[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[MyTrueColors]

Срок приема работ продлевается до 27 октября, до 23:59 по Мск.

@темы: Объявление, Административное

---

[kuroko-no-fest]

Уважаемые участники Октябрьского фестиваля!

Свои работы можно присылать на U-mail сообщества или на ящик [email protected], в теме сообщения указывая «Октябрьский фестиваль». Крайний срок сдачи работ — 26 октября, до 23:59 по Мск.

Ваша работа должна включать в себя следующую шапку:

Для фиков: <b>Название:</b> <b>Автор:</b> <b>Бета:</b> <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавший персонаж в лотерее:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Размер:</b> <b>Саммари:</b> <b>Дисклеймер:</b> <b>Предупреждения:</b>

Для артов: <b>Название:</b> <b>Автор:</b> <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавший персонаж в лотерее:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Дисклеймер:</b> <b>Предупреждения:</b>

Пожалуйста, не забывайте использовать тэг CODE и правильно оформлять шапки работ!

Напоминаем: объем текстовой работы должен превышать 500 слов. Для подсчета воспользуйтесь, пожалуйста, статистикой MS Word или онлайн-сервисом.

запись создана: 13.10.2014 в 15:56

@темы: Объявление, Оформление, Октябрьский фестиваль: Аомине Дайки, Октябрьский фестиваль: Ханамия Макото

---

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники и читатели сообщества!

В голосовании за персонаж месяца победили Аомине Дайки и Ханамия Макото.

Администрация предлагает вам принять участие в Октябрьском фестивале, условия которого следующие: вы выбираете одно из чисел, за которым скрывается персонаж, с которым вы пишете работу.


<a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/?tag=5191099" target=_blank><img src="http://i.imgur.com/8cGFzug.png" title="Hanamiya Makoto"></a>

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24


<a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/?tag=5191100" target=_blank><img src="http://i.imgur.com/hIKcYr8.png" title="Aomine Daiki"></a>

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

Примечание-1: В зависимости от того, из какой линейки вы выбираете число, ваша работа должна включать персонажа месяца Аомине Дайки или Ханамию Макото.

Примечание-2: оффтопом выделены уже взятые номера.

Напоминаем: объем фанфика должен превышать 500 слов. Для подсчета воспользуйтесь, пожалуйста, статистикой MS Word или онлайн-сервисом.

Работы принимаются до 26 октября включительно (до 23.59 по московскому времени). Пост с правилами оформления работ будет опубликован позже.

запись создана: 06.10.2014 в 09:17

@темы: Октябрьский фестиваль: Аомине Дайки, Октябрьский фестиваль: Ханамия Макото, Лотерея

---

[kuroko-no-fest]

Дополнения к правилам:

1. Персонаж может вернуться в голосование не менее, чем через 4 месяца после его избрания персонажем месяца.

2. В голосовании за персонаж месяца/работу может принимать участие любой желающий, имеющий дневник. В дневнике должно быть не менее 3 страниц записей. К голосованию не допускаются логины без дневников и сообщества. В случае выявления явных виртуалов в голосовании организатор вправе ужесточить методы проверки (например, в дополнение к проверке по дневникам включить проверку IP комментариев).

Логин  kuroko-no-author, а так же любой другой публичный аккаунт, в голосовании не участвует.

Правила обновлены (п. 10-11) и вступают в действие с момента публикации.

@темы: Объявление, Административное

---

[MyTrueColors]

Дорогие голосующие, если голосование виртами продолжится, я буду вынуждена после завершения приема удалить голоса совсем явных виртуалов. Просьба принять это во внимание.

@темы: Объявление, Административное

---

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники и читатели, сообщество  kuroko-no-fest возобновляет работу в прежнем режиме!

В связи с этим открываем традиционное голосование за персонажа месяца. Напишите, пожалуйста, свой вариант в комментарии.

Персонаж, набравший большее количество голосов, станет персонажем месяца.

Хотим обратить ваше внимание, что анонимные голоса не принимаются. Голосовать можно только от своего аккаунта.

Голосование за персонаж будет закрыто 5 октября 23:59 по Москве

@темы: Объявление, Административное, Голосование

---

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники и читатели!

Перед тем как огласить авторов, принимавших участие в фестивале, и назвать победителей, администрация хотела бы поблагодарить всех за участие. Мы очень благодарны вам за то, что вы не остались в стороне от нашего мероприятия, активно голосовали и присылали свои работы.

Имена авторов и их работы:

Работа #1 Случайные встречи, (Мидорима Шинтаро, Кагами Тайга, Такао Казунари, джен, PG-13), автор:  Амариллис Л, Бета:  Мэй_Чен Работа #2 Схожесть, (Мидорима/Такао, Кисе, Касамацу, преслэш, G), автор:  Laora Работа #3 Зверь и пуля, (Мидорима Шинтаро, Хайзаки Шого, джен, PG-13), автор:  Verdo Работа #4 Громкий, душевный и замечательный, (Мияджи Киёши, Мидорима Шинтаро, Такао Казунари, Ооцубо Тайске, Кимура Шинске, джен, G), автор:  Белокрылый Чернокрыл Работа #5 Чужие мечты, (Мидорима Шинтаро, Химуро Тацуя, джен, G), автор:  Гугла Работа #6 Равноценный подмен, (Мидорима Шинтаро/Такао Казунари, Изуки Шун, намеком Изуки Шун/Хаяма Котаро, слэш, PG), автор:  Донна Дункан, Бета:  Аттян Работа #7 Там, где твое сердце, (Мидорима Шинтаро, Химуро Тацуя, Акаши, Аомине, Кисе, Кагами, джен, R), автор:  Макс Планк Работа #8 Не верь глазам твоим, (Мидорима Шинтаро / Такао Кадзунари, слэш, G), автор:  Rustor, Бета:  imjustashadow Работа #9 Не повезло, (дарк!Кисе/Мидорима, слэш, NC-17), автор:  Dani Swan, Бета: drunk_kaktus Работа #10 Неочевидное вероятное, (Такао Казунари/фем!Мидорима Шинтаро, фем!Шутоку, гет, PG-13), автор:  Блудный Автор Работа #11 Браки совершаются на небесах, (Мидорима Шинтаро, Айда Рико, Сейрин и Шуутоку фоном, джен, намек на слэш и гет, PG-13), автор:  Rudaxena Работа #12 Новый Орлеан, (Мидорима/Акаши, фоном Аомине/Момои, Куроко, Мурасакибара, Кисе, Киёши, Ханамия, слэш, PG-13), автор:  Waka Baka, Бета:  Анку-эль Работа #13 Чужое и наше, (Мидорима Шинтаро/Такао Казунари, слэш, R), автор:  Оми Работа #14 Сэндвич, леденец и баскетбол, (Мидорима Шинтаро, Мурасакибара Ацуши, джен, G), автор:  Кристал. Работа #15 Прогноз погоды, (Мидорима/Такао, слэш, NC-17), автор:  Саймон (который все еще дженовик)

Победителями стали:

Июньский фестиваль: Мидорима Шинтаро

Июньский фестиваль: фестиваль капитанов

— 1 место —
Работа #1 Случайные встречи, автор:  Амариллис Л

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p199250389.htm"><img src="http://i.imgur.com/ZbkX2is.png"></a></div>

— 2 место —
Работа #2 Неочевидное вероятное, автор:  Блудный Автор

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p199256402.htm"><img src="http://i.imgur.com/paZmEWW.png"></a></div>

— 3 место —
Работа #4 Сэндвич, леденец и баскетбол, автор:  Кристал.

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p199269202.htm"><img src="http://i.imgur.com/l6F9WPI.png"></a></div>

Спасибо за участие!

<div align="center"><img src="http://i.imgur.com/L32eToC.png"></div>

За баннеры благодарим  ~Джи~

Ещё раз большое спасибо всем участникам и читателям!
До встречи в октябре!

@темы: Административное, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро, Итоги

---

[kuroko-no-fest]

Работы июльского фестиваля с Мидоримой Шинтаро выложены!

Голосовать может любой желающий — от своего аккаунта, анонимные голоса будут удаляться модераторами. Логин  kuroko-no-author, а так же любой публичный аккаунт, в голосовании не участвует. Авторы фанфиков также могут принять участие в голосовании, однако не имеют права голосовать за собственные работы.

Читателям нужно выбрать три лучших работы по их мнению. Обращаем внимание, что нужно проголосовать именно за три работы. В случае, если вы проголосуете, например, за две или четыре работы, ваш голос учитываться не будет.

Бетам/гаммам нельзя голосовать за фанфики, которые они бетили/гаммили!

Форма для голосования:

3 балла — Работа #...
2 балла — Работа #...
1 балл — Работа #...

Голосование продлится до 23:59 17.08.2014

Список работ, участвующих в голосовании:

Работа #1 Случайные встречи, (Мидорима Шинтаро, Кагами Тайга, Такао Казунари, джен, PG-13)
Работа #2 Схожесть, (Мидорима/Такао, Кисе, Касамацу, преслэш, G)
Работа #3 Зверь и пуля, (Мидорима Шинтаро, Хайзаки Шого, джен, PG-13)
Работа #4 Громкий, душевный и замечательный, (Мияджи Киёши, Мидорима Шинтаро, Такао Казунари, Ооцубо Тайске, Кимура Шинске, джен, G)
Работа #5 Чужие мечты, (Мидорима Шинтаро, Химуро Тацуя, джен, G)
Работа #6 Равноценный подмен, (Мидорима Шинтаро/Такао Казунари, Изуки Шун, намеком Изуки Шун/Хаяма Котаро, слэш, PG)
Работа #7 Там, где твое сердце, (Мидорима Шинтаро, Химуро Тацуя, Акаши, Аомине, Кисе, Кагами, джен, R)
Работа #8 Не верь глазам твоим, (Мидорима Шинтаро / Такао Кадзунари, слэш, G)
Работа #9 Не повезло, (дарк!Кисе/Мидорима, слэш, NC-17)
Работа #10 Неочевидное вероятное, (Такао Казунари/фем!Мидорима Шинтаро, фем!Шутоку, гет, PG-13)
Работа #11 Браки совершаются на небесах, (Мидорима Шинтаро, Айда Рико, Сейрин и Шуутоку фоном, джен, намек на слэш и гет, PG-13)
Работа #12 Новый Орлеан, (Мидорима/Акаши, фоном Аомине/Момои, Куроко, Мурасакибара, Кисе, Киёши, Ханамия, слэш, PG-13)
Работа #13 Чужое и наше, (Мидорима Шинтаро/Такао Казунари, слэш, R)
Работа #14 Сэндвич, леденец и баскетбол, (Мидорима Шинтаро, Мурасакибара Ацуши, джен, G)
Работа #15 Прогноз погоды, (Мидорима/Такао, слэш, NC-17)

запись создана: 12.08.2014 в 00:13

@темы: Административное, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро, Голосование

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Работа #14

[kuroko-no-fest]

Название: Сэндвич, леденец и баскетбол
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи:Мидорима Шинтаро, Мурасакибара Ацуши
Выпавший персонаж в лотерее: Мурасакибара Ацуши
Тип: джен
Рейтинг:G
Жанр: флафф, missing scene, возможно легкое АУ от канона
Размер: 1306 слов
Дисклеймер: отказываюсь

Работа была написана на Июльский фестиваль

Мидорима не сразу заметил, что за ним наблюдают — слишком увлекся бросками, да и Ацуши, несмотря на рост и массивность, умел быть неподвижным и незаметным, когда хотел. Неслышно подойдя, он встал в дверях, замерев, как памятник самому себе, в голубой толстовке и выцветших драных джинсах. Кепка козырьком назад прятала короткий хвост — не так давно, по слухам, Ацуши решил радикально что-то в себе изменить и начал с отращивания волос, но Мидорима склонялся к мысли, что ему просто надоело заморачиваться стрижкой. «Радикально», «изменить» и Мурасакибара Ацуши не укладывались в одно уравнение.
Из угла рта торчала палочка чупа-чупса, довершая босяцкий образ.
— Зачем пришел? — резко спросил Мидорима; вышло нечаянно, просто копившееся с игры раздражение нашло выход. Чтобы скрыть досаду, он сосредоточился на мяче, выдохнул, отступил на шаг назад и бросил.
Попал.
— Ты много тренируешься, Мидо-чин, — заметил Ацуши, пропустив вопрос мимо ушей. Мяч отскочил от пола в его сторону, мелко простучав, и Ацуши лениво поймал его в ладонь. Подбросил в руке, как пушинку, и снова поймал. — Зачем-то.
Мидорима не нашел лучшего ответа, чем наклониться за следующим мячом, постыдно пряча глаза.
— Для сегодняшней игры тренироваться нужно было еще больше, — выпрямившись, процедил он. — Я испортил целых два броска. А ведь отрыв мог быть двукратный.
Чуть было не добавил: «Перед Акаши неудобно», но вовремя прикусил язык.
Ацуши пожал плечами — почти двухметровое воплощение пофигизма.
— Всё равно же победили.
— Зачем ты пришел? — повторил Мидорима и снова бросил, на этот раз почти без подготовки — отчасти из-за смутного желания впечатлить Ацуши, отчасти потому, что хотелось доказать себе: сегодняшние промахи были случайностью, он может лучше, он умеет лучше, он сейчас покажет лучше.
Дуга оказалась слишком высокой, мяч ударился о щит и чуть было не залетел в кольцо рикошетом, но Мидорима знал, что не залетит, еще когда выпускал его из рук — как и то, что просто не попадет. Черт. Надо спокойнее.
Ацуши будто бы ничего не заметил — или и впрямь не заметил, всё происходящее за пределами игровой площадки его не слишком интересовало. С сожалением причмокнув, он сплюнул в ладонь палочку чупа-чупса. Мидорима иногда поражался, почему он не ест и их тоже — почему бы и нет, пластик не такой питательный, как леденец, но такими зубами еще и не то можно прожевать…
— Ты же написал эссе по истории, Мидо-чин? — протянул Ацуши и смешно сморщил нос. — Написал же, правда? Можно?
История его тоже интересовала не слишком, это знали все, включая преподавателя, и никто не мог с этим ничего поделать — включая, опять же, преподавателя.
— Завтра принесешь, — сдержанно сказал Мидорима. — И перефразируй получше.
Списывание он осуждал — в теории. На практике Ацуши невозможно было отказать. Кисе — можно было, Аомине — просто необходимо, Хайзаки не просил, а остальные в помощи не нуждались, и только перед Ацуши с его прямодушным, бесхитростным «Можно?» все принципы Мидоримы шли вразнос, словно вычислительная машина, которую попросили поделить на ноль.
— Я возьму, — не дожидаясь ответа, Ацуши шагнул к портфелю у стены и запустил руку внутрь. Мидорима слишком поздно осознал, чем это грозит.
— Не трогай!
Опоздал, конечно. Ацуши, удивленно моргнув, вытащил из портфеля тряпичного зеленого зайца.
— Это талисман дня, — с каменным лицом сказал Мидорима. Вся его сила воли ушла на то, чтобы устоять на месте. Если только он засмеется…
Но Ацуши не засмеялся. Покрутил зайца в руках, потом поднял за уши, разглядывая его поближе.
— И зачем он в сумке? — спросил он.
Мидорима скрипнул зубами.
— Талисман дня, сказал же. Гороскоп Оха Асы предсказывает…
— Да нет же, — перебил его Ацуши. — В сумке-то почему? Я не видел его во время игры, особенно когда ты бросал. И не попадал, — добавил он, без подначки, просто как факт.
Интересно, с каких это пор Ацуши стал наблюдать за его, Мидоримы, бросками.
— Не повезло, — сдержанно сказал Мидорима. — Такое бывает. Звезды сложились по-дурацки. И я мало тренировался.
— Поэтому ты всё никак не можешь уйти домой? — Ацуши примостил зайца на ладонь и поднял повыше. Теперь он напоминал бомжеватую Статую Свободы— или скучающего ребенка, и неважно, что почти двухметрового.
— Мидо-чин, он смотрит на тебя с осуждением. Может быть, стоило посадить его на скамейку, чтобы сработало?
— Сработает шило в заднице Аомине, — Мидорима отвернулся ко щиту с кольцом. Приказал себе выбросить из головы всё постороннее — Аомине, Ацуши, зайца, историю, сегодняшнюю игру. Подпрыгнул — уставшие мышцы отозвались ноющей болью, но прицел не сбили.
Мяч лег в кольцо чисто и ровно.
— Какое тебе дело до Дай-чина? — Ацуши задумчиво подергал зайца за ухо. — Можно я оставлю его себе? Он забавный.
Еще одно «Можно?», да что ж такое, почему нельзя просто сказать ему «нет»?
— День всё равно закончился, —Мидорима устало махнул рукой. И в самом деле, пора было переодеваться и домой. — Завтра будет новый день и новый талисман, и завтра он сработает. Я приложу для этого все усилия.
— Просто не прячь его, — серьезно сказал Ацуши. Сунул зайца в карман толстовки, так, что наружу торчала только неуклюже зашитая голова. Мидорима в жизни бы не рискнул носить талисман вот так, напоказ, на виду у всех.
Может быть, действительно зря?
— Там еще сэндвич остался, поищи на дне, — сухо сказал Мидорима и пошел за откатившимся в угол площадки мячом, надеясь, что, перекусив, Ацуши наконец угомонится. За спиной послышались шаркающие шаги, чуть позже — шелест оберточной бумаги и довольное мычание.
— Спасибо, Мидо-чин. Я пошел. Историю принесу завтра утром, хорошо?
— Иди уж, — снова отмахнулся Мидорима. Но не выдержал и оглянулся — успел увидеть выходящего из дверей Ацуши с тетрадью подмышкой, зайцем в кармане и сэндвичем во рту. Непонятно, зачем вообще заходил, на домашние задания он забивал через раз и не стеснялся этого. Вообще ничего не стеснялся, хотя и одежда вечно была ему не впору, и в учебе он отставал сильнее всех, и постоянно что-то жевал, и поговорить с ним было не о чем — книжек он не читал, в кино ходил за компанию, на лекциях спал, и вообще спал много, просыпался только для баскетбола. И конечно, о нём говорили, над ним смеялись, но Ацуши это, казалось, не задевало вовсе. То ли и впрямь недоразвитый, то ли пофигист, то ли познавший дзен.
Но играл, конечно, хорошо.
И никогда не проигрывал.

***

— Идем же, Шин-чан, — Такао нетерпеливо тянет его за рукав. — Поздравим ребят, пока они не затоптали друг друга на радостях. Как-никак третья победа на Зимнем кубке!
А Мидорима не может оторвать глаз от сгорбленной фигуры на скамейке; ему не нужен орлиный глаз, чтобы рассмотреть тихую истерику Ацуши, отчаянные, полубезумные глаза из-под полотенца, огромные руки, которые беспомощно сжимаются и разжимаются, будто готовясь принять пас. Некрасивая, неприглядная сцена, и хорошо, что больше никто не видит — никому больше нет дела до звезды Ёсена, сегодня в героях дня Сейрин, и заслуженно.
— Я догоню, — бросает Мидорима через плечо и под недоуменный возглас Такао спускается вдоль опустевших уже зрительских рядов на площадку. Ацуши не поднимает головы, когда он проходит мимо — остервенело пытается закрыть сумку, дергает замок, удивительно, что еще не сломал.
— Это всего лишь поражение, — говорит Мидорима. Он не смотрит на Ацуши; он смотрит на сумку, на торчащие из нее полинявшие тряпичные уши, некогда зеленые, и сердце екает, пропуская удар.
Мидорима никогда толком не общался с Ацуши, со времен средней школы даже не видел его и, пожалуй, предпочел бы не видеть и дальше, слишком уж разные они люди. Но уйти просто так не может, и сам не может сказать, почему.
— Брошу баскетбол, — глухо шепчет Ацуши. — Брошу…
— Не дури, — отрезает Мидорима. — Один неудачный день — не причина ставить крест на всех остальных. Будут другие игры, другие шансы. Ты проиграл — значит, ты не сделал всё, что мог.
Ацуши молчит, и только широкие плечи вздрагивают, будто он тащит на них непосильную тяжесть.
— Будут другие игры, — повторяет Мидорима. — И будь добр, в следующий раз постарайся лучше. Не опозорь имя Тейко дважды.
«Перед Акаши неудобно» так и рвется с языка.
— Чего привязался? — недовольно окликает его двенадцатый номер, последний из команды, кто еще не ушел. Подходит, ревниво оттесняет к краю площадки, будто хочет огородить Ацуши от посторонних. — Оставь его в покое. Игра кончилась, выход в той стороне, что непонятного?
— Хорошая была игра, — Мидорима смотрит на него без тени улыбки в глазах. — Надеюсь, не последняя.
И уходит не оглядываясь, туда, где ждет его, переминаясь с ноги на ногу, Такао, и, кажется, вслед ему смотрит не одна пара глаз.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Работа #12

[kuroko-no-fest]

Название: Новый Орлеан
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима/Акаши, фоном Аомине/Момои, Куроко, Мурасакибара, Кисе, Киёши, Ханамия
Выпавший персонаж в лотерее: Ханамия Макото
Тип: Слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: Быт, легкий налет романтики
Размер: ~7800
Саммари: Их было шестеро, полноценный джазовый секстет, прозванный «Поколением Чудес». Теперь были душные вечера за стаканом чего-то крепкого, череда встреч с людьми, чьих лиц Мидорима даже не запоминал, и бесконечные поиски работы.
Дисклеймер: Ни на что не претендую
Предупреждения: AU, ПЧ-музыканты, возможен ООС
Примечания: Джем-сейшн – импровизация на заданную тему. Фестиваль в Монтрё – крупнейший ежегодный фестиваль джаза в Швейцарии. В тексте использованы фрагменты песен Мелоди Гардо, Бинга Кросби и Фрэнка Синатры.

Работа была написана на июльский фестиваль.

Блестки на черном платье Момои переливались, почти горели – вся в огне оранжевых звезд она лежала на крышке рояля и пела в подвесной микрофон, придерживая штатив тонкими пальцами. Длинные завитые локоны мягко рассыпались по ее плечам, и когда она брала дыхание, в вырезе платья поднималась и плавно опадала её полная грудь.

Мидорима оторвал взгляд от клавиш и уставился на свое отражение в лаковой поверхности рояля. От этого блеска, от собственных пальцев, бегущих по клавишам, от яркого света софитов, из-за которого не было видно ничего за пределами сцены, рябило в глазах. Увы, но ему приходилось только смириться – солнцезащитные очки сломал Мурасакибара.

- Твои руки могут быть сильными, но твои чувства неправильны, – пела Момои, томно прикрыв веки. Ее ресницы трепетали, брови были напряжены, лицо имело печальное выражение, даже голос звучал устало, надломлено – она была в образе. – Сердце твое черно, как ночь…

Аомине лениво выводил трели на своем саксофоне, шаря глазами по залу и запоминая всех, кто как-то не так смотрел на Момои. Иногда его ревнивый взгляд ловил на себе и Мидорима, но пианист был холоден и певицей не интересовался, какой бы очаровательной та не была, и взгляд ускользал в другую сторону. Зал был погружен в сонную тишину. До самого закрытия в баре остались только самые отчаянные посетители, у них всех были одинаково осоловелые глаза и серые лица. Песня нагоняла тоску, из-за закрытой крышки рояль звучал глухо, Аомине не старался, но всё это было не важно, когда в номере участвовала Момои. Мидорима подозревал, что Кисе, Куроко, Мурасакибара и Акаши поэтому и разошлись – иначе их отсутствие на сцене он объяснить не мог. Хотя, Куроко, скорее всего, опять уснул на груде чехлов, сваленных за сценой, пока ждал такси, и, если Аомине не удастся его растормошить, завтра им придется обойтись без кларнетиста. У Мидоримы слипались глаза от невыносимой усталости. Дождаться бы только конца выступления, и можно будет ехать домой.

Момои допела; Аомине вывел финальный аккорд, и Мидорима убрал пальцы с клавиш. Сейчас зал их отблагодарит, и конец выступлению. Но вместо ожидаемого взрыва аплодисментов, в тени сцены зазвучала барабанная дробь. Странно, ведь в их бэнде никогда не было ударника…

Пальцы левой руки прострелила внезапная боль. Мидорима ошарашено смотрел на свою руку в темных вишневых отеках и не понимал, что происходит. Он уронил неизвестно откуда взявшиеся барабанные палочки, зажмурился, прогоняя наваждение, и… проснулся.

В зале было накурено. Из динамиков лилась тягучая мелодия, голос Эллы Фицджеральд пел про лето. Мидорима приподнял очки и помассировал веки – от сигаретного дыма болели глаза. Дым окутывал столики, поднимаясь к потолку, накрывал всё плотной туманной завесой. Мидорима машинально проверил пальцы: пластырь отлепился в нескольких местах, его пора было менять. И как он только умудрился заснуть, сидя за барной стойкой?

- Кажется, тебе хватит, приятель, – заметил бармен с ухмылкой. Хитрое лисье лицо, прищуренные глаза за очками, отросшие волосы – на редкость неприятный тип. Такому бы возглавлять мелкую группировку якудза, а не разливать спиртное, занимая подвыпивших клиентов разговорами.

Погрев бокал над свечой, Мидорима допил остатки бренди. Пока ждал счет, по привычке похлопал себя по карманам пиджака в поисках сигарет, но вспомнил, что уже год как не курит, и настроение у него окончательно упало. Расплатившись, Мидорима удалился в уборную, где долго плескал холодную воду в лицо и приводил себя в порядок, а потом тщательно перебинтовывал пальцы. Суставы ныли, как проклятые – должно быть, менялась погода.

На улице и вправду было прохладно. Ночь встретила его сиянием неоновых огней, дохнула отрезвляющим холодом. Если поторопиться, ещё можно успеть на последний поезд, и Мидорима прибавил шагу, зябко поведя плечами.

Какого черта ему вспомнились прежние дни? Он уже начал забывать эти ночи в барах, прокуренные гримерные, репетиции до рассвета и шумные попойки после концертов. Тогда их было шестеро, не считая Момои, полноценный джазовый секстет, «Поколение Чудес», как их называли. Теперь были душные вечера за стаканом чего-то крепкого, череда встреч с людьми, чьих лиц он даже не запоминал, и бесконечные поиски работы. Он больше не играл на рояле, не состоял долго ни в одной команде, но зато выучился на ударника и был совершенно свободен. Быть хозяином самому себе – разве не этого все они хотели?

Мидорима вышел из вагона и побрел к выходу со станции, сунув руки в карманы. Нащупав бумажку правой рукой, Мидорима стал теребить ее пальцами. В конце концов, его устраивала нынешняя жизнь. Надо только бросить пить, восстановиться в университете, может даже возобновить занятия спортом, это пойдет на пользу его здоровью, подорванному бурной юностью.

Мидорима оступился на лестнице и едва не упал, заметив среди кучки припозднившихся прохожих знакомое лицо. Эту светлую макушку было трудно с чем-то перепутать.

Оха Аса явно забыла предупредить, что сегодня Раков ждет встреча с призраками прошлого.

- Мидоримаччи! Давно не виделись! – ещё издалека закричал Кисе и помахал рукой.

Мидорима застыл на месте. Можно было, конечно, сделать вид, что окликнули не его, и незаметно сбежать в лучших традициях Куроко, но было поздно. Кисе с разбега повис на нем, чуть не сбив с ног.

- Что ты здесь делаешь? – прошипел Мидорима. – И слезь с меня немедленно, ты не пушинка!

- Ууу, Мидоримаччи недотрога, – Кисе состроил обиженную физиономию. – Меня только отпустили со съемок. Живу пока в отеле неподалеку, чтобы не тратить время на дорогу из Канагавы. А толку-то! Теперь меня гоняют до поздней ночи, Мидоримаччи, ты не представляешь, как тяжело быть востребованной моделью. А мне, между прочим, с утра на репетицию! Касамацу-семпай не простит, если я опоздаю, он настоящий изверг! – Кисе встряхнул челкой и закатил глаза. Мидориме резко захотелось ему врезать, но после трех бренди он был не уверен, что попадет, а позориться не хотелось.

Драматическая пауза закончилась, и Кисе ожил:

- А ты чего так поздно?

- Задержался после работы. Ничего особенного.

- Ты все такой же трудяга, Мидоримаччи! Где ты играешь? Я приду на тебя посмотреть.

«Уже нигде», – подумал Мидорима. Ответь он так, и Кисе завалит его вопросами, на которые не хочется отвечать, лучше назвать тот бар, где он работал до сегодняшнего дня. Другое дело, если он всерьез решит прийти, тогда хлопот не оберешься. От мук выбора его, как ни странно, избавил сам Кисе.

- Ой, а что это у тебя в руке?

Мидорима разжал кулак. В нем оказался мятый чек из бара, на обратной стороне которого было что-то написано.

- Здесь какой-то адрес, – Мидорима передал бумажку Кисе. У того вдруг расширились глаза, когда перед ними оказалась надпись.

- Бар «Новый Орлеан». Похоже на приглашение, Мидоримаччи.

- Ты знаешь, что это за место?

Конечно, Кисе знал – он знал все злачные места Токио, но больше Мидориму волновала его реакция. Этот бар точно был не просто баром.

- Я слышал, Акашиччи выкупил заведение с таким названием. И ещё слышал, что там играют только джазовую музыку и что туда трудно попасть. Это всё, что я знаю.

Мидорима опешил. Акаши не мог знать, в каких местах он бывает. Он вообще должен работать у отца, а не открывать сомнительный бизнес. И почему именно сейчас?

- Ты должен туда пойти, Мидоримаччи, – сказал Кисе. – Второго такого шанса не будет.

Он смотрел серьезно, совсем не так, как минуту назад. Его слова мало походили на дружеский совет. Скорее, это было предупреждение. Такая смена масок всегда завораживала и пугала, и Мидорима отвел взгляд. Когда Кисе становился таким, у него даже глаза темнели, и если смотреть в них дольше положенного, из головы пропадали все мысли.

- Вот ещё, – Мидорима фыркнул и смял бумажку в руке. – Бармен просто обознался и подсунул записку не тому. Мне пора, Кисе, возвращайся в гостиницу.

Он поспешно отвернулся и, не оглядываясь, пошел по лестнице. Домой, скорей домой, принять душ, лечь спать и ни о чем не думать. Джем-сейшены, состязания, безумный ритм свинга – всё это Мидориму больше не интересовало. Наступала пора думать о будущем.

Сон не спешил приходить, и Мидорима беспокойно вертелся в постели, комкал подушку, подыскивая удобное положение. В голову то и дело лезли назойливые мысли, вспоминалось то, что начало забываться. «Я знаю, чего тебе не хватает, приятель», – повторял голос чертового бармена в его голове. Бармен, кстати, говорил на кансайском и не был похож на местного. Когда-то Мидорима хорошо знал человека, у которого был похожий акцент, только куда более слабый, почти незаметный. С ним он проводил столько времени, сколько проводил разве что за занятиями музыкой в детстве. Но он перестал понимать Акаши ещё после их первой поездки в Монтрё, и для него это было тем родом воспоминаний, к которым тяжело возвращаться.

За окном светлело, когда Мидорима наконец-то провалился в ласковую тьму. Проспав без снов до утра, он встал в свое обычное время, умылся, посмотрел выпуск Оха Асы за завтраком (Раки на втором месте, талисман дня – фигурка Сейлор-Мун) делал все, как обычно, по строгому внутреннему распорядку, редко допускающему отклонения.

А в полдень он стоял у «Нового Орлеана» с той самой фигуркой в руке и стойким ощущением, что что-то в его жизни пошло не так.

Толкая входную дверь, он всё ещё убеждал себя, что ему «просто интересно», и он пробудет внутри не меньше пяти минут. Угрюмый парень, похожий на детектива из классического черно-белого кино, сомнамбулистически выплыл из-за столика охраны, внимательно осмотрел Мидориму с ног до головы, обошел его кругом и, завершив свой молчаливый обряд, вернулся на место. Посчитав это странное действие за разрешение остаться, Мидорима прошел внутрь.

Старые афиши, фотографии знаменитых джазовых исполнителей на стенах, виниловые пластинки, подвешенные под потолком – антураж бара соответствовал названию. Сцена, оборудованная барабанной установкой и микрофонами на подставках, пустовала, за колонной ютилось зачехленное пианино. У Мидоримы опять заныли пальцы, тоскливо ухнуло в груди. Он сел за первый попавшийся столик, открыл меню на случайной странице и стал ждать, будто должно было произойти что-то страшное.

Страшным оказалась рука, бесцеремонно хлопнувшая его по спине.

- Давно не виделись.

Аомине подцепил стул ногой и оседлал его лицом к спинке. Мидорима встал и не успел сделать шага – его попытку к бегству пресекли, сильно сжав плечо и силой усадив обратно.

- Да тише ты, не дергайся, – Аомине оскалился. – Я тоже не особо рад тебя видеть. Что ты тут забыл?

- Это я должен спрашивать, – возмутился Мидорима. – Мне дали этот адрес в баре. Я предчувствовал, что это сомнительное заведение, теперь я в этом убедился и не намерен здесь задерживаться. Будь добр, подвинься и дай мне пройти.

- Ого, как мы заговорили. Вижу, сольная карьера не пошла тебе на пользу, раньше ты не был таким трусливым.

Сказано было без сожаления, Аомине в принципе не были присущи подобные чувства, но Мидорима ощутил неприятный укол вины. Вот почему визит сюда изначально был плохой идеей. Его пригласили сюда не кофе угостить, это было очевидно уже после намеков Кисе.

- Это Акаши велел тебе взять меня в заложники?

- Представь себе, нет. Я его в глаза не видел, и вообще, – Аомине привычно вздернул подбородок, – я больше ни от кого не завишу.

- Зачем я тебе тогда, если дело не в нем?

- Хочу разобраться.

- Акаши что-то задумал, – понял Мидорима.

Аомине изогнул губы в кривой улыбке.

- Спасибо, гений. А я-то не догадался. Соглашаясь на работу здесь, я не ожидал, что на следующий день встречу тут Мурасакибару. Я не ожидал, что ещё через день приглашение выступать на местной сцене получит Сацуки. И уж тем более я не ожидал, что и ты здесь появишься, хотя этого следовало ожидать от бывшего прихвостня Акаши.

- Я не был его прихвостнем, – возмутился Мидорима, поправляя очки. – Так значит, вы трое уже здесь. Скольких он уже завербовал?

- Понятия не имею. Подозреваю, скоро здесь будет и Тецу. Он как раз собирался увольняться из своей конторы.

- Он сам тебе это сказал?

- Нет. Он сбрасывает мои звонки. Пишет сообщения, типа «извини, я занят», – он усмехнулся. – Но я слишком долго его знаю, чтобы не понять, что у него проблемы. Готов поспорить, его новая работа ему до смерти осточертела.

- Полагаю, появление Кисе – лишь вопрос времени, – о том, что накануне они виделись, Мидорима умолчал. Не хватало ещё, чтобы Аомине обвинил его в том, что он не заметил ничего странного и повелся, как мальчишка.

- Остается только сам Акаши.

- Ты до сих пор его не видел?

- Не-а, я и не знал, что он, черт возьми, владелец этого места. Предложили хорошие деньги – вот я и согласился тут играть. – Аомине пожал плечами. – Со мной связались по телефону. А нанимал меня тот мрачный парнишка у входа. Маюзуми, кажется. Он чем-то напомнил мне Тецу. Тот ещё чудак, похож на ребят из древних фильмов, которые обожает мой старик.

- Он в курсе планов Акаши?

Аомине покачал головой и скривился.

- Я пытался его расспросить. Молчит, как рыба.

Мидорима огляделся, рассматривая малочисленных посетителей, словно в их лицах мог прочесть подсказку. Бары начинали оживляться ближе к вечеру, к тому же заведение было довольно специфическим на обывательский взгляд. Узнать что-то большее можно было разве что у самого Акаши.

- Ходят слухи, – Аомине понизил голос, словно кто-то мог их подслушать, – что Акаши собирает оркестр. Был на моей старой работе один пианист, Киёши Теппей. Парень без царя в голове, но ручищи – в три октавы, а то и больше. С нами ему, конечно, не сравниться, но играет здорово.

- Это тот самый, из «Некоронованных генералов»?

- Да, он покинул их и основал бэнд «Сейрин». – Аомине достал сигареты, зажал между губами одну и спрятал пачку, даже не подумав предложить Мидориме. – Так вот, этот парень как-то обмолвился, что собирается присоединиться к джазовому оркестру.

Щелкнула зажигалка, огонек подпалил кончик сигареты. Аомине затянулся, и глаза у него на миг затуманились.

- Считаешь, его завербовал Акаши?

- Я в этом уверен, – Аомине выдохнул дым. – Киёши в своем «Сейрин» души не чает и серьезно хочет вывести его на мировую сцену. Стал бы он размениваться по мелочам? Он хоть и странный, но не дурак. Смекнул, что надо прибиваться к тем, кого знают за пределами Японии.

- Скажи, – подумав, попросил Мидорима, – ты точно не знал, что именно сегодня и именно в это время я приду сюда?

- Не знал, – Аомине смотрел ему в лицо. – По правде, сейчас я должен ходить с Сацуки по магазинам. Меня от них воротит, поэтому я сбежал на работу. Другую отмазку придумывать лень.

Мидорима прикусил кончик большого пальца.

- Тебе не кажется странным, что Акаши не появился сам? Зачем ему действовать через посредников?

- Если честно, я не удивлен, – Аомине сделал неопределенный жест рукой. – Это вполне в его стиле – делать всё чужими руками.

- Вот именно. Он все просчитал. Дождался, когда я уволюсь с работы, подсунул адрес через бармена, подстроил всё так, чтобы мы с тобой встретились.

- И что дальше? Тебе нужна подтверждающая бумага о том, что тебя наняли? Или по твоему гороскопу сегодня неудачный день для сделок?

- У меня другие планы на будущее.

- Что, всё-таки решил стать врачом?

Мидорима свел брови, сердито поправил очки. Неужели он настолько предсказуем?

- Может быть, – буркнул он. – Тебя это не касается.

- И слава богу. Но если вдруг надумаешь, – Аомине стряхнул пепел, – приходи в субботу на джем-сейшн. Палочки не забудь.

Заманчивое предложение. Мидорима постучал пальцами по столешнице, встал. На этот раз Аомине не стал его останавливать, дал пройти к выходу одному. Маюзуми по-прежнему сидел на своем месте, только в руках у него появилась книжка с мультяшной девочкой на обложке, которую он, однако, читал с серьезным видом. Заметив Мидориму, он перелистнул страницу и посмотрел на него ничего не выражающим взглядом.

- Приходите ещё, – сказал он равнодушно и уткнулся обратно в книгу.

Аомине был прав: он совсем немного напоминал Куроко.

***

- Я дома, – объявил Мидорима, зажигая свет в прихожей. В квартире вкусно пахло ужином, с кухни доносилась уютная телевизионная болтовня. Положив ключи на тумбочку, Мидорима наклонился, чтобы снять обувь. В поле зрения возникли женские ноги.

- Ты напугал меня, Шинтаро! Почему не предупредил, что придешь?

Когда он выпрямился, сестренка уже обижено надувала щеки. К её подбородку прилипли рисинки – похоже, он выдернул её из-за стола.

- Чио, у тебя лицо испачкалось, – Мидорима показал на свой подбородок, и она тотчас покраснела. – Извини, что не позвонил, не хотел беспокоить.

- Ты пришел что-то забрать? – опершись на стену спиной, Чио сложила руки на груди, посмотрела на него укоризненно. – Я так и знала. Просто так тебя домой ни за что не затащишь. Мама жалуется, что ты совсем не заходишь.

Лучше промолчать, чем выдумывать оправдания – Мидорима всегда так считал. Он ничего не сказал в ответ на упрек сестры, вместо этого снял очки и стал полировать стёкла тряпочкой из микрофибры, пытаясь перебороть неловкость.

- Где родители? – водрузив очки на переносицу, спросил Мидорима.

- На банкете. Отец получил премию за выдающиеся успехи в нейрохирургии, я тебе писала, – она нахмурилась. – Или ты уже забыл?

- Почему же, я помню, – возразил Мидорима. – Я поздравил его по телефону.

Чио фыркнула, состроила недовольную рожицу. Она делала так с детства, когда злилась на него.

- Не обижайся, – попросил Мидорима как можно мягче. – Я не пример для подражания, ты же понимаешь это. Да и родителям гораздо спокойнее, когда они меня не видят.

- Зануда, – надув губы, сказала она. – Какой же ты зануда, брат.

Мидорима прочистил горло.

- По их мнению, я прожигаю свою жизнь. На пианино или нет – я не могу перестать играть. Такова моя судьба.

- Ты не прав, – она ткнула его пальцем в живот, и Мидорима болезненно поморщился. – На счет того, что без тебя лучше. Ты знаешь, что папа до сих пор иногда ставит на вертушку твои любимые пластинки?

Мидорима не видел, как выглядит со стороны, но его лицо наверняка выражало искреннее недоумение.

- Зачем? Я думал, он их выбросил.

- Ему нравится. Говорит, что эта музыка никогда не надоест. – Чио развела руками. – Тебе придется очень тяжело, если ты бросишь музыку, Шинтаро. И потом, ты ведь не бездельничаешь. Если гонораров с концертов хватает на жизнь, ты, должно быть, приходишься востребованным музыкантом. Это повод гордиться тобой.

Она улыбнулась, отшагнула от стены. Мидорима почувствовал, как уголки губ ползут вверх, и поспешил отвернуться, делая вид, будто роется в сумке.

- Как проходит подготовка к экзаменам? – невпопад спросил он, пока Чио молча наблюдала за тем, как он ходит по своей бывшей комнате, ныне переоборудованной в гостевую, и ищет что-то по шкафам.

- Не спрашивай, – она закатила глаза. – Мама каждый день стращает ужасными вступительными в медицинский.

- Знакомо, – вздохнул Мидорима, перебирая исписанные нотные тетради.

Иногда он украдкой поглядывал на пианино, которое по-прежнему стояло в комнате нетронутым пылью, со всеми царапинами, таким, каким он оставил его, когда уходил. На стене висели фотографии с «Поколением Чудес», которые он не забрал в новую квартиру, но так и не решился снять и убрать их под кровать. Можно сколько угодно обманывать себя, но приходилось признать: он скучал по тем дням.

- Ты бы видел лицо Хигучи-куна, когда я сказала, что мой брат выступал в Монтрё со своим секстетом. Он думал, что я шучу, пока не увидел снимки. А потом я показала записи ваших выступлений, и он окончательно обомлел, – она хихикнула, накручивая на палец непослушный локон.

- Хигучи-кун? Это твой одноклассник?

- Это мой парень.

Он едва поймал сползшие с переносицы очки.

- Твой кто?

- Мне восемнадцать, Шинтаро, – Чио закатила глаза и вздохнула. – Не делай такое лицо, пожалуйста.

Мидорима растерянно смотрел на нее. Перед ним была уже не несмышленая девочка, а умная молодая женщина. Подумать только: он настолько привык к тому, что она ещё маленькая и он должен заботиться о ней, что не успел заметить, как она выросла.

Он посмотрел на фотографии ещё с полминуты, убрал найденные партитуры в сумку и перекинул её через плечо. Чио заметно сникла, насупилась, поняв, что он собирается уходить и что снова придется расставаться.

- Ты обязательно выдержишь вступительные, – сказал Мидорима, послушно принимая пакет с рисом и карри сестры, которые та заботливо сложила в контейнер и заставила взять, когда он наотрез отказался ужинать.

- Разумеется. Кто-то из нас ведь всё равно должен продолжить семейное дело.

Мидорима не удержался, улыбнулся, проведя ладонью по волосам. Так просто взять и разрешить его сомнения могла, наверное, только сестра. Он позволил себе вольность: протянул руку, ущипнул ее за щеку рядом с ямочкой.

- Спасибо, Чио, – поблагодарил он её на прощание.

В «Новый Орлеан» он шел в приподнятом настроении. Люди на улице странно на него косились, ещё бы – он шагал какой-то подпрыгивающей, широкой походкой и чуть ли не напевал. В руке таял талисман дня, фруктовый лед со вкусом арбуза. В бар он практически влетел, проигнорировав просьбу Маюзуми записаться в список участников, сразу прошел в зал. Публики было значительно больше, чем в прошлый раз, Мидорима даже потеснил парня, бестолково крутящего пустой стакан, чтобы пройти к сцене.

Пианино было занято. На нем играл музыкант, в котором Мидорима, с трудом напрягая память, узнал Киёши Теппея. Его пальцы ловко бегали по клавишам, наигрывая бодрую ломанную мелодию, широкие плечи быстро поднимались и опускались в такт. Временами он даже подпрыгивал на месте от возбуждения.

Чей-то слабый тычок между лопаток заставил Мидориму вздрогнуть от неожиданности. Обернувшись, он обнаружил, что позади никого не было, а ближайший человек стоял недостаточно близко. Люди слева и справа тоже не выглядели пойманными с поличным, они попросту не обращали на него внимания. Мидорима перестал крутить головой, решив, что ощущение ему просто почудилось.

- Мидорима-кун, я здесь.

Он чуть не вскрикнул, но вовремя взял себя в руки. Источником звука оказался Куроко, стоявший в шаге от него и снова оставшийся незамеченным.

- Рад тебя видеть, – бесстрастно заявил он и поманил за собой. – Пойдем в гримерную, здесь шумно и неудобно говорить.

Мидорима пошел за ним, силясь не потерять его из виду. Куроко был как серая кошка в темноте, уследить за ним было настоящей проверкой на реакцию и внимание, благо шел он медленно и оглядывался, проверяя, успевает ли за ним Мидорима. В гримерке было душно и туманно от табачного дыма, так, что сворачивались легкие, а глаза начинали слезиться. Разбросанные везде ноты, одежда и части саксофона красноречиво говорили, что здесь побывал Аомине. Виновник беспорядка же был занят тем, что смотрел на грудь Момои, пока та завязывала ему галстук. На табуретке у зеркала сидел Кисе и придирчиво осматривал себя, но увидев в отражении Мидориму и Куроко, немедленно снялся с места и подскочил к ним, светясь от радости.

- Ты пришел, Мидоримаччи! – он стал бурно жестикулировать, тряся расческой и баллончиком геля. – Аоминеччи, Момоччи, у нас есть ударник!

- Незачем так орать, Кисе, – зевая, сказал Аомине. – Это всего лишь джем-сейшн.

- Кстати, об этом, – подал голос Куроко, – мы до сих пор не получили партитуры.

- Ака-чин выберет то, что все хорошо знают, – в дверях вырос Мурасакибара. Пригнувшись, чтобы преодолеть слишком низкую для него перегородку, он сделал шаг внутрь, но чехол контрабаса зацепился за косяк, и он застрял. – Я хочу несложную импровизацию. Помоги, Куро-чин.

Куроко наклонил контрабас, выпуская Мурасакибару на свободу. Момои закончила с галстуком Аомине, достала пудреницу, начала прихорашиваться. В ее зачесанных набок волосах был вколот красный цветок.

- Она подражает Каро Эмеральд, – пояснил Аомине, показывая на нее большим пальцем. – Набралась от Кисе всяких штучек.

- Я только помог с выбором прически, Аоминеччи! – защитился Кисе.

- И ничего я ей не подражаю! – огрызнулась Момои. – Ты сам виноват, что мне пришлось обращаться за советом к Ки-чану. Не забывай, он любезно подменил тебя.

- Да я не против, – Аомине откинулся на спинку стула. – Каро, конечно, замечательная, и грудь у нее что надо, но у тебя побольше будет, да и фигура гораздо привлекательней.

- Ты дурак, Дай-чан! – в голову Аомине прилетела та самая пудреница, и вызвала у него возмущенный вопль.

- Мине-чин не мастер комплиментов, – хрустя чипсами, подытожил Мурасакибара. Кисе прыснул, подобрал пудреницу с пола и вернул покрасневшей от возмущения Момои.

Дверь в гримерную со скрипом отворилась, и все как по команде повернули головы. Акаши появился как нельзя вовремя, будто рассчитал по времени, когда соберутся все. В одной руке он держал тромбон, в другой – ноты.

- Поздравляю, парни, дождались, – усмехнулся Аомине.

Акаши обозначил улыбку уголками рта, вытянул руку с нотами. Он заглянул каждому в лицо, когда они разбирали партитуры. Мидорима выдержал его внимательный взгляд, тихонько выдохнул после его легкого кивка.

Смотреть на него больше не было трудно, но увидев его в первый раз за долгое время, Мидорима понял, что не сломалось ещё то невидимое и хрупкое, что помогало им изъясняться жестами.

- Я в вас не сомневался, – сказал он не без гордости. – Опережая ваши вопросы, скажу, что вы ни в чем не ограничены и не связаны со мной контрактом. Я не устраиваю показательных выступлений, поэтому импровизируйте, как привыкли, всё это – не более чем для вашего собственного удовольствия. Если кто-то из вас захочет уйти – что ж, очень жаль, но это ваше право. Я не стану препятствовать, хотя надеюсь, такого не случится.

Кисе дунул в трубу, сыграв первый такт. Аомине застегнул на шее ремешок саксофона, поиграл пальцами, примеряясь к мелодии. Куроко закручивал детали на кларнете, Мурасакибара чесал спину смычком. По этому сосредоточенному молчанию становилось ясно, что не все разделяли уверенность Акаши в успешной импровизации. Мидорима вытащил палочки из футляра и принялся негромко постукивать ими по спинке свободного стула.

- Здесь есть партия пианиста, – показывая ноты, сказал Мурасакибара. – Как Мидо-чин будет играть, если у него болят пальцы?

- Шинтаро исполнит партию ударных, – Акаши полировал тромбон, но Мидорима знал, что краем глаза он следит за его реакцией. – Пианино теперь принадлежит Теппею.

Мидорима подкинул палочки в воздух, покрутил их в пальцах.

- Барабанная установка собрана?

- Разумеется, – Акаши осмотрел гримерную, убедился, что все закончили с приготовлениями. – Думаю, можно начинать.

Несмотря на то, что не все столики были заняты, людей в зале было достаточно – среди слушателей царило оживление. Киёши спустился с помоста выпить воды, заметил Мидориму и приветливо улыбнулся.

- Меня зовут Киёши Теппей, – он протянул руку. – Кажется, тебя я ещё не видел. Приятно познакомиться.

- Мидорима Шинтаро, – представился Мидорима, сжимая длиннопалую ладонь.

Не отнимая руки, Киёши потрогал перебинтованные пальцы.

- Это тебе не мешает?

- Повязка помогает снять нагрузку с суставов, так меньше ощущается боль. Я потерял виртуозность в игре на пианино, но для ударника не нужны ловкие пальцы, нужна только уверенная рука.

Киёши приподнял брови, промычал что-то, прозвучавшее как «о-о-о», и застыл. Его лицо приобрело до того наивное выражение, что Мидорима смутился и отошел от него, пока на них не начали коситься. Посчитав знакомство завершенным, он сел за барабанную установку и проверил, всё ли на своих местах. Остальные тоже приготовились; Акаши, приведя кулису тромбона в исходное положение, сделал знак Мидориме, и тот вступил.

Первые секунды, пока не заиграл Куроко, Мидорима не дышал. Кларнет пел весело, легко, к нему быстро присоединился саксофон, а там и игра ударявшихся о струны молоточков не заставила себя ждать. Сыгрались быстро и неожиданно хорошо: задорная мелодия полилась свободно, словно без участия музыкантов, витиевато расходясь на множество голосов. Разыгрывались весело, прямо на ходу подбирая нужные тональности.

Джаз прекрасен тем, что каждый инструмент имеет право соло. Вздохнув, распелись духовые: дуэт саксофона и трубы аккомпанементом к кларнету забрали себе все внимание. Мидорима постукивал по тарелкам, в каждом такте нажимая на педаль. В те моменты, когда он не смотрел на барабаны, он смотрел на играющих. Кисе старательно раздувал щеки, ногой отстукивая ритм. Брови у него свелись на переносице, из-за чего его лицо сделалось довольно суровым. Куроко в паузах незаметно отирал пот с лица, а с Аомине всё было как всегда – игра ради самого себя и саксофон как продолжение тела. Акаши двигал кулису точными, отработанными движениями, и вид у него был довольно скучающий, если бы не лихорадочный блеск глаз.

Духовые стихли, и мелодию повел Киёши. Играл он с увлечением, помогал себе корпусом, качал головой, кажется, даже напевал. Его манера игры напоминала танец, танец быстрый и непредсказуемый, когда никто не может понять, какой ещё пируэт выкинет танцор. Киёши обладал тем, чего, пожалуй, не доставало Мидориме: авантюризмом. Игра Мидоримы, будучи стройной и академически правильной, порой становилась смертельно скучной. Киёши взял тише, будто ушел в тень. Неожиданно для всех проснулся Мурасакибара. Обычно он не применял смычок, лишь дергал струны, но в этой композиции он захотел взять соло. Мидорима хоть и ладил с ним с горем пополам, но сейчас понимал его как никто другой: он, как и все на этой сцене, ужасно соскучился по старой доброй импровизации.

Ноты выпадали из рисунка мелодии, но под конец играли уже слажено. Прогремел финальный аккорд, и зал взорвался аплодисментами. Все в баре – и музыканты, и слушатели, без сомнений могли признать: джем-сейшн удался на славу.

Мидорима поднял палочки с мембран и посмотрел на свои руки. Пальцы больше не болели.

Он вспомнил, что собирался остепениться, начать новую жизнь, восстановиться в университете. Представил себя в униформе, запертым в тесном кабинете, изо дня в день живущий одним и тем же. Он представил это, и ему не понравилось.

Плевать на то, что он там себе надумал. Чио не ошибается: он ни дня не протянет без музыки. Его место здесь.

После того дня, стало очевидно, что уйти просто так не сможет никто. В среде музыкантов уже вовсю судачили о воссоединении легендарного «Поколения Чудес», в журналах даже появились заметки о недавно открывшемся баре, носившем название «Новый Орлеан». После нескольких выступлений бэнда выкупленное Акаши заведение стремительно набирало популярность.

Однако не все шло гладко. Появление завистников – обратная сторона известности, так что в «Новый Орлеан» вскоре начали приходить участники других оркестров, которые относились к талантливому «Поколению» не совсем дружелюбно.

Они всей компанией отдыхали в зале, когда Мидорима ощутил головокружение и вышел в уборную. В ночи выступлений было трудно сохранить запал до самого утра, поэтому для настроения здесь полагалось немного выпивать. Отыграв положенное, музыканты не всегда расходились сразу, оставались в баре до закрытия и угощались выпивкой. Мидорима чувствовал, что перебрал: тот последний джин явно был лишним. В дверях уборной он столкнулся с каким-то раздраженным парнем, который, ударившись плечом об косяк, грязно выругался и ушел, не извинившись. Следом за ним вышел удрученный Киёши, и Мидорима понял, что между ними только что состоялся неприятный разговор.

- Что здесь творится? – недовольным тоном спросил Мидорима.

- Ханамия, – вздохнул Киёши, будто одной это фамилией все объяснялось.

- Кто он?

- Причина, из-за которой я покинул «Некоронованных генералов». Когда появился «Сейрин» он ещё терпел, но теперь, когда я работаю с вами, ребята, он этого просто так не оставит. В ответ на мой уход он сколотил бэнд «Кирисаки Даичи» и даже расширил его до оркестра.

Рассказывать ещё что-то Киёши больше не хотел, поэтому Мидорима не стал докучать ему вопросами и дал пройти.

А вскоре Ханамия напомнил о себе. В баре в тот день было людно, в зале присутствовали многие исполнители джаза, и к появлению Ханамии в «Новом Орлеане» отнеслись с любопытством. С час он сидел и мрачно сверлил глазами Киёши и остальных, а потом, дождавшись заминки, пока музыканты готовились к следующей композиции, он резко встал, подошел к сцене и вызвал «Поколение Чудес» на музыкальную дуэль.

- Сразитесь с нами! – потребовал он.

В зале повисла взволнованная тишина, кто-то начал громко перешептываться. Все ждали, как отреагирует на вызов Акаши. Мидорима замер с палочками в руках, Кисе, Аомине и Куроко опустили инструменты. Мурасакибара перестал жевать.

Ханамия смотрел на Акаши с ненавистью, тот отвечал ему равнодушием. Это только сильнее бесило Ханамию, его начало потряхивать от злости.

- На каких условиях? – сказал, наконец, Акаши.

- Свинг, судьи – зал, неделя на подготовку. Устраивает?

Акаши улыбнулся. Так, что всем стало жутко.

- Идет.

- Встретимся через неделю! – Ханамия развернулся и поспешил к выходу, грубо расталкивая окружающих.

Улыбка Акаши стала ещё шире, пальцы сжались на тромбоне. Пока Мидорима переваривал случившееся, остальные продолжали заниматься своими делами, не меняясь в лице. Киёши начал наигрывать знакомую мелодию, со злым весельем сочиняя сложные украшения. Не похоже, чтобы кто-то возражал. Мидорима бы сам обрадовался возможности сразиться с сильным соперником, если бы не одно «но».

У Ханамии был оркестр, а у Акаши – группа с утвержденным составом.

Этим вопросом озаботился не один Мидорима: во время перерыва в гримерку пришла Момои, поприветствовала всех, быстро поцеловала Аомине в щеку, подошла к Акаши и что-то живо зашептала ему в ухо. Акаши внимательно выслушал ее и глянул на Мидориму. У того от этого взгляда побежали мурашки по спине.

- Шинтаро, – позвал Акаши, и Мидорима дернулся, но остановил себя, потому что он продолжил: – Дайки, Рёта, Тецуя, Ацуши. Я хочу с вами поговорить.

Мидорима обошел стратегические запасы чипсов, устроенные Мурасакибарой в футляре от контрабаса, и прислонился к столику с разным хламом. Кисе заблокировал мобильник и убрал его в карман. Аомине расшевелил уснувшего в обнимку с шампанским Куроко и уселся на табурет Мидоримы.

- Боюсь, нам придется пополнить наши ряды, – начал Акаши. – У кого есть на примете перспективные кадры?

- У меня, у меня! – встрепенулся Кисе. – Касамацу-семпай, он отличный гитарист!

- Мы будем играть классический свинг, дуралей! – Аомине закинул в него попавшимся под руку тамбурином.

- Аоминеччи, больно же! – возмутился Кисе, хватаясь за ушибленную макушку. – Он и на тромбоне может…

- Тромбон нам нужен. Ещё предложения?

- А как на счет Кагами, Куроко? – влился Киёши.

- Что ещё за Кагами? – Аомине заинтересованно приподнял бровь.

- Мой напарник, – ответил Куроко и как-то по-особенному улыбнулся. – Саксофонист. Он вернулся из Америки в прошлом году. Мы сыгрались с ним в «Сейрин», я думаю, у него большое будущее.

Аомине присвистнул. Оскалился, поправляя ремешок саксофона.

- Из самой Америки? Звучит интересно. Я бы посоревновался с ним в импровизации.

- Я свяжусь с Вакамацу-куном и Сакурай-куном. – Оживилась Момои. – С ними у нас будет ещё одна труба и саксофон.

- Отлично, – подвел итог Акаши. – Договаривайтесь с ними, а завтра начнем репетиции. Нельзя терять ни дня.

- Однако нам не помешают ещё духовые, – вмешался Мидорима. – Несколько безрассудно выступать в таком малом количестве.

- Духовые будут, – Акаши умиротворенно прикрыл глаза. – Я сам об этом позабочусь.

Мидорима гадал, кого он видит перед собой: первого Акаши или второго? Он одним из первых узнал, что их двое, и без труда понимал, кто из них уступал другому в тот или иной момент. Но сейчас, наблюдая за Акаши, он осознавал, что разница между ними стала стираться, и две личности сливались в одну. Размышления не давали ровным счетом ничего, но и общаться по-старому не получалось. Мидорима подозревал, что причина крылась в неудачном опыте романтических отношений, хотя и продолжал в тайне надеяться, что опустошившая его влюбленность пройдет и превратится в неприятное воспоминание.

Акаши задержал его, предварительно отпустив остальных. Мидорима отчаялся спастись и не предпринял попыток к бегству. Ему показалось на мгновение, что в его глазах отразилась болезненная нежность, а это пугало пуще холодной ярости, которая была для Акаши более естественной.

- Я не займу у тебя много времени, Шинтаро, – его прохладная ладонь коснулась кисти Мидоримы.

- Что ты хотел? – стараясь казаться безразличным, спросил Мидорима.

- Твои руки, – он тронул пальцы левой руки. – Что с ними стало?

- Ты прекрасно знаешь, Акаши.

- Не отрицаю, – Акаши мягко улыбнулся. – Но мне почему-то подумалось, что тебе самому хотелось бы об этом рассказать.

Мидорима прищурился, разглядывая его лицо. Акаши редко разговаривал с таким безоговорочным доверием в голосе. Пусть это было лишь обманом, фарсом, призванным сохранить власть над ним, Акаши был единственным человеком, с которым Мидорима мог говорить на личные темы.

- У меня были проблемы, – признался Мидорима. – Когда все разрушилось, я играл везде, куда приглашали. Мне было все равно, ресторан это или притон, и когда я был в одном низкопробном баре, там развязалась драка, в которую втянули и меня. Пьяные посетители, с которыми не справлялась охрана. Их было много, а я не дрался ни разу в жизни. Они знали, что я пианист, поэтому поспешили лишить меня самого дорогого. Мне ещё повезло, что я вышел из той передряги только с переломанными пальцами. Кого-то после приезда полиции увезли с сотрясением мозга. Как видишь, левая рука стала ни на что не годной. Я могу играть, но не так, как прежде.

- Вот как. Должно быть трудно понимать, что навык безнадежно утерян.

- С чего ты взял?

- Ты неосознанно двигаешь пальцами.

Мидорима осекся, отдернул руку.

- Даже когда мы с тобой разговариваем, ты перебираешь ими. Играешь мелодию, которая застряла у тебя в голове. Это привычка, от которой тебе не избавиться.

- Чего ты добиваешься, Акаши? – озвучил Мидорима давно волнующий вопрос.

Зря озвучил, как оказалось: лицо Акаши ожесточилось, взгляд переменился. Мидорима пожалел, что открыл рот. Забрав свои вещи, он ушел, оставив Акаши одного.

***

Репетиции проходили каждый день и длились всегда дольше, чем ожидалось. Аомине поссорился с Кагами сразу же, как увидел его: вчерашний американец вздумал побеседовать с Момои. Может, из-за того, что они говорили по-английски (у Момои было отличное произношение), может, из-за того, что Кагами тоже был саксофонистом, но Аомине не взлюбил его с первого взгляда, и, решив, что негодяй флиртует с его девушкой, ринулся защищать свою честь. Дело чуть не дошло до драки: их разнял Куроко.

Впрочем, мелкие конфликты не помешали Акаши выполнить задуманное. Через неделю свинг был отрепетирован как нельзя лучше.

В день битвы оркестров в баре был аншлаг. Столики отодвинули к стене, чтобы разместить музыкантов и публику, но даже так внутри было ужасно тесно. Маюзуми безнадежно просил посетителей прийти в другой день. Все хотели посмотреть, как будут играть гениальные «Чудеса» против нашумевших «Кирисаки», в состав которых вдобавок ко всему вошли все бывшие участники «Генералов».

Мидорима настукивал ритм, пока Кисе колдовал с его прической. Он бы не позволил ему прикоснуться к своим волосам, если бы на этом не настояла Момои. Теперь его челка была по-пижонски зачесана набок, и все блестело от лака.

- Ну вот, теперь ты красавчик, Мидоримаччи! – гордо провозгласил Кисе, поправляя на нем галстук-бабочку. Рубашка в клетку и подтяжки довершали образ чудаковатого зануды.

- Здорово, – одобрил Киёши, проходя мимо. Он был одет в серую жилетку и черные брюки – сразу видно, что судьбы Мидоримы он избежал.

- Спасибо, – всё-таки поблагодарил он за комплимент.

- Я не миллионер, но я не из тех, кто сетует на судьбу, ведь у меня есть мои мечты, – напевал Аомине, одеваясь в темно-синий костюм-тройку. Момои в гримерной не было: как единственная джазовая девушка, она переодевалась в отдельной комнате. Все, кому не лень, опасливо косились на непобедимого саксофониста. Поющий Аомине был весьма странным зрелищем.

- Хорошее настроение, Мине-чин? – спросил Мурасакибара, стоявший в стороне от общей суеты, поскольку невозмутимо поедал шоколадку.

- Счастливый, счастливый я, я живу в роскоши, – продолжал Аомине, не обращая на него внимания. – Потому что у меня есть мои мечты!

- Извини, Аомине, но ты не Бинг Кросби, и твой английский далек от идеала, – крикнул Кагами с другого конца гримерной.

Аомине, не оборачиваясь, показал ему средний палец и ненадолго замолк. Все в гримерке вздохнули с облегчением, но радость была недолгой: найдя альтернативу пению, Аомине начал насвистывать.

- Что это с ним? – спросил Мидорима, наклонившись к Куроко.

Куроко посмотрел Мидориме за спину, почесал в затылке.

- Кисе-кун, – позвал он. – Я забыл на помосте мундштук. Не мог бы ты принести его мне?

- Ах да, конечно, Курококоччи! Я мигом, – и Кисе упорхнул за дверь.

Куроко проводил глазами его фигуру, оглянулся на Аомине. Тот стоял слишком далеко, чтобы услышать тихий голос Куроко.

- После нашей победы, – кажется, он сам поразился, как смело это прозвучало, – Аомине-кун собирается сделать Момои-сан предложение.

У Мидоримы отвисла челюсть.

- Ты шутишь?

- У меня нет чувства юмора, Мидорима-кун. Он выловил меня вчера после репетиции, показал кольца и попросил сказать, что я об этом думаю.

- Вот это да, – только и смог сказать Мидорима. – Тогда его легкое сумасшествие легко объясняется. Ну что ж, если он решился на этот шаг, он будет играть на полном серьезе.

Куроко кивнул.

- Только об этом пока никто не должен знать. Ни ты, ни Момои-сан, ни Кисе-кун. Особенно Кисе-кун, – Куроко улыбнулся одними глазами.

Тем временем, Аомине начал играть надоевшую всем песню на саксофоне. Кагами демонстративно затолкал в уши вату и заиграл свою партию. Две разные мелодии смешивались и создавали ужасную какофонию. Куроко невозмутимо подбирал к кларнету язычок, поглядывая на Кагами через зеркало.

- Куроко, – заговорил Мидорима снова, – можешь сказать, почему ты вернулся?

Куроко задумался, уголки губ опустились и брови немного напряглись.

- По правде сказать, после своего ухода из «Поколения Чудес» я ненавидел джаз. Я не мог думать о музыке, в то время я даже не притрагивался к кларнету. Устроился на работу в офис, уходил и возвращался домой в одно и то же время. Полная стабильность. Но мне это быстро надоело. А потом я нашел «Сейрин». Познакомился с Киёши-семпаем, Хьюгой-семпаем и Кагами-куном. И оказался здесь.

- Ты надеешься, что всё вернется?

Куроко не ответил сразу. Подумал пару секунд и покачал головой.

- Нет, вряд ли мы сможем что-то вернуть. Мы можем только попробовать начать всё сначала.

- Не боишься, что всё повторится?

- Я не хотел бы пережить это снова, – выдохнул Куроко, обращая взгляд куда-то внутрь себя. Он переждал минутку, и лицо его просветлело. – Но даже если это случится, в конце я не останусь один.

Вернулся где-то отсутствовавший Акаши. Прибежал с блестящими от слез глазами Кисе, повис на Куроко и стал жаловаться, что никакого мундштука он не нашел, и избавил Мидориму от ответного откровения. Куроко бесхитростно признался, что соврал, на что Кисе смертельно оскорбился и удалился в самую темную часть гримерки, видимо для того, чтобы заняться там переоценкой своей жизни. Аомине и Кагами, устрашенные видом Акаши, прекратили попытки перекричать друг друга и разошлись в разные стороны.

Акаши объявил боевую готовность; похватав инструменты, музыканты вышли в зал. Оркестр Ханамии был наготове и ждал сигнала. Сам Ханамия, однако, не спешил начинать – с гадливой улыбочкой он разговаривал с парнем, в котором Мидорима узнал того самого бармена, пригласившего его в «Новый Орлеан».

- С кем это разговаривает Ханамия? – вовремя полюбопытствовал Мурасакибара, сменивший конфетную сигарету на самую что ни на есть настоящую, с фильтром.

- Имаёши, его бывший агент, – отозвался за спиной невидимый Киёши.

В этот момент Имаёши посмотрел в их сторону: будто услышал, что обсуждают его. Ханамия заметил это и тоже повернулся к ним. Имаёши что-то шепнул ему на ухо, не сводя с Мидоримы глаз, и Ханамия изменился в лице. Наглость сменилась обескураживающим страхом. Довольный Имаёши отошел от него и растворился в темноте зала.

- Мы готовы! – выкрикнул Ханамия, справившись с собой.

Акаши с интересом оглядел его оркестр. Он, без сомнения, знал всех его участников. Мидорима вытянул шею, чтобы посмотреть на их ударника. За барабанной установкой сидел мускулистый парень с дурацкой стрижкой, он был так огромен, что костюм едва не трещал на нем по швам. Такой порвет барабан после первого же удара. Рядом с ним за контрабасом сидел рослый женоподобный парень, откровенно строивший Акаши глазки не сходя с места. Его отвлек тромбонист с длинной челкой, который лопнул пузырь из жвачки прямо перед его лицом, и ему пришлось отвлечься для того, чтобы врезать ему.

- Начинайте, – Акаши встал рядом с Мидоримой и приготовился слушать.

Ханамия поднял саксофон одной рукой, обхватил губами наконечник и сделал знак другой рукой. Громила за барабанами задал дробь, и грянули трубы. Заиграли саксофоны, исполняя быстрый танец, и в зале в миг стало жарко. Стены резонировали от громкой музыки, пол под ногами вибрировал. Приближалось соло тромбона, и какой-то вертлявый парнишка с блестящими темными глазками подскочил к микрофону. Он не переставал улыбаться, даже когда играл, а играл он с таким энтузиазмом, что у него чуть не вылетела кулиса. После него место у микрофонной стойки занял Ханамия. Мидорима прислушался. Что-то в его манере игры было неприятное, какое-то заигрывание с слушателем, хотя нотный текст был тот же. Он вернулся на место, и дальше играли уже без соло.

В зале стали раздаваться восторженные крики. Кто-то рядом с Мидоримой сплетничал, что Ханамия подкупил добрую треть посетителей, чтобы уменьшить шансы «Поколения» на победу. Жалкая попытка вырваться вперед, однако Мидориму это раздражило. Акаши, напротив, сохранял хладнокровие, не реагируя на выкрики толпы.

«Кирисаки» закончили играть. Стены затряслись от топота и аплодисментов. Люди обступили центр зала, не давая музыкантам выйти.

- Неплохо, – Акаши улыбнулся краешком рта.

Он поднял с пола тромбон.

- Покажем им, на что мы способны.

Мидорима, не выпускавший палочек из рук, застучал ими по воздуху. Киёши разминал кисти рук, смоля длинную сигару, и настаивался на игру. Куроко, Аомине, Кисе и остальные занимали свои места. Мидорима выкрутил сидение под свой рост и стал ждать. Акаши, обведя глазами музыкантов, сел. Киёши положил руки на клавиши, оглянулся на Мидориму. Ударные начинали первыми.

Мидорима ударил по барабанам, и трубы на третьем ряду замерли. Кисе, Хьюга и Вакамацу дружно заиграли свою партию. Начало пошло тяжело: кто-то из тромбонистов сбился, нарушил стройный ряд аккордов. Положение исправил Куроко, появившись у микрофона раньше, чем было прописано в нотах. Пока линия тромбонов не выпрямилась, он играл, перебирая кнопки маленькими бледными пальцами. Куроко редко замечали – в джазовых композициях далеко не всегда кларнет имел ведущую партию. Он не выделялся, заглушаемый громкими трубами, поэтому его благородное звучание слушали с напряженным вниманием. Он выпустил из губ трубку и тяжело выдохнул, окончив свое соло. Снова пауза; Мидорима колотил по мембранам под деловитое бренчание струн контрабаса. Кагами и Аомине соревновались в мастерстве, Сакурай изо всех старался не отставать от этих двух монстров. Подошла очередь Киёши играть соло. Он вдарил по клавишам, как последний раз в жизни, наклонил голову и стал качать ею в такт. Его руки плясали над черно-белой клавиатурой, плясала сигара в зубах – Мидорима и не замечал раньше, что Киёши дымил, как паровоз – танцевальный ритм захватывал.

Аомине выскочил вперед, на сцену одновременно с ним выбежала Момои с микрофоном. У мужчин в зале загорелись глаза. Еще бы – шикарная девушка в шикарном платье, искрящемся, как пузырьки шампанского, запела прекрасным голосом мелодию без слов. Аомине остервенело выдувал медь, лицо у него блестело от пота. Момои взяла высокую ноту и исчезла со сцены так же внезапно, как появилась.

Рубашка прилипла к мокрой спине, Мидоримой овладело какое-то одержимое веселье. Он не помнил, когда в последний раз играл с таким увлечением.

Еще до окончания выступления было ясно, что «Кирисаки Даичи» проиграли. Их свинговый саунд при всей элегантности не произвел такого впечатления, как темпераментная игра «Поколения Чудес». Зал охватила восторженная истерия, «Новый Орлеан» едва выстоял, сотрясаемый криками и топотом.

Ханамия не мог смириться с таким исходом событий, и совершил роковую ошибку: в пылу гнева оскорбил Момои, появившуюся на сцене, чтобы поздравить Аомине.

«Как ты назвал мою невесту?» чуть не стали последними словами, которые услышал Ханамия в своей жизни, если бы приятели из «Кирисаки» не выручили его.

Когда все закончилось, Мидорима вышел на улицу с черного входа и сел на холодные ступеньки. «Поколение Чудес» осталось праздновать победу, грабя бар. Они еле успокоили Момои, разрыдавшуюся при виде серьезного и по-детски смущенного Аомине, притащившего ей откуда-то букет вялых роз. Куроко отпаивал ее шампанским под неугомонное пыхтение Кагами. Главное, что на предложение руки и сердца Аомине она, конечно, согласилась.

- Чертовски хочется курить, – подумал вслух Мидорима, выдыхая мутный клубок пара.

Чья-то рука в белом рукаве с запонками протянула ему пачку.

- Акаши? – Мидорима прогнулся в спине, запрокинул голову назад. Весь мир перевернулся вверх ногами, и Акаши в том числе.

Он выпрямился, нерешительно поднес руку к предложенной пачке.

- «Я бросил год назад», – вперед него сказал Акаши и взгляд у него смягчился. Мидорима взял сигарету и забинтованной рукой заслонил улыбающиеся губы.

Акаши сел рядом, закурил.

- Ты безнадежен, – Мидорима наклонился, прикуривая от его сигареты.

- Я сожалею, Мидорима, – сказал после недолгого молчания Акаши. – Мне действительно жаль, что год назад все это случилось.

- Ты не был виноват. Мы все… никто в этом не виноват.

- Нет. В нашем расколе есть часть вины каждого из нас. Мы должны признавать свои ошибки, чтобы впредь их не повторять.

- Не похоже на тебя, – Мидорима с наслаждением затянулся.

Внезапно до него дошло. Акаши жалел, что «Поколение Чудес» распалось. Он думал об этом, возможно, весь этот год, и затеял интригу с битвой оркестров ради этого. Ради того, чтобы оправдать себя в своих же глазах.

И ещё, может быть, ради себя, ради него, ради Кисе, Куроко, Аомине, Мурасакибары и Момои. В конце концов, все они просто любили джаз.

- Я вообще изменился за то время, пока мы не виделись, – Акаши задумчиво стряхнул пепел на землю.

«Я заметил».

- Значит, будем наверстывать.

Подул ветер.

- Холодно. Может, присоединимся к остальным? – предложил Мидорима.

Акаши усмехнулся. Потушил сигарету, глубоко-глубоко вздохнул.

- Снег идет, ветер крепчает, но я выдержу холода. Почем мне вьюга, если у меня есть любовь, что меня согревает? – пропел он на одном дыхании.

Первые мгновения он открыто наслаждался реакцией Мидоримы, который подавился дымом и закашлялся. Песня Фрэнка Синатры в исполнении Акаши звучала, мягко говоря, необычно.

- Это можно считать признанием в любви? – отдышавшись и утерев слезы, спросил Мидорима.

- Вполне, – кивнул Акаши.

Мидорима встал и отряхнул брюки от пепла, старательно пряча глаза. В холодной погоде был несомненный плюс – всегда можно списать покрасневшие щеки на холод.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #11

[kuroko-no-fest]

Название: Браки совершаются на небесах
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима Шинтаро, Айда Рико, Сейрин и Шуутоку фоном
Выпавший персонаж в лотерее: Айда Рико
Тип: джен, намек на слеш и гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор
Размер: мини, 3029 слов
Саммари: Во всем виноват любовный гороскоп
Дисклеймер: Ни на что не претендую

Работа была написана на Июльский фестиваль

Конечно, установленный порядок нарушать нельзя. Нужно просыпаться в определенное время, брать очки с прикроватной тумбочки правой рукой, вставать с кровати с правой ноги, чистить зубы ровно десять минут, за завтраком смотреть утренний выпуск Оха Аса, иметь при себе талисман дня, и тогда все будет хорошо. Но если бы Шинтаро знал, что его ждет ничем не примечательным летним днем, он бы предпочел испытать судьбу и вообще сегодня не просыпаться.

День обещал быть отличным. Раки на втором месте рейтинга, удача во всех начинаниях и особенно — денежных вопросах, талисман дня — фиолетовый галстук-бабочка, Шинтаро как раз совершенно случайно купил такой на прошлой неделе.

Правду говорят: затишье всегда бывает перед бурей.

Шинтаро, довольно хмыкнув, отодвинул тарелку и потянулся за кофе.

«А сейчас — наша новая рубрика: любовный гороскоп!» — жизнерадостно сообщила диктор.

Шинтаро напрягся. В его личном рейтинге важных вещей отношения на данный момент занимали минус десятую позицию из десяти возможных.

Но надо — значит надо. Мирозданию виднее.

«Раки, — как-то особенно томно проворковала диктор. — Сегодня для вас счастливый день! Если вы уже состоите в отношениях, то непременно порадуйте сегодня свою половинку праздничным ужином и обязательно купите аромасвечи с запахом жожоба. Поверьте, вам зачтется!»

Похоже, пронесло. Шинтаро с облегчением выдохнул и встал из-за стола.

«…Но если вы все еще одиноки, то именно сегодня у вас есть шанс встретить любовь всей вашей жизни!» — диктор была бессердечна и неугомонна.

«Цвет вашей любви — бирюзовый. Животное вашей любви — хомяк. Не упустите свое счастье! Вы сразу поймете, что созданы друг для друга. И помните, такая встреча выпадает лишь раз в жизни!..»

У Шинтаро осталась тысяча незаданных вопросов, но уже настало время Львов и их подвигов на личном фронте. Что все это вообще значит, как это истолковать? Что за чудовищный ребус и что с ним делать?

— Дорогой, ты не опоздаешь на ваше мероприятие? — позвала из коридора мама.

Шинтаро подскочил и схватил сумку. Он действительно уже опаздывал — в центре Токио открывался новый спортивный комплекс, и баскетбольный клуб Шуутоку получил почетное приглашение присутствовать на торжестве.

Конечно, направляться в место скопления народа в сложившейся ситуации было равноценно добровольному шагу в пасть голодного тигра, но у Шинтаро не было выбора.



Все оказалось не так уж и страшно — Шинтаро все-таки успел, хоть для этого и пришлось последнюю пару километров бежать не разбирая дороги. Территория нового спортивного комплекса дышала и гудела пестрой толпой, но все спешили по своим делам, и никто абсолютно точно не собирался посягать на свободу Шинтаро. Похоже, можно было расслабиться. И правда, что могло случиться? Вряд ли перечисленный диктором букет злых предзнаменований вообще возможно встретить, если только не искать специально, кроме того, у Шинтаро всегда была отличная успеваемость по биологии, и он твердо знал, что бирюзовых хомяков не существует.

Шинтаро в последний раз воровато оглянулся и наконец с облегчением расправил плечи. Все-таки второе место в сегодняшнем рейтинге и удача во всех начинаниях хоть что-нибудь да значит.

— Куроко, чтоб тебя!.. — внезапно проорали откуда-то слева. Шинтаро вздрогнул. Он не спутал бы этот голос ни с одним другим.

Так и было: похоже, баскетбольный клуб Сейрин тоже получил приглашение, и теперь, как обычно, распугивал прохожих истеричными воплями, чрезмерным дружелюбием, собачьим лаем и прочей клоунадой.

В любое другое время Шинтаро, смерив их презрительным взглядом, пошел бы по своим делам, но в этот раз у мироздания на него определенно были другие планы. Шинтаро остолбенел и не мог сделать ни шага; он даже снял очки, протер их носовым платком и снова надел. Ничего не изменилось, страшное видение не исчезло.

Айда Рико, тренер и по совместительству предводитель этой толпы варваров, в одной руке держала бумажный веер, на который опасливо косился Кагами, а другой прижимала к груди огромного безобразного плюшевого хомяка ярко-голубого цвета.

Шинтаро нервно сглотнул.

— Что это? — спросил он, решительно подходя к Сейрин и на всякий случай указывая на плюшевое чудовище, чтобы Айда ненароком не подумала, что он спрашивает про Кагами или кого-нибудь еще.

— Игрушка, — удивленно ответила Айда. — Здравствуй, Мидорима-кун.

Шинтаро торопливо кивнул — на приветствия не было времени.

— Это медведь? — Надежда умирает последней.

— Нет, это хо…

— Енот? Коала? Хорек? Некрасивая собака?

— Это хомяк! — похоже, Айда обиделась: смотрела она с откровенным вызовом.

Именно так и ломаются судьбы. Но что поделать, человек предполагает, а Бог располагает. Шинтаро набрал в легкие побольше воздуха.

— Мы созданы друг для друга, — твердо сказал он.

Айда поперхнулась и закашлялась, где-то за ее спиной Хьюга с размаху влетел в фонарный столб, с неба упала пролетавшая не в добрый час птица. Остальные стояли с открытыми ртами, как истуканы, и только Киеши метался, выбирая, кому первому броситься на помощь — Айде или Хьюге.

— Теппей, хватит! — сквозь выступившие слезы крикнула Айда: Киеши наконец выбрал и теперь усердно хлопал ее по спине.

— Мидорима-кун, проносить спиртные напитки на территорию спортивного центра запрещено, — откашлявшись, строго сказала Айда.

— Я знаю, — кивнул Шинтаро. — Если увижу нарушителя, непременно сделаю ему замечание. Это недопустимо.

Повисло неловкое молчание.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — внезапно вкрадчиво поинтересовалась Айда. — На улице жарко, может, тебе отойти в тень?

— Все хорошо. Что ты делаешь сегодня вечером?

— Я…

— Мидорима, где тебя черти носят? — рявкнул Мияджи-сан, внезапно вынырнувший из разноцветной толпы, и схватил Шинтаро за шиворот. — Мы тебя везде ищем! Церемония вот-вот начнется, а ну пошли!..

Шинтаро возмущенно дернулся, но хватке Мияджи-сана позавидовал бы английский бульдог и попросил бы дать пару мастер-классов.

— Мы поговорим об этом позже, — пообещал Шинтаро Айде, растерянно хлопавшей глазами, и ушел, оставив Сейрин стоять в гробовом молчании.



***

— С таким блоком справится даже ребенок, — фыркнул Шинтаро и потянулся за новым тейпом.

— Тебя забыли спросить! — взорвался Хьюга, которого только что обошел Куроко. Куроко! — Сидишь тут, комментируешь! Не даешь сосредоточиться, ясно? Проваливай обратно в Шуутоку! Или ты там всех так достал, что тебя выперли?

— Джунпей! — сердито одернула его Айда.

— Если ты так нервничаешь из-за одного зрителя, то как ты вообще играешь на матчах? Загадка, — невозмутимо пожал плечами Шинтаро.

— Да ты один стоишь тысячи! — заорал Хьюга еще громче. Пару секунд перед этим он пытался спешно помедитировать, но у него, впрочем, как обычно, ничего не вышло. Неудачник.

Кажется, он сказал что-то еще, но его слова заглушил свисток.

— Перерыв десять минут, — быстро сказала Айда и посмотрела на Хьюгу уничтожающим взглядом. Шинтаро уже научился отчасти их понимать; кажется, этот означал «десять кругов вокруг спортзала».

Похоже, так и было — Хьюга стремительно вышел, хлопнув дверью.

— Мидорима-кун, зачем ты пришел? — Айда подошла к Шинтаро и сурово сложила руки на груди. — Ты мешаешь.

— Я всего лишь указал на его ошибки. Вашему капитану стоит пить успокоительное.

— Дело не в этом, — тон Айды переменился, теперь она говорила мягко и ласково, как говорят с психически нездоровыми людьми. — Понимаешь, ты ходишь сюда вторую неделю, не пропускаешь ни одной нашей тренировки и комментируешь каждое движение.

— Я просто указываю на ошибки.

—…каждое движение, — повторила Айда, закатив глаза. — Это отвлекает и раздражает, понимаешь? И вообще тренер здесь я, понятно? Будь добр, не произноси больше ни звука. А еще лучше не приходи сюда больше.

— Я пришел пригласить тебя на свидание, — отрезал Шинтаро.

Айда погрустнела и обреченно вздохнула. Наверное, именно так выглядят люди, потерявшие последнюю надежду.

— Зачем это тебе? — спросила она убитым голосом.

— Мидорима-кун, ты уверен, что не путаешь любовь с ненавистью? — поинтересовался Куроко, и Шинтаро чуть не подпрыгнул — так неожиданно тот оказался сидящим рядом. — Ненавистью к нашему тренеру, например, к Сейрин. От любви до ненависти один шаг, ты знаешь?

— Что ты понимаешь, — вскинулся Шинтаро: Куроко последний, кто имеет право учить его жизни.

— Мне кажется, это очень, очень, очень-очень плохая идея, — тихо сказала Айда, бессильно опустив веер.

Происходящее все больше и больше походило на комедию абсурда. Как будто Шинтаро больше всех надо!

— Я буду приходить каждый день, пока ты не согласишься, — раздраженно сказал он.

На несколько секунд повисло тяжелое молчание.

— Митобе отходит! — внезапно надрывно закричал Коганей.

Кто-то из второго состава заплакал.

— Тренер!.. — наперебой заголосили у Айды за спиной. Несколько мгновений она стояла с видом осужденного на смертную казнь, а потом вздохнула и решительно сказала:

— Хорошо, Мидорима-кун, я пойду с тобой на свидание.

Вернувшийся с пробежки Хьюга промахнулся мимо дверей и прилег у порога.



***

Подготовка — половина дела. И по части подготовки Шинтаро всегда был на высоте. Диктор в утреннем выпуске любовного гороскопа утверждала, что арахис и ветряная мельница принесут счастье и новый виток в отношениях, поэтому Шинтаро подстраховался и на всякий случай захватил целую корзину — самых невообразимых расцветок и степени прожарки и солености.

Айда просто не могла устоять. Но для того, чтобы наконец перестать выводить Шинтаро из себя своим поведением и покориться судьбе, она должна была как минимум прийти на встречу, а она опаздывала.

За соседним столиком раздалась громкая возня, и Шинтаро обернулся. Похоже, события последних дней окончательно его доконали и стали причиной слуховых галлюцинаций: за столиком никого не было, но скатерть словно жила своей жизнью и то задумчиво покачивалась, то норовила сползти.

Приглядевшись, Шинтаро заметил чью-то ногу, выглядывающую из-под уголка скатерти, потом вторую, потом третью. Третья показалась ему особенно подозрительной, поэтому он встал и решительно подошел к столу, чтобы все лично проверить.

Еще не хватало, чтобы какие-то идиоты сорвали свидание, которого он добился с таким трудом.

— Кто здесь? — громко спросил он.

— Тссс, Шин-чан, не разговаривай со мной! — отозвался Такао. — А то твоя дама сердца решит, что ты свихнулся и говоришь с мебелью.

— Немедленно вылезай!

— Не могу, — виновато сказал Такао. — Я не один.

— Миджи-сан и Кимура-сан тоже здесь?

— Да, — угрюмо отозвались Мияджи-сан и Кимура-сан.

— Идиоты, меня окружают идиоты, — процедил Шинтаро. Иногда ему казалось, что единственный адекватный человек в Токио — это он сам. — Где капитан? Похоже, ему одному хватило ума не лезть в чужие дела, но почему он не остановил вас?

— На самом деле он хотел пойти, — скатерть взволнованно заколыхалась. — Но не смог, заторопился домой вязать вам с Айдой рукавицу для влюбленных.

— А то зима скоро, — заржал Кимура-сан.

Шинтаро почувствовал, что еще немного, и он выйдет из себя. И из этого проклятого ресторана. Пойдет домой, так и не дождавшись Айду, тем самым исковеркав себе жизнь.

— Какого черта вы вообще делаете под столом, идиоты?

— Прости, Шин-чан, мы хотели цивилизованно и совершенно случайно посидеть за соседним столиком, поддержать, ткскзть! Но как только увидели твой парадный костюм еще на входе, сами не заметили, как оказались тут. Нечаянно сползли.

— Что не так в моем костюме? — Шинтаро был возмущен до глубины души. Точечный массаж дергающейся брови уже не помогал.

— Все отлично, — заверил его Такао, а Мияджи-сан и Кимура-сан с готовностью подхватили. — Вы с твоим талисманом радужным раком-богомолом очень дополняете друг друга.

Это уже не лезло ни в какие ворота.

— Вылезайте! — потребовал Шинтаро.

— Не можем! Что подумают люди, когда мы втроем после долгой возни разом вылезем из-под стола?

Шинтаро не нашел, что возразить.

— Мидорима-кун, с кем ты разговариваешь? — удивленно спросила Айда, подходя к нему. Оставалось надеяться, что она только что зашла и не видела этой комедии.

— Ни с кем, — резко ответил Шинтаро. — Здесь было три назойливых мухи, но я их прогнал.

Сдавленный смех из-под стола заставил Айду напрячься, но она справилась с волнением и сделала вид, что ничего не заметила.

— Мидорима-кун, знаешь, нам надо серьезно поговорить, — сдержанно начала она, присев за столик и вдумчиво расправив каждую складочку на платье. Оно было велико ей в груди и совсем не шло.

— Это тебе, — перебил ее Шинтаро и вручил корзину. Видя, что Айда настороженно рассматривает содержимое, устало пояснил:

— Арахис и ветряная мельница — сегодняшний символ нашей страсти.

— Ясно, — неуверенно кивнула Айда. — Нашей страсти. Спасибо.

Она еще немного печально помолчала, а потом, отчаянно смущаясь, заговорила:

— Мидорима-кун, понимаешь, я должна тебе сказать. Мы не можем встречаться.

— Почему? Мы предназначены друг для друга.

— Понимаешь, я… В общем, мне нравится другой. И мы почти встречаемся. Поэтому прости, я не могу принять твои чувства. И я не хочу тебя ранить, но… Прости, Мидорима-кун, но ты мне не нравишься… как парень. У нас ничего не получится.

— Ничего, — успокоил ее Шинтаро. — Ты мне тоже не нравишься.

— Что-о?!

— Кроме того, — как сложно с этими женщинами, все приходится объяснять! — отношения пока не входят в мои планы. И даже если бы входили, я бы никогда на тебя не посмотрел: во-первых, ты заурядная, а во-вторых, ты Водолей, а совместимость Раков и Водолеев оставляет желать лучшего. Поэтому я и сам не в восторге от того, что по иронии судьбы мы идеальная пара, но придется смириться.

Арахис рассыпался по полу, и только природная ловкость помогла Шинтаро подхватить полетевший со стола стакан, который Айда, вскакивая, задела локтем.

— Не волнуйся, я все уже продумал и распланировал. Лучше всего, если наши дети…

— Да что с тобой не так!.. — побледнев, крикнула Айда и бросилась прочь из ресторана.

Под соседним столиком уже не сдерживались и гоготали в голос.

— Это вы во всем виноваты! — рявкнул Шинтаро и бросился следом.



***

Шинтаро лежал на мягкой траве, смотрел в небо и думал об астрологии. Раньше она указывала ему путь и была верным инструментом в достижении любых — даже самых невероятных — целей. Вернее друга и помощника просто не могло быть. Шинтаро просто следовал предписаниям и знал, что мироздание к нему благосклонно. Он так и не понял, что он натворил и почему теперь, вместо помощи, судьба ставит перед ним недостижимые цели и невыполнимые задачи.

На мгновение ему показалось, что солнце хищно усмехнулось.

— Что такое, сынок? — подошла к нему какая-то старушка. — Ревматизм замучил?

Шинтаро сдержанно кивнул в надежде, что она пойдет своей дорогой.

Как бы не так.

— Молодые люди! — позвала старушка кого-то. — Подойдите, пожалуйста! Помогите старухе поднять!.. Бедняга, такой молодой, а уже больной весь, упал, сам встать не может!

Уже по всплеску заливистого смеха Шинтаро понял, кто по велению злого рока проходил мимо — хотя он и не мог повернуть голову и посмотреть.

— Шин-чан, что с тобой? — веселился Такао. — Как тебя угораздило?

Шинтаро наконец удалось скосить глаз и посмотреть на него как можно более презрительно. Ну, насколько вообще можно быть презрительным в его положении.

— Очень похоже на последствия бостонского краба, — задумчиво сказал Куроко и шумно потянул свой неизменный шейк. — Мидорима-кун, что такого ты сказал Рико-сан?

— Ничего такого… А! — Шинтаро надеялся, что никто не слышал, как позорно он вскрикнул от боли, когда ему помогали разогнуться и подняться. Он сердито отряхнулся и продолжил:

— Я всего лишь пытался ей объяснить, что обо всем позаботился! Пусть мы и несовместимы, но дети могли бы сгладить ситуацию! Три мальчика и две девочки — оптимальное соотношение. Я просчитал время зачатия, чтобы они родились под наиболее удачными знаками! И лучше, если первый ребенок будет рожден в год обезьяны, осталось каких-то два года. Поэтому я ей сказал, чтобы прекращала свое кокетство и поторопилась, иначе придется ждать четырнадцать лет, и она уже будет старородящей.

— Мидорима-кун, ты идиот, — восхищенно сказал Куроко. Такао, к счастью, оставил свое мнение при себе — кажется, он плакал от смеха и не мог выдавить ни слова.

— Не только весь больной, еще и без мозгов, — выплюнула старушка и посеменила по своим делам.

— А что вы вообще двое тут делаете? Вы меня преследуете?

— Мидорима-кун, это только ты преследуешь моего тренера, — покачал головой Куроко. — Мы с Такао-куном совершенно случайно встретились в парке и разговорились, он рассказал про твое неудачное свидание на прошлой неделе. Правда, я давно догадался, что оно было неудачное, еще когда Рико-сан сказала, что убьет любого, кто спросит, как все прошло. Кстати, Киеши-сана мы как раз с тех пор и не видели. И капитана.

Шинтаро счел ниже своего достоинства хоть как-то реагировать на слова Куроко, только фыркнул и собирался было удалиться.

— Эй, Шин-чан, — крикнул Такао ему в спину. Он наконец просмеялся и теперь только изредка всхлипывал. — Может, пора оставить бедную девушку в покое?

— Мы предназначены друг для друга судьбой, — отрезал Шинтаро. — И я сделаю все человечески возможное.



***

Дверь открыла Айда и тут же отступила за порог, сердито поджав губы.

— Мидорима-кун? Зачем ты пришел ко мне домой? Как ты вообще узнал, где я живу?

— Мне сказал Куроко, — соврал Шинтаро.

— Нет, Куроко не мог тебе сказать, он знает, что ему за это будет. Ты что, следил за мной?

— Нет! Я случайно проходил мимо!

— Ладно, забудь. — Айда устало помассировала виски и спросила:

— Что, что тебе от меня нужно? — в голосе ее звучала безнадега.

Шинтаро мысленно досчитал до ста и — сколько можно повторять! — сказал:

— Я пришел поговорить о нашем будущем.

— Не будет никакого нашего будущего, Мидорима-кун, понимаешь? Что мне еще нужно сказать или сделать, чтобы ты понял? Пожалуйста, забудь меня и никогда больше не приходи сюда. Не пытайся заговорить со мной. Ни слова.

— Нет, — упрямо покачал головой Шинтаро. — Ты просто не понимаешь. Браки совершаются на небесах. Нам суждено быть вместе, а ты упрямишься, как ребенок.

— Знаешь, я честно не хотела этого делать, — игнорируя его слова, грустно сказала Айда.

— О чем ты?

— Вот уж не думала, что когда-нибудь... — она посмотрела на Шинтаро странным сочувствующим взглядом, а потом громко и жалобно крикнула:

— Па-а-а-апа!



***

— Шин-чан! — Напрасно Шинтаро старался проскользнуть незамеченным: Такао налетел на него, стоило лишь перешагнуть порог раздевалки.

— Куда ты пропал? Тебя два дня не было, на звонки не отвечал. Мы беспокоились, уже начали читать криминальную хронику Токио и узнавать, есть ли у Айды какой-нибудь заброшенный подвал.

— Мне нездоровилось, — увернулся от объятий Шинтаро. О том, что у Айды нет подвала, зато у ее отца есть ружье и много соли, он предпочитал не распространяться.

Никогда и никому.

— Я так и подумал, что рано или поздно твои ухаживания скажутся на здоровье, — засмеялся Такао. — С чего ты вообще решил, что вы идеальная пара?

— Это предначертано судьбой, сколько повторять! — сорвался Шинтаро. Последние два дня диктор только и делала, что, ехидно усмехаясь, обещала ему золотые кущи и неописуемое счастье в любовных делах. — Все из-за этого проклятого бирюзового хомяка! В гороскопе сказали, что это судьбоносный знак! Если бы не он, я бы к ней за километр не подошел!

— Бирюзового хомяка? — удивленно переспросил Такао. — Плюшевого?

— Плюшевого!

Видимо, удар от осознания могущества мироздания был слишком сильным, и Такао окончательно свихнулся: сложившись пополам и задыхаясь от смеха, он привалился к первому попавшемуся шкафчику.

— Шин-чан, — с трудом выдавил он, — это я… дал ей… хомяка.

— Ты?! — Шинтаро показалось, что как минимум разверзлись небеса. Во всяком случае холодный пот, который его прошиб, был слишком леденящим душу, чтобы иметь земное происхождение.

— На территории спортивного комплекса был тир. Пока мы тебя ждали, зашли пострелять, и я выиграл этого хомяка. А потом нас позвал капитан на финальный прогон его речи, по дороге мы встретили Сейрин, и я дал Айде его подержать!

— Подержать… — эхом повторил Шинтаро.

— Он огромный, не влезал в сумку! Не Кагами же или призрачного парня мне было просить? А Айда — девушка, ей даже понравилось.

— Девушка, — согласился Шинтаро. — Значит, фактически это твой хомяк?

— Мой, — выдохнул Такао, утирая выступившие слезы, и широко улыбнулся: — Сестренке хотел подарить.

Все происходящее было похоже на сон. Шинтаро даже ущипнул себя в надежде проснуться, но не помогло: Такао все еще с любопытством смотрел на него и ждал, что будет дальше.

Шинтаро на секунду засомневался, взвешивая все за и против такого неожиданного поворота событий, но потом решился. Надо — значит надо.

— Такао, мы созданы друг для друга, — сказал он тоном, не терпящим возражений.

Плечи Такао в который раз затряслись от смеха, но, кажется, он не собирался возражать.

Хвала мирозданию.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #10

[kuroko-no-fest]

Название: Неочевидное вероятное
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Такао Казунари/фем!Мидорима Шинтаро, фем!Шутоку
Выпавший персонаж в лотерее: Кимура Шинске
Тип: гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, флафф
Размер: мини, 3679 слов
Саммари: Девочки такие девочки
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: gender switch, АУ в каноне

Работа была написана на Июльский фестиваль

Читать дальше

Когда Мидорима вынимает из сетки тридцать четвертый мяч и, прикрыв глаза, на выдохе, запускает его в корзину, Такао делает очередную пометку в блокноте – в следующий раз принести с собой ужин. Судя по тому, что число мячей в сетке не сильно-то и уменьшилось, домой он попадет в лучшем случае часам к десяти – если успеет на автобус. На все автобусы.

О том, чтобы не проводить Мидориму, разумеется, не может быть и речи.

Тренер, сидящий на соседней скамейке, скорбно выдыхает. Такао видел, как он всю тренировку косился на часы – видимо, куда-то спешил. Мог уйти, но не ушел. В прошлый раз его ранний уход закончился тем, что Такао перефоткал всю команду в разных позах и составах, а в итоге они забыли закрыть кладовку, и наутро оттуда исчезли две швабры. Невеликая потеря, но тренер очень расстроился, а у Мидоримы отобрали запасной комплект ключей – Такао был уверен, что лишь на время.

Тренер на скамейке шевелится, поднимает голову со скрещенных рук – Такао успевает вскочить за секунду до того, как тот кричит:

- Все, девочки, закругляемся.

Оцубо и Кимура шумно выдыхают и с очередного круга заворачивают прямо к скамейкам. Мияджи косится на мяч в руках, но все-таки делает три шага и забивает из-под кольца. Остальные девочки тоже подходят к сумкам и тянутся к бутылкам. И только Мидорима достает из сетки тридцать пятый мяч и делает очередной идеальный бросок.

Тренер тихо хмыкает:

- Мидорима!

- Я еще останусь.

Такао видит, как Оцубо закатывает глаза и тычет Мияджи локтем под дых – та возмущенно фыркает, но ничего не говорит. Тренер оглядывает Мидориму долгим обеспокоенным взглядом и тихо произносит, протягивая Такао ключи:

- Такао… - он мнется, подбирая слова, и кивает в сторону Мидоримы. – В общем, я на тебя рассчитываю.

Со стороны зала доносится до обидного громкий хмык. Такао машет рукой и улыбается:

- Конечно, тренер, можете на меня положиться.

Девочки из команды бросают на него сочувствующие взгляды и тихо хихикают друг другу на ушко. Такао провожает их с улыбкой, глядя на то, как они на ходу растирают уставшие за тренировку мышцы и задирают майки, чтобы вытереть пот с лица – совсем не стесняясь. За целый год он успел подняться от статуса всеобщего врага до какого-никакого-а-все-таки-менеджера, и это приятно греет душу. Его признают в команде – все, кроме Мидоримы.

Все вокруг уверенно считают, что они с Мидоримой встречаются. Сама Мидорима называет это не иначе как «прилип и не отстает» и тактично советует умереть. Правда, делает это так ненастойчиво и часто, что через две недели подобного общения Такао начинает воспринимать эту фразу как вводное слово – ну подумаешь, у всех свои заморочки.

У Мидоримы есть заморочки и похуже. Много, очень много заморочек. Некоторые из них даже в списке Такао проходят под грифом «Опасно для неприспособленного человека.»

Зато с Мидоримой весело.

Такао даже не может толком сказать, в какой точно момент он влюбился в эти почти два метра красоты и замороченности – когда первый раз увидел ее на тренировке или все же тогда, в первую встречу, когда команда Тейко разбила их девчачью сборную. Просто в один день проснулся и понял, что теперь Мидорима это не просто перевязанные пальцы, вечные игрушки в рюкзаке и броски, от которых замирает сердце, а что-то большее. Большее, чем прогулки по парку, чем проводы до дома и долгие прощания на крыльце.

И, черт бы ее побрал, намного большее, чем сам Такао – на целых двадцать сантиметров. В команде вообще все девочки почти на голову выше него, и иногда Такао ощущает себя Гулливером, застрявшим в стране великанов. Девочки из класса смотрят на него с непониманием, парни тихо душатся от зависти, мама, в который раз не нашедшая в комнате ничего компрометирующего, улыбается и ласково треплет по голове. Да и зачем Такао что-то компрометирующее – зрелище на площадке уже давно перевалило за категорию 18+.

После первой увиденной тренировки Такао стер себе все ладони.

Такао дожидается, пока за Оцубо хлопнет дверь, и соскакивает со скамейки.

- Шин-тян…

- Еще восемь, - сообщает та и поправляет очки.

Такао сосредоточенно кивает, плюхается обратно и начинает просматривать последние записи в блокноте: поговорить с Мияджи по поводу ее блока, и об этом же – с тренером, поцеловать Мидориму, договориться о командном матче с Тоо, поцеловать Мидориму, попасть на тренировку Ракузан или Сейрин – а лучше и тех, и других, поцеловать Мидориму. Такао перелистывает страницу и натыкается на собственный рисунок: два человечка, по диагонали, на всю длину листа. Ну как человечка – палочки-ноги, палочки-руки и две сосиски-головы; у одного человечка из сосиски торчат хвостики, а на предполагаемом лице пририсованы очки. Человечки целуются.

Такао вздыхает, сжимает переносицу пальцами, захлопывает блокнот и бросает его в сумку. В его жизни слишком много Мидоримы и информации о ней. Можно, кончено, сказать, что он как менеджер просто обязан знать все это, чтобы правильно построить игру, но врать себе Такао не очень любит. Да и непонятно, как информация о том, что любимый цвет Мидоримы – желтый, а любимое блюдо – «Такао, не задавай глупых вопросов», может помочь победить.

- Такао!

Такао вздрагивает и оборачивается. Кимура стоит возле скамейки, в майке, спортивных штанах и с мокрыми волосами. Наверняка только из душа. Такао поднимается, зачем-то оттряхивая и так чистые брюки.

- Что-то случилось?

- У отца в лавке завтра снова завоз, а рабочий отпросился, - Кимура тяжело вздыхает и вдруг краснеет до самого выреза. Выдает на выдохе: - Не мог бы ты завтра помочь мне разгрузить фрукты?

Такао подсознательно ждет удара мяча об пол – разумеется, он не считает время между бросками Мидоримы, просто так получается – и, ничего не услышав, удивленно оборачивается. Мидорима вертит в руках мяч и тяжело смотрит из-под мокрой челки. Такао улыбается.

- Конечно, не вопрос, - он неопределенно машет рукой, и Кимура радостно кивает и уходит, сцепив за спиной пальцы.

Позади звонко падает мяч, и Такао понимает, что все еще улыбается и пялится на дверь. Кроссовки скрипят по полу, рядом раздается тяжелое неровное дыхание. Такао опускает взгляд. Мидорима сидит на скамейку и пьет, запрокинув голову и зажмурившись. Тени от длинных темных ресниц ложатся на скулы и кажутся тонкими и почти прозрачными.

Такао сглатывает и отводит взгляд.

- Я в душ, - сообщает Мидорима, поднимаясь со скамейки, и Такао может только судорожно кивнуть.

Не смотреть, командует он себе. Не смотреть, не смотреть, не смотреть. Ну вот, молодец, теперь собирать мячи тебе будет еще и неудобно.

Мидорима тихо выходит из зала, не хлопнув дверью. Такао, наконец, расслабляется и длинно выдыхает. Выдох получается долгим и неровным и обрывается так резко, словно Такао собирается чихнуть.

Такао растеряно трет нос и подбирает первый мяч. Не глядя бросает его корзину – мимо. Тут все не так просто, и кроме высокомерного взгляда и обманчиво легкого движения кистью нужны годы и годы тренировок.

Такао сгребает три ближайших мяча и сгружает их в сетку.

Мидорима, конечно, никогда не признается, но на самом деле она чертовски устает. Настолько, что в один день даже просит Такао собрать мячи вместо нее. На следующей тренировке Такао догадывается до этого самостоятельно. Ему не сложно - а Мидориме несколько свободных минут на душ и переодевание.

Присутствие Мидоримы Такао ощущает затылком и всей поверхностью спины. Не оборачиваясь, поднимает с пола последний мяч и с разбегу забивает из-под кольца. Оборачивается. Мидорима смотрит устало и слегка насмешливо: для нее подобные выходки проще пареного риса.

Такао подхватывает отскочивший мяч и прицельно запускает его в сетку. И даже умудряется попасть. Мидорима удивленно вскидывает бровь. Такао шутливо кланяется и толкает сетку к стене. Через весь спортзал. День за днем. Его личный полукруг почета.

- Я был бы отличным разыгрывющим, скажи? – Такао запирает кладовку, подхватывает сумку и выключает свет. Мидорима ждет его в коридоре. Из всего освещения – только тусклая оранжевая лампочка над входной дверью.

По мнению Такао – очень романтично. По мнению Мидоримы – на освещении школы слишком сильно экономят.

Такао кивает охраннику на выходе и, стоит им выйти за ворота, берет у Мидоримы из рук сумку и закидывает на плечо. Мидорима удивленно хлопает глазами, но ничего не говорит, и Такао накидывает себе еще полбалла за сообразительность. Но, подумав, вычитает их обратно. Ему не нужны надбавки: он и без них неплохо справляется. По крайней мере, Мидорима больше не сбегает от него после уроков, а иногда они даже обедают вместе.

Да у Такао уйма этих баллов, он просто пока не знает, где можно обменять призовые баллы на призы.

- Завтра в прокат выходят четвертые Трансформеры, не хочешь сходить? – Такао закидывает руки за голову и ждет, пока Мидорма удивленно проморгается.

- Нет, разумеется, - Мидорима поправляет очки и тянется поправить сумку, но, заметив ее на плече у Такао, только недовольно хмурится.

Такао улыбается. Мидорима смешная – особенно в такие моменты, как сейчас, когда теряется и смущается по пустякам.

Дорога мокрая после дождей и в желтом свете фонарей кажется ровной и глянцевой. Очки Мидоримы бликуют, делая ее еще старше и непонятнее. Иногда Такао думает, что когда-то очень давно Мидорима провела толстую черту между миром нормальностей и миром неадекватных заморочек. И отступила от нее на огромный шаг.

Такао нравится медленно перетягивать ее обратно.

- А еще скоро Город Грехов выйдет, - Такао искоса смотрит на Мидориму и ждет, пока у нее закончится терпение. – И Аватар – второй. И…

- Такао, я не хочу, - Мидорима ежится и заправляет волосы в воротник водолазки, чтобы не лезли в лицо. Кажется, скоро начнется дождь: ветер налетает короткими мощными порывами, мешая идти, небо над головой черное и низкое.

- Я знаю, - говорит Такао, и Мидорима зло фыркает и поджимает губы.

- Зачем тогда нужно было спрашивать?

Такао ждет, когда она повернется к нему, и признается:

- Ты так мило краснеешь.

Глаза у Мидоримы становятся большими и темными. Она смотрит на Такао как на пришельца, который только что вылез из летающей тарелки и на непонятном языке признался ей в любви. Хотя, наверное, в пришельцев Мидорима поверила бы охотнее - своим гороскопам она же верит.

- Какого черта ты несешь, - возмущенно бормочет она и резко отворачивается, полоснув по лицу незаправленной длинной прядью.

Программа минимум выполнена, теперь можно и помолчать. Такао доволен.

На пороге собственного дома Мидорима поворачивается и выжидающе смотрит. Такао надеется, что она сейчас скажет, что будет не против, если он заглянет к ней в гости, но Мидорима скашивает взгляд, и Такао наконец понимает. Сумка, конечно. Он идиот.

Протягивая сумку, он улыбается как можно более обнадеживающе и спокойнее.

- Шин-тян, кажется, начинается дождь. Не хочешь пригласить меня в гости?

- Нет, - Мидорима хмурится. - Не сегодня.

Такао распахивает глаза и с трудом сглатывает подскочившее к горлу сердце. Внутри все обмирает, и становится так тепло-тепло. Такао кажется, что сейчас у него над головой распустится радуга.

Мидорима поправляет очки и коротко добавляет:

- Я смотрела прогноз погоды.

И захлопывает дверь.


Такао забегает в школу и оглядывается. В коридорах еще полно народу - значит, он успел. Теперь можно перевести дух. Такао потягивается и отчаянно зевает. Все-таки в том, чтобы по утрам помогать Кимуре с разгрузкой, есть один значительный минус, и этот минус сейчас дает о себе знать.

Такао зевает в кулак и отчаянно мотает головой, прогоняя мутное полусонное состояние. Спать хочется до солнечных зайчиков в голове. Видимо, у истории японской культуры такая судьба - попадать именно на те дни, когда Такао до нее нет никакого дела.

Такао вваливается в кабинет, машет рукой одноклассникам - привет, привет, давно не виделись - находит взглядом Мидориму и плюхается на свое место. Глаза слипаются, под закрытыми веками пляшут красные черти в кожаных мотоциклетных костюмах. Такао растягивается на парте и кладет учебник под щеку. Отличный, надо сказать, учебник, очень удобный - за учебный год это было выяснено, проверено и перепроверено очень много раз.

В груди забитыми отголосками клокочет злость - на Мидориму. За вчерашнее. Разумеется, Мидорима тут совсем ни при чем, она вообще вряд ли поймет, на что тут можно обижаться, но Такао все равно расстроен. Иногда он кажется себе сердобольным Дон Кихотом, который с упорством молодого барана раз за разом врезается в одни и те же мельницы. А они его лопастями, лопастями. А лопасти у Мидоримы очень тяжелые.

Такао скорбно вздыхает и пытается вспомнить, как он докатился до подобной жизни. Ведь ему много раз предлагали перейти в мужскую сборную - там как раз второй год не могли найти путевого разыгрывающего. Но он все отмахивался: это же девчонки, куда им без крепкого мужского плеча, как они без меня?

Отлично бы они без него. Два года назад команда даже выходила в финал межшкольных. А теперь-то, с приходом Мидоримы, это и вовсе должно было стать пустяковой задачей.

Но прошло время, мужская команда ждала, радушно расставив полупустые скамейки запасных, а с должности менеджера женской сборной Такао никто не гнал. Да Такао и сам не торопился уходить. Может, причина была в том, что ему нравился женский баскетбол. Или в том, что тренер очень скоро стал воспринимать его полноценным участником команды. А может, в том, что Мидорима однажды смешно составила брови домиком и сказала: "Пожалуйста".

Потом, правда, поджала губы, развернулась и ушла, но у Такао все равно было ощущение, что его размолотили на частички и выбросили в космос, в переплетения Млечных путей и звездную пыль. Ну вот как после такого уйдешь?

Такао с трудом разлепляет глаза, сосредоточенно кивает учителю - да-да, конечно, слушаю, сенсей, - и засыпает. Теперь точно до конца урока.

В его снах черти в кожаных костюмах жарят в котле большую зеленую сосиску.



На тренировку Кимура притаскивает два арбуза: в благодарность за помощь. Такао удивленно разглядывает внезапный подарок - арбузы маленькие, но жесткие и звонкие, с яркой зеленой коркой и сухим хвостиком. Красивые, как с картинки в википедии.

Такао сам не очень любит арбузы, но не отказываться же. Спорить с девушкой - занятие бесполезное. Спорить с девушкой, вооруженной двумя арбузами, - занятие бесполезное, опасное, да и вообще полный идиотизм. Особенно, если это твой семпай.

- Спасибо, - улыбается Такао и скатывает арбузы в угол раздевалки - у углового шкафчика сломана дверца, и тот сейчас пустует.

Кимура кивает и снова краснеет. Смешно так - двумя горизонтальными полосками на скулах. Она бормочет, что очень благодарна за помощь, а Такао все пытается понять, как она может быть одним из лучших защитников в Японии, с ее-то манерой смущаться.

Мияджи натягивает кроссовки, советует Кимуре в следующий раз запасаться ананасами, а Мидориме объявляет, что сегодня штраф за три эгоистичных поступка серьезен, как никогда. Ооцубо смеется.

Без пяти минут в раздевалку, как всегда, входит тренер и объявляет, что тренировка сегодня пройдет на свежем воздухе: в школе пропало электричество. Девочки дружно кивают и поднимаются со скамеек. Мидорима нагибается, поправляя шнурки, и Такао отводит взгляд.

Проходящая мимо Мияджи хлопает его по плечу:

- Удачи, чудик.

- Да, неплохо было бы.

Мияджи фыркает, собирая короткие светлые волосы в высокий хвост, а Такао думает, насколько все было бы проще, влюбись он в нее, а не в Мидориму. Или не проще: тогда бы пришлось пробиваться сквозь плотные ряды ее поклонников. Живая и колкая, как можжевеловый куст, Мияджи привлекает к себе внимание, просто появляясь в зоне видимости, и первое время Такао думал, что вот она, любовь всей его жизни. Первые три дня – пока предполагаемая любовь всей жизни не заставила его пересмотреть все матчи Шутоку за прошлый сезон.

Такао выходит из раздевалки последним. Девочки давно не смущаются его постоянного присутствия – в отличие, кстати, от него самого. Поэтому он старается прибегать в раздевалку за пару минут до тренера, когда все уже одеты, вымыты и натерты всякими согревающими кремами и мазями до нужного состояния.

Такао закатывает глаза: девочки такие девочки.

Он садится на самую верхнюю трибуну и достает блокнот, пролистывает его, задерживая взгляд на датах: дружеский матч с Йосей, выезд в лагерь, начало сезона, полуфинал, признание Мидориме. Надо же уже почти полгода прошло. Интересно, а это дата первого признания, и, если нет, то которого из. Помнится, в тот, первый раз шел дождь, а Мидорима в ответ чихнула и сказала: «Извини, мне пора». И ушла, оставив Такао дежурить одного. И сумку свою забыла. Потом, правда, вернулась, и Такао все-таки смог проводить ее до дома.

- Такао! Эй, Такао!

Такао очухивается, когда на нос падает первая крупная капля. Тренер машет рукой в сторону спортзала.

- На сегодня заканчиваем. Завтра с утра зайди ко мне за расписанием.

- Хорошо! – кричит Такао и сгребает сумку, на ходу запихивая туда ручку и блокнот.

В раздевалке шумно и полутемно. Единственный источник света теперь – небольшое окно напротив входа, и девочки торопливо переодеваются, пока на улице не стало совсем темно.

Такао на автомате вваливается в раздевалку и тут же вылетает оттуда, получив в затылок чей-то мокрый шлепанец.

- Извините! – кричит в закрытую дверь. За дверью слышится тихое перешептывание и дружный смех.

Через пару минут в раздевалке раздается грохот, а потом Мияджи замолкает на середине ругательства – видимо, Оцубо успевает вовремя и с предельной точностью. Кимура, совершенно красная – то ли от смеха, то ли после душа, - выходит в коридор. У нее в руках – несчастные позабытые арбузы.

- …устроили базар, - слышит Такао злое шипенье Мияджи, прежде чем дверь с тихим щелчком закрывается.

- О, чуть не забыл, спасибо, - Такао забирает арбузы и прижимает их локтями к бокам.

Неудобно. Он перехватывает их и теперь держит спереди. Теперь тяжело и неудобно. Да как же их?..

- Боже, - вздыхает Такао, представляя, что ему с этим еще до дома идти. – И как вы ходите с такими… арбузами?

Кимура сдавленно булькает и принимается усерднее шнуровать правый кроссовок.

Вывалившаяся из раздевалки Мияджи – с перекошенным хвостиком, развязанными шнурками и в съехавшем набок свитере – выглядит особенно феерично.

- Как в аду, - выдыхает она, стягивая резинку с волос, и принимается отчаянно тереть влажные волосы полотенцем. Поднимает недоуменный взгляд. – Такао, а ты чем занят?

Такао осматривает арбузы и усмехается:

- Пытаюсь понять загадочную женскую душу.

- Ну и как?

- Тяжело, - признается Такао и невысоко подбрасывает арбузы.

Мияджи фыркает из-под полотенца.

- Ты бы еще их под майку запихнул, - она фыркает, откидывая уголок полотенца.

Такао медленно переваривает смысл сказанного. Мияджи вдруг вздрагивает, замирает и вскидывает заинтересованный взгляд. Такао надеется, что его взгляд выглядит хоть немного адекватнее.

Выходящие в коридор девочки смотрят на них с веселым недоумением.

- Так, - Мияджи делает шаг назад и критически осматривает результат.

Такао поддерживает арбузы снизу, но те все равно перекатываются и бьются друг о друга. Ощущения такие, словно ему на шею повесили камень. Два камня. Как утопленнику. Главное – по дороге не упасть и не утонуть в ближайшей луже.

Боже, о чем он думает, он же не собирается идти в таком виде по улице!

Когда наконец удается распрямиться, Такао находит взглядом Мидориму – та выглядит так, словно увидела самую большую глупость во вселенной и резко утратила смысл жить дальше.

- Кимура, сфоткаешь нас? – Мияджи прижимается сбоку и кладет ладонь на один из арбузов.

Кимура кивает, некоторое время роется в сумке и достает старенький фотоаппарат – Такао понятия не имеет, где в настоящее время можно найти такой. Мияджи тихонько толкает его локтем в бок, и Такао выпрямляет спину и строит на камеру губы уточкой. Всего на секунду – девочки смеются и недружно аплодируют.

Когда Такао, наконец, вытаскивает арбузы из-под футболки, Мидоримы уже нет в коридоре.

Не нужно быть великим гением, чтобы догадаться, куда завернуть после дежурства. Это Такао в перерыве между уроками и тренировками может быть в классе, в спортзале, в магазине или в столовой, судорожно переписывать заваленный тест, досдавать принесенные таки рефераты, просить отсрочку на рефераты, забытые дома, играть в баскетбол с командой, в сотый раз объяснять парням из команды, почему не хочет перейти к ним, прогуливать какое-то очень важное собрание, дежурить за это в классе или дежурить за то, что сломал что-то во время прошлого дежурства. Такао может быть везде – Мидорима может оказаться только в одном месте.

Такао толкает дверь в библиотеку и тихо прокрадывается в самый дальний угол, за стеллажи с учебниками и методичками. Мидорима читает, чуть наклонив голову вбок. Заметив Такао, она выпрямляется, но ничего не говорит.

- Я думал, ты в спортзале, - наудачу бросает Такао.

Конечно, он так не думал: Мидорима наверняка видела новое расписание еще раньше его самого. Но начать с чего-то нужно.

Мидорима никак не реагирует, только чуть сильнее сжимает губы, и Такао понимает, что он умудрился где-то накосячить. Нет, конечно, Мидорима и обычно не всегда поддерживает разговор, но сегодня ее молчание какое-то особенно ощутимое.

- Шин-тян, что-то случилось? – снова пробует Такао.

Мидорима поднимает внимательный взгляд и молчит. Такао бегло оглядывает себя с ног до головы, но ничего такого фатального не замечает. Мидорима смотрит так, словно внутри Такао спрятано нечто крайне важное, и сейчас нужно решить, добить его, чтобы не мучился, или резать по живому. Такао мучительно сглатывает.

- Это из-за вчерашнего? Из-за того, что я не сфоткался с тобой? – Это уже совсем глупости, но голова отказывается думать, а мысли превращаются в прозрачное дрожащее желе. Видимо, он вчера все же успел простудиться.

Но говорить что-то нужно: если не растормошить Мидориму сейчас, она опять забьется в свой панцирь, захлопнется, как устрица.

- Нет, конечно, - неожиданно отвечает Мидорима. – Меня не интересуют подобные глупости.

Такао выдыхает и раздраженно сжимает пальцы в карманах.

- Шин-тян…

- Такао, сколько можно просить не называть меня так.

Такао открывает рот, но не успев ничего придумать, закрывает его обратно. Претензии к его обращениям – это что-то новенькое. Точнее, хорошо забытое старенькое. Такао кажется, они ходят по кругу.

- Почему ты тогда злишься?

- С чего ты взял, что я злюсь?

Хах, действительно, с чего бы?

Такао делает небольшой круг и подходит вплотную к Мидориме, нависает, упираясь правой ладонью о столешницу. Пробует объяснить еще раз.

- Шин-тян, брось, это была шутка, всем было весело.

- Ты выглядел глупо.

- А, то есть обычно я выгляжу умно?

Мидорима отводит взгляд, нервно сжав в руке карандаш. Такао видит ее сейчас так близко, что может разглядеть почти не заметные морщинки в уголках глаз и светлые серые крапинки на зеленой радужке. И бледный румянец на щеках.

Невозможно ошибиться. А Такао – круглый идиот и бестолочь.

Сердце колотится так сильно, что становится трудно дышать. Такао задерживает дыхание, когда наклоняется вперед и осторожно касается губами отчаянно сжатых губ. Мидорима зажмуривается, но не отворачивается и не пытается оттолкнуть.

Такао отстраняется, когда карандаш с громким стуком падает на пол. Он смотрит на раскрасневшуюся Мидориму и пытается сдержать улыбку. Хочется дышать и смеяться.

- Шин-тян, - зовет он тихо, и Мидорима медленно открывает глаза. – Если тебе в следующий раз захочется меня поцеловать – ты просто скажи, ладно?

- Идиот, - вспыхивает Мидорима, и Такао все-таки смеется, откинув голову назад и вцепившись пальцами в челку.

Такао привык к странным просьбам и почти не выполнимым заданиям – в женском коллективе это почему-то считается нормой. Но суметь понять Мидориму Шинтаро – самая сложная и опасная из всех его затей. Такао не знает, как долго он сможет прожить, пока этот локальный апокалипсис полностью не погребет его под собой. Но одно он может сказать точно: скучно в ближайшее время ему точно не будет. Как и легко.

Но в жизни Такао Казунари нет места для простых решений.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Работа #8

[kuroko-no-fest]

Название: Не верь глазам твоим
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима Шинтаро / Такао Кадзунари
Выпавший персонаж в лотерее: Ханамия Макото
Тип: слэш
Рейтинг: G
Жанр: детектив, юст
Размер: миди, ~13500 слов
Саммари: Молодой агент Интерпола Мидорима Шинтаро приезжает во Флоренцию, чтобы вступить в схватку с неуловимым международным преступником.
Дисклеймер: не моё, не претендую
Предупреждения: постканон, вычитка в дедлайн, ООС персонажей
Ссылка на файл: в формате .rtf

Работа была написана на Июльский фестиваль

Часть первая

Мидорима выдохнул и постучал в дверь. Центральный директорат флорентийской уголовной полиции встретил его улыбчивыми лицами и итальянской униформой с короткими рукавами. Впрочем, за доброжелательностью всегда скрывался снобизм, к этому Мидорима уже привык. Особенно, когда дело касалось такого новичка, как он.

Его жизнерадостно пригласили войти в светлое, наполненное полуденным солнцем помещение. Светлая мебель только усиливала впечатление невесомости комнаты. В противовес кабинету, сидевший за столом человек был грузным. Он не давил своим присутствием за счёт широкой улыбки, но Мидориме всё равно чудилось в нём что-то тяжёлое.

Начальник пылко пожал ему руку, и Мидориме показалось, что его пальцы попали под пресс. Его всегда раздражала эта европейская привычка к прикосновениям, и если в Англии окружающие уважали его отстранённость, то с итальянцами такое не проходило. Они буквально вторгались в личное пространство и не видели в этом ничего странного.

Ему предложили сесть, а потом ещё целых пятнадцать минут драгоценного времени тратили на ерунду. Разговор вёлся о совершенно ненужных вещах, и это раздражало. Мидорима считал столь легкомысленное поведение некомпетентностью, и было совершенно неудивительно, что при такой работе они до сих пор не поймали Паука.

– Молодость – это хорошо, ты не находишь, Шинтаро? – Фамильярность раздражала. – Новый взгляд на вещи, да и вообще, утрёшь ещё нос такому старику как я. Хотя, ты же не работал ещё над головоломными делами?

Мидорима недовольно поправил очки, но спокойно ответил на итальянском:

– Да, синьор, я новичок в таких делах. – На самом деле Мидорима лукавил. Он имел дело со сложными случаями и даже успешно, просто тогда всю славу себе забирали его начальники. Мидорима не спорил – он быстро понял, что умные и молчаливые полицейские могут быстрее добиться желаемого, когда не требуют награды себе.

Но тогда он ещё был простым полицейским, так что в качестве агента Интерпола – да, Мидорима работал впервые.

– Это хорошо, – благосклонно покивал начальник, имени которого Мидорима даже не запомнил. Его и так всё раздражало в этом месте – начиная от аномальной жары и заканчивая повсеместной бестактностью. – Я буду верить в тебя, мальчик, а вдруг ты вора и поймаешь?

Начальник весело хохотнул, сразу показывая, как на самом деле он относится к этой идее. Конечно, никто не ждал от новичка, даже из Интерпола, хоть каких-то результатов. Увы, Мидорима собирался доказать им обратное.

– У вас уже есть задание для меня, синьор? – попытался он повернуть разговор в нужное русло.

– Да, – начальник, став чуть более серьёзным, вытащил из ящика в столе папку и бросил её Мидориме. – Наш Паук работает не один. А вот этот парниша, вероятно, работает на него. Понятное дело, что всё это ещё не точно, но он уже успел засветиться пару раз в тех местах, где случались ограбления. И теперь вот приехал во Флоренцию. А так как нам слили информацию, что Паук имеет виды на наш чудесный город, то выглядит всё это ну просто очень подозрительно.

– Я могу узнать, откуда у нас столь ценная информация?

Начальник едва заметно усмехнулся. Мидорима понял, что местоимение он выбрал верное.

– От наших информаторов из мелких банд. Среди них прошёл слушок, что такая большая шишка как Паук решил посетить Флоренцию и показать мастер-класс. Я не думаю, что нам соврали, ведь их часть города просто бурлит. Так что шансы на удачу есть. Вот этот шанс я и хочу дать тебе.

– Почему мне? – снова поправил очки Мидорима. Как сотрудник Интерпола, он был обязан сейчас находиться в Италии и контролировать действия местной полиции. С другой стороны, как новичок, он не представлял из себя ничего особенного с точки зрения начальства. Оно считало полученную информацию о Пауке полнейшей глупостью и потому решило направить того, кто не был занят серьёзным вещами.

Мидорима прекрасно понимал своё начальство и тоже не ждал особых успехов. Но шанс поработать самостоятельно, без особо пригляда со стороны Интерпола, мог открыть неплохие перспективы.

Мидорима хотел и дальше вести дело Паука. Ведь это было очень интересно.

– Ну, он японец, как и ты. Больше шансов, что он расколется перед соотечественником, а не перед нами.

Мидорима признал, что приведённый довод разумен. Начальник флорентийского отделения, несмотря на излишнее веселье, начал набирать очки в его личном рейтинге.

– Позволите? – спросил Мидорима, прежде чем открыть папку, лежавшую у него на коленях.

Дождавшись насмешливого кивка, Мидорима неторопливо заглянул внутрь и замер, не веря своим глазам. Меньше всего он ждал увидеть на фотографии это лицо. Он вообще не ждал увидеть его когда-либо вообще.

Только этого не хватало.

– Что-то случилось? – Начальник оказался на удивление проницательным человеком, и сразу заметил, что с ним что-то не так.

Мидорима мысленно укорил себя за оплошность с чужим именем. Таких людей стоит запоминать сразу. Но гораздо больше его волновало полученное задание.

– Я знаю его, – медленно произнёс он, тщательно подбирая слова. – Мы вместе учились. В старшей школе.

– Так… – протянул начальник, моментально став серьёзным. – Как интересно всё складывается.

Мидорима не мог с ним не согласиться. На него с фотографии смотрел и улыбался Такао Кадзунари.

***

Мидорима сидел в одном из уютных итальянских кафе с плетёными стульями, открытыми террасами и стенами, увитыми зеленью. Он неторопливо листал досье на Такао и словно заново знакомился с этим человеком, целых три года бывшим почти что центром его вселенной.

Впрочем, сразу после выпуска из школы Мидорима сделал всё, чтобы разорвать любой контакт с ним.

Теперь вот оказалось, что даже это не помогло. Они скоро встретятся снова.

Мидориму удивляло ещё кое-что: Негри, тот самый начальник, с которым он разговаривал всего несколько часов назад, выглядел удивлённым. Но Интерпол, да и скорее всего итальянская полиция не могли не знать о его связи с Такао.

Что это – проверка? Или ещё одно проявление халатности. Мидорима пока не знал ответа на свой вопрос, но пообещал себе выяснить. А пока он решил сосредоточиться на досье Такао.

На первый взгляд Такао казался самым обычным человеком, никак не связанным с криминалом. Отучился в институте и, несмотря на достаточно высокие оценки, не пошёл работать по специальности. Вместо этого за полтора года сменил пять мелких подработок, но так нигде и не остановился. А потом вдруг вообще уехал из страны и начал бесцельно мотаться по разным городам. Возникал вопрос, откуда у него было столько денег, что он, не работая, мог это себе позволить? Никакой информации о внезапном наследстве Мидорима не нашёл.

Закрыв папку, он убрал её в сумку и снял очки. Хотелось срочно найти Такао и вбить в его голову хоть немного ума. Мидорима, проживший в Европе последние семь лет, всё равно во многом оставался японцем. И не мог простить человека, по каким-то причинам загубившего себе карьеру на корню.

Ведь если выпускник после института не пойдёт работать по специальности, то о карьере можно забыть. Система пожизненного найма, при всех своих минусах, так и оставалась основной в Японии.

Голова болела от постоянного чтения, в глазах прыгали буквы. По пути сюда из Японии, где он встречался с отцом, Мидорима большую часть перелёта тоже читал всё, что смог найти про Паука. А теперь вот изученное до дыр досье на Такао и такие откровения.

Впрочем, что было ещё более неприятным, многие личные факты Мидорима помнил и сам. Просто не мог забыть.

Теперь оставалось продумать свою линию поведения с Такао. Начальник Негри вообще предложил ему быть просто сторонним наблюдателем, но Мидорима отказался. Он знал, что не сможет долго прятаться от Такао. Не от «соколиных» глаз, замечавших любую мелочь, а уж тем более его присутствие.

– Шин-чан? – голос, позвавший его, был до боли знакомым. Как и обращение. Мидорима, злой на себя за то, что Такао уже начал везде мерещиться ему, резко обернулся. И замер, оглушённый, растерянный, не знавший, что сказать.

Ему не померещилось. Рядом с ним действительно стоял Такао.

Мидорима открыл рот и почти тут же закрыл. Он знал, что тот находится в этом городе, даже в этом районе. Но он никак не мог ожидать того, что они столкнутся так быстро. Когда он ещё будет не готов.

– Вот уж не ожидал тебя тут увидеть! – затараторил Такао на японском, не дождавшись ответа. Затем плюхнулся на свободный стул и во все глаза уставился на Мидориму. – Знаешь, а я соскучился. Ты так резко исчез почти сразу после выпускного, что я даже не успел взять никаких контактов.

– Я учился в Англии, как пожелал мой отец. – Мидорима моргнул заслезившимися от прищуривания глазами и резким движением надел очки. – Меня почти сразу отвезли туда, чтобы я мог попрактиковаться в языке.

– Да, я знаю. – Такао как-то странно улыбнулся. – Мне Куроко рассказал. Мы, кстати, до сих пор общаемся.

– Не припомню за вами такой дружбы прежде. И откуда он мог знать?

– Ну, надо же мне было кем-то заменить тебя, Шин-чан! – эти слова резанули пусть и заслуженной, но болью. Мидорима знал, что жизнь Такао продолжалась и без него, но слышать напрямую было неприятно. – А ему этот ваш капитан рассказал. Он же всегда про всех всё знает.

Мидорима поморщился. Он не ожидал, что Акаши будет с кем-то говорить о его учёбе. Тот вообще был единственным из одноклассников, с кем Мидорима ещё поддерживал какую-никакую, но связь.

Впрочем, у него не было другого выхода. Акаши предпочитал общаться со всеми, кто мог принести хоть какую-то пользу.

– В любом случае, – продолжил Такао, – я очень рад тебя видеть. Ты надолго в городе?

– Ещё не знаю точно, зависит от работы, – честно ответил Мидорима.

– А кем ты работаешь, кстати говоря?

Разговор предполагаемо свернул в опасную область, а Мидорима не успел к ней подготовиться. Он вообще надеялся как можно сильнее оттянуть момент встречи с Такао, но мироздание в который раз переделало все его планы под себя.

Пришлось импровизировать, хотя этого Мидорима не любил больше всего.

– Я работаю в Интерполе. Совсем недавно, на самом деле, но меня уже перевели сюда в помощь местной полиции.

– Да ты крут, Шин-чан! – как-то излишне эмоционально воскликнул Такао. – Вот уж не ожидал… Хотя, тебе подходит ловить преступников.

Мидорима едва успел остановить себя и не ляпнуть глупого вопроса «вроде тебя?». Он нервно поправил очки, чтобы хоть на мгновение занять руки.

– Я рад, что ты одобряешь, – сухо сказал Мидорима. – Но как ты сам оказался во Флоренции?

– Я в последние несколько лет просто катаюсь по городам, смотрю мир. Вот решил заехать сюда, тем более что оказался рядом.

– Забавное совпадение.

– Да уж, – как-то неловко рассмеялся Такао. – Кстати, а почему тебя направили именно сюда? Что-то должно случиться?

– Поступила информация, что в этом городе будет совершена кража одним из самых хитрых воров. Вот мы и пытаемся его поймать, впрочем, надежды мало.

– Мне кажется, Шин-чан, у тебя как раз всё получится. – От теплоты в словах Такао у Мидоримы заныло в груди. Напомнив себе, что пора прекратить так по-детски на всё реагировать, он решил поскорее закончить разговор.

– Я приложу к этому все усилия, остальное оставлю на волю судьбе. Извини, мне пора. – Между ними было слишком много неловкости, и сейчас, как когда-то, Мидорима попросту сбегал от всего этого.

Но он не успел даже встать, как Такао быстро вцепился ему в руку. Кожу обожгло прикосновением, Мидорима едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Он действительно отвык от близости Такао.

– Погоди, Шин-чан! Уж не думаешь ли ты, что я возьму и отпущу тебя просто так? Опять же исчезнешь, и ищи тебя потом. Давай хотя бы договоримся о встрече?

– Если ты этого хочешь, – выдавил из себя Мидорима.

– Тогда давай завтра, в это же время, здесь? – Такао схватил салфетку и нацарапал на ней номер. Откуда тот достал ручку, Мидорима не успел заметить, только порадовался про себя, что его больше не держали эти цепкие пальцы. – На, возьми. Чтобы ты смог предупредить меня, если вдруг что на работе случится. Тебя устраивает?

Вариант этот, несмотря на задание, не устраивал совершенно. Но, вглядываясь в слишком серьёзные глаза Такао, Мидорима не смог отказать.

– Устраивает, – кивнул он и взял салфетку.

О том, во что может вылиться новая встреча с Такао, Мидорима предпочёл не думать. По крайней мере не сейчас, ведь у него будет целая ночь на подготовку.

***

Ночь прошла, наполненная сомнениями и попытками понять, как же себя вести. Такао до боли напоминал себя прежнего – такой же наглый, без спроса лезущий в личное пространство. И если раньше это вызывало лишь раздражение, то сейчас…

Сейчас это вызывало слишком много неудобства, рассказать о котором у Мидоримы не получится никогда.

Он и так сделал всё, чтобы избежать разговора о чувствах семь лет назад, а теперь вот опять столкнулся с той же проблемой. Если он пробудет с Такао хотя бы ещё немного, то сдержать себя уже не получится. Время, оказывается, совсем не лечило, а делало лишь хуже. Присутствие Такао сейчас воспринималось гораздо острее, чем раньше.

Впрочем, пусть и острее, но Мидорима должен был ещё раз встретиться с Такао. И дело было не столько в работе, которую он собирался выполнить идеально, как и всегда, а в том, что он не успел сказать кое-что важное. Тот появился слишком неожиданно, и у Мидоримы вылетели из головы все мысли.

Но тот факт, что Такао загубил свою жизнь, никто не отменял. И Мидорима был обязан как минимум узнать причину такого поведения, а то и натолкнуть на мысль о том, что раз уж он свободно путешествует по Европе, почему бы ему не осесть здесь.

К счастью, помимо Японии очень небольшое количество стран ещё практиковало систему пожизненного найма.

Оставшиеся часы до встречи прошли в вялом шевелении в маленькой квартире, которую ему выделили от Интерпола. На кухне едва хватало места для одного, но Мидориму это устраивало. Он даже с некоторой ностальгией вспоминал родную страну и такие же небольшие квартиры, где всё было под рукой.

Мидорима пил невкусный, горький кофе и листал книгу на итальянском, которую нашёл в книжном шкафу. Выбор оказался огромным, и сонеты Петрарки оказались как нельзя кстати.

Итальянский язык он освоил несколько лет назад от нечего делать, когда учился на полицейского. Ему тогда всё казалось скучным и слишком лёгким, а это хоть немного разнообразило серые будни. Но если учёба не вдохновляла, то участвовать в расследовании запутанных преступлений было как раз тем, чего ему не хватало, чтобы заставить свой мозг работать на полную катушку.

Часы мерно отсчитывали секунды до следующей встречи с Такао, Мидорима сидел на маленькой кухне и теребил пальцами страницу книги.

Он много передумал за эту ночь, но это помогло мыслям улечься на свои места. Конечно, когда он встретится с Такао, тот снова чем-нибудь удивит и внесёт сумятицу в его жизнь.

Но сейчас Мидорима впервые за последние сутки почувствовал себя спокойным и собранным.

На встречу он пришёл на пять минут раньше, но Такао уже ждал его. Нервно нарезал круги вокруг входа в кафе, просматривал оба конца улицы, выглядя при этом глупо и до одури знакомо. Внутри привычно кольнуло, но Мидорима не придал этому значения – он уже успел взять себя в руки.

Разумеется, Такао заметил его сразу же, стоило Мидориме выйти из-за поворота.

– Шин-чан! – закричал тот на всю улицу. – Ты всё-таки пришёл!

– Откуда у тебя взялись сомнения, что я не приду? – с некоторой самоиронией, поинтересовался Мидорима, подходя ближе. Он сам был рад видеть и Такао, и его нетерпение. Это создавало иллюзию, что они всё ещё в старшей школе, и до болезненного расставания у них есть время.

Так решил Мидорима, никого не спросив. Впрочем, даже сейчас он ничуть не жалел о своём выборе.

– Не знаю, от тебя всего можно ожидать, – засмеялся Такао, вырывая Мидориму из раздумий. – Но учти, я не буду, как в старые добрые времена, давать тебе право на три выходки. Ни за что не дождёшься.

– Думаю, я уже вырос из этих игр.

– Вот и хорошо.

Они неторопливо брели вверх по улице. Такао, как и раньше, болтал почти безостановочно, забирая себе всё внимание.

Как и раньше, Мидориму это полностью устраивало. Он предпочитал слушать чужой голос и наслаждаться его звучанием, но не говорить самому.

Такао рассказывал о себе и тех местах, где он побывал. Мидорима слушал внимательно, и не мог не отметить, что тот намеренно избегает в разговоре столь опасных тем, как мотивы его спонтанных решений.

Ведь при всей своей спонтанности Такао был далеко не глуп.

– Такао, могу я задать тебе один вопрос? – успел вклиниться в паузу Мидорима.

– Конечно, Шин-чан. Что-то случилось?

– Да, можно сказать и так. Скажи, почему ты не пошёл работать сразу после института. Судя по твоим словам, ты много путешествовал, следовательно, это было не только во время отпуска.

– Ты как всегда, Шин-чан, излишне внимательный, – рассмеялся Такао. Мидорима нахмурился, уловив неловкость. Он знал, что этот вопрос может затронуть неприятную для Такао тему, но считал, что это всё равно того стоило.

– Так почему? – настаивал на своём Мидорима.

– Ну, сначала я подумал, что сделал правильный выбор, поступив в институт. И даже какое-то время честно учился. Но знаешь, потом я понял, что это всё не для меня, и забил, – Такао невесело хмыкнул и остро посмотрел на Мидориму. – А потом, Шин-чан, я осознал, что кое-что потерял, и это окончательно отвратило меня от учёбы.

– Спасибо за ответ, Такао, – Мидорима понял, что всю правду ему не скажут, и отступил. Как бы ему не хотелось, но он понимал, что уже не имеет права вмешиваться в жизнь Такао. Даже просто возмутиться вслух его безрассудностью было не в его праве.

Поэтому, как бы не было больно, Мидорима промолчал. Впрочем, в его словаре Такао и боль давно уже стали синонимами, но до тех пор, пока это не видно окружающим, всё было в порядке.

Мидориму всё устраивало.

Начал накрапывать дождь и Такао, продолживший болтать как ни в чём не бывало, первым потянул Мидориму под ближайший навес. Самая обычная бакалейная лавка, такую, и не одну, можно встретить на каждой мало-мальски большой улице. Мидорима, впрочем, пожалел, что толком не прислушался утром к прогнозу погоды и не взял зонт.

– Шин-чан, а где зонт? – поинтересовался вдруг Такао, прерывая свой рассказ о приключениях в бушах Австралии. И как его только туда занесло? – Вообще, я ожидал тебя увидеть с огромным зонтом, наподобие трости. Это было бы в твоём духе.

– Я забыл его с собой взять, дождь не обещали, – хмуро ответил Мидорима. Он вообще смущался, когда его тыкали носом в ошибку. Особенно если это делал Такао.

– Но это же твой талисман на сегодняшний день! – с недоверием воскликнул тот. В его голосе было столько изумления, что Мидорима не мог не улыбнуться. – Только не говори мне, что ты больше не таскаешь с собой все эти смешные штуковины, которые зовутся талисманами дня.

– Нет, Такао, больше не ношу. Перестал почти сразу после старшей школы.

– Кто ты такой и куда подевал моего Шин-чана? – Такао вцепился Мидориме в плечо, заставляя немного наклониться, чтобы лучше было видно лицо.

Это было слишком близко, и Мидорима задохнулся, надеясь, что за очками не видно его взгляда. Впрочем, уже в следующую секунду он взял себя в руки и начал мыслить рационально.

– Такао, будь добр, отпусти меня, – как можно холоднее произнёс Мидорима и отступил на шаг. Благо рука на его плече послушно разжалась.

– И всё же, почему, Шин-чан? – спросил Такао уже серьёзнее.

– Просто не вижу в этом смысла, – снисходительно, как маленькому, ответил Мидорима. Старые полузабытые привычки выплыли наружу как нельзя кстати. – К тому же, у меня есть талисман, который всегда со мной. Один, универсальный.

– То есть ты наконец-то решил поступить как все нормальные люди и нашёл что-то одно?

– Именно.

– Шин-чан, а покажи мне его. Ну, пожалуйста! Тебе что, жалко, что ли?

Мидорима отрицательно покачал головой и первым вышел под дождь. Показывать Такао свой талисман было полной глупостью. Тот слишком хорошо его знал и вряд ли даже за столько лет забыл об одном из своих подарков.

– Ну почему? – Такао тоже легко шагнул следом, казалось, его совершенно не смущала перспектива намокнуть.

– Эта вещь досталась мне от дорогого человека. Я не хочу, чтобы её кто-нибудь видел, зная, что это мой талисман, – голос прозвучал ровно и спокойно, как и должен быть. Мидорима, несмотря на бушующие внутри эмоции, всё же смог вести себя, как должно.

– Интересно, что же это за человек такой… – пробормотал Такао себе под нос и больше не упоминал об этом. Но Мидорима услышал.

Он знал, что никогда не скажет Такао о том, что тот для него – самый дорогой человек.

Дальше они шли молча, и Мидорима не знал, как развеять возникшее напряжение между ними. Дождь уже кончился, не успев особо их намочить, а при таком солнце они должны высохнуть очень быстро. Разговор не клеился, а безопасных тем всё не находилось. Безопасных не только с точки зрения чувств, но и его работы.

Нельзя забывать, что Мидорима сейчас разрабатывал Такао в подозрении в сотрудничестве с Пауком.

– Ты приехал во Флоренцию за чем-то конкретным? – Более неловкого возобновления разговора нельзя было и придумать. – Или как турист?

– Можно сказать, что и за конкретным. Ты знаешь о Филиппо Липпи? Хотя, кого я спрашиваю, – Такао неловко рассмеялся. – Конечно, знаешь. В общем, здесь хранятся некоторые из его картин, а одна из них – «Коронование Марии».

– Хочешь посмотреть на неё? – ровным тоном уточнил Мидорима. Это могло не значить ничего, а могло – многое. Потому следовало вытащить из Такао побольше информации.

– Да, пока есть возможность. Ты не знал, что эту картину на следующей неделе отправят на реставрацию? На довольно долгий срок. Я в этом не разбираюсь и решил, что раз всё равно рядом, то неплохо бы успеть посетить музей до того, как картину заберут. А то ведь неизвестно ещё, когда она сюда вернётся.

– Её будут перевозить? Разве это не делается там же, в музеях? – признаться, Мидорима не имел ни малейшего представления о том, как происходит процесс реставрации. Но, исходя из соображений безопасности, логичнее было бы оставить картину на месте, а не искушать таких воров, как Паук.

– Кажется, после реставрации картину на время отдадут в другой музей. Куда – уже не знаю, просто слышал краем уха.

– А ты много знаешь, – заметил Мидорима, внимательно вглядываясь в лицо Такао. Но тот оставался совершенно спокойным.

– Я просвещаюсь, Шин-чан, – с достоинством ответил Такао. – И стараюсь посещать художественные и исторические места тех городов, в которых бываю. Чтобы потом некоторые не пеняли мне за мою необразованность.

– Это ты случайно не про меня, я надеюсь? – сурово поинтересовался Мидорима, поправив очки.

– А пальцы ты тоже больше не заматываешь, – вдруг переключился Такао, глядя на руки Мидоримы. – Из-за того, что бросил баскетбол?

– Не бросил. Просто уже нет возможности много играть, а, значит, уже и не нужны идеальные ногти.

– Но ты всё равно следишь за своими руками, – засмеялся Такао. – Куда уж мне со своими граблями.

Пока Мидорима пытался найти слова и возразить Такао по поводу то ли своих, то ли чужих рук, тот отвернулся и посмотрел вниз. Они стояли на небольшом возвышении, откуда был неплохой обзор.

– Эй, Шин-чан, не хочешь сходить в музей? А то мы как раз рядом, надо пользоваться таким шансом.

Мидорима вспомнил карту города и, наконец, понял, где они находились. Галерея Уффици, именно там сейчас выставлялась «Коронование Марии».

Это был шанс продолжить разговор без опасения натолкнуться на опасную тему. И отличная возможность узнать, не связан ли Такао с Пауком.

– Хорошо, пойдём. А то со своей работой я не знаю, когда у меня в следующий раз будет выходной.

Мидорима шёл и думал. С одной стороны, Такао был не настолько глуп, чтобы планировать кражу прямо перед ним, человеком из Интерпола. С другой стороны, тот был достаточно умён, чтобы понимать – проворачивать под носом у ничего не подозревающих полицейских было проще и удобнее всего.

По крайней мере, Мидорима надеялся, что Такао верит в то, что полиция его ни в чём не подозревает.

***

Очередь в галерею поражала воображение. Мидорима и Такао стояли в ней уже полчаса, и продвинулись к кассам лишь на треть. И, судя по тому, в каком количестве прибывал народ, далеко не все сегодня смогут войти.

– Блин, надо было прийти с утра.

– Не думаю, что это сильно бы нас спасло, – отозвался Мидорима, больше занятый тем, чтобы стоять от Такао подальше. Но народа вокруг было слишком много, и он периодически утыкался носом прямо в макушку Такао, улавливая запах волос.

От этого сжималось что-то внутри, и Мидориме оставалось надеяться, что его красное лицо можно списать на жару.

– Шин-чан, ты в порядке? – Такао выглядел получше, но он вообще никогда не избегал толп народа.

– Слишком много людей и жара. Но ты же не думаешь, что я не выдержу.

– И в мыслях не было, – рассмеялся Такао. – Это же ты.

Мидорима отвернулся и в который раз поправил очки, про себя надеясь, чтобы кассир хоть немного ускорился. Всё же когда он соглашался на посещение Уффици, он забыл тот факт, что это один из самых популярных музеев Италии.

Отдав десять евро на двоих, через сорок минут они всё же смогли пройти в галерею. Такао ещё пошутил, как удачно, что они вместе – получилось дешевле. Мидорима промолчал, делая вид, что осматривается.

Людской поток не давал нормально идти, и двигались они от картины к картине со скоростью улитки. Несмотря на ограниченное количество людей, которые могут войти за раз, это не сильно спасало положение. Перед некоторыми экспонатами была настолько сильная давка, что на ум Мидориме сразу пришло японское метро.

Впрочем, не ему одному. Такао тоже сразу вспомнил о родине и теперь отпускал шутки по этому поводу.

Возле «Коронования Марии» народу тоже было немало. Они встали в ещё одну импровизированную очередь, чтобы пробраться поближе, и теперь обсуждали виденные ранее картины. Мидорима с удивлением понял, что Такао действительно интересуется искусством. Корыстный у того был интерес или нет, но некоторых интересных фактов не знал даже Мидорима.

Впрочем, это же Такао. Он всегда полон сюрпризов.

– Кстати, Шин-чан, – переключился Такао, как всегда, внезапно. – Ты что-нибудь знаешь о Липпи?

– Нет. Только то, что он, кажется, был учителем одного из знаменитых художников.

– Да, Боттичелли, – кивнул Такао. – Но вообще, сам Липпи был весёлым мужиком. Он же бывший монах.

– Это как? – удивился Мидорима. Расстриги всегда были редкостью, а уж тем более в том веке, когда церковь имела огромное влияние.

– Да вот так. Просто взял и ушёл, да мало того, ещё и жену себе спёр из соседнего монастыря, – Такао захихикал. – Мировой мужик, это у него не отнять. В итоге даже церковь сдалась, освободив их с супругой от монашеского обета.

– Интересная информация, Такао. Хотя я уверен, не будь это так забавно, ты бы ни за что не запомнил, – хмыкнул Мидорима и шагнул вперёд, в освободившийся проём, к картине.

Они стояли перед «Марией» так долго, как могли. Мидорима заметил, что та действительно уже нуждалась в реставрации. Жёлто-коричневый налёт портил восприятие, но не настолько, чтобы не было видно руки мастера.

Но вскоре толпа народа буквально отбросила их от картины. Чтобы их не размело в разные стороны, Такао вцепился Мидориме в руку. В итоге их вынесло ближе к окну, где стоял охранник.

Мидорима даже задумался, а не получилось ли это специально.

– Простите, я могу вам чем-то помочь? – посмотрел на них охранник, когда они не ушли, а так и остались стоять рядом.

– О, нет, что вы, – на неплохом итальянском ответил Такао, чем несказанно удивил Мидориму. Он уже готовился сам разговаривать с охранником, но не успел. – Просто не могу оторвать взгляд от столь прекрасной картины.

– Вы правы, это действительно шедевр, – охранник сразу подобрел и, как выяснилось, оказался не прочь поболтать. С одной стороны Мидорима его понимал – скучно стоять на одном месте и изо дня в день наблюдать одни и те же экспонаты. Единственная отдушина – вот такие разговоры.

С другой стороны, это было то самое проявление итальянского непрофессионализма, что раздражало его с самого приезда сюда. Но не Мидориме сейчас об этом говорить, и он промолчал.

– Жаль только, что она такая тёмная.

– Не волнуйтесь, на следующей неделе её заберут на реставрацию, и обратно она вернётся уже обновлённой, во всей своей красе, – улыбнулся охранник. Но, как заметил Мидорима, он всё равно продолжал смотреть на толпу, а не на них.

– Надо же, как мы удачно зашли, правда, Шин-чан? – воскликнул Такао, улыбаясь во весь рот. – Извините, а вы не подскажете, в какой день недели её заберут? Просто мы здесь ненадолго, и я хотел бы перед отъездом ещё раз взглянуть на картину.

– В следующую среду её уже не будет, так что приходите не позже вторника, – охотно ответил охранник. Мидорима прикинул – до кражи, если она будет, осталось всего шесть дней. Достаточно, чтобы провернуть всё без особых проблем и спешки.

– Значит, к вам приедет мастер для реставрации? – продолжил расспросы Такао. Мидорима насторожился.

Болтливый охранник спокойно рассказывал Такао всё, что тому, по сути, и не следовало знать. И про охранную фирму, в которую обратился директор музея, и про то, даже, во сколько картину станут перевозить.

– Такао, нам пора, – вмешался Мидорима в диалог, опомнившись. Так получилось, что он невольно помог Такао в его деле, хотя надо было уйти с самого начала.

– Спасибо за разговор, – попрощался Такао с охранником, а затем повернулся Мидориме с виноватой улыбкой. – Прости, Шин-чан, я увлёкся. Ты не очень сердишься?

– Нет, просто мне непонятно, к чему всё это было, – сухо ответил Мидорима.

– Да я и сам не знаю. Просто оно началось, а потом и завертелось. Он интересно рассказывал.

Мидорима считал, что охранник был весьма косноязычным, но спорить не стал. Это же Такао, который может общаться с любым человеком, даже с ним.

– Ты что-то ещё хочешь посмотреть? – спросил Мидорима, бросая взгляд в сторону выхода. Он уже начал уставать: от свалившихся на него новостей, от близости Такао, который, сам того не понимая, то и дело проходился по больным местам.

– Нет, думаю, на сегодня можно закончить, – равнодушно отозвался Такао, судя по всему, уже потерявший интерес к искусству.

– Прекрасно, – с облегчением выдохнул Мидорима и первый направился к выходу. – Мне сейчас надо на работу. Так что мы на этом с тобой и распрощаемся.

– Но ты же позвонишь мне, Шин-чан? Учти, у меня твоего номера нет, но если опять пропадёшь, я теперь знаю, где ты работаешь. Из-под земли достану!

Мидорима представил, как Такао приходит в Интерпол и начинает требовать «Шин-чана», и ему стало не по себе. Хотя бы от реакции коллег, когда те узнают, что один из предполагаемых преступников называет его как девчонку. К Мидориме могли начать относиться несерьёзно.

О том факте, что итальянцы вряд ли поймут, что не так в обращении Такао, он забыл.

– Хорошо, я позвоню. Не обещаю в ближайшие дни, но к выходным – непременно.

– Договорились, Шин-чан! – тут же просиял Такао. – Тогда на выходные я ничего планировать не буду.

– Как скажешь, – тихо отозвался Мидорима и, попрощавшись, направился к себе домой. От утреннего спокойствия не осталось и следа.

Впрочем, кто бы сомневался.

***

Мидорима позвонил Такао, как они и договаривались. Остаток четверга и вся пятница ушла на то, чтобы собрать как можно больше материалов о галерее Уффици и о её системе безопасности. Попытки договориться с директором об изменении сроков реставрации ничего не дали: тот не верил в то, что его картину кто-то может украсть. Да и весомых доказательств у полиции до сих пор не было – одни догадки, да косвенные улики, которые не пройдут ни в одном суде.

Так что в субботу начальство Мидоримы велело ему отправляться на встречу с Такао и выведать как можно больше.

Мидорима сидел в кафе на втором этаже и ждал. Ему нравились такие места, где можно посидеть на балконе, словно бы отстраняясь от всей толпы народа. Это создавало иллюзию если не одиночества, то хотя бы какой-то обособленности.

Сегодня он пришёл раньше – не смог усидеть на месте. Внутри всё кипело, но внешне, Мидорима знал это, он оставался спокойным.

Телефон Такао прослушивался уже второй день, да и не только телефон. Постоянная слежка на улице, не самая плотная, конечно, но и её уже было достаточно. Теперь Мидориме придётся контролировать свою речь ещё лучше, потому что риск сказать что-то, что будет не понято даже не Такао, а его коллегами, возрос.

Впрочем, Мидорима привык к такому ещё со времён баскетбола. Чем сильнее прессинг, тем спокойнее и сосредоточеннее он становился. Возможно, это поможет ему и теперь.

Возможно, это лучший выход.

Такао влетел в кафе на крейсерской скорости. Мидорима сверху прекрасно видел, как тот чуть не столкнулся с официантом, извинился мимоходом и сразу же направился на второй этаж. Словно знал, куда идти.

– Шин-чан, в некоторых вещах ты удивительно предсказуем. – Такао широко улыбался, когда садился рядом. Мидорима скользнул взглядом по его лицу и почти тут же отвернулся. Такао выглядел сонным и всколоченным, словно проспал и мчался к нему на встречу вот как встал.

Впрочем, зная Такао, так оно, скорее всего, и было.

– Ты опоздал, – заметил Мидорима.

– Забыл завести будильник, и если бы не твоя смс-ка, я бы так и спал, – Такао широко зевнул и резко помотал головой, пытаясь проснуться. Мидорима покрепче сжал руки в кулаки, чтобы не протянуть их и не провести по волосам Такао.

– Почему-то я с утра так и подумал. Ты не можешь не опаздывать, – Мидорима говорил суровым тоном, но сдержать до конца улыбку так и не смог. Такао возмущённо вскинулся, но заметил его выражение лица и сам весело рассмеялся.

– Спасибо. Прямо как в старые добрые времена. Надо было вчера нормально ложиться, а не под утро.

– И чем ты таким занимался? – поинтересовался Мидорима, отпивая полуостывший кофе. Горький и крепкий, он оседал на языке и бодрил не хуже холодного душа.

Мидорима и сам бы проспал, не волнуйся он так перед встречей. Ругал себя за это, но успокоиться так и не смог. Не помогали даже книги, а баскетбол, последнее и лучшее средство, в Италии ему было не особо доступно. Гуляя по городу, Мидорима не увидел ни одной стритбольной площадки.

Либо он искал не в тех районах, либо Флоренция была равнодушна к баскетболу.

– Смотрел фильмы. – Такао уже успел сделать заказ и только тогда вспомнил, что не успел ответить. Официант вопросительно посмотрел на Мидориму, но он отрицательно покачал головой. – Знаешь, это, оказывается, так здорово, смотреть старые итальянские фильмы, находясь здесь.

– Не могу с тобой не согласиться, – снова улыбнулся Мидорима.

Он тоже потратил одну из ночей на просмотр старых кинолент. Лёгкие, наполненные романтикой, они хорошо ложились на его уставшее от сомнений сознание. Забавно, что, оказывается, и Такао были не чужды такие вещи.

– Да ты романтик, Шин-чан!

– Не делай поспешных выводов, – отрезал Мидорима, чтобы сохранить лицо. Но Такао, разумеется, не повёлся.

Подошедший официант только успел принести заказ, как зазвонил сотовый. Скорчив непередаваемую рожу, Такао вытащил телефон и начал разговор. Мидорима не стал особо прислушиваться, всё равно всё записывается, и он не будет гадать лишь по ответам Такао, с кем тот разговаривает.

Такао закончил быстро и тяжело вздохнул.

– Слушай, Шин-чан, а ты сейчас очень занят?

– Что-то случилось?

– Да не то чтобы, – уклончиво ответил Такао и побарабанил пальцами по столу. Как Мидорима не хотел, он не смог отвести взгляда от этого машинального движения. И почему Такао считает свои руки граблями? – Просто мне сейчас звонил хозяин машины, которую я хочу купить. Отличное соотношение цены и качества, такого я больше не найду. Но он хочет встретиться через полчаса. Сходишь со мной?

– Мы успеем? – поинтересовался Мидорима. Он не стал спрашивать, зачем Такао машина. Всё равно нарвётся на очередное нелепое объяснение, правды в котором почти не будет.

– За это не волнуйся, тут рядом. Я бы и один мог сбегать, но вдвоём же веселее. – Такао просительно заглянул ему в глаза.

Мидорима незаметно сглотнул и кивнул, соглашаясь. Он бы в любом случае пошёл, потому что машина – это уже серьёзно. Особенно если какая-нибудь грузовая.

– Хорошо. А что за машина?

– Да обычный фургон. Если хозяин не соврал и кузов не гнилой, то просто сказка. А если всё же соврал, то мне тут отличного мастера порекомендовали, лучше новой будет.

– А не проще ли новую и купить? – к своему стыду, Мидорима в машинах разбирался на уровне дилетанта, предпочитая сваливать такие вопросы на напарников. Впрочем, как говорил тот же Такао ещё в старшей школе, у Мидоримы и без того хватало достоинств.

– Да ты что, Шин-чан, это же дорого! В любом случае я полную развалюху покупать не буду, так что ремонт выйдет дешевле. Так, погоди, давай я быстро поем и пойдём. Нам всё же лучше не опаздывать.

Мидорима послушно замолчал, наблюдая сквозь полусомкнутые ресницы, как Такао набрасывается на свой завтрак. Фургоны, обычно, были достаточно крупными. И с большой вероятностью в тот, который вдруг решил купить себе Такао, совершенно спокойно поместится «Коронование Марии». Он помнил её размеры, почти два на три метра.

Действительно, простой автомобиль здесь не подойдёт. Чем дальше, тем сильнее Такао обращал на себя внимание полиции, и Мидорима не мог их в этом винить.

Они шли на встречу быстрым шагом, но не бежали. Такао, проснувшись после кофе, снова болтал. Он рассказывал о том, как это здорово – путешествовать по Европе, правда вот денег на дорогу уходило огромное количество.

– Вот поэтому, Шин-чан, я и решил купить себе машину. В фургоне как раз место и для вещей найдётся, а то я вечно столько интересного не покупаю, так как на себе всё не утащишь.

Мидорима молчал и согласно кивал, про себя думая о том, что эта версия хоть и выглядела жизнеспособно, в неё всё равно не поверит ни один полицейский. Но с другой стороны, с точки зрения закона Такао ничего не нарушал.

Поэтому кольцо наблюдения с каждым днём всё сжималось, но и только.

Задумавшись, Мидорима несколько выпал из реальности, и вернул его обратно Такао. Рука заныла – ему чуть не вырвали плечо из сустава – зато и в голову не прилетел горшок с цветком. На несколько секунд у Мидоримы потемнело в глазах: Такао дёрнул его на себя и теперь дышал прямо в расстёгнутую рубашку. Слишком близко, слишком долго, целых две секунды, показавшиеся Мидориме вечностью.

А потом в сознание Мидоримы хлынуло всё то, что он игнорировал, задумавшись. Особенно базарная брань женщины, спорившей с соседкой под своими окнами. Видимо, в неё и должен был прилететь несчастный горшок, но женщина от избытка чувств слишком размахнулась, и он улетел дальше.

– Да уж, а тут опасно ходить. – С нервным смешком Такао отступил назад. – Шин-чан, ты в порядке?

– Да, спасибо. – Вернув себе личное пространство, Мидорима вспомнил как дышать. Отойдя, на всякий случай, на несколько шагов в сторону, он посмотрел на Такао. – Я даже не заметил, как она бросила.

– Я обратил внимание из-за её криков. Такой ругани на итальянском я, признаться, не слышал даже в порту! Хотя мне и там попадались её отличные образчики.

– Да уж, – невольно усмехнулся Мидорима. – Я сам не понимаю половину из того, что она сейчас кричит.

– Ну, это и не удивительно, – попытался утешить его Такао и с хохотом увернулся от подзатыльника.

Мидорима улыбался и снова поймал на том, что чувствует себя старшеклассником. Словно и не было этих семи лет.

Как оказалось, они уже были рядом с нужным местом. Такао потом долго крутился вокруг фургона, постоянно задавал какие-то вопросы хозяину и даже пытался приплести Мидориму ко всему этому. Но он отказался, просто стоял в стороне и наблюдал за всем этим спектаклем.

Мидорима неплохо знал Такао и не сомневался, что тот купит именно эту машину. И дело было даже не в её хорошем состоянии. Просто именно этот фургон был очень похож на фургоны той самой охранной компании, в которую обратился директор галереи.

Единственным отличием был цвет, но и это, не сомневался Мидорима, в ближайшие дни будет исправлено.

***

Начальник Негри был в своём кабинете не один. Второго полицейского Мидорима раньше не видел, но узнал по описаниям и даже успел наслушаться много чего дурного. Если уж ему, чужаку из Интерпола, жаловались на инспектора Пеларатти, то человеком он был явно не слишком приятным.

Насколько Мидорима помнил, эта фамилия не значила ничего хорошего. Он до сих пор удивлялся, когда значения имён и фамилий, так же как и гороскопы, помогали ему в жизни.

– Кто бы мог подумать, что наш Такао – тот ещё наглец, – добродушно начал Негри. – Покупать фургон для кражи, да ещё при тебе…

– Он не делал ничего противозаконного, – заметил Мидорима, присаживаясь на стул. Пеларатти бросил на него неприязненный взгляд, но ничего не сказал.

– Действительно, точно так же он сейчас не делает ничего плохого, просто красит машину. В цвет…

– Фургона охранников, – закончил за него Пеларатти с ненавистью. – Посадить бы его за решётку и выбить всё, что он знает о Пауке!

– Мы не имеем на это права, – с нажимом проговорил Негри. Мидорима по тону понял, что этот разговор ведётся не в первый раз. И, судя по всему, у Негри уже начали сдавать нервы. – Я больше не хочу даже слышать об этом в своём кабинете.

– Что вы думаете, будет происходить дальше? – Мидорима решил перевести разговор в более мирное русло. Конечно, у него были и свои соображения, но лучше держать их при себе. Или хотя бы высказать только после начальства, давая им право первого голоса.

– Хороший вопрос, – усмехнулся Негри, даже как-то слишком понимающе. Мидорима успел убедиться, что тот отличный полицейский и очень проницательный человек. Иногда ему становилось рядом с ним не по себе, потому что даже во время коротких разговоров, казалось, Негри понимает куда больше, чем Мидорима собирался показывать. – Ему нужно решить что-то с формой охранника. Увы, в нашем городе купить её – не проблема. Костюмированные фестивали во Флоренции проводят часто. Вот уж не думал, что так же часто они будут нашей головной болью…

– Мне тоже так показалось, – осторожно поддакнул Мидорима. – Мне проследить за ним?

– Не напрямую. Будешь ходить вместе с группой слежки. Вернее, сидеть в фургоне с мороженым. В такую жару неплохое прикрытие, ведь так? Главное, горло не простудить.

– Главное, не забывать его продавать, – не удержался от шпильки Мидорима, уже имевший печальный опыт проваленных слежек.

Негри довольно захохотал, посчитав сказанное шуткой, а вот Пеларатти зло прищурился. Мидорима мысленно пожелал ему сломать себе ногу и не мешать расследованию. Он чуял, что ничем хорошим работа с ним не кончится. Либо тот сделает какую-нибудь глупость, либо гадость.

Оба варианта не устраивали Мидориму, но с начальством ему вообще редко везло.

– У вас будут ещё ко мне какие-то поручения?

– Не прибедняйся, Шинтаро, – пожал плечами Негри. – Всё, как обычно: смотри внимательно, слушай ещё внимательнее. Вряд ли Такао дали все инструкции, так что ждём контакта с Пауком. Хотя, от этого сукиного сына всего можно ожидать.

Мидорима не мог не согласиться. Паук вообще был мерзкой личностью и водил их за нос уже несколько лет. Вполне возможно, водит и теперь. Мидориме казалось, что тот наслаждается всей этой ситуацией и с радостью ей дирижирует.

– Как прикажете, сэр, – ровно произнёс Мидорима и встал. – Позволите идти?

– Иди уже, – махнул рукой Негри. Пеларатти ничего не сказал, лишь едва заметно кивнул и отвернулся к окну. Мидорима неглубоко поклонился – от некоторых привычек он так и не избавился – и вышел.

С завтрашнего дня он должен начать следить за Такао. И неизвестно, что было лучше – находиться рядом или наблюдать со стороны. В каждом из вариантов были свои минусы.

Хотя скорее, проблема была только в одном – Мидорима до сих пор не мог контролировать себя на должном уровне.

***

Ночная Флоренция была красива. Свет огней яркими бликами ложился на чёрную воду, и Мидорима не мог оторвать от неё взгляда. Он гулял по набережной реки Арно, не торопясь возвращаться в душную маленькую квартиру.

Ему нравилась близость воды, хотя он предпочёл бы полное отсутствие людей. Впрочем, это были лишь мечты – хоть и туристический, этот город вёл не самую активную, но ночную жизнь.

Хотя это и не важно, главное – дышалось здесь легко.

Мидорима гулял и думал о том, что он опустился дальше некуда. Если раньше он ещё хоть как-то мог выполнять свою работу, то сейчас всё, кроме Такао, отходило на второй план.

Они не виделись семь лет. Долгих семь лет, наполненных сначала болью, потом жалким подобием забвения. Лишь в последние года два он начинал обретать настоящее спокойствие, когда при имени Такао, всплывавшем из глубин памяти, не хотел бросить всё и вернуться в Японию.

Не просто приехать туда по делам или на встречу с семьёй, а окончательно там остаться. С Такао.

Всё началось ещё в старшей школе, когда Мидорима осознал, что влюбился. Это произошло на удивление обыденно. Просто одним ранним утром Мидорима открыл глаза и понял, что хотел бы проснуться с Такао в одной постели.

Собственный романтизм удивил, но почти сразу отошёл на второй план. Надо было срочно решать проблему с Такао.

В то время Мидорима пережил много неприятных моментов – осознание собственной ненормальности больно ударило по нему. Но он всё-таки пережил. И даже какое-то время был уверен, что сможет удержать себя в рамках дружбы и не признаться Такао.

Но тот не обращал внимания на странное поведение Мидоримы и вёл себя как обычно. Учился, играл в баскетбол, гулял с девчонками. Наверное, последнее и подкосило Мидориму.

Он едва дождался окончания учёбы, а потом просто сбежал. Не сумел найти в себе смелости признаться, ведь вероятность того, что ему ответят согласием, стремилась к минус бесконечности. Мидорима всё тогда просчитал, да и сейчас был уверен в своих выкладках.

Рвать все контакты с Такао, не ощущать его присутствия рядом с собой было мучительно. Но ещё хуже – получить в ответ на признание отвращение. Или всё равно быть рядом в качестве немного странного друга, а потом наблюдать, как Такао находит себе невесту, женится, заводит детей… Потому Мидорима и не стал ничего говорить. Просто сбежал в Англию, где и провёл последние семь лет.

Шум голосов развеял очарование набережной, и Мидорима свернул в ближайший проулок. Он уже неплохо ориентировался в этом городе и знал, как выйти к своей квартире, тем более сейчас он был недалеко от галереи.

Мидорима знал, как лучше идти: пусть тёмными, малоосвещёнными улицами, но сейчас, после слишком светлых кварталов, это оказалось кстати.

В голове было много мыслей, и ни темнота, ни ветер не могли их оттуда выгнать. Мидорима начал думать, что пора смириться, дотерпеть оставшиеся четыре дня и отпустить Такао с миром. Конечно, если тот окажется тем самым помощником, то на этом всё не закончится. Даже наоборот, станет только хуже.

Но Мидориме сейчас не хотелось думать о плохом. Прогулка принесла свои плоды и помогла избавиться хотя бы от части извечного пессимизма, подарив если не надежду на лучшее, то хотя бы на то, что всё станет как прежде.

Ночная Флоренция дала ему то, на что ставил Мидорима. Позволила ему не думать сегодня о плохом.

***

Беппе и Леон из наружки, составившие Мидориме компанию в том самом фургончике с мороженым, оказались неплохими парнями. Общительные, но не слишком, они не лезли в душу с разговорами, спокойно обходясь диалогом между собой. Хотя иногда и втягивали Мидориму в дискуссию по тому или иному вопросу.

Мидорима даже был рад. Это хоть немного, но отвлекало его от мыслей о Такао.

Они следили за ним уже полдня, а тот всё ещё продолжал нарезать круги по городу. Сначала отвёз свой фургон в мастерскую, где провёл почти полчаса, объясняя, что он хочет. Беппе с Леоном покатывались от нестандартных объяснений Такао, а Мидорима просто с болезненным удовольствием вслушивался в знакомый голос и сравнивал всё, что помнил, с оригиналом.

Раньше он не позволял себе даже мыслей о слежке, и все его воспоминания ограничивались лишь совместными прогулками. Раньше ему казалось, что этого не просто достаточно – даже много.

Как оказалось, наблюдение за Такао, когда тот один, тоже может быть интересным. Даже не так – это стало удовольствием.

Такао улыбался много и часто, красивым девушкам на улице, людям, с которыми он разговаривал. Даже лежащим в тени кошкам, которые провожали его ленивым взглядом.

Мидорима тоже смотрел, не отрываясь. Ревность, которая проявлялась, стоило Такао улыбнуться хоть кому-то, скручивала внутренности. Мидориме только и оставалось надеяться, что по его лицу ничего не видно.

Он не мог допустить, чтобы его отстранили только из-за того, что там Такао.

– Зачем ему столько сувениров? – себе под нос поинтересовался Леон, перегнувшись Мидориме через плечо и вглядываясь в экран.

– Видимо, у него много друзей, – отвлёкшись от покупателей, усмехнулся Беппе.

– Сейчас он покупает для сестры, – неожиданно для самого себя произнёс Мидорима. На него тут же внимательно посмотрели.

– А ты откуда… Чёрт, точно, вы же вместе учились, Негри говорил об этом.

– Хорошо его знаешь? – Леон улыбнулся.

– Как оказалось, он не сильно изменился, – пожал плечами Мидорима, а затем счёл нужным уточнить: – В некоторых вопросах.

– Ну да, как я понимаю, раньше он был законопослушным гражданином, – хмыкнул Беппе и повернулся к Леону. – Слушай, хватит прохлаждаться. Клиент уходит, садись за руль. Если мы его упустим, виноват будешь ты.

– Ничего, я знаю адреса всех магазинов с формой в городе. Найдём его.

– По голосу?

– Конечно, если продавщицы женщины, то я мигом определю, где он, – самодовольно произнёс Леон, влезая на водительское сиденье.

Мидорима улыбнулся, вторя смеху Беппе – он уже успел отметить чрезмерную любвеобильность Леона. Тот комментировал ножки каждой девушки, попавший в кадр их камеры.

– А он неплохо осведомлён, – заметил Леон, когда они приблизились к магазину, в который зашёл Такао. – Здесь отличная форма по доступной цене.

– Сделай погромче, Мидорима, – попросил Беппе. – Я хочу хотя бы услышать, что они будут ему впаривать.

Голос Такао усилился, заполнил всю машину. Сейчас их фургон просто стоял, как будто они на обеде, и это позволяло всем троим сконцентрироваться на прослушке.

– Вот ведь шельмы, обманывают! – возмутился Беппе через десять минут, когда Такао всё же выбрал нужное.

– А тебе не без разницы ли? Всё равно у него зарплата побольше будет, чем у тебя.

– Это точно, – приуныл Беппе, возвращая звук в обычное положение. – Сейчас ты вместо продавца?

– Да, моя очередь, – вздохнул Леон. – Мидорима, смени номера, чтобы нас не засекли.

– Уже, – кивнул он. Хотя такие меры мало помогали против Такао. Мидорима не сомневался, что тот уже давно срисовал один и тот же автомобиль, круживший вокруг него с утра. И ни смена продавца, ни номеров не дадут нужного результата.

Такао был хорош именно в замечании и запоминании мелочей, а уж отличить один стандартный автомобиль от другого и вовсе было для него пустяком. Если уж он с Куроко справлялся в большинстве случаев, то что говорить про обычных людей.

– Интересно, – вслух подумал Беппе. – А зачем ему две униформы. Да ещё разного размера. Одна просто на гориллу.

– Может, есть ещё один помощник? – предположил Леон, надевая на себя фартук.

– Это вряд ли, – покачал головой Мидорима. – Лишний риск. Скорее всего, просто наёмный исполнитель, не знающий, на какое дело его берут.

– Думаешь, кто-то не в курсе? Да весь город знает о реставрации!

– Но не весь мир, – возразил Мидорима. – Судя по всему, Паук привык просчитывать всё до мелочей. И не думаю, что он ошибётся в подборе персонала. Не тот человек.

– Ты говоришь так, будто знаешь его, – вставил Беппе.

– Ну, в Такао же он ошибся, раз мы его вычислили, – одновременно произнёс Леон.

– Пусть я и новичок, но перед приездом сюда успел прочитать все материалы, что есть у Интерпола на Паука, – спокойно ответил Мидорима. – И хоть я не занимался этим делом раньше, но уже могу вычислить примерную линию поведения Паука. Она всё равно просматривается. И нет, Леон, я бы не был так уверен.

– Считаешь, нас водят за нос? – тут же спросил его Леон, но Мидорима не успел ответить.

– Всем тихо! Объект направляется к нам. Мидорима, выруби звук, не то нас поймают. Надо же было ему подойти, как только мы открылись после обеда!

Такао действительно решил купить мороженого и именно в их фургоне. Мидорима сидел, за перегородкой, как и Беппе, слушал веселый голос и чувствовал себя идиотом. Он не знал, поняли ли это его напарники, но Такао таким образом ясно давал понять, что засёк их. Засёк, сделал из этого определённые выводы и решил подойти, поздороваться.

А потом спокойно направился по своим делам, словно это его совершенно не волновало.

***

Знаменитая покатая площадь Питти встретила Мидориму шумом толпы. Он поморщился, так как до сих пор не любил такое количество народа. Но ему хотелось сходить в Музей Серебра, пусть для этого придётся отстоять ещё одну огромную очередь.

Музеи Флоренции были даже слишком популярны.

Но не успел он сделать и пару шагов в сторону Палаццо Питти, как на него налетело подобие вихря. Едва устояв на ногах и чудом успев подхватить едва не свалившиеся с носа очки, он с раздражением посмотрел на Такао:

– Обязательно было так на меня набрасываться?

– Шин-чан злой! – надул губы Такао и, наконец, отпустил его. Мидорима едва заметно выдохнул – всё равно слишком близко. Но не скажешь же об этом прямо, не поймёт.

– Если бы мои очки разбились, то вместо посещения Музея мне бы пришлось срочно искать оптику, а после ходить в неудобных линзах, пока они делают новые.

– А ты разве можешь? – удивился Такао. – Мне казалось, что твои глаза не очень-то их принимают.

– Могу, но недолго, – проворчал Мидорима. Ему было приятно, что Такао помнит такие вещи. – Надеюсь, больше такого не повторится, иначе я просто сдеру с тебя всю стоимость очков, ты меня понял?

– Конечно, Шин-чан, – рассмеялся Такао. – Кстати, ты что-то говорил о музее? Неужели снова решил отстоять километровую очередь и посетить знаменитый Палаццо Питти? Тебе не кажется, что ты поздновато пришёл? Уже почти вечер.

– Ты преувеличиваешь. Она отнюдь не километровая.

– Ну, даже если полкилометра – какая разница? Не придирайся, Шин-чан.

– Я не придираюсь, просто оперирую фактами, – невозмутимо ответил Мидорима. – Я направляюсь в музей серебра. Составишь мне компанию? Если нет, то, пожалуйста, не задерживай. Ведь действительно, уже вечер.

– Почему бы и нет. Я там ещё не был, а с тобой в любом случае веселее, – моментально согласился Такао, и Мидорима едва смог скрыть облегчение. Он был рад, что тот согласился.

Хоть он и не планировал сегодня встречаться с Такао, но и упускать такой шанс было бы обидно.

– Надо же, – заметил Такао, когда они уже почти добрались до касс. – А ты был прав, Шин-чан. Очередь не такая уж и большая. Неужели нам повезло?

– Я всегда прав, – хмыкнул Мидорима, доставая кошелёк. – Ты видишь стоимость билета?

– Ага. Десять евро. Эй, ты что, хочешь и за меня заплатить?

– Тебя что-то смущает? – приподнял брови Мидорима. – Поверь, я не разорюсь от того, что один раз свожу тебя в Музей.

– Сделаешь свой вклад в моё образование? – рассмеялся Такао. – Шин-чан, ты слишком милый, ты в курсе?

– Ещё одно слово подобным тоном, и я найду кляп, – бросил Мидорима и поскорее шагнул вперёд, чтобы не было видно его лица. Он не был уверен, что в должной мере себя контролирует.

– Только давай без сада Боболи? Я, конечно, люблю эту всякую растительность, но не сегодня.

– Как скажешь, – пожал плечами Мидорима. Его и самого мало волновал сад, каким бы красивым он не был. А вот возможность прикоснуться к коллекции Медичи, собранной за столько веков, будоражила.

В Музее Серебра оказалась в разы меньше народа, чем в галерее Уффици. Здесь уже не требовалось выстаивать очередь ещё и к картинам, поэтому они с Такао в этот раз двигались гораздо быстрее.

Но долго молчать Такао не мог и скоро снова пристал к Мидориме с вопросами:

– Шин-чан, а ты знал, что здесь поспокойнее?

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #7

[kuroko-no-fest]

Название: Там, где твое сердце
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима Шинтаро, Химуро Тацуя, Акаши, Аомине, Кисе, Кагами
Выпавший персонаж в лотерее: Химуро Тацуя
Тип: джен + пара призрачных намеков
Рейтинг: R
Жанр: приключения, кроссовер с One Piece
Размер: мини, 4 665 слов
Саммари: Морскому Дозору удалось поймать капитана легендарных пиратов "Красные дьяволы". Его собираются казнить. Мидорима впервые в своей жизни начинает жалеть, что стал дозорным.
Дисклеймер: Ода Эйитиро, Фудзимаки Тадатоси
Предупреждения: Ошибки! пафос, ООС

Работа была написана на Июльский фестиваль

Море гневалось. Оно вздымало огромные волны и бросало их на прибережные скалы. Грохотало так, что даже бывалые моряки вздрагивали. Мидорима, Адмирал Морского Дозора, стоял у окна с чашкой чая в руке и вглядывался вдаль, где непрекращающиеся вспышки молний разрывали небосвод. Мидорима никогда не ощущал особой связи с морем, но сегодня оно словно подглядело все его потаенные мысли, всю его боль и отчаяние, все то, чего он стыдился и прятал за маской идеального дозорного. Море стонало и рычало, отзываясь на голос его души, оно билось о скалы, не щадя себя, как его загнанное сердце, что рвалось на части.
Мидорима Шинтаро, взобравшись на самую вершину социальной лестницы, был абсолютно несчастным человеком.

*

Огненные столпы раз за разом пронзали небо. Раскаленный воздух опалял легкие, а земля плавилась под потоками магмы. Жители соседнего острова в спешке эвакуировались, опасаясь извержения вулкана. Лишь один человек спокойно взирал на бушующую стихию. Он стоял на высоком утесе, ветер играл полами его плаща, а внизу бились волны. Время от времени с его уст срывались проклятия. Мягкий голубоватый свет на мгновение осветил его лицо, когда большая птица взмахнула рядом крыльями. Она опустилась возле мужчины, превратившись в человека.
- Аоминеччи, как долго ты еще собираешься тут стоять?
- До конца, - ответил Аомине.
- Но Акашиччи приказал отплывать, как только появится Кагами, - вздохнул Кисе.
- Когда это я слушал его приказы, Кисе?!
- Всегда слушаешь, - прошептал Кисе.
- Как там Тецу?
- Спит. Все об Акашиччи спрашивал. Я уже не знаю, что и говорить.
Аомине вздохнул, натянул на голову капюшон и побрел к тропе, что вела вниз с утеса.
- Я могу отнести тебя на своих крыльях, - крикнул вслед Кисе.
- Да сейчас!
Кисе хмыкнул, бросил последний взгляд на пылающие небеса, прошептав:
- Береги себя, Акашиччи! - а после материализовал крылья и взлетел.
- У тебя есть четыре недели, Акаши. Если не вернешься, то я пойду за тобой! – сказал Аомине, спустившись к воде.

*

Капитан Химуро Тацуя сидел в кабинете Мидоримы, когда комнату через открытое окно наполнил шум взбудораженной толпы.
- Вице-адмирал Кагами! - ревели матросы, встречая своего любимца. Тайга пользовался огромным уважением и любовью среди всех дозорных. И только поэтому его еще не выперли из Дозора. Кагами редко подчинялся приказам, плавал, где хотел, и постоянно гонялся за пиратами «красного дьявола» Акаши. Тайга был одним из сильнейших в Дозоре, но одержимость Акаши препятствовала его повышению. Правда, Химуро был уверен, что это не огорчало его друга.
Тацуя подошел к окну, выглядывая на улицу. Кагами шел по мостовой, опираясь на плечо своего капитана Момои. Ослепительная женщина, за которой ухлестывало с половины офицерского состава, не говоря уже о простых дозорных. Она отказывала всем, аргументируя тем, что давным-давно влюблена и не собирается предавать своего возлюбленного. Правда, когда она начала служить под руководством Кагами, многие решили, что он и есть ее возлюбленный. Тацуя знал, что это не так. Тут и там Кагами приветствовали дозорные, а он кивал в ответ. Он явно был сильно ранен, учитывая количество бинтов, что покрывали его тело, и непривычную хромоту при ходьбе. Тайге частенько попадало – он всегда лез в самый ад. Тацуя по этому поводу никогда не волновался. Ведь Тайга всегда обещал вернуться, а своих клятв он не нарушал.
Тайга шел, держась одной рукой за Момои, а во второй блестела толстая цепь от наручников. Он вел за собой пленника.
Тацуя удивленно присвистнул.
- Не может быть. Он поймал его.
Он обернулся к Мидориме, улыбаясь.
- Тайга наконец-то поймал его. Капитана «красных дьяволов» Акаши.
Мидорима подошел и заглянул через плечо Тацуи, окутывая его прохладой зимнего утра. Лед – основа как личности Мидоримы, так и его способностей.
Акаши едва передвигал ноги. Его некогда белая рубашка теперь имела цвет бурой грязи, а волосы были спутаны, и пряди торчали в разные стороны, придавая ему мальчишеский вид.
- Красивый, - внезапно сказал Тацуя.
- Чего? – нахмурился Мидорима.
- Я имел в виду, - поспешно начал объяснять Тацуя. – Он закован, словно пойманный дикий зверь. Но не сломлен и не испуган.
Мидорима хмыкнул и вернулся к бумагам. Адмирал никогда не восхищался пиратами. Тацуя все смотрел, пока пленник не скрылся в помещении. Определенно, что-то измениться в их жизни, подумал Тацуя. Он и не представлял насколько близок к истине.
Вечером состоялось собрание у Адмирала флота. После него Мидорима вернулся другим человеком – уставшим, постаревшим, испуганным.
- Что-то случилось? – спросил Тацуя.
- Нет, - ответил Мидорима, но Химуро заметил, как ручка, которую адмирал держал в руке, покрылась льдом и треснула.

*

Впервые в своей жизни Мидорима не знал, что делать. Почему он оказался не готов? Он же знал, что так будет. Тогда почему сердце сжимается от невыносимой боли? Мидорима плеснул в стакан виски и залпом осушил его. Неужели, все, во что он верил, было лишь самообманом?
Когда он увидел Акаши, закованного в цепи, то сначала ничего не почувствовал, кроме любопытства. Как это Кагами удалось его поймать? В памяти вспыхнули образы, как они мальчишками бегали по берегу, собирая ракушки, как всемером стояли на верхушке холма, встречая восход солнца, держась за руки. Тогда Мидорима был уверен, что они навсегда останутся вместе. В одиннадцать все так просто и ясно.
Невозможно дружить с призраками. Человек, которого прозвали «красным дьяволом» не имеет ничего общего с тем босоногим мальчишкой из прошлого Мидоримы.
Входя в кабинет Адмирала флота, он знал, что услышит. Он был готов к этому. Но почему же тогда сердце так бешено застучало после слов Имаеши?
- Акаши будет казнен через три недели, - оповестил собравшихся адмиралов Имаеши.
Мидорима сжал подлокотники кресла, чтобы унять дрожь в пальцах. Все собрание он просидел, пялясь в одну точку на стене, не слушая, что говорят. Он снова был одиннадцатилетним мальчишкой, что искал ягоды в лесу, а ночью грелся у костра, кутаясь в дырявый плед.
Их семеро, они беспризорники, никому не нужные дети, но они ощущают себя богами, потому что знают, что вырастут и весь мир преклонит пред ними колени. Мидорима так погружается в свои воспоминания, что когда пальцы Тацуи касаются его запястья, ему чудится, что он в лесу, и это Кисе пытается прижаться к нему, чтобы согреться.
- Тебе холодно? – шепчет Мидорима.
Кисе хмурится. Нет, не Кисе. Мидорима не видел его уже более пяти лет. Только на листовках о розыске. Мальчишка, влюбленный в бескрайний океан, вырос в безжалостного пирата.
- Шинтаро, - голос Тацуи прорывается в сознание. – Что с тобой?
Мидорима моргает – и картинки исчезают. Он в кабинете Адмирала флота, рядом стоит Химуро.
- Адмирал Мидорима, - усмехается Имаеши, - Вы так расстроены из-за снижения зарплаты?
- Все нормально, - отвечает Мидорима. – Я пойду. Работы много.
Он искренне собирался вернуться к работе, но ноги сами понесли его туда, где его прошлое пыталось пробить стены в настоящее.

*

Тацуя следует за Мидоримой. Они спускаются вглубь базы, к камерам, в одной из которых держат Акаши. Возле нужной двери они сталкиваются с Кагами и Момои. Тацуя приветливо улыбается обоим.
- Что вы тут делаете? – рычат Мидорима.
- Я хотела его увидеть, Мидорин, - отвечает Сацуки. – Или только у тебя есть право? Он и мой…
Она замолкает. Тацуя и Тайга обмениваются недоуменными взглядами. Химуро становится немного лучше оттого, что не один он тут ощущает себя лишним.
Камера маленькая, освещенная лишь тусклой лампочкой. В центре железный стол с соответствующими орудиями пыток, а парень из отдела допросов смывает с рук кровь. Акаши подвешен к потолку, его голова опущена, а тело покрыто множеством ран. Момои закрывает лицо руками, чтобы подавить стон, Мидорима цепенеет, а Кагами матерится сквозь зубы.
- Он все молчит, - сообщает парень.
- Он и не скажет ничего, - говорит Мидорима.
В десять лет Акаши прижигали кожу раскаленными прутьями, но он и словом не обмолвился, где прячутся его друзья.
- Он хоть жив? – спрашивает Тацуя.
Мужчина берет ведро с водой, где мыл руки, и выливает на Акаши. Тот вздрагивает, поднимает голову и смотрит на ката. Даже Тацуя чувствует дрожь по телу от этого взгляда.
- Настоящий дьявол, - хмыкает кат.
- Допрос окончен! - командует Кагами. - Момои, сгоняй за аптечкой.
Сейчас спорить с вице-адмиралом не рискнет никто. Ярость чистая и абсолютная сквозит в каждом его слове. Момои делает шаг вперед, едва касаясь руки Тайги. Она давно научилась ладить с его внутренним диким зверем.
- Успокойся, - мягко говорит она.
Кагами подходит к Акаши и срывает цепи. Ноги не держат пирата, и он прислоняется к Тайге, чтобы не упасть, пачкая кровью белоснежную рубашку вице-адмирала. Кагами осторожно опускает Акаши на пол, а Момои тем временем начинает обрабатывать его раны. В комнате становится жарко, как внутри вулкана. Сперва Тацуя думает, что это ярость Кагами выплескивается вокруг. Но отметает эту мысль - Кагами уже не злится, он обеспокоен. В комнате сыро и холодно, а на Акаши практически нет одежды, к тому же его еще и холодной водой неоднократно окатывали. Кагами просто использует свои способности, чтобы согреть пленника и помещение. Сила Тайги – это сила чистого разрушения, любое использование ее превращает местность в пылающий ад. Магму Кагами не в состоянии сдержать даже лед Мидоримы. Но, оказывается, он умеет и таким способом ее применять.
Голова Акаши покоится у Кагами на плече. Он медленно открывает глаза и встречается взглядом с Мидоримой. Они смотрят друг на друга, пока Шинтаро не отводит глаза.

*

Акаши молча кивает, когда ему говорят о казни. Ничто не выдает его удивления или страха.
- Завтра тебя отправят в Импел Даун, - говорит Кагами.
Акаши откидывает голову, прижимаясь макушкой к стене, цепи на его руках издают тихий звон. Даже Кагами понимает, что оставлять этого демона без них — высшая глупость.
- Эх, а я уже привык к этой комфортной комнате, - притворно вздыхает Акаши.
Внезапно Момои начинает плакать и бросается Акаши на шею.
- Ты что-то придумаешь, верно? – шепчет она. – Аомине же этого так не оставит?
Акаши трется щекой о ее щеку.
- Все будет хорошо, - говорит он.
Момои еще сильнее сжимает его в объятиях, захлебываясь рыданиями.
- Кагами, пожалуйста, - просит Акаши.
Тайга хватает Сацуки одной рукой и оттягивает от Акаши.
- Еще увижу тебя завтра, - сообщает Кагами, уходя. Тацуя не может не заметить, что Тайга расстроен, хотя причина ему не совсем ясна.
Мидорима еще с минуту смотрит на Акаши, а потом разворачивается и выходит, так не проронив и слова.
- Шинтаро, - доносится вслед, – ты совсем не изменился.
Мидорима застывает на пару секунд, а потом стремительно бросается прочь.

*

Дни пролетают в суете и непрерывной работе. И вот уже готов эшафот. Завтра утром известный пират будет казнен. Мидорима спокоен и невозмутим, как и прежде. Он не станет сомневаться, когда Акаши вонзят в грудь клинки. Пират – не тот человек, по ком стоит лить слезы. Если они, Дозор, не станут истреблять подобных людей, то мир наполнится глупцами, считающими, что им все по плечу и никакие законы им не указ. День за днем Мидорима вбивает себе в голову эти мысли, чтобы заглушить ноющую рану в душе. Он потеряет друга, практически брата, но мир обретет справедливость. Если такова цена мировой справедливости, то он готов ее заплатить. Разве не ради этого он стал дозорным?
Но когда Акаши заводят на борт корабля, что должен доставить его к месту казни, сердце Мидоримы пропускает удар. Раз, второй. Когда близкий тебе человек находится рядом, на расстоянии одного объятия, то почему-то картина мира резко размывается. Тебе становится плевать на мировую справедливость, на преступления, что совершил твой близкий друг, на общество и правила.
Мидорима резко разворачивается и спускается в свою каюту. Он позорно сбегает всякий раз, стоит его душе потянуться к бывшему другу. Единственная семья, что когда-либо была у Шинтаро – это шестеро ребятишек, с которыми он делил все на свете. Но их союз распался, как карточный домик, и каждый пошел своей дорогой. С Мидоримой осталась лишь Сацуки. Девочка, с которой он впервые поцеловался, девушка, что подарила ему первый секс и женщина, что стала ему практически чужой – его Сацуки. Нет, их Сацуки. Мидорима даже не пытался отбить ее у Кагами. Он решил для себя, что она не нужна ему.
Когда пять лет назад мир прогнулся под дерзостью и отвагой «Красных дьяволов», Мидорима почувствовал лишь легкую ностальгию. И уверенность в том, что его путь верный. Глупые мечты остались в детстве, на берегу моря, зарытые в песок, и их уже давно смыли волны.
Но почему так хочется побежать и обнять Акаши, просто сказав «я с тобой»?

*

Начальник тюрьмы передал Тацуи пленника со словами:
- Аж гора с плеч, что вы его забираете.
Слух о том, что капитана «Красных дьяволов» поймали, в первый же день разлетелся по тюрьме. И все, от заключенных до стражников, хотели увидеть легендарного пирата. На три недели Импел Даун, самое мрачное место на планете, превратился в шумящий базар. В каждой камере, в каждом кабинете обсуждали и говорили об Акаши. Все это мешало работе, и начальник тюрьмы был рад избавиться от столь проблемного заключенного.
Тацуя взял цепь от наручников Акаши и повел того за собой. Взобравшись на корабль, он заметил Мидориму, чей плащ мелькнул среди толпы. Адмирал скрылся, избегая осужденного. Химуро вздохнул. Ему казалось, что Мидорима избавился от своих сомнений. Сразу после того, как Акаши переправили в Импел Даун, Химуро нашел Мидориму в своем кабинете в окружении пустых бутылок. Адмирал был сильно пьян, но продолжал заливать в себя алкоголь.
- Та-цу-я!! – протянул Мидорима, заметив капитана.
- Ты пьян, - усмехнулся Химуро. – Впервые тебя таким вижу.
- Я аб-со-лют-но трезвый, идиот! Я же льдом разбавляю. Разве можно так опьянеть?
Тацуя подошел к столу, сгреб все бутылки и выкинул. Потом забрал у Мидоримы из рук стакан.
- Тебе хватит. Перестанешь себя контролировать и заморозишь всех насмерть.
- Я не знаю, как мне поступить, - прошептал Мидорима.
- Просто нужно отдохнуть, - ответил Тацуя.
Он снял с Шинтаро очки, обхватил его и заставил подняться. Спотыкаясь, они добрели до дивана, и Тацуя помог адмиралу лечь, укрыл его покрывалом и провел рукой по волосам.
- Спи.
Мидорима схватил Тацую за руку.
- Подожди. Мне нужно кое-что рассказать.
- Я останусь, если ты этого хочешь.
Мидорима закрыл глаза, и начал свою исповедь.
- Когда мне было десять лет….
Мидорима рассказал многое о своем детстве. Об удивительной дружбе семи детишек. Об их лидере Акаши. О том, как эти дети каждый день боролись с голодом и опасностью, но никогда не отчаивались – ведь всегда поддерживали друг друга. Тацуя с изумлением узнал, что почти все из друзей Мидоримы стали самыми ужасными из пиратов. Аомине Дайки – сильнейший мечник в мире. Кисе Рета – человек, обладающий способностью превращаться в Феникса. Мурасакибара Ацуши – пират, управляющий молниями и имеющий силу, что не уступает силе великанов. И все эти пираты стали известны как «Красные дьяволы».
Мидорима заснул, не закончив рассказ. Но Тацуя услышал достаточно. Ледяной адмирал впервые открыл перед ним свою душу, и он пообещал себе, что не предаст его доверие.

*

Спустя час после отплытия Тацуя решил навестить осужденного. После исповеди Мидоримы его так и тянуло к пирату. Да еще и Кагами был чудным образом привязан к этому «дьяволу». Даже отказался ехать на казнь, хотя Имаеши настаивал, чтобы все высшие чины присутствовали при этом.
Химуро кивнул стоявшим возле двери стражам и вошел в каюту. Акаши сидел в центре, обмотанный цепями. Бледный и изморенный после месячного заключения, но все такой же надменный и самоуверенный. Тацуя понял, что начинает чувствовать восхищение к пирату. Акаши Сейджуро — человек, подчинивший себе сам ад. Так о нем писали газеты. Теперь Тацуя был склонен верить в это.
- Может, тебе что-то нужно? – спросил он.
- Спасибо. Ничего не нужно, - ответил Акаши.
Не смотря на восхищение волей и силой пирата, Тацуя не испытывал к нему сострадания, он считал действия Правительства правомерными. Таких, как Акаши, нужно уничтожать. Тацуе никогда не забыть тот ад, что «Красные дьяволы» устроили в бухте Черной вдовы два года назад, когда дозорные попытались их поймать. Тогда погибли пятеро из отряда Тацуи, не смогли спастись, когда корабль пошел ко дну.
«Может, взять и перерезать ему горло?» - подумал Тацуя. Зачем вся эта показуха? Если убить его прямо здесь, то никто плакать не станет.
- Хочешь убить меня? – усмехнулся Акаши.
Тацуя подошел совсем близко, схватил пирата за волосы и вздернул его голову.
- Ты совсем не боишься? – спросил Тацуя.
- Тебя не боюсь, - ответил Акаши. - Впрочем, смерть мне также не страшна.
Тацуя не мог отвести взгляд от этих гипнотических красных глаз. Цепи, что сдерживали его силу, месячное голодание в сырой холодной камере, частые побои и издевательства даже на малую толику не смогли погасить дикий огонь его глаз. Акаши Сейджуро — сам дьявол во плоти, но Тацуя не мог просто убить его. Ему не хватало смелости и безжалостности.
- Твои волосы чистые, - внезапно сказал Тацуя, запустив ладонь в чужие пряди. Он не осознавал, что творит, подчиняясь странному колдовству алых глаз.
- Они не хотели, чтобы я выглядел слишком жалко, а то еще кто-то станет мне сочувствовать, - ответил Акаши.
Тацуя хотел еще что-то сказать, как внезапно корабль сильно качнуло. Раздался грохот, и корабль снова бросило в сторону. Тацуя, не удержавшись на ногах, схватился за Акаши, и они вдвоем грохнулись на пол.
- Мы попали в ужасный шторм! - завопил кто-то снаружи.
Корабль качало, но Химуро все же удалось как-то подняться на ноги. Он выскочил из каюты и побежал наверх. Ветер рвал паруса, люди вопили, молнии одна за другой вспыхивали в небе. Казалось, море решило их тут похоронить. Тацуя огляделся вокруг. Их отнесло в сторону, и они потеряли из виду два остальных корабля. Огромная волна упала на палубу, унеся с собой с десяток матросов. Корабль накренился, и еще одна волна обрушилась на головы людей.
Но когда казалось вот-вот и корабль пойдет ко дну — все стихло.
- Это они, - сказал Мидорима, что внезапно возник рядом с Тацуей. – Пришли забрать его.
- Эй! – закричал кто-то сверху.
Все тотчас подняли головы, над кораблем пронеслась большая, охваченная голубым пламенем птица. Секунду спустя ее очертания изменились. Теперь в небе кружил человек, держа в руке пулемет, за спиной у него мерцали крылья. Он прицелился и выстрелил – снаряд попал в пушку на носу корабля. Мидорима сделал быстрое движение рукой – и ряд ледяных пуль полетело в порхающего незнакомца. Тот метнулся в сторону, закрыв тело крыльями. Еще один выстрел – и еще одна пушка разлеталась на кусочки. Мидорима продолжал обстреливать незнакомца ледовыми пулями, но тот ловко уклонялся. Внезапно он взмахнул крыльями, перевернулся в воздухе и спикировал на корабль. Тацуя зачарованно наблюдал за незнакомцем – такими красивыми и элегантными были его движения. Когда тот приземлился на палубу, Тацуя сразу же узнал известного пирата Кисе Рету.
- Ты пытался убить меня, Мидоримаччи! – крикнул Кисе.
- Только сбить, - хмыкнул Мидорима.
- Я так рад тебя видеть, - улыбнулся Кисе.
- Вы пришли за Акаши? – спросил Мидорима.
Ответа он не дождался – вода за бортом начала пениться и бурлить. Прямо на глазах изумленных дозорных вырос огромный купол воды, который тут же распахнулся, явив на свет огненно-красную субмарину со скалящимся чертом на боку. Металлическую дверь кто-то резко распахнул – темная тень взметнулась вверх, а потом еще один пират ступил на палубу корабля.
- Аомине Дайки, - прошептал Тацуя. Не узнать первого помощника «Красных дьяволов» просто невозможно. Стоит лишь взглянуть на его большой черный меч, дикий оскал на лице и шрам в виде буквы «V» на груди, чтобы понять, что перед ними легендарный мечник, который в одиночку потопил флот Дрейфующего Шварца, что десять лет не знал себе равных.
- Жалкое сборище, - хмыкнул Аомине.
Слова Аомине вывели дозорных из оцепенения.
- Схватить его! – скомандовал один из лейтенантов. И толпа дозорных, вооруженная пистолетами и мечами, бросилась на Аомине.
- Стойте! – крикнул Мидорима, но было уже поздно.
- Дилетанты, - хмыкнул Аомине и широко распахнул глаза. Плотная волна невидимой силы прокатилась по кораблю. Тацуя схватился за горло, ноги затряслись, и он опустился на колени. Практически все, кто был на корабле, повалились без чувств. Только Мидорима и Кисе даже не шелохнулись.
- Ты еще сильнее развил свою Королевскую Волю, - сказал Мидорима.
- Приведи сюда Акаши, - сказал Аомине.
- Я не позволю тебе его забрать, - отчеканил Мидорима.
В небе вспыхнула молния и кривой стрелой нацелилась прямиком на корабль. Но в самый последний миг застыла над кораблем, превратившись в человека. Мурасакибара Ацуши. Самый свирепый пират из «дьяволов» и, наверное, самый опасный. Сравнял с землей замок Фейенорда, когда король отказался угостить пиратов вином.
- Теперь нам точно крышка, - прошептал Тацуя.
- Не позорь имя Дозора, Тацуя, - сказал Мидорима.
- Я бы с радостью, но что мы сделаем против троих монстров?
- Я хорошо их знаю. Они не нападут втроем. Один слишком ленив, другой слишком красив, а третий всегда любит драться один, - объяснил Мидорима.
- Мурасакиччи, ты опоздал! – сказал Кисе. – Мы же договорилась про «эффектное трехуровневое появление».
- Не помню такого, – протянул Мурасскибара.
- Кисе, не позорь нашу команду! – рявкнул Аомине.
Аомине поднял меч и сказал:
- Ты, с челкой, приведи Акаши, а я пока поиграю с твоим адмиралом.
- Его зовут Химуро Тацуя, - поправил Кисе.
- Буду я еще запоминать имена всяких слабаков, - фыркнул Аомине.
Аомине поднял меч и кинулся на Мидориму, но тот заблокировал его удар двумя мечами, созданными изо льда.
Неизвестно, чем бы закончилась их битва, если бы не вмешался Акаши, появившись на палубе.
- Прекратите!
Оба тут же опустили оружие.
- Акашиччи!! – подбежал к капитану Кисе. – Бледный ты какой. С тобой хорошо обращались? Зубы не все повырывали?
- Что ты несешь, Кисе?! – спросил Аомине.
- Я слышал, дозорные так пытают пленников, - развел руками Кисе.
- Химуро, сними с меня цепи, - приказал Акаши.
Тацуе ничего не оставалась, как подчиниться.
- Ты достал рецепт? – спросил Аомине.
- Конечно. Ты сомневался во мне, Дайки?
- Нет. Просто Тецу уже ничего не видит и отказывается есть. Он умирает, Акаши.
- Понятно. Тогда нужно поспешить.
Аомине снял с себя плащ и накинул его на голые плечи Акаши, тот благодарно кивнул. Они направились к субмарине.
- Акаши, подожди, - спохватился Мидорима. – Куроко болен?
Взобравшись на субмарину, Акаши обернулся:
- Ты идешь, Шинтаро?
Мидорима замер, не в силах сдвинуться с места. Он смотрел на людей, что когда-то были его друзьями, и не мог решиться. Его душа пела «Иди», а разум приказывал вызвать подмогу и схватить пиратов. Пока сердце и разум боролись за право управлять его судьбой, рядом оказался Кисе. Он улыбнулся и схватил Шинтаро за руку:
- Пошли уже! Чего застыл?! – и потянул за собою.
Вот так просто. «Слушай свое сердце» говорили золотистые глаза Кисе. И Мидорима послушал.
Акаши улыбнулся, Аомине хмыкнул, и Мидорима почувствовал, как собственные уста растягиваются в улыбку. Словно и не было этих лет разлуки.
Кисе не отпускал руку Мидоримы, таща за собою и весело болтая. Совсем как в детстве.
- Он такой бледненький и тощий, что слезы на глаза наворачиваются. Когда он нашел меня – я едва не поседел от счастья. Хотя не уверен, что можно поседеть от такого. И это Курокоччи всех нас собрал. Представляешь? Заявил, как мы можем херней страдать – мы же семья. И так злился. Меня даже Акашиччи так никогда не пугал.
Тацуя, раздираемый любопытством, побрел следом за пиратами. Но, когда за ним захлопнулась дверь, он пожалел о своем поступке. Ведь теперь он стал пленником. А вдруг они решат отыграться на нем из-за Акаши. Но пока никто из них не обращал на него внимания. Только Мурасакибара оглядел его задумчивым взглядом и сказал:
- Конфету? – он протянул леденец.
- Спасибо, - ответил Тацуя.
- Да я просто не люблю клубничные, - смутился Мурасакибара.
Они спустились в большую комнату, все пространство которой было услано коврами. На огромной кровати, среди множества подушек и покрывал виднелись светлые волосы.
Акаши коснулся волос лежащего там человека и произнес:
- Ты скоро поправишься. Спасибо, что ждал.
Затем Акаши вышел, прихватив с собою Мурасакибару.
- Поможешь мне приготовить снадобье, - сказал он.
Аомине наклонился и что-то прошептал на ухо Куроко, прежде чем схватить Кисе за локоть и вытащить того из комнаты. Тацуя подошел к кровати, разглядывая незнакомца. Парень больше походил на мертвеца, чем живого человека. Почти прозрачная бледная кожа, неестественная худоба и рваное неровное дыхание – смерть уже тянула свои костлявые руки к его душе.
Мидорима опустился на колени, схватив обеими руками руку парня.
- Куроко, - прошептал Мидорима.
И Тацуя впервые в жизни увидел слезы в глазах Адмирала. Не мешкая, он развернулся и вышел. Сильные люди не должны показывать свои слабости посторонним, а Мидорима Шинтаро был одним из сильнейших людей, которых знал Тацуя.

*
Минуты тянулись томительно долго. Все молчали, ожидая Акаши. Когда он вошел, его тут же окружили. Даже Мидорима поддался всеобщему волнению.
- Думаю, больше его жизни ничто не угрожает, - улыбнулся Акаши.
- За это следует выпить, - сказал Мурасакибара.
- И много, - добавил Кисе.
- Пойду к нему, - сказал Аомине.
- Нет. Пускай отдыхает, - отрезал Акаши.
- Да я только посмотрю – мешать не буду.
- Ты обязательно сам заснешь с ним. Так что потерпи до завтра.
Аомине фыркнул и направился в спальню к Куроко. Круги из огня тут же сомкнулись на его теле.
- Ты никуда не пойдешь, - процедил Акаши.
Аомине легко разорвал круги и развернулся.
- Попробуй запретить мне, - оскалился он.
Вихри огня закружились вокруг Акаши, и он метнулся к Аомине.
- Остановитесь! - взмолился Кисе. – Вы же корабль спалите.
Аомине выхватил меч и рубанул по огню, но Акаши быстро вознесся под потолок. В мгновение он оказался позади Дайки, занося кулак для удара. Аомине блокировал удар, схватил Акаши за руку и бросил на пол, мгновенно пригвоздив того своим телом, и сжав рукой горло. Огонь, окружавший Акаши, исчез.
- Я всегда… - начал Аомине, но так и застыл. За несколько секунд лед охватил Аомине и Акаши, превратив пиратов в белые статуи. Мидорима убрал руки в карманы:
- Успокоились.
- Мидоримаччи, а они так не умрут?
- Если не разморозить через три минуты, то умрут, - ответил Мидорима.
- Мидоримаччи, ты как всегда ничего не понял. Это у них игры такие, - вздохнул Кисе.
- Какие? – нахмурился Мидорима.
- Один пристает к другому, а второй делает вид, что ему это не нравится, - ответил Кисе.
- Чего?! – выпучил глаза Мидорима.
Кисе попытался сделать грустное лицо, чтобы как можно ярче выразить всю скорбь по поводу глупости влюбленных, но не смог сдержаться и принялся хохотать.
- Тебя так легко одурачить! – сказал Кисе, заливаясь смехом.
Мидорима покраснел от злости, сжимая кулаки.
- Идиот!
- Мидочин, может, ты их все же разморозишь? – вклинился Мурасакибара.
- Кракен на твою голову, Кисе! – зарычал Мидорима.

Три дня Мидорима и Кисе провели, прячась от разгневанного Аомине. К счастью, Куроко быстро пошел на поправку, и все внимание Дайки было приковано к нему.
В один из вечеров, что команда проводила, попивая чай и болтая о всякой чепухе, Мидорима поймал взгляд Куроко, и тот улыбнулся ему. В тот день Шинтаро подумал, что еще никогда не был так счастлив.

Эпилог

- Да врешь ты все! Я не верю, - зарычал Кагами.
Акаши улыбнулся:
- Я проиграл тебе, потому что мне нужно было попасть в Импел Даун.
- Ты просто не хочешь признавать, что я сильнее тебя!
- Мне нет смысла обманывать тебя.
- Да ты упал без сил после нашего сражения!
- Верно. Иначе ты бы ни за что не поверил, что я проиграл, - улыбнулся Акаши.
- Так я и поверил. Пираты всегда лгут, - нахмурился Кагами.
- Я никогда не врал тебе.
- То есть ты специально проиграл, чтобы попасть в Импел Даун, так как там находится сумасшедший ученый, который единственный в мире знает какой-то там рецепт лекарства от болезни твоего друга?
- Ты намного умнее, чем я предполагал, - ухмыльнулся Акаши.
Кагами зарычал, а потом резко наклонился, намереваясь то ли поцеловать, то ли укусить Акаши. Тайга в равной мере мог совершить и то, и другое. В безрассудстве ему никогда не было равных. Но Тацуе так и не довелось узнать, что замышлял Тайга. Черный клинок у горла заставил его замереть в каких-то пару сантиметров от лица Акаши.
- Еще одно движение и я снесу твою тупую башку! – процедил Аомине.
Кагами резко выпрямился.
- В следующий раз всех вас изловлю, - сказал он и развернулся, чтобы уходить. – Пошли, Тацуя!
- Да, - кивнул Химуро.
Перед тем, как взойти на корабль, он обернулся и встретился взглядом с Мидоримой. Тот кивнул, Тацуя улыбнулся в ответ. Они трудились в дозоре бок о бок почти десять лет, но так и не стали друзьями. Тацуя с первой встречи восхищался и равнялся на Шинтаро. Сейчас ему было грустно оттого, что такой великий человек покинул Дозор. Но, пробыв с «красными дьяволами» две недели, он понял его чувства.
Мидорима Шинтаро, бывший Адмирал Морского Дозора, вернулся туда, где всегда было его сердце.
Тацуя развернулся и поспешил вслед за Кагами.
- Ты собирался его поцеловать? – спросил он.
- Что?! Идиот совсем? Как тебе такое в голову пришло? – фыркнул Кагами.
Тацуя засмеялся. Троллить Кагами – такое веселое занятие.
- Ну, он довольно красивый.
- Заткнись!
Тацуя рассмеялся, подставляя лицо морскому бризу. Жизнь сложна и коварна, но как здорово прожигать ее с теми, кого любишь.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #6

[kuroko-no-fest]

Название: Равноценный подмен
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима Шинтаро/Такао Казунари, Изуки Шун (намеком Изуки Шун/Хаяма Котаро)
Выпавший персонаж в лотерее: Изуки Шун
Тип: слэш
Рейтинг: PG
Жанр: юмор
Размер: 3747 слов
Саммари: Прошло почти десять лет, но Мидорима Шинтаро по-прежнему полагается на прогнозы Оха Асы: они все так же точны и надежны… хотя их формулировки несколько изменились.
Дисклеймер: права на персонажей принадлежат Фуджимаки Тадатоши
Предупреждения: пост-канон

Работа была написана на Июльский фестиваль

Наверное, кактус на рабочем столе в кабинете все же был лишним.
К этому очевидному выводу Мидорима пришел, созерцая смутное зелено-коричневое пятно где-то на полу и на ощупь извлекая мелкие колючки из ладони. Кактус подарила младшая сестра Такао, со словами, что растение должно добавить домашнего уюта в обстановку — но на практике оно добавляло только хлопот, потому что вечно попадалось под руку. В буквальном смысле.
Согласно утреннему прогнозу Оха Асы, Раки снова были в рейтинге удачливости на предпоследнем месте. Третий день подряд. Мидорима сделал все, что было в его силах: надел оранжевый галстук (счастливый цвет на сегодня), приобрел в магазине хозтоваров розовый пластиковый совок (счастливый талисман). Тщательно учел все приметы: передумал стричь ногти на ночь, вместе этого аккуратно подпилил их с утра; не стал отвечать болтавшему во сне Такао, хотя тот очень настойчиво требовал ответа на вопрос, почему жирафы не летают; наливая себе за завтраком чай, тщательно приладил крышечку заварочного чайника; когда шел через парк к автостоянке, внимательно следил, чтобы не наступить случайно на муравья или еще какую-нибудь букашку; проезжая мимо кладбища, спрятал большой палец в кулак. Иными словами, Мидорима сделал все от него зависящее, чтобы избежать неудачи.
И все равно не избежал.
Началось все с того, что из-за задавленной антибиотиками простуды еще вечером заложило уши — слышал он очень плохо, больше угадывал слова коллег, читая по губам. Возможности нормально взять больничный все равно не было, поэтому оставалось только терпеть. Потом выяснилось, что дома закончились бинты и пластыри, пришлось до работы заматывать пальцы вчерашними, а это весьма негигиенично. В регистратуре что-то напутали с расписанием, и ему пришлось проводить четыре операции вместо запланированных двух — с приближением летних спортивных соревнований количество травм у школьников увеличивалось втрое. Мидорима уже начал подозревать, что, возможно, ему стоило выбрать иную специализацию и стать, например, логопедом, а не хирургом-травматологом.
Но самое досадное — в итоге на обеденном перерыве он уронил на пол и разбил очки, и весь окружающий мир тут же превратился в наслоение размытых цветных пятен. Разумеется, Мидорима благоразумно хранил на работе запасные... Только они сломались на прошлой неделе, и не нашлось времени отнести их в ремонт.
Закончив выбирать колючки из ладони, он в который раз порадовался своей привычке бинтовать пальцы — теперь приходилось беречь их на обеих руках, а не только на левой — дотянулся до стоявшей на столе банке холодного супа из красной фасоли и решил все же закончить обед. Правда, теперь не было возможности проверить срок годности, но Мидорима пошел на опрометчивый риск — совместная жизнь с Такао давала свои плоды. После чего достал телефон и ощупью отправил короткое сообщение «Забери меня».
По договоренности с главврачом у него, как и когда-то в школе, тоже было право на пару эгоистичных поступков — правда, не в день, а в неделю. А значит, стоило сегодня уйти с работы пораньше, не дожидаясь новых бытовых несчастий.
Кабинет вокруг казался коконом густого белого тумана с редкими вкраплениями иных цветов — черного, серого, коричневого, красного. К счастью, Мидорима хорошо ориентировался в обстановке, поэтому мог более-менее спокойно передвигаться, не опасаясь налететь на шкаф или стол. Собрав вещи, он снова опустился на стул, задумчиво вертя в пальцах свой розовый счастливый талисман.
Пожалуй, кактус все же было жалко.
Мидорима вздохнул, нащупал какую-то чашку и, понадеявшись, что в ней не осталось разводов кофе, талисманом сгреб в нее немного земли и, аккуратно приподняв кактус двумя пальцами, воткнул в новый импровизированный горшок. Возможно, даже корнями вниз.
Определенно, Такао плохо на него влияет.
Немного раздражало, что Мидорима не мог послушать любимую классическую музыку, чтобы успокоиться и расслабиться… впрочем, плеер все равно бы наверняка сломался. Такой уж день.
Мир вокруг был не только туманным, но и гулко-тихим. Лишь кровь ритмично стучала в ушах.
А потом Мидорима внезапно сообразил, что стучали на самом деле в дверь кабинета. Поэтому поднялся из-за стола, убрал совок в портфель и, прищурившись, медленно направился к выходу. Правда, сначала по ошибке попытался выйти в шкаф, но со второй попытки все же распахнул правильную дверь и с достоинством шагнул через порог, расправив плечи.
Справа маячила смутная человекообразная и темноволосая фигура.
— Ты быстро, — одобрительно отметил Мидорима и повернул налево — к счастью, коридор был прямым и заканчивался выходом из здания. — Пойдем.
Такао помедлил и, кажется, ответил что-то вроде: «Ээээ, хорошо». Но главное, что не стал бросаться на шею с объятьями посреди больничного разговора — вероятно, все-таки воспринял всерьез последний серьезный разговор о правилах приличия. Это обнадеживало.
Видимо, недаром Оха Аса утром пообещала: «Скорпионы могут преподнести вам сегодня пару сюрпризов. Будьте бдительны, но не закрывайтесь от нового опыта!». За этим последовало туманное рассуждение о двоякой природе сюрпризов и связанных с неожиданностями ожиданиях — последнее время предсказания Оха Асы бывали странными по формулировкам.
Приблизившись к раздвижным стеклянным дверям, Мидорима на всякий случай ухватился за плечо Такао. Яркое солнце на улице слепило глаза и превращало все вокруг в еще более неразборчивую мешанину красок. Нащупав в кармане ключи от машины, он передал их спутнику, резонно пояснив в ответ на короткий недоуменный возглас:
— Разумеется, поведешь ты.
Обычно Такао реагировал и соображал быстрее… Впрочем, Скорпионам прогноз обещал спокойный и удачный день, так что они вполне могли позволить себе ослабить бдительность.
Пробки в ушах на пару мгновений словно стали менее плотными, из-за чего появилась возможность расслышать озадаченное:
— А какая из них… — потом последовали щелчок сигнализации и довольное хмыканье: — О, можешь не отвечать, вижу!
Мидорима, ориентируясь на большое бирюзово-зеленое пятно, забрался на пассажирское сидение, пристегнулся, наконец-то расслабился и прикрыл глаза.
Дома как минимум были еще одни запасные очки.

* * *

Здание больницы было огромным, величественным, стерильно чистым и буквально подавляло своей громоздкой внутренней обстановкой. Изуки чувствовал себя здесь неуютно, особенно когда мимо по коридору ковыляли на костылях или проезжали в колясках другие пациенты, но это место имело одну весьма серьезную положительную черту: в автомате с закусками у входа продавались его любимые кофейные мармеладки. К тому же, рабочий день все равно закончился, выпуск новостей они записали и даже отсняли первую часть воскресного телешоу, а возвращаться домой так рано смысла не имело — все равно там никого не будет, кроме шебуршащейся в своей клетке белки по кличке Мысль. Поэтому Изуки и решил заглянуть в больницу: швы ему уже сняли, но хирург все равно настоял, что через месяц необходимо прийти на профилактический осмотр.
Собственнолично пережив операцию на колене, Изуки теперь гораздо лучше понимал эмоции Киеши, хотя свою типично спортивную травму получил не во время игры в баскетбол, а гораздо более прозаическим способом: поскользнулся на мокрой лестнице во время дождя. Хотя всем загадочно говорил, что ступил на скользкий путь, и посему его постигла справедливая расплата.
Найдя нужный кабинет, Изуки на всякий случай еще раз сверил номер со своим талоном, постучался, но не получил ответа и уселся ждать под дверью, достав из кармана новенький блокнот, чтобы наконец записать пару придуманных по дороге каламбуров. Работа спортивным комментатором требовала не меньшей скорости реакции, чем игра в поле распасовщиком, и придумывать шутки на ходу удавалось не всегда, поэтому Изуки придерживался давней традиции и делал универсальные заготовки заранее.
Но даже во всех его ста восьми рабочих блокнотах (и это только материал последнего полугодия) вряд ли бы нашелся подходящий каламбур, чтобы описать его эмоции, когда дверь кабинета вдруг распахнулась, и на пороге воздвигся никто иной, как Мидорима Шинтаро — еще более высокий и широкоплечий, чем в школьные годы, с бледным бесстрастным лицом и почему-то без очков. И зачем-то потребовал, чтобы Изуки пошел с ним.
Изуки, в свою очередь, едва не подавился мармеладкой от неожиданности, но подчинился. Сначала он думал, что они отправляются в процедурный кабинет или на рентген, однако Мидорима, проигнорировав вопросы встреченных по дороге коллег, вывел его на автостоянку перед больницей и вручил ключи.
Сообразительности Изуки было не занимать, поэтому к этому моменту он уже понял, что его с кем-то перепутали. И решил подыграть — это ведь гораздо интереснее, чем сразу объяснять ошибку! К тому же, такая удивительная встреча! Кто бы мог подумать, что мир столь тесен: не далее, чем на прошлой неделе Изуки брал интервью у Касамацу Юкио, одного из немногих из их поколения, кто действительно выбрал спортивную карьеру и стал тренером, а теперь новое судьбоносное совпадение!
Машина у Мидоримы оказалась совсем новенькой и педантично чистой, «тойота» какой-то из последних моделей, неожиданно яркого цвета, который совершенно не вязался с образом строгого хирурга.
Изуки с интересом огляделся в салоне, положил руки на гладкий руль и осведомился:
— Куда едем?
Мидорима посмотрел куда-то на его левое ухо с таким выражением лица, словно уже давно привык к подобным глупым вопросам, однако категорически не одобрял пустое сотрясание воздуха, но все же ответил:
— В нашу квартиру, понятное дело.
Только врожденный талант дедукции и умение обращать внимание на детали позволили Изуки вовремя заметить на приборной панели навигатор, в котором, к счастью, был удобно сохранен маршрут под лаконичным названием «домой».
Спустя пару поворотов, немного привыкнув к ходу машины, Изуки задал несколько вопросов и даже озвучил вертевшийся на языке каламбур про неожиданные встречи, которые иногда похожи на выезд на встречную полосу, но, кажется, Мидорима его просто не услышал. Либо очень талантливо притворялся.
Впрочем, судя по тому, как он вел себя в больнице и по дороге к машине, а теперь даже не вздрагивал от громких пронзительных гудков, у него действительно были какие-то проблемы со слухом. Потому что как иначе он мог принять Изуки за другого человека, ведь даже без очков при плохом зрении легко узнать собеседника по голосу!
Еще через несколько минут Изуки, заскучав в тишине, решил повторить один из вопросов погромче:
— Так что случилось-то?
И на сей раз все же получил ответ.
— У меня сегодня неудачный день, — сообщил Мидорима с таким видом, будто это объясняло все на свете. В том числе — почему трава зеленая, а бутерброд всегда падает маслом вниз. — Оха Аса предупредила, что Ракам по возможности лучше не выходить из дома.
Изуки удивленно моргнул, быстро покосился на собеседника и только сейчас обратил внимание, что из дорогого кожаного портфеля нелепо торчал пластиковый садовый совок. Ярко-розовый.
Невероятно! Нет, правда, просто изумительно! Неужели педантичный, всегда серьезный и неулыбчивый Мидорима Шинтаро до сих пор суеверно следовал всем указаниям гороскопов?!
Не удержавшись, Изуки доверительно предположил:
— Тогда, может быть, опасность подстерегает Раков на улице? И «не выходить из дома» означает «не выходить из здания»? То есть, тебе следовало остаться на работе, дабы избегнуть ужасов, подстерегающих под открытым небом?
Мидорима пристально посмотрел на его макушку и потянулся поправить отсутствующие очки. Но ничего не ответил — либо обдумывал предложенную теорию, либо опять не расслышал.
А в следующее мгновение Изуки пришлось поспешно обратить внимание обратно на дорогу и резко вывернуть руль, потому что его едва не подрезала проскочившая на желтый свет спортивная «хонда».
— Упс, чуть не сглазил. Это было правда опасно! — пробормотал он себе под нос, перестраиваясь в другой ряд.
Мидорима молча прикрыл глаза и, кажется, задремал. Изуки, уже не зная, что думать, благоразумно решил пока не думать ничего и сосредоточиться на дороге.
Навигатор приятным компьютерно-женским голосом сообщил, что до пункта назначения осталось два квартала.
Воистину, вся жизнь — череда внезапных случайностей и непредвиденных совпадений! Жаль, за рулем нет возможности записать весьма поэтичный каламбур про свалившийся ему на голову зеленый лист. Но зато — будет, что рассказать вечером дома!

* * *

К счастью, лифт успели починить, поэтому не пришлось подниматься на пятый этаж по лестнице ощупью. С третьей попытки найдя нужный ключ — странно, что Такао не вызвался помочь — Мидорима все же распахнул входную дверь их квартиры и первым шагнул внутрь. Тут же обо что-то споткнулся, но сумел сохранить равновесие и, проследовав вперед с гордо поднятой головой, нащупал на полке напротив входа запасной очешник. С облегчением водрузил на нос очки, помассировал разнывшийся висок и обернулся, собираясь попросить зеленого чая с жасмином, чтобы успокоить нервы.
И потрясенно замер.
Потому что всю дорогу Такао был подозрительно немногословным — хотя обычно всякий раз безумно радовался и болтал, когда Мидорима шел на риск и пускал его за руль своей машины. И в больнице Такао тоже вел себя довольно странно, и приехать смог на удивление быстро… И те его реплики, которые все-таки удавалось расслышать, тоже казались странными…
На пороге стоял, чуть смущенно, но хитро улыбаясь, совсем не Такао.
Но тоже очень знакомый и совершенно неуместный здесь человек.
Мидорима прищурился, раздраженно поправил очки и сделал единственный возможный вывод:
— Вы опять специально поменялись местами?
Потому что однажды такое уже было.

* * *

Тренировочный летний лагерь на втором году обучения в старшей школе Мидорима не смог бы забыть даже при всем желании — ибо, разумеется, они снова столкнулись там с Сейрином.
Впрочем, по справедливости говоря, в старшей школе вообще было много такого, что запомнилось на всю жизнь.
А ведь начиналось все вполне безобидно — с совместного разогрева, перешедшего потом к товарищеским матчам, которые команды выигрывали по очереди. Но потом тренеру Накатани внезапно захотелось добавить остроты и неожиданности, и он предложил обменяться отдельными игроками. Чтобы проверить, справятся ли команды, если лишить их отработанных связок.
И никто не успел еще толком осознать, что и почему произошло, как разыгрывающие защитники с готовностью ухватились за эту идею и поспешили ее осуществить. И предложили полноценно поменяться местами на только на одну игру, но сразу на несколько дней.
Это было… познавательно, наглядно, поучительно — и очень раздражающе.
Мидорима привык взаимодействовать исключительно с Такао, принимать от него пасы, игнорировать его подначки, постоянно чувствовать его за своим плечом. И его отсутствие рядом заставляло чувствовать себя человеком без тени в солнечный день, на которого все вокруг изумленно глазеют и тычут в него пальцами. Иными словами, Мидорима ощущал себя весьма неуютно, хотя всеми силами пытался этого не показывать.
Изуки Шун при близком общении оказался абсолютно невыносим. Его внешняя обманчиво спокойная молчаливость скрывала надоедливого незатыкающегося монстра. Он постоянно озвучивал какие-то дурацкие и непонятные шутки, рассказывал странные истории… но самое худшее — Изуки придумывал каламбуры про все талисманы дня! И про прогнозы Оха Асы в целом! И, когда Мидорима попытался его игнорировать и не слушать, Изуки начал писать свои каламбуры на листочках из блокнота каллиграфическим почерком и вывешивать на всеобщее обозрение в командной раздевалке (как потом стало известно, делал он это на спор с Такао). Первогодки Шутоку косились на чужака с подозрением и норовили спрятаться за Мидоримой, хотя совсем недавно шугались и его тоже.
Впрочем, Такао, судя по рассказам, в это время тоже не скучал: устроил несколько розыгрышей (особенно бесился Хьюга), постоянно носился в обнимку с собакой Куроко и, как ни странно, как-то умудрился подружиться с самим Куроко. И вовсю пользовался своей способностью всегда его видеть, ради забавы периодически вводя в заблуждение остальных предельно честными замечаниями: «Не было тут никакого Куроко, вам показалось!» или наоборот «Да он с самого начала тут стоял!».
А потом оба птичьеглазых придурка сделали шокирующее заявление, что в свои родные команды возвращаться не намерены, раз их там недостаточно ценят.
Два работающих сообща ехидных Скорпиона — это может быть по-настоящему опасно, как показала практика.
Мидорима искренне не понимал, каким чудом в здравом уме дожил до итогового товарищеского матча. Подстроить свои техники под непривычных товарищей по команде было тяжело, но проигрывать он мучительно не хотел.
А потом, когда табло показывало 72:71 в пользу Сейрина, Такао вместо того, чтобы передать мяч Кагами, вдруг зачем-то спасовал Мидориме — а тот инстинктивно подставил руки и приготовился к броску.
Такао ухмыльнулся ему через все поле и торжественно возвестил в ответ на всеобщие изумленные взгляды:
— Я тайный шпион в стане врага!!!
Мидорима выдохнул, прекрасно зная, что лучше ничего не спрашивать и не спорить, примерился, сосредоточив все внимание на корзине.
А потом неизвестно когда успевший оказаться рядом Изуки вдруг выбил у него мяч из рук своим копьем орла и с укором объявил:
— Ты слишком рано раскрылся! А срыв покровов ведет к срыву плана!
В результате матч окончился очередной ничьей и возвращением всех игроков в свои законные команды.
Мидорима хорошо запомнил этот уникальный опыт. Прежде всего потому, что именно тогда вдруг впервые осознал, насколько ему повезло с Такао.
Даже несмотря на все его множественные недостатки.

* * *

Изуки работал на телевидении уже больше трех лет, переходя с канала на канал и принимая участие к подготовке самых разных программ и ток-шоу. За это время он успел навидаться самых разных вещей, в том числе весьма невероятных, но до сих пор не утратил талант удивляться. И ловить момент.
Бодро шагая к ближайшей автобусной остановке, Изуки мысленно прикидывал, какой материал для каламбуров можно извлечь из событий этого дня. Мидорима все же настоял, чтобы провести профилактический осмотр в домашних условиях, благо все необходимые инструменты были в наличии, и успокоил, что злополучное колено зажило полностью, осложнений быть не должно. И строго велел не ложиться спать головой на север, а еще на всякий случай заглянуть в магазин и приобрести счастливый талисман дня для Скорпионов (голубого плюшевого журавля).
У Изуки искренне не укладывалось в голове, как серьезный взрослый человек вроде Мидоримы может до сих пор столь безоговорочно доверять прогнозам Оха Асы!
Особенно учитывая тот факт, что Изуки не понаслышке знал, как именно составляются подобные гороскопы и прогнозы — произвольные комбинации базовых фраз и стандартных предупреждений, которые наполняли смыслом сами слушатели и телезрители. И Оха Аса не была исключением — в этом Изуки даже не сомневался.
В конце концов, последний месяц формулировки предсказаний для этой передачи писал лично он.
С трудом удержавшись от желания хихикнуть себе под нос, что было бы несколько несолидно посреди оживленной улицы, Изуки нащупал в кармане телефон, поднес к уху и нажал кнопку быстрого вызова.
Ждать не пришлось — первый же гудок оборвался восторженно-тараторящим и требовательным:
— Ты же едешь домой, да, да?! Я был на вызове, ремонтировал очередной принтер, и уже свободен! Можем поужинать наконец-то вместе, здорово, правда?!
Заразный энтузиазм Хаямы буквально физически ощущался даже сквозь телефонную трубку — по телу словно прошлась волна вдохновляющего тепла. Изуки почувствовал, как губы сами собой растягиваются в почти неприлично счастливой улыбке, и протянул, надеясь заинтриговать:
— Ты не поверишь, с кем я сегодня случайно встретился.
Хаяма издал короткий удивленно-вопросительный возглас, а потом без доли сомнения заявил:
— Я тебе всегда верю!!!
Изуки улыбнулся еще шире и наставительно поднял указательный палец, забыв на мгновение, что собеседник не может его сейчас увидеть:
— И именно в силе веры вся суть! Потому что сила веры позволяет творить чудеса и перекраивать под себя законы мира!
И Мидорима Шинтаро являл собой наглядное тому подтверждение.

* * *

Слух полностью восстановился к вечеру — как раз к возвращению Такао. Вернее, в ушах еще периодически давил приглушенный гул, но он больше не перекрывал остальные звуки и не мешал взаимодействию с миром.
Внезапный гость давно ушел, а Мидорима все сидел в задумчивости за кухонным столом, обхватив ладонями шероховатую глиняную чашку с чаем.
Еще в школе он утверждал, что живет в гармонии с судьбой и при этом не ищет легких путей, и продолжал следовать этому жизненному принципу до сих пор. Вернее, нелегкие пути находили его сами.
Но даже в голове не укладывалось, как Мидориму угораздило случайно столкнуться с Изуки и принять его за Такао! Невероятное совпадение места и времени, сам факт, что именно Изуки оказался под дверью кабинета в тот самый момент, когда Мидорима ожидал увидеть там совсем другого человека… Иначе, как судьбой, подобное не оправдаешь.
Теперь только осталось понять, какой вывод из этого надлежит сделать.
Такао, судя по звукам в прихожей, едва не опрокинул торшер, небрежно зашвырнул ботинки и сумку куда-то в угол, после чего безошибочно устремился на кухню. Лицо его, несмотря на некоторую бледность и круги под глазами от хронического недосыпа, рассиялось совершенно незамутненным восторгом, когда он замер на пороге, принял красивую позу (вздернув подбородок и раскинув руки в стороны, словно в желании облапать весь мир) и с гордостью заявил:
— Шин-чан, поздравь меня: с этого дня я — это ты!
И замолчал, весь подрагивая от нетерпения в ожидании реакции на свои слова.
Мидорима аккуратно поставил чашку на стол, поправил очки и, наученный опытом, устало уточнил на всякий случай:
— Это какой-то каламбур?
Такао, уже приготовившийся что-то сказать, запнулся, озадаченно моргнул и вдруг ухмыльнулся:
— Нет, что ты, я абсолютно серьезен! — после чего плюхнулся на стул напротив, утащил отставленную чашку Мидоримы и продолжил: — Все началось с того, что мой новый работодатель услышал, как я в утреннем интервью передразниваю своих гостей. Он сказал, что у меня удивительный талант перевоплощения! И предложил мне попробовать себя в роли сейю!
С тех пор, как Такао пошел работать ди-джеем на радио, он стал приходить домой с невероятными историями минимум раз в неделю.
Мидорима, борясь со странным предчувствием чего-то пока непонятного, вздохнул, но все же задал вопрос, который, похоже, от него ждали:
— При чем тут я?
Такая залпом допил чай, ухмыльнулся еще шире, потом вдруг ехидно захихикал и наконец признался:
— Их студия решила делать новое спортивное аниме и взять для этого за основу сюжета реальные события, а именно — историю Поколения Чудес!
Оха Аса все же не шутила, когда предупреждала, что сегодняшний день для Раков будет полон сюрпризов, к сожалению, не особенно приятных.
Прежде, чем Мидорима успел что-либо ответить, Такао подался вперед и нетерпеливо затараторил, словно не в силах больше сдерживать информацию в себе:
— Меня сегодня пригласили на собеседование и сразу на кастинг… и в итоге утвердили в роли тебя!!! И я уже видел предварительные эскизы дизайна персонажей! Представляешь, тебе там сделали зеленые волосы!!!
Мидорима озадаченно приподнял брови, на всякий случай прочистил ухо в надежде, что просто неверно расслышал. После чего поднялся на ноги и начал бесстрастно накрывать на стол — готовить он так и не научился, но на то, чтобы разогреть в микроволновке остатки вчерашнего ужина, его способностей вполне хватало.
Такао, наслаждаясь произведенным эффектом, откинулся на спинку стула и продолжил живописать, воодушевленно жестикулируя:
— Насыщенные такие, изумрудные почти, как ботва… в нашей оранжевой форме ты на морковку похож! На эскизах в форме Тейко – на дайкон!
Мидорима привычно поправил очки и промолчал.
Такао зачем-то показал ему язык, потом с благодарным кивком забрал из рук Мидоримы свою тарелку и пожал плечами:
— Правда, меня там в сюжете нет, что совершенно несправедливо… впрочем, многих других тоже… Они почему-то решили взять ваш период учебы в Тейко, только добавили к вам Кагами!
На этом месте Мидорима, не удержавшись, все же вздрогнул, ибо картинка рисовалась слишком сюрреалистическая. Вдобавок он до сих пор не был уверен, что Такао не шутит — как обычно бывает с Такао.
— А уж когда они узнали, что я знаком с тобой лично! Пришлось им пообещать, что как-нибудь приведу тебя на интервью, ты ведь не откажешься?! — прозвучало контрольным выстрелом.
Мидорима, сдерживая эмоции, вручил ему палочки и коротко приказал:
— Ешь.
Такао отвлекся от своего драматичного повествования, состроил жалобную физиономию и протянул:
— А поцеловать?! — но, правильно прочитав выражение лица Мидоримы, вновь сменил тему: — Кстати, Шин-чан, зачем ты прислал мне смс, состоящее из иероглифов «гора», «большой» и «дерево»? Я о чем-то не знаю? Мы собираемся в поход?!
Мидорима удивленно моргнул, но потом вспомнил, что написал Такао с просьбой забрать его из больницы. Пожалуй, набирать сообщение на телефоне вслепую было все же не лучшей идеей.
Воткнув собственные палочки в рис, Мидорима с достоинством кратко пояснил, надеясь, что не придется вдаваться в подробности:
— Я разбил очки на работе и хотел попросить, чтобы ты за мной заехал.
— Разбил?! Опять? — Такао досадливо цокнул языком и виновато поморщился. — Прости, меня срочно вызвали на собеседование, а телефон разрядился… Погоди. Как ты домой-то добрался?!
На его выразительном лице проступило искреннее беспокойство, и подобная открытая демонстрация эмоций до сих пор изрядно смущала.
А еще к небрежно брошенным на стол ключам был прикреплен маленький брелок в виде лазурного матерчатого журавлика — счастливый талисман, который Мидорима приготовил и оставил для Такао утром. И при виде этой символической безделки внутри вдруг растеклось теплом приятное чувство удовлетворения, поэтому единственно верным ответом показалось невозмутимое:
— Мне помогла Оха Аса.

И Мидорима даже сам не подозревал, насколько прав.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #5

[kuroko-no-fest]

Название: Чужие мечты
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима Шинтаро, Химуро Тацуя
Выпавший персонаж в лотерее: Химуро Тацуя
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: ангст, повседневность, hurt/comfort
Размер: драббл, 600 слов
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Фуджимаки Тадатоши
Предупреждения: ООС, Хьюстон Рокетс и Лэйкерс - известные американские баскетбольные клубы

Работа была написана на Июльский фестиваль

Мидорима смотрит в карту пациента и отчетливо видит его исход. Профессиональная этика не позволяет ему иронично изогнуть бровь, хмыкнуть или сочувственно взглянуть на пациента – Химуро Тацуя ждет вердикта, сломлено приютившись на краю больничной палаты. Его кожа приобрела серовато-белый оттенок, отчего она стала похожа на старый лист бумаги, такой скомканный и тонкий. Такого же цвета и бинты, опоясывающие торс – первый слой марли наверняка пропитался кровью.
В палате слышно только жужжание ламп.
- Плохо, что вы оказались на том перекрестке, - Шинтаро дописывает последние заметки в карте, держит бесчувственную маску на лице, - вы готовы услышать диагноз?
В ответ молчание. Мидорима намеренно смотрит испытывающе на Химуро, чтобы разглядеть на его лице отражение каких-то эмоций. Психиатр все равно будет проводить с ним консультации на протяжении всей недели, но ему не хотелось тревожить господина Танаку сейчас, в три часа ночи. В конце концов, базисы оказания первой психологической помощи он знает.
Все это кажется дурным сном. Пациент отводит ослабевшей рукой челку с глаз, чтобы вперить безучастный взгляд в Шинтаро.
- Я внимательно вас слушаю, доктор.
Тацуя должен был заключить контракт с Хьюстон Рокетс* через две недели. Игроки из Азии редко попадают в клубы такого уровня – Аомине с Кагами ждали его в Америке, чтобы сразиться в летней и зимней лиге НБА. Трое из них, из яркой школьной поры, выбились в высшую лигу: сначала в национальную сборную, а потом в американские клубы. И это было бы невероятно – Шинтаро знал точно. Он бы вместе с Такао следил за их матчами, жадно впитывая глазами каждый финт, каждый пас, каждый бросок. Даже отметая любой отдых после изнуряющих операций и бумажной волокиты.
Мидориму ужалило самолюбие глупым эгоистичным вопросом. Почему не он? Почему сейчас на нем поверх формы хирурга белый халат, а в руках папка с ужасными рентгеновскими снимками и анализами Химуро? Ведь он мог бы.
Шинтаро одергивает мысленно себя. Перед ним лежит человек, чье настоящее вызывает жалость, а будущее – сочувствие. Автомобильное происшествие на абсолютно безопасном перекрестке. Пациент нетерпеливо поджимает губы и сипит:
- Ну же.
- Я буду проще. Поврежден поясничный отдел.
- Но никаких же операций не предстоит? – голос Химуро срывается в обреченный и надрывный полукрик. Шинтаро чувствует острую необходимость стукнуть его по голове папкой и погладить по волосам. Потому что его пациент Тацуя выглядит как ребёнок, у которого увели родителей.
- Предстоит. Но после долгого восстанавливающего лечения.
- И сколько оно займет?
- Год.
Ладонями Химуро закрывает лицо.
- После это следует провести ещё две операции. Лечение между каждыми – полгода. Если все пройдет хорошо, - очки соскальзывают с носа и замирают на самом кончике. Шинтаро моргает несколько раз. Мир теперь туманный: смешение света, цветов больничной палаты и черных волос Химуро. Доктор не видит, но знает, что сейчас по лицу его пациента проходит мучительная судорога немой боли.
Жужжание лампы не может заглушить молчаливый рокочущий плач. Спустя пару минут он затихает, а Мидорима водружает очки обратно. Он подвигает свой стул ближе к кровати и тихонько касается рукой плеча Тацуи.
- Я представляю, насколько необъятна твоя тяга к баскетболу, - слова с трудом подбираются, и никакие базисы первой психологической помощи не помогают, - поэтому послушай меня внимательно.
Профессиональная этика летит к чертям собачьим.
- Я отсчитал тебе не просто лечение для обычного выздоровления. Этот курс предназначен для спортсменов.
- С травмами не берут даже в национальную сборную Японии.
Мидорима усилием воли не дает подзатыльника Тацуе своей папкой.
- Ты знаешь Киеши Теппея? Он заключает контракт с Лэйкерс* на следующей неделе. Его травма не предполагала даже полноценной игры в будущем, – и до окончания своей ночной смены доктор рассказывал своему пациенту десятки случаев, убеждал, сдерживался, чтобы не стукнуть папкой. Мидорима Шинтаро делал это не только из долга врача.
А потому что очень любил баскетбол.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро