можно было хоть как-то защититься от дождя, но когда он дошёл до улицы, его сразу продул насквозь ледяной ветер с моря. Мидорима так и не смог привыкнуть к затяжным вёснам Хоккайдо.
Зачем-то поправив очки, Мидорима побрёл к дому. Пёс начал дрожать в руках, и пришлось прижать его к себе покрепче, хотя бы так согревая. Он свернул в небольшой проулок и прошёл несколько домов, пока не уткнулся в небольшой круглосуточный магазин. Может, и стоило в него зайти за продуктами, но не в таком же виде. Тем более что ему неделю назад пришлось сильно потратиться на новую куртку и теперь следовало экономить.
Отвернувшись, Мидорима ускорился, благо до дома оставалось каких-то пять минут. И не заметил человека, выходящего из магазина.
Потирая плечо, Мидорима пробормотал извинения и уже собрался идти дальше, как в рукав вцепились:
— Шин-чан?
Только один человек мог так его называть. Но сейчас этот человек должен был быть в Токио, брать интервью или снимать людей — Мидорима не очень разбирался в работе журналиста. Но точно знал, что Такао, последний год старшей школы не расстававшийся с камерой, пошёл учиться на фотографа, откуда ему был прямой путь в фоторепортёры.
— Шин-чан! — в голосе Такао звенели удивление пополам с радостью. — Это и правда ты! Вот уж не ожидал тебя тут встретить… И не думай ещё раз сбежать, нам о многом надо поговорить.
Мидорима разглядывал Такао и не знал, чего ему хочется больше: вырвать руку и уйти, или остаться и поговорить. Но Такао смотрел так требовательно, держал так крепко, что он сдался:
— Не на улице же. Я живу недалеко, зайдёшь?
— Отлично, — Такао подтащил его ближе к себе и всунул в руку зонт. Он вёл себя так, словно с последней встречи не прошло столько времени. Словно они всё ещё были студентами. — Держи, тебе удобнее нести, ты выше.
Мидорима покорно взял в руки зонт и повёл Такао к себе. Пёс на руках зашевелился и отряхнулся, явно радуясь, что на него перестало капать сверху.
Шли они молча. Такао не навязывался и не торопился рассказывать о прошедших годах. Мидорима чувствовал на себе его цепкий взгляд, но упорно смотрел на дорогу. Случайная встреча выбила его из колеи, и он не знал, как себя вести.
Точнее, как ответить на все те вопросы, что ему, несомненно, зададут.
Небольшая квартира на втором этаже встретила теплом. Мидорима разулся и, показав Такао, где гостиная, прошёл прямо в куртке в ванную. Пёс в руках тут же начал вырываться, пытаясь укусить за всё, до чего мог дотянуться. Мидорима недовольно покачал головой: пёс при виде воды становился совершенно невыносимым.
— Скажи… — за спиной раздался голос Такао. Мидорима как раз умудрился засунуть пса под струю воды и поэтому не мог обернуться, что бы посмотреть на его лицо. — Это ведь маленький хаски? Как же их там зовут…
— Кли-кай.
— Да, он самый. Такой же был у Куроко в школе. Ниго, кажется?
Пёс, услышав своё имя, радостно гавкнул и завилял хвостом. Мидорима, воспользовавшись тем, что пёс отвлёкся, тут же вылил на него немного шампуня.
— Это он и есть.
Такао молчал, и Мидорима едва заметно улыбнулся. Он почти видел эту борьбу недоумения с любопытством на чужом лице. Пёс попытался укусить за палец, но лишь получил по носу.
— Ты же мне расскажешь, как он к тебе попал? — не выдержал Такао. Мидорима хмыкнул:
— Да, если ты его вытрешь. Из всех людей меня он воспринимает хуже всего. Особенно когда я затаскиваю его в ванную.
Такао не возражал, и Мидорима, всучив ему полотенце и пса, вытолкнул их в коридор.
О горячем душе сейчас не было и речи, но ему требовалось хотя бы несколько минут побыть одному и привести мысли в порядок. Хвала Будде, что у него сейчас был этот пёс. Им хотя бы можно ненавязчиво занять Такао.
Плеснув себе в лицо тёплой водой, Мидорима тщательно растёр щёки. Очки лежали рядом, и собственное отражение в зеркале расплывалось. Устало усмехнувшись, он надел очки обратно и вышел из ванной.
Пёс встретил его радостным лаем, и Мидорима поморщился:
— Помолчи, еда будет позже.
— Никогда не думал, что ты будешь говорить с собакой. — Такао сидел на полу и складывал мокрое полотенце. Мидорима пожал плечами и отобрал его, чтобы повесить. Такао тенью последовал за ним.
— Он умный, всё понимает. Что хочет понимать, само собой разумеется.
— Ты так и не рассказал, как он к тебе попал, — напомнил Такао.
— Всё довольно просто, — Мидорима поставил чайник на огонь и полез за заваркой. Где-то у него оставался женьшеневый чай, который так любил Такао. Он надеялся, что это не изменилось. — Куроко тоже здесь. И он сейчас в больнице, я же пока присматриваю за его собакой.
— Что-то серьёзное?
— Нет, отравился несвежей рыбой. Положили на неделю, может, на две. А я пока вожусь с ним, — Мидорима кивнул в сторону пса, уже успевшего забраться на колени к Такао.
— Вы дружите?
— Общаемся, — поправил его Мидорима. — И нет, я не полюбил собак. Просто Куроко решил, что ветеринар справится с ним лучше, чем кто-либо другой.
Такао открыл рот и снова закрыл. Мидорима спокойно ждал, когда же плотину прорвёт, но на его лицо предпочитал не смотреть, разглядывая узор на бежевом чайнике.
— Ты же учился на врача, — наконец сказал Такао. — Ты три чёртовых года учился на врача, и тебе это нравилось. Так почему?..
— Так получилось, — пожал плечами Мидорима, так и не дождавшись окончания фразы. Он всё ещё не смотрел на Такао. — Я перевёлся как раз после третьего курса. Мне потребовалось догнать всего несколько предметов, а в остальном специализации близки. Так что… пусть у меня и не получилось стать врачом, я всё равно могу лечить. Хоть и не людей.
Он говорил спокойно, давно смирившись с таким положением дел. Это в первый год было тяжело, особенно когда ему требовалось находить общий язык с животными, с которыми он никогда не ладил. Но вскоре он понял, что те мало отличаются от людей, и в чём-то с ними гораздо проще. Тогда всё пошло на лад.
И если выбирать из всего, что произошло в последние годы, смена профессии была меньшим из того, о чём жалел Мидорима.
— Я, конечно, многого не знаю, — вдруг сказал Такао, вырвав Мидориму из своих мыслей. — Но мне кажется, что ветеринарам даже сложнее. Ведь ваши пациенты не могут сказать, что и как у них болит.
— Зато они не врут, как люди.
— И всё же, — с нажимом произнёс Такао, и Мидорима почувствовал, как внутри разлилось тепло от этих слов.
— Да, ты прав, — тихо согласился он, отворачиваясь к плите, чтобы не было заметно румянец на щеках. — В этом есть своя сложность.
Чайник почти закипел, и Мидорима снял его с огня. Заливая заварку и наблюдая сквозь стекло, как пляшут чаинки в воде, он почти поверил, что главного рассказывать не придётся.
— Знаешь, мне столько хочется спросить, что я не могу выбрать, с чего начать, — признался Такао, машинально поглаживая пса. Тот млел и подставлял то одно ухо, то другое.
— Можешь начать с того, что сам расскажешь мне, как оказался в Вакканае, — предложил Мидорима. — Не самый популярный город, само собой разумеется.
— Как сказать, — хмыкнул Такао, — всё-таки порт.
Мидорима приподнял брови и укоризненно посмотрел на Такао. Тот рассмеялся и развёл руками:
— Хорошо-хорошо, рассказываю. Я здесь по работе, в командировке. Возвращаюсь с Сахалина. Журналу, где я работаю, потребовались фотографии для статьи.
— Что там может быть интересного? — удивился Мидорима.
— Ну как тебе сказать, — улыбнулся Такао. — На Сахалине есть очень красивые места.
— Насколько я помню, ты всегда предпочитал фотографировать людей.
— Всё меняется, Шин-чан. На четвёртом курсе на практике нас отправили на Байкал. Может быть, ты ещё помнишь. Там я и понял, что природу фотографировать приятнее, и сменил специализацию. Хоть мне и не пришлось для этого сбегать на другой остров.
Мидорима едва заметно дёрнул плечами. Он чувствовал, что Такао всё ещё обижен на него за то молчаливое исчезновение. Потому и не стремился задавать вопросы, словно не хотел ворошить прошлое.
— Я действительно собирался позвонить, — вырвалось вдруг у Мидоримы. Он крутил в руках собачью миску, словно не знал, что с ней делать. Пёс жалобно заскулил, и Мидорима, вздрогнув, положил в неё еду и поставил на пол.
По полу застучали когти.
— Ну конечно, — в голосе Такао слышался сарказм.
— Можешь не верить, но это так, — Мидорима разлил чай по чашкам и сел за стол, напротив Такао. Смотреть ему в глаза было тяжело, но иначе разговор совсем не клеился.
— Тогда почему не позвонил?
Мидорима уставился в чашку. Тогда он действительно хотел сказать, что уезжает. Но Такао всё ещё не вернулся с Байкала, а дозвониться туда не получалось. То ли телефон был отключен, то ли барахлила связь. Мидорима даже пришёл к нему домой, и открыла ему младшая сестра Такао. Ей он и сказал, что уезжает, отдал несколько томов новеллы, диск с музыкой и ушёл. Тогда это казалось ему удачей, что тяжёлый разговор не состоялся. Теперь же приходилось подбирать слова и объяснять то, что старался не признавать даже перед самим собой.
— Сначала я был занят тем, что обживался на новом месте, само собой. Кроме того, мне не хотелось ни с кем общаться… по многим причинам. А затем… Возможно, тебе и не понять, но мне было неловко звонить спустя столько месяцев.
— Ты решил, что тебя никто не ждёт, — заметил Такао. Мидорима крепко, до побелевших пальцев, сжал кружку с чаем и кивнул:
— Примерно так.
— Ты идиот, Шин-чан. Такой идиот, что у меня просто нет слов. У тебя так мало веры в твоих друзей?
— Скорее в себя самого, — через силу усмехнулся Мидорима. — И в мои социальные навыки. Ты сам всегда говорил, что они у меня на низком уровне.
— Я потратил на их развитие шесть лет своей бесценной жизни, — возмутился Такао. — Хочешь сказать, что зря?
— Нет, как оказалось, я стал достаточно коммуникабелен, чтобы даже обзавестись постоянными пациентами. Ты не поверишь, но некоторые животные признали меня.
— О, это серьезное заявление, — кивнул Такао. Глаза его смеялись. — Хорошо, ты прощён.
— Правда? — едва заметно улыбнулся Мидорима. Он не ожидал, что всё будет так просто. Но, зная Такао, всё ещё только начиналось.
— Конечно. Я не могу на тебя долго злиться, когда ты так искренен. Хотя не думай, что я забыл, — пригрозил Такао.
Мидорима на мгновение прикрыл глаза. Да, он тоже вряд ли забудет эти четыре года. Опасная цифра, тяжёлая. В ней было много всего такого, что не хотелось вспоминать.
Пёс не нашёл лучшего момента, чтобы напомнить о себе. Он сел посередине кухни и громко заскулил, смотря то на одного, то на другого.
— Что это с ним? — опасливо спросил Такао.
— Представления не имею, — пожал плечами Мидорима. — Возможно, пёс решил, что мы уделяем ему слишком мало внимания.
— И часто такое происходит?
— Если есть кто-то, помимо хозяина.
— Ниго, иди сюда, — позвал Такао, и пёс снова оказался у него на коленях.
— Ты его избалуешь.
Такао закатил лаза:
— Ничего страшного с ним не случится. Это всё лучше, чем сидеть на холодном полу.
— Климат Хоккайдо подходит собакам этой породы лучше, чем токийский, — наставительно произнёс Мидорима.
— Верю на слово, — фыркнул Такао. — А тебе как местный климат? Не замерзаешь?
Мидорима помолчал несколько секунд, прежде чем ответить.
— Терпимо.
Такао внимательно смотрел на него, и Мидорима повернулся к окну. Их разговор маятником ходил из стороны в сторону, то напоминая школьные, да и институтские разговоры, то снова возвращаясь к неприятным темам.
— Как много людей знает, что ты здесь?
Мидорима прикрыл глаза. Он ждал этого вопроса с того самого момента, как увидел Такао. Нет, даже раньше, когда ещё был в Токио и собирал свои сумки.
Он знал, что однажды, так или иначе, они встретятся, и Такао спросит его об этом.
— Ма…ма знает, сестра тоже. Не уверен насчёт отца, вероятно, они не говорят об этом. Акаши. Куроко. Ну и кое-кто из Сейрин, мы сталкивались, когда они приезжали к нему в гости.
— Что случилось между тобой и родителями? — тихо спросил Такао. — Или это один из тех вопросов, которые мне лучше не задавать?
— Отчего же, — сухо усмехнулся Мидорима. — Ты ведь всё равно узнаешь, само собой разумеется. Да и, раз уж мы встретились, стоит сказать сразу. Если коротко, я ушёл из дома. Отец не желает слышать обо мне, так, по крайней мере, было четыре года назад. Сомневаюсь, что что-то изменилось.
— Это из-за того, что ты стал ветеринаром? — начал Такао, но потом сам же себя перебил. — Нет, вряд ли. Скорее это следствие, чем причина.
— Ты прав, — губы заболели от улыбки, но Мидорима ничего не мог с этим поделать. Он откинулся спиной на стену, смотря куда-то мимо Такао в одну точку. Начиналось самое сложное, но слова, как назло, не шли. Он и так не был мастером разговоров, в этом плане ничего не изменилось.
Такао выжидательно молчал.
— Причина в том, что мой отец посчитал, что мне никогда не стать врачом. Неудачный вышел каминг-аут, мне велели катиться на все четыре стороны, что я и сделал. Тогда мне это показалось неплохим решением, само собой разумеется.
— Каминг… Ты серьёзно? — Такао сидел абсолютно ошарашенным, давно он его таким не видел. Мидорима снял очки и потёр переносицу.
— Да, Такао, ты верно понял. Я сказал родителям, что я гей. Всё тогда вышло не так плохо, как я рассчитывал, но и не так хорошо, как я всё-таки надеялся.
Такао сидел, крепко сцепив руки в замок перед своим лицом и молчал. По нему было видно, что он явно не ожидал услышать нечто подобное. Что ж, усмехнулся Мидорима, у него никогда не получалось нормально сообщать шокирующие новости. Каждый раз он выпаливал всё без подготовки, не просчитав чужую реакцию.
— Шин-чан, я… — Мидорима покачал головой, прерывая его.
— Такао, тебе пора. Уже поздно, скоро перестанут ходить автобусы.
— Выгоняешь? — моментально вскинулся Такао.
— Нет. Даю возможность всё обдумать в спокойной обстановке и… без меня. Поверь, так будет лучше.
Такао стукнулся лбом о свои сжатые в кулак пальцы и резко встал. Пёс скатился с его колен и недовольно заворчал, намекая на небрежное отношение к себе. Но Такао даже не заметил этого.
— Хорошо, — странно бесцветным голосом произнёс он. — Раз ты так сказал, то… Но не думай, Шин-чан, что я не вернусь.
— Конечно, — кивнул Мидорима, вставая, чтобы проводить. — Ты знаешь, где я живу.
Он не верил в то, что слышал. Но не сомневался, что поступил правильно. Скрывать такое от Такао было бы ещё большим предательством, так же как и удерживать его возле себя насильно. Потому, закрывая за ним дверь, Мидорима был уверен, что больше они не увидятся.
Мидорима вернулся на кухню и тщательно вымыл обе чашки. Протирая их полотенцем, он думал о том, что правильно было бы принять ванную, а после лечь спать, но сил почти не осталось. Пёс всё так же сидел на полу и внимательно следил за ним своими невозможно голубыми глазами. В такие моменты Мидорима чувствовал себя как под рентгеновскими лучами, как будто рядом с Куроко, читавшим людей как открытую книгу. Может, именно поэтому тот и выбрал нынешнюю профессию, где этого не требовалось.
Мидорима не был уверен, что хотел бы знать об окружающих его людях столько, сколько знал Куроко.
Он прошёл в комнату и лёг на диван. Пёс тут же забрался следом и, не спрашивая разрешения, устроился у Мидоримы на груди. Запустив пальцы в густую шерсть, он устало спросил:
— Как ты думаешь, он вернётся?
Пёс тихо заскулил.
— Вот и я так думаю, — согласился Мидорима, чувствуя себя так же паршиво. — Плохой из тебя вышел талисман дня для раков, почти всё время и просидел у Такао на коленях. Разве так делается?
Одарив пса укоризненным взглядом Мидорима закрыл глаза и некоторое время вслушивался в тиканье часов и тихое сопение. Скоро он провалился в беспокойный сон.
Пёс безобразничал. Стоило Мидориме отвернуться или, не приведи Будда, уткнуться в книгу, как он шкодил. Начинал скрести когтями обивку дивана или примеривался к книжным полкам. Россыпь игрушек в углу пёс гордо игнорировал.
Но когда Мидорима не отводил от него взгляда, пёс усаживался мордой к стене и задирал голову. Этот надменный жест Мидорима знал ещё со школы и просто терпеть не мог.
— На улице дождь и сильный ветер, — в который раз за вечер произнёс Мидорима. Раздражение клокотало уже где-то на уровне шеи, ещё чуть-чуть, и оно грозило захлестнуть. — Тебя попросту сдует!
Пёс продолжал сидеть неподвижно, и только уши чуть дёрнулись на звук голоса.
— Ты там был час назад, ничего не изменилось. Мы погуляем завтра в два раза дольше, если позволит погода.
Желание швырнуть тапком в наглую псину почти достигло апогея, как вдруг в дверь позвонили. Гадая, кто бы это мог быть, Мидорима пошёл в коридор, отпихивая ногой крутящегося юлой пса. Тот радостно лаял и ничуть не напоминал оскорблённую невинность.
— Актёр, — вздохнул Мидорима и открыл дверь. За ней стоял Такао.
В первый момент он не поверил своим глазам. Со дня их встречи прошла почти неделя, и Мидорима был уверен, что Такао давно вернулся в Токио. Но нет, вот он, стоит на лестничной площадке и широко улыбается.
Мидорима сглотнул. Сердце билось где-то под горлом и очень мешало говорить. Так что даже выдавить из себя приветствие не получалось.
— Не ждал, — констатировал Такао. — Я даже не знаю, Шин-чан, обижаться ли мне на то, что ты считал меня лгуном, или радоваться, что некоторые вещи в тебе не меняются. Ты всё так же удивляешься моим, как ты выражался, выходкам.
— Если бы ты, Такао, вёл себя как разумный, адекватный человек, я бы не удивлялся, само собой разумеется, — надменно произнёс Мидорима и не смог сдержать ответной улыбки.
Такао расхохотался и, наклонив голову набок, спросил:
— Впустишь?
Мидорима поспешно шагнул в сторону, освобождая проход. Такао вошёл внутрь, потрепал мешавшегося под ногами пса по голове и поставил на тумбочку пакет. Он громко звякнул.
— Что это? — сдвинул брови Мидорима.
— Да-да, это именно то, что ты подумал. Я притащил с собой пиво, потому что разговаривать на трезвую голову на такие темы мне не хватает смелости, а очень хочется. Так что мы сегодня пьём.
— Такао, меня унесёт с одной банки, — Мидорима вздохнул, глядя, как раздевается Такао.
— Поэтому это почти всё мне, — заверили его в ответ. — Дозволяю тебе цедить одну банку хоть всю ночь, я же мужественно выпью всё остальное. Будем считать это твоей первой разрешённой выходкой, идёт?
Такао подмигнул, и Мидорима сдался. Впрочем, если быть честным с собой, то он сдался ещё в ту секунду, когда открыл дверь. Такао обладал просто магической силой втягивать его в свои сумасбродные идеи, и нельзя сказать, что Мидорима так уж часто был против.
Скорее, ему не хватало всего этого последние четыре года.
Они устроились на полу в гостиной. Пёс метался от одного к другому и выглядел совершенно счастливым. Такао болтал без умолку, рассказывая о своей поездке на Сахалин, и о последующих спорах с заказчиком. Мидорима молчал и внимательно слушал, впитывая в себя этот вечер с его громким уютом.
Только Такао мог создавать вокруг себя хаос, жить без которого потом становилось почти невозможно.
Открытая Мидоримой банка так и стояла почти не тронутая, а возле Такао ряд пустых только рос.
Наконец, когда истории из жизни фотографа кончились, а взгляд стал несколько расфокусированным, Мидорима понял, что сейчас его начнут допрашивать.
— Когда ты понял, что ты, ну, это…
— В школе, — ответил Мидорима, с некоторым весельем наблюдая за мучениями Такао в подборе слов. Пара глотков пива уже успели ударить в голову, несмотря на плотный ужин, на котором настоял Мидорима.
— В которой из? — подозрительно уточнил Такао, окинув его долгим взглядом.
— В одной из, само собой, — хмыкнул Мидорима, не собираясь уточнять. — Тебя волнует моя ориентация?
— Да. Нет. Э, не знаю, как объяснить, — Такао слишком сильно махнул рукой, и несколько капель пива попали псу на морду. Тот возмущённо чихнул и отошёл к своей лежанке. — В общем, да, волнует, но я не испытываю негатива. Мне интересно. Моя очередь!
Мидорима пожал плечами. Он и не собирался спорить, просто воспользовался моментом растерянности Такао, когда от него можно было добиться наиболее честного ответа.
— Почему парни?
— Странный вопрос. Если бы я понимал механизм действия, то давно бы решил эту проблему.
— А это проблема?
Мидорима нахмурился, формулируя:
— Это создаёт некоторые неудобства в моей повседневной жизни. Но я не считаю себя ущербным, само собой разумеется.
— Это хорошо, — так серьёзно закивал Такао, что Мидориме на миг стало жарко. Он понял, что в случае чего, ему бы доказывали собственную нормальность, и то, что это вряд ли было бы адекватным, Мидорима не сомневался.
В некоторых, да во многих, если стараться быть непредвзятым, вещах энтузиазм Такао выходил за рамки всех приличий и норм.
— Шин-чан, сколько раз ты влюблялся?
— Это слишком личный вопрос.
— Обещаю, что не буду спрашивать, кто это.
— Хорошо, — вздохнул Мидорима. — Один.
— А со сколькими встречался? — хитро прищурился Такао. Мидорима поспешно сделал несколько глотков, чувствуя, как пересохло в горле. Признаваться в таком было стыдно, хотя ничего преступного он и не совершал.
Но вбитые с детства мысли о том, что секс должен быть только по любви, хоть и относился к числу предрассудков, но избавиться от них было тяжело.
— С тремя. Такао, я же не спрашиваю тебя о том, сколько девушек у тебя было! Имей совесть.
— Легко ответить — пять, я ненамного ушёл вперёд, — пожал плечами Такао. Мидорима снова глотнул пиво, пряча глаза. Не стоило задавать этот вопрос. Внутри от ответа Такао сразу же заскребли кошки.
Не стоило вообще интересоваться личной жизнью Такао.
Такао замолчал, раскачиваясь взад-вперёд. Пёс успел уснуть, уютно свернувшись вокруг мягкой игрушки. Мидорима некоторое время бездумно смотрел на него, чувствуя, как тело охватывает сонливость.
Он и правда совершенно не мог пить. После небольшой дозы его почти сразу же начинало клонить в сон.
— А какой тип парней тебе нравится?
— Не скажу, — голова закружилась, и Мидорима осторожно растянулся на диване. Сразу стало легче, хотя потолок всё ещё не собирался вставать на место.
— Шин-чан, так не честно! — возмутился Такао, подбираясь ближе. Подхватив недопитую Мидоримой банку, он устроился на полу возле дивана.
— А у нас и не было уговора, что я буду отвечать на твои вопросы.
— Ты что, засыпаешь? — всполошился Такао.
— Угу.
— Эй, я надеялся, что от алкоголя ты станешь болтливым! Не смей спать, пока я всё не узнаю.
— А я и не говорил… — тут Мидорима не удержался и зевнул. — Что стану разговорчивым.
— Обманщик, — укорил его Такао, но ответить Мидорима не успел. Мелькнула мысль сказать Такао, чтобы не допивал его банку, но сознание провалилось в сон.
Проснулся Мидорима от звонка будильника и несколько минут не мог понять, где он находится. Вспомнив, что вчера он пил с Такао, Мидорима начал шарить рукой в поисках очков. Те обнаружились под диваном. Рядом сидел грустный пёс и преданно сверлил его взглядом.
— Подожди пять минут, я помню про тебя, — хрипло произнёс Мидорима и откашлялся. В горле было сухо.
Такао обнаружился в спальне, впрочем, чего и следовало ожидать. Постояв с минуту возле кровати и зачем-то потрогав пальцами одеяло, Мидорима вернулся в гостиную, машинально пересчитывая банки. Целой или хоть сколько-нибудь заполненной не осталось ни одной, и при мысли о том, что Такао всё же допил его пиво, в груди стало жарко. Зло выдохнув, Мидорима быстрым шагом прошёл в ванную, чтобы умыться холодной водой.
Но щёки всё равно горели почти всё то время, что он выгуливал пса.
Вернувшись домой, Мидорима сразу отправился на кухню. У него ещё был почти час свободного времени, и поднять Такао, прежде чем уйти на работу, он успевал. Так что пока Мидорима сидел, слушал гороскоп, и краем глаза следил за туркой.
Он почувствовал на себе взгляд и повернулся. Такао, сонный, стоял в проёме, прислонившись к стене. В его глазах всё ещё стояла сонная муть, и плавало спокойствие пополам с извечными весёлыми искрами.
Мидорима вытащил один наушник.
— Ты не представляешь, Шин-чан, как это круто — начинать своё утро с тебя и гороскопа Оха Асы. Как там, кстати, поживают скорпионы?
— Вы сегодня вторые, — усмехнулся Мидорима, переводя телефон в ждущий режим и освобождаясь от проводов. — Счастливый талисман — зелёный шейный платок, кстати, можешь у меня его взять, когда будешь уходить.
— Непременно, — Такао душераздирающе зевнул и, наконец, отлепился от стены. — А мне кофе выделишь?
— Это тебе, снимай, — Мидорима отвернулся и посмотрел в окно. Низкорослые кусты, заполнявшие двор, едва заметно шевелились на ветру. Сегодня было гораздо теплее, чем вчера, и можно было даже почти поверить, что лето не за горами. Но на Хоккайдо погода изменчива.
— Ты научился варить кофе? — искренне удивился Такао.
— Неужели ты считал меня таким безнадёжным?
— Просто ты раньше никогда его не пил.
— Я и сейчас не пью, — отрезал Мидорима, надеясь, что никаких вопросов за этим не последует.
Такао, не спрашивая разрешения, уже пошарил у него на полках и выудил кружку, подаренную одним из благодарных клиентов. Мидорима сохранил её только потому, что это был первый подарок, да ещё и от ребёнка. У него просто не поднялась рука её выбросить.
Такао лишь выразительно вскинул брови, рассматривая намалёванную собачью морду, у которой одно ухо загибалось, образуя ручку.
— Молчи, Такао.
— Конечно, Шин-чан. Можно она будет моя? — кротко спросил Такао, прижимая кружку к себе.
— Да, — кивнул Мидорима, не сразу сообразив, о чём его спросили. А потом застыл, переваривая — он всё ещё не мог привыкнуть, что Такао — не сон. И тот не собирался исчезать.
Возможно, Такао действительно будет к нему наведываться, может, даже несколько раз в год.
Если это всё не мечты, Мидорима был бы только счастлив.
— Вкусно получилось, — оценил Такао, попробовав кофе. — Шин-чан.
— Да? — через десять минут стоило выходить, но Мидорима не торопился. Он был готов даже кощунственно опоздать, лишь бы продлить эти минуты, наполненные умиротворением.
— Дай мне свой номер. И, пожалуйста, не меняй его больше, не предупредив.
Глядя в глаза предельно серьёзного Такао, Мидорима понял, что действительно не сможет ещё раз так сделать.
— Хорошо.
За четыре года Мидорима успел отвыкнуть от неожиданных появлений Такао. Хуже был только Куроко, но с ним они хотя бы о самих встречах договаривались заранее.
Поэтому, когда Такао вдруг возник на пороге лечебницы, Мидорима сначала вздрогнул и лишь потом закатил глаза:
— Я занят.
— А где Ниго? — Такао ввалился внутрь, извинился перед пожилой дамой за беспокойство, кошку которой Мидорима как раз осматривал, и нагло просочился ему за спину.
— Дома, само собой разумеется.
— Ты, ветеринар, держишь бедное животное в четырёх стенах, одного?
— Такао, я не в состоянии уследить за всеми четвероногими, которых за день приводят сюда. И по своей инициативе увеличивать их количество — уволь.
Кошка не могла дождаться лучшего момента, чем этот, чтобы перевернуться на спину и попытаться оцарапать руку Мидоримы. С трудом удержавшись от того, чтобы не съездить нахалке по носу, Мидорима поднял мрачный взгляд на Такао.
— Злой Шин-чан!
— Дождись своей очереди.
— Я без животного, — ухмыльнулся тот в ответ.
— Так пойди и возьми его, — раздражённо бросил Мидорима. — Ключи в сумке, квартиру, я надеюсь, ты найти в состоянии. И не мешай мне, ради Будды.
— Ты и правда разрешаешь? — вытаращился на него Такао.
— Да. Но если вы начнёте меня раздражать, вышвырну на улицу обоих, само собой.
— Мы будем тихими, как мышки, — заверил его Такао и, подмигнув, умчался.
— Главное, чтобы не как крысы, а то вас и клетками не удержишь, — проворчал себе под нос Мидорима. Но тут он нащупал ту самую шишку, ради которой сюда и привели кошку, и всё остальное перестало его занимать.
Такао с псом вернулись через час. Как назло, аншлаг, начавшийся ещё с утра, и не думал заканчиваться. Бывали, конечно, дни и загруженнее, но только по вечерам пятницы или субботы. С чего вдруг столько больных в будний день — не понятно.
Такао, как и обещал, был тих и нем — в первые полчаса. Он и пёс активно осваивались в том углу, что им выделил Мидорима.
Заговорил Такао, разумеется, первым. Отвлёкшись от очередного несчастного животного с запором, Мидорима увидел, как он болтает с довольно миловидной девушкой, принёсшей попугая. И вскоре они разговаривали на три голоса, пытаясь переорать чёртову птицу.
Недовольно покачав головой, Мидорима взглянув в несчастные глаза пса, которого держал в руках, и мстительно прописал самое дорогое лекарство. Он, конечно, сомневался, что его лекция о правильном питании достигнет ушей хозяйки, но может хотя бы денежные затраты заставят её задуматься.
До конца рабочего дня оставалось полчаса, когда Мидорима отпустил последнего клиента. Такао полулежал на диване для посетителей, а у него на животе дремал пёс.
— Кто-то обещал молчать, — сурово начал Мидорима, стягивая перчатки.
— Зато я узнал много чего интересного о тебе, Шин-чан, — Такао сел и с наслаждением потянулся. Пёс недовольно слез на пол и начал вылизываться.
— Мне не интересно.
— А ты популярен у дам. Та девушка с попугайчиком очень жалела, что «этот строгий врач такой холодный»… — процитировал Такао не своим голосом.
Мидорима фыркнул:
— Та, как ты выразился, девушка замужем, у неё есть ребёнок. Помимо того попугая, у них ещё две собаки, одна кошка и несколько хомяков. Госпожа Маиру — частый гость этой лечебницы, так что не придумывай.
— Хорошо, вообще-то так сказала одна старушка, но я решил тебе польстить, — покаялся Такао. — Сам понимаешь, от неё это звучит не очень.
— Бери пса, и выметайтесь отсюда, — решительно оборвал его Мидорима.
— Шин-чан?..
— Кварцевание кабинета, идиот. Скоро закрытие.
— До него ещё двадцать пять минут, — уже на выходе крикнул Такао. — Неужели ты кощунственно уйдёшь пораньше?
— Вот трепло, — устало вздохнул Мидорима, подхватывая цветок в горшке и выходя из комнаты.
— А цветок зачем с собой?
— Не сиди на ступеньках, холодно, — возмутился Мидорима. Такао лишь безмятежно улыбнулся. — Нельзя при кварцевании, может погибнуть.
— Откуда у тебя такое чудо?
— Куроко. Он решил, что это придаст кабинету уют.
— Тогда я притащу два, — решил вдруг Такао, отбирая у подбежавшего пса палку. Тот не отдавал, со смешным рычанием вцепившись в неё зубами.
— Только этого мне не хватало.
— Но он же прав. И потом, ты так хорошо заботишься о животных, Шин-чан, что с цветами проблем не возникнет.
Мидорима закатил глаза и ничего не ответил. В душе, конечно, ему было приятно это слышать, но Такао об этом знать не следовало.
Следующие двадцать минут они молча стояли возле входа в лечебницу. Такао играл с псом, а Мидорима просто смотрел на них. На небе ярко светило солнце, не было ни одной, даже самой маленькой тучи, и до заката оставался ещё целый час. Воздух был наполнен запахом хвои, растущей вокруг лечебницы, и Мидорима с наслаждением вдыхал его полной грудью.
— Ты по делу? — спросил он у Такао. Тот запрокинул голову, и посмотрел на Мидориму.
— Можно сказать и так. Я тут вычитал, что солнечные дни у вас — редкость, и потому не мог не вытащить тебя на улицу. Прогуляемся сейчас немного, Шин-чан?
— Хорошо, — легко согласился Мидорима. — Я знаю одно место неподалёку, можно сходить туда.
— Отлично, — Такао тут же вскочил на ноги. — Там ещё долго?
— Три с половиной минуты.
Такао фыркнул и скорчил уморительную физиономию. Мидорима и забыл, каким он мог быть порывистым и подвижным, как текучая вода. Он отлично баламутил тот омут, что представлял из себя Мидорима, вносил в него свежую струю.
В последние несколько дней дышалось значительно легче, Мидорима так себя не чувствовал с самого приезда на Хоккайдо.
Закрыв лечебницу и отдав пса на попечение Такао, они неторопливо пошли по аллее в сторону моря. Порт находился восточнее, а там, куда они собрались, начиналась прибрежная полоса. В том месте можно было бы даже купаться, если бы температура воды позволяла.
Пёс без труда наматывал вокруг них круги, ничем не показывая усталости, Такао жмурился довольным котом и подставлял лицо солнцу, а Мидорима скользил взглядом по Такао и не мог оторваться.
— Шин-чан, надеюсь, ты готов к очередному раунду нескромных вопросов? — Такао повернулся к нему, смешно нахмурившись. Мидорима усмехнулся:
— Я и не надеялся, что они так быстро у тебя закончатся.
— Разумеется, я стараюсь дозировать своё любопытство, чтобы ты не ушёл в глухую несознанку, — согласился Такао. — Значит, Акаши в курсе?
— Разумеется, — Мидорима даже удивился. — Тебя это удивляет?
— Скорее раздражает, — честно признался Такао. — Ему ты сказал.
— Ты не прав, — спокойно возразил Мидорима. — Я ничего не говорил Акаши о том, что куда-то собираюсь. Он сам узнал и очень помог мне с переездом.
— Например? — Такао выглядел явно задетым. Мидорима прикрыл глаза, вдруг остро ощутив, как сглупил тогда, вот так сорвавшись с места. Ведь всё могло выйти иначе, сохрани он связь с Такао.
Если бы не страх проговориться…
— Например, именно он свёл меня с Куроко. Я и не знал, что он учится на Хоккайдо. А так я хотя бы имел представление о том, куда переехал.
— И часто он сюда наведывается?
— Периодически, — уклончиво ответил Мидорима. — Это же Акаши, он не может не держать рук на пульсе. Иногда мне кажется, что даже захоти я спуститься на дно океана, он и там бы нашёл меня и поинтересовался, не нужно ли мне чего-то.
— Не замечал за ним раньше, — вырвалось у Такао невольное. Мидорима улыбнулся.
— Он никогда не заявляет об этом прямо, но его тотальная опека зачастую несёт в себе ещё и этот смысл. Тут я согласен с Куроко.
— Ну, в любом случае, я рад, что ты был здесь не один, — помолчав, произнёс Такао. Пёс, шедший слева от него, поднял голову на звук его голоса и тихо заскулил.
Мидорима не ответил. Он не хотел рассказывать о том, как тяжело было первые месяцы, особенно под понимающим взглядом Куроко. Тот, как всегда, увидел больше, чем ему рассказали. Но он никогда не позволял себе лезть кому-то в душу, если в этом не было острой потребности, и вот за это Мидорима был ему благодарен.
Так же как и за то, что ни он, ни Акаши, нисколько не изменили своё мнение о Мидориме, узнав не самые приятные для большинства людей факты.
— Нам ещё долго? — спросил Такао, отвлекая от мыслей. Мидорима опомнился и осмотрелся:
— Нет, почти пришли.
Аллея здесь делала поворот, и море открывалось неожиданно. Пока они шли медленным шагом, солнце начало закатываться за горизонт, и потому волны были окрашены в розово-оранжевый цвет. Яркий закат пламенел над спокойной водой, и это было настолько красиво, что захватывало дух.
Такао замер, заворожённый, и, не отрывая взгляда от заходившего солнца, полез в сумку.
— Я уж думал, ты без фотоаппарата, — улыбнулся Мидорима и, подумав, сел прямо на песок. Земля была ещё холодная, но закат не должен был продлиться долго, и ничего с ним за это время не случится. Пёс тут же подбежал и сел возле ног, тоже уставившись на воду.
— Шин-чан.
— Да? — Мидорима посмотрел на стоявшего рядом Такао.
— Скажи, у тебя есть возможность взять несколько выходных на неделе? Два, а лучше три.
— Что ты задумал? — поинтересовался Мидорима, зная, что согласится. Не так уж и важно было, зачем эти выходные, но раз Такао спросил…
— Мне надо в Биэй. Сегодня звонил начальник, новый заказ, — Такао повернулся к нему. — Наш журнал хочет выпустить очередную статью о знаменитом Голубом пруде. Я решил не отказываться от такой возможности задержаться на Хоккайдо. Не хочешь съездить вместе со мной?
— Это в больше чем в двухстах километрах, — заметил Мидорима. — Как планируешь туда добираться?
— Думаю взять напрокат машину, — Такао запрокинул голову и раскинул в сторону руки. — Не люблю, знаешь ли, автобусы в таких поездках. Они не дают просто остановиться и сфотографировать очень красивые места, которые мы не замечаем за разрекламированной мишурой чего-то известного. Так поедешь?
— Когда? — коротко спросил Мидорима.
— Чем раньше, тем лучше, — Такао всё ещё смотрел в небо, у Мидоримы перехватило дыхание от этой картины. Последние отблески заката догорали над водой и ложились яркими мазками на лицо Такао, начал подниматься ветер.
Мидорима встал и методично отряхнул куртку и штаны от песка.
— Мне нужно поговорить с начальством, так что не раньше, чем послезавтра. И да, у меня есть условие.
— Какое? — Такао, наконец, повернулся к нему; его губы расплывались в счастливой улыбке. Мидорима поправил очки, стараясь скрыть неловкость.
— Мы одолжим машину у Куроко. Под твою ответственность, само собой разумеется.
Такао зашёл за ним ближе к вечеру. У больницы, где лежал Куроко, ещё не должны были закончиться приёмные часы, а Мидорима сегодня работал неполный день. Пёс встретил Такао, как своего, и никак не желал отходить, пока Мидорима одевался.
— Ты остаёшься дома, — отрезал он, игнорируя умоляющие глаза пса. — С собаками в больницу нельзя.
Такао молчал, не вмешиваясь в их противостояние. Он стоял возле двери и с понимающей усмешкой наблюдал за Мидоримой.
Они вышли из квартиры и раскрыли свои зонты. Шёл моросящий дождь, и ветер, дующий с моря, то и дело пронизывал насквозь. Такао похлопал себя по карманам куртки и вдруг воскликнул:
— Шин-чан, я забыл у тебя пакет!
Мидорима вспомнил, что у него и правда был с собой ярко-красный пакет из супермаркета.
— Такао, ты идиот.
— Там фрукты для Куроко, — начал оправдываться Такао. — Шин-чан, давай вернёмся? Он тяжёлый был, я его рядом с тумбой поставил и забыл… Ну хочешь, я один сбегаю, а?
— Иди уже, — проворчал Мидорима, протягивая ключи. Такао с радостным кличем, как будто ему было пятнадцать, а не двадцать пять, умчался в сторону подъезда. Хорошо ещё они не успели далеко уйти.
А Мидорима ещё несколько секунд стоял и смотрел на свою горящую ладонь, по которой случайно скользнули пальцы Такао.
Вернулся он быстро. Торжествующе потряс забытым пакетом, вернул ключи и пошёл вперёд, насвистывая себе под нос весёлую мелодию. Мидорима проводил его подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Тем более к остановке подъезжал их автобус, и следовало поторопиться.
В палату их пустили без проблем. Такао несколько минут забалтывал очаровательную девушку из гардеробной, и им даже выделили пару халатов, так как до конца приёмных часов оставалось совсем немного времени.
Куроко встретил их удивлённым взглядом и радостной улыбкой. Мидорима предупредил его, что зайдёт, но не стал рассказывать о Такао, так что получился практически сюрприз.
— Здравствуй, Такао-кун, давно не виделись, — приветствовал его Куроко, откладывая в сторону книгу
— Да уж, сколько лет, сколько зим, — Такао подошёл к койке и водрузил на неё пакет. — Держи, надеюсь, тебе всё это можно.
— Да, я уже могу есть всё, что хочу, — спокойно подтвердил Куроко. — Меня теперь лечат не от этого.
— Что-то серьёзное?
— Нет, скорее профилактика. Здесь очень странные врачи. Когда я попал сюда, то они почему-то решили провести мне комплексное лечение всего организма.
— Может, у них мало работы? — весело предположил Такао.
— Скорее они делают всё, чтобы её было меньше в будущем, — проворчал Мидорима. — Здравствуй, Куроко.
— Добрый вечер, Мидорима-кун. Как Ниго, не безобразничает?
— Мы уживаемся, — уклончиво ответил Мидорима, не зная, стоит ли ему уточнять или нет. В целом ведь всё и правда было хорошо. Особенно для них двоих.
— Кстати, о Ниго, — широко улыбнулся Такао. — Вот, держи.
Из-за пазухи был извлечён взъерошенный и моментально заскуливший пёс и торжественно вручен Куроко. Ему мгновенно облизали всё лицо, но, судя по счастливой улыбке, Куроко был не против.
— Ты всё-таки притащил его сюда, — закатил глаза Мидорима, не зная, плакать ли ему или смеяться. Такао развёл руками.
— Я решил, что бесполезно тебя переубеждать, потому и вернулся за Ниго.
— Это было очевидно, само собой разумеется.
— Так ты знал? — возмутился Такао. — И ничего мне не сказал?
— Зачем? — Мидорима поправил очки, пытаясь скрыть смех в глазах. — Это позволило мне обойтись без нарушения правил больницы. Вся ответственность на тебе, само собой.
— Эксплуататор, — припечатал Такао. Куроко тихо рассмеялся и засунул пса под одеяло, на случай, если в палату заглянет сестра.
Мидорима присел на стул возле окна, а Такао нагло устроился прямо на кровати. Куроко не возражал — он жадно слушал новости о Токио и о тех знакомых, с кем он не созванивался или не общался в социальных сетях.
Мидорима тоже слушал, улавливая какие-то вещи о Такао, которые пропустил. Ему самому то не хватало духа задать на первый взгляд простые вопросы, то он просто о них не вспоминал, захваченный собственными мыслями. А вот у Куроко таких проблем не было, и он методично выспрашивал у Такао о том времени, что они не выделись.
Ниго то и дело пытался выползти из-под жаркого одеяла, но его упорно заталкивали обратно. Один раз пришлось ловить всем троим, когда он вылез со стороны ног и чуть не упал с кровати.
— Спасибо, Такао-кун, что захватил Ниго, — Куроко улыбался и почёсывал пса за ухом. Тот отвоевал себе место на одеяле и теперь блаженствовал. — Я успел по нему соскучиться.
— Я примерно о том и подумал, когда узнал, сколько ты тут лежишь, — Такао бросил на Мидориму насмешливый взгляд. — Куроко, у нас к тебе есть просьба.
— Это была твоя идея, само собой, — тут же вставил Мидорима.
— Ну уж нет, я вообще хотел взять в прокате, — парировал Такао. — В общем, Куроко, не мог бы ты нам на два дня одолжить машину? Мне по работе надо съездить в Биэй, и я вытащил с собой Шин-чана. Кстати, ты не представляешь, с какими слезами радости его начальник благодарил меня за то, что хоть кто-то умудрился вытащить его в отпуск. Он что, и правда даже дня не брал?
— Я могу быть не в курсе, но не помню такого, — ответил Куроко. Кончики его губ были приподняты, а сам он переводил взгляд с одного на другого. — В любом случае, зная Мидориму-куна, я не удивлюсь, если так и есть.
— Вы двое! — возмутился Мидорима. — Я работаю всего лишь три года, многие японцы игнорируют свои отпуска, в этом нет ничего удивительного.
— Ну, кроме того, что молодой парень так поступает… — Такао подмигнул, а Куроко тихо рассмеялся, уловив намёк. — Обещаю, что с машиной буду осторожен, в случае чего, мне точно не хочется за неё выплачивать, — Такао переключился с Мидоримы на Куроко и молитвенно сложил руки. — Одолжишь? А то я не понимаю упорство Шин-чана.
— Уверен, Мидорима-кун не даст тебе гонять, даже если бы ты захотел, так что забирайте, всё равно пока без дела стоит, — пожал плечами Куроко. — Но я понимаю его предвзятость к прокату. Это портовый город, Такао-кун. И, несмотря на малое население, здесь много приезжих. Цены в таких местах обычно не самые приятные.
— О, то есть ты спасёшь наши деньги? — обрадовался Такао. — Отлично!
Мидорима устало вздохнул и посмотрел в окно. Он рад был видеть Куроко, тем более тот выглядел лучше, чем две недели назад. И то, что его ещё не отпускали, а, значит, пёс останется с ним, не пугало. Пока Такао рядом, Мидориму вообще ничего не пугало, словно именно сейчас всё было по плечу.
Он прекрасно понимал, что это ощущение всесилия иллюзорное, но менять ничего не хотелось.
— Куроко, а ты кем работаешь?
— Я механик в порту, слежу за двигателями в машинном отделении кораблей.
— Ничего себе, — присвистнул Такао от удивления. — Никогда бы не подумал, что ты интересуешься физикой. Хотя, среди вашего Поколения Чудес, только Шин-чан да Акаши выглядят очень серьёзными.
— К твоему сведению, Мурасакибара-кун тоже хотел поступать на факультет физики, но любовь к сладкому победила, — Мидорима хмыкнул, глядя на то, с каким лицом это рассказывал Куроко.
— Не верю! — помотал головой Такао. — Врёшь ведь всё!
— В качестве доказательства могу привести несколько переписок с ним, там мы обсуждали последнюю книгу Хокинга.
— Чёрт, основы мироздания рухнули, я не знаю теперь, во что мне верить, — Такао патетично заломил руки. — Любите вы рушить чужие представления, как так можно?
— Не волнуйся, Такао-кун, уверен, ты тоже с этим справляешься, — безмятежно ответил Куроко, бросив взгляд на Мидориму. Такао расхохотался, а сам Мидорима попытался поинтересоваться, на что это были намёки, но его перебили.
— Куроко, ответь мне на один вопрос. У вас в порту никаких легенд не ходит, случайно? — Такао хихикнул. — Ну там, о зашикивараши, который живёт в порту, и благодаря этому забарахлившие механизмы излечиваются и начинают работать.
— Такао-кун, это жестоко, — нахмурился Куроко, отвернувшись.
— Вообще-то ходят, — вставил Мидорима. — Куроко старается об этом не распространяться, но его сдала его же собственная команда.
— Мне иногда хочется зашить рот Изуки-семпаю, — вздохнул Куроко.
Такао тут же переключился на тему Сейрин, и всё оставшееся время до ухода, хохотал над историями, некоторые из которых произошли не без участия Мидоримы.
Когда настало время уходить, Куроко протянул Мидориме ключи и как-то странно улыбнулся. Мидорима слишком хорошо знал Куроко и постарался не обращать на это внимания.
— Спасибо, что пришли. Удачной поездки.
— Я прослежу, чтобы всё было в порядке.
— Не сомневаюсь, — кивнул Куроко и задумчиво посмотрел на Такао. — Знаешь…
Он замолчал, а потом, прикрыв глаза, светло улыбнулся и перебил сам себя:
— Нет, ничего важного. Извини, Мидорима-кун.
— Что ты хотел сказать? — нахмурился Мидорима в ответ.
— Что я просто рад за тебя. Хорошего вам вечера, Такао-кун, заходи ещё, пока будешь на Хоккайдо.
Небольшая хонда серо-зелёного цвета вызвала у Такао восхищённый свист. Он даже прошёлся вокруг неё несколько раз, прежде чем открыть и сесть внутрь. Мидорима стоял рядом и ждал, когда пёс нагуляется, и его можно будет тоже закинуть в машину. Такао за это время как раз успеет немного освоиться.
— Я готов, — позвал тот через пять минут. Свистнув, чем вызвал у Такао насмешливое приподнимание бровей, Мидорима наклонился и подхватил под живот подбежавшего пса. Вместе они сели на переднее сидение машины, правда, пришлось до упора отодвинуть назад кресло, чтобы уместились ноги.
— Ну что, вперёд? — весело спросил Такао. У него сегодня было на удивление хорошее настроение, несмотря на прогноз погоды, обещавший ливень, и Оха Асу, предрекающую скорпионам предпоследнее место. Мидорима даже умудрился найти его талисман, но Такао только отмахнулся.
Они медленно выехали со двора, и встроились в поток автомобилей. Трасса была оживлена, и некоторое время Такао был полностью сосредоточен на дороге, привыкая к незнакомой машине. Мидорима не отвлекал, смотря в окно и машинально почёсывая пса за ухом. Тот млел, буквально растёкшись по коленям, и вёл себя абсолютно адекватно. Впрочем, как и обещал Куроко.
Наконец, судя по расслабившимся плечам Такао, можно было выдохнуть и успокоиться. За чертой города он прибавил, и они бодро поехали прямо навстречу чёрным тучам, идущим с юга. Мидорима с некоторой тоской посматривал на них, понимая, что вряд ли им повезёт, и вдруг выглянет солнце. Здесь, на Хоккайдо, прогноз погоды был очень условной вещью, и чаще всего сбывались именно негативные.
— Ты уверен, что мы не поздно выехали? — в который раз поинтересовался Мидорима, бросив взгляд на часы.
— Я же сказал, что мы остановимся в онсене, как раз рядом с Биэй. А с утра, пока нет туристов, отправимся к пруду. И уже после этого спокойно поедем обратно.
— Я помню. Но мы успеем?
— Конечно, положись на меня, — Такао улыбнулся.
Начался дождь, и крупные капли барабанили по стеклу. Пёс, опёршись передними лапами в дверь, смотрел, как стекают струи воды. Такао рассказывал о своей прошлогодней поездке на Кюсю, где он попал в буран, а Мидорима просто слушал его голос, хмыкая в особо забавных моментах.
Было хорошо и спокойно, и в душе теплилась надежда, что хотя бы сегодня его не будут допрашивать. Мидориме не хотелось ничего вспоминать. Они были в дороге, вдвоём, не считая пса, и это легко перекрывало его приезд на Хоккайдо.
Сегодня вообще была первая его поездка за все четыре года за пределы Вакканая. Но Такао об этом знать было не обязательно.
Так, с ничего не значащими разговорами под радио, они и доехали до онсена.
Дождь преследовал их всю дорогу, прекратившись лишь где-то за тридцать километров до конечной точки. Поэтому когда они остановились и вышли из машины, пёс выскочил первым, свалился прямо в лужу и целеустремлённо бросился к ближайшим кустам. Мидорима его прекрасно понимал. Хонда оказалась слишком миниатюрной для его роста, и пять часов в машине были всё-таки не самыми приятными в его жизни.
Такао выглядел мрачным всё то время, пока они расплачивались за снятый номер и осваивались в нём. Мидорима бросал на него обеспокоенные взгляды, не понимая, что могло его так задеть.
— Что-то случилось? — всё-таки не выдержал он.
— Да так, ерунда, Шин-чан, не обращай внимания, — тут же встряхнулся Такао и улыбнулся.
— Всё же.
— Не привык я к такому дождю, — пожаловался Такао через минуту, поёжившись от внимательного взгляда Мидоримы. — Столько красивых мест проехали, а я так и не смог остановиться и сфотографировать их. Надеюсь, на обратной дороге будет светить солнце. Ну или хотя бы без воды с неба. Там, случайно, никто кран не забыл закрыть?
— Помолись местному божеству, вдруг услышит, — усмехнулся Мидорима, неторопливо переодеваясь в юката. Он чувствовал себя успокоенным — настроение Такао напрягало, тот должен быть всегда бодрым и весёлым, иначе это не Такао.
А что делать в таких ситуациях Мидорима не знал.
— Если и услышит, вряд ли его влияние распространяется до Вакканая, — фыркнул Такао. — Ты готов?
— Иди первым, мне надо позвонить, — попросил Мидорима. Он как раз успел достать телефон и теперь стоял с ним возле выхода на энгаву.
Такао пожал плечами и, прокричав что-то вроде того, чтобы он поторопился, отправился в купальни. Мидорима проводил его взглядом и устало сполз по стене, прикрыв глаза. Дорога далась ему не просто как в физическом, так и в моральном плане. Ощущать Такао так близко, что они изредка сталкивались локтями, было слишком… Сильно. Он уже успел отвыкнуть за столько лет от близких контактов. И потому сейчас наблюдать за тем, как Такао разденется донага и залезет в воду, было бы чересчур. Уж лучше он просто посидит здесь пять минут и подождёт.
Расчёт был верным, и Мидорима, торопливо скинув юката, присоединился к Такао, пускавшему по воде пузыри. Пса взяли с собой, и тот послушно улёгся возле скамеек, не привлекая к себе внимания. Удивительно, но, несмотря на вечер, купальня была пустой.
— Ты ведёшь себя, как ребёнок.
— Я же не заставляю тебя повторять за собой, — фыркнул Такао, вынырнув на поверхность.
— Как будто бы я стал, само собой разумеется.
— Шин-чан, скажи, неужели я так никогда и не смогу развести тебя на какое-нибудь дурачество? И вся моя жизнь пройдёт зря? — Такао слишком сильно махнул руками, и брызги полетели в сторону Мидоримы.
— Я поражён, что это и есть главная цель в твоей жизни.
— Разумеется, о центр моего мира!
Мидорима почувствовал, что краснеет от таких слов. Он прекрасно понимал, что это просто шутка и подначка, но сказано это было таким тоном, что…
В любом случае, надеяться на лучшее, пусть и желанное, Мидорима не собирался. Он давно вышел из того возраста, когда стоит верить в чудеса.
Забравшись в воду и откинув голову на бортик, Мидорима закрыл глаза. Такао снова замолчал, и соблазн посмотреть, что тот делает, был велик. Но чем больше он станет смотреть на голого Такао, тем хуже ему будет, когда они лягут спать, и Мидорима останется наедине со всеми этими мыслями. А дрочить на человека, находясь с ним в одной комнате, отдавало безумием.
Вдруг раздался смешок, и Мидорима неохотно раскрыл глаза. Пристальный, грустный взгляд пса буквально вынимал душу и был так близко, что Мидорима шарахнулся в сторону.
Такао хохотал рядом, и желание утопить его на мгновение стало нестерпимым.
— Раз уж тебе так весело, Такао, — грозно начал Мидорима. — То иди и помой пса.
— Шин-чан, — тот же возмутились в ответ. — Там холодно и страшно, я туда не пойду.
— Брось придуриваться и с честью прими наказание за свой глупый смех.
— Ни за что, — с надрывом произнёс Такао, на всякий случай отплывая подальше. Мидорима, нацепив очки, чтобы не перепутать его с ведром, стоявшим на бортике, целеустремлённо направился следом.
— Ты это сделаешь.
— Хочешь меня заставить? — Такао прижал руки к груди и кокетливо наклонил голову, быстро хлопая ресницами. — Шин-чан жестокий!
— Выбирай, либо утоплю, либо ты моешь пса, — первый рывок оказался безуспешным, Такао сумел увернуться. Но Мидорима плеснул ему водой в лицо, вызвав возмущённый возглас, и всё-таки сумел схватить Такао за плечо. Притопив на случай возможного сопротивления, Мидорима мрачно спросил:
— И что ты выбрал?
— Хорошо-хорошо, — смеясь, сдался Такао, приподняв раскрытие ладони над собой. — Я помню, что ты не любишь мыть Ниго, ради него я сделаю это. Ну и ради твоих рук, которые точно покусают.
— Вот именно, — Мидорима, всё ещё державший Такао, резко отступил и отвернулся. Поддавшись чужому веселью, он совершенно забыл о границах и невольно переступил их. Оставалось надеяться, что Такао ничего не успел заметить и, пока он будет мыть пса, возбуждение спадёт.
Пёс послушно пошёл в руки Такао, и очень скоро напоминал гору из мыльной пены. Мидорима, так и не снявший очки, наблюдал то за выраставшими рогами, то за вторым хвостом. Такао развлекался, как мог, извлекая всё, что можно, из этой поездки. Мысли о том, что всё это напоминает старшую школу, немного охладили Мидориму и вместе с тем вызвали лёгкую улыбку.
С одной стороны команды не хватало, тогда было бы ещё веселее, но с другой тем ценнее момент, проведённый наедине с Такао. Пёс не считался, всё равно у него отсутствовало право голоса, да и Мидорима ещё не настолько опустился, чтобы ревновать к животному.
Они вылезли из воды нескоро, только когда Такао начал жаловаться на то, что стал весь сморщенный и совать под нос руку в качестве доказательства. Мидорима и сам чувствовал, как у него немного кружится голова от перегрева, но идти в номер по-прежнему не хотелось.
Зато не было никакого смущения всё то время, пока они одевались, шли бок о бок, а потом Такао, без спроса, подтащил свой футон поближе и завалился поперёк обоих.
— Что ты делаешь? — Мидорима даже растерялся от такой наглости.
— Я проголодался, Шин-чан, а с моего места совершенно не видно небо. Так что давай поедим так?
Мидорима молча устроился рядом, радуясь, что между ними всё же оставалось пространство, удачное занятое псом, насторожившимся при волшебном слове.
— Такао… Я забыл взять собачий корм.
-
-
22.04.2015 в 21:30вам большое спасибо, так приятно это слышать
-
-
10.12.2018 в 10:16-
-
10.12.2018 в 16:57большое спасибо за отзыв! Очень рада, что текст понравился
-
-
10.12.2018 в 17:50-
-
10.12.2018 в 17:50приятно слышать, что сумела попасть в характеры))) спасибо)))
-
-
10.12.2018 в 18:14