Работа #2

[kuroko-no-fest]

Название: Особенный
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Митобе Ринноске / Коганей Шинджи, Рико и Кагетора Айда, остальные игроки Сейрин, члены семьи Митобе и Коганей
Выпавшая в лотерее цитата: Иногда просто нет слов, никаких остроумных цитат, чтобы подытожить то, что случилось...(Criminal minds)
Тип: преслеш
Рейтинг: PG-13
Жанр: повседневность, фентези, романтика
Размер: миди, ~5300 слов
Саммари: Если мир не делает больно магу, маг не причинит боли миру. Высказанное желание Коганея — легкий треп, продиктованный минутной прихотью. Высказанное желание Митобе...
Дисклеймер: все принадлежит Фуджимаки
Предупреждения: магическая AU

Работа написана на сентябрьский фестиваль.

— А потом сам настоятель монастыря принял у Митобе торжественный обет молчания, пока тот не приблизится к просветлению… — Шинджи Коганей, сверкая глазами, в лицах разыгрывал красочную историю перед притихшими в немом восхищении первогодками. Для младших на территории выездного лагеря была организована одна большая комната, и потому зрителей у него было хоть отбавляй. Фурихата, Цучида и Кавахара с благоговением внимали повествованию.

Внезапно с крайнего футона раздался мрачный голос Кагами:

— Вы всю ночь решили трепаться или дадите поспать? Тренер нас завтра опять загоняет, если не устали, валите на улицу круги вокруг базы нарезать!

— Кагами-кун, — негромкий голос Куроко прозвучал укоризненно, — неужели тебе совсем не интересно, почему Митобе-семпай такой неразговорчивый?

— Не-а, — Тайга зевнул во весь рот, — пока этот парень классно играет по центру, плевать мне на причины. Тем более что в прошлый раз Коганей-семпай рассказывал о фее озера и наложенном за распускание рук проклятии. А еще раньше — что нашего центрового в детстве похитили инопланетяне и вернули уже без голосовых связок.

Впечатлительный Фурихата отчаянно побледнел и затрясся, остальных тоже передернуло.

— А вдруг… а вдруг Митобе-семпай на самом деле оборотень? — подал голос молчавший до того Цучида.

— Э-э-э? — Кагами чуть не подскочил на месте. — Ты чего это вдруг?

— Ну, я подумал, животные не разговаривают, вот и, обернувшись человеком, он бы, наверно… не смог…

Тут монолог завсегдатая запасной скамьи резко оборвался: на его плечо опустилась тяжелая рука.

— Плюс два дополнительных круга на завтрашней тренировке за разговорчики о магии! — загремел из-за спины первокурсника трубный капитанский глас. Выцепив орлиным взором зачинщика слухов, незаметно подобравшийся к группке сплетников Хьюга ледоколом раздвинул новичков и сгреб форварда за химок. — Кога, вали отсюда, хватит уже молодежь страшилками запугивать. Если утром обнаружу мокрые простыни и штанишки — стирать будешь сам.

Под вопли возмущенных подобными подозрениями первогодок капитан отконвоировал Шинджи, крайне довольного произведенным на нетвердые умы эффектом, в коридор.

— Балда, — напутствовал он Коганея, легким щелчком по затылку придавая ему ускорение в сторону его комнаты. Из приоткрытой двери незамедлительно высунулся Изуки и хихикнул:

— Иди уже, а то твой безмолвный рыцарь выглядит так, как будто сейчас сразит меня невидимым мечом.

Шинджи послушно направился в одну из крохотных коморок, куда по двое селили на тренировочной базе второгодок.

Лицо Ринноске казалось совершенно невозмутимым, но кошачья мордочка Коганея тут же приняла виноватое выражение.

— Прости, Рин, что-то я разболтался. Чего не ложишься? Вставать же рано… Давай спать.

Тот кивнул и внимательно посмотрел на друга.

— Все снова строили страшные предположения на тему того, почему ты не говоришь. Интересно, что бы было, узнай они правду…

Митобе пожал плечами и устало вытянулся на футоне прямо поверх одеяла. Изощренно-зверские методы семейства Айда, конечно, делали из обычных школьников закаленных баскетболистов, но силы при этом отнимали практически полностью: бессонницей в лагере не мучился никто. Уже почти на грани сна теплое тело скользнуло ему под бок. Ничего нового; юноша уже и не помнил, когда они начали делить одно одеяло. Хотя на выезде возможность быть обнаруженными в одной постели немного щекотала нервы, отказываться от привычного обоим расклада никто из них не собирался.

— Рин... — вырвал его из размышлений громкий шепот Коганея. — Знаешь, мне нравится, что только я могу понимать тебя и быть твоей связью с окружающими... С одной стороны, жаль, что ты не можешь нормально общаться с людьми. С другой, я хочу, чтобы ты нуждался во мне. Эгоистично, точно?..

Макушкой он ощутил, что Ринноске помотал головой, задевая подбородком взъерошенные вихры на его макушке.

«Я нуждаюсь в тебе… Больше всего на свете нуждаюсь в тебе, но… Если бы я только мог сказать тебе об этом».

Потому что высказанное желание Коганея — легкий треп, продиктованный минутной прихотью.

Потому что высказанное желание Митобе...

Ринноске устроился поудобнее и смежил веки. Привычный расклад: один в объятиях другого, умостившись в уютной колыбели его тела, точно кот.

***

«Это сон?..»

Прозрачная стена, отделявшая Митобе от родных, была словно покрыта изморозью, и только там, где он касался ее толщи, ладонь вытепляла, разгоняла белый туман, и память подкидывала давно забытую сцену.

… — Замолчите все, немедленно! — Харуко закрыла лицо руками и обессилено опустилась на пол.

Митобе-сан была прекрасной приемной матерью, великолепным педагогом и хорошим психологом, но поведение подопечных понемногу подтачивало ее самообладание и, наконец, нарыв прорвался. Немудрено: воспитывать девятерых детей, восемь из которых — прирожденные маги, — задача не из легких.

Последней каплей стала неосторожная выходка близнецов Исы и Котаро на детской площадке, когда непоседливые мальчишки полезли на дерево. Младший сорвался с ветки спиной вниз, но завис на полдороге к негостеприимной земле и аккуратно соскользнул в руки Ринноске из невидимой шелковой сети, молниеносно сплетенной в воздухе испуганным старшим.

Вряд ли соседки, делавшие вид, что присматривают за собственными чадами, а на деле оживленно обсуждавшие события еженедельного телешоу, что-то заметили. Их испуганное кудахтанье содержало лишь восхищение очень вовремя подоспевшим старшим братом, но Митобе прошиб холодный пот при мысли, что кто-то из посторонних хотя бы краем сознания отметил зеленую вспышку, сопровождавшую витиеватую магию семилетнего Котаро. Все они — и взрослые, и дети, — оказались бы под ударом.

Когда в обычных семьях по неизвестной человечеству причине вдруг начали рождаться дети с «отклонениями» в виде магических способностей, мир содрогнулся и раскололся надвое. Многие так и не приняли новых «братьев по разуму», особенно в ортодоксальной Японии. Десятки малышей, еще недавно окруженных заботой родителей, в одночасье оказались в детских домах. Осуждать людей, подписавших отказную на ребенка из-за диагноза «врожденная магическая предрасположенность», не решался никто: опасность бесконтрольного использования чужеродной силы мгновенно перекрывала все разумные доводы. Однако пока у властей хватало совести не ставить на отверженных эксперименты: то ли эксплуатация детей привлекла бы слишком много внимания мировой общественности, то ли они откровенно побаивались юных «мутантов», как простые обыватели. Часть взрослого мира отгородилась от необычных детей глухой стеной информационной блокады, словно они никогда не рождались на свет.

Но существовали и другие взрослые, которые не только продолжали с гордостью воспитывать собственных чад, оказавшихся «колдовским отродьем», но и брали под свою опеку осиротевших «колдунят». Эти люди учили юных магов обуздывать свой дар ради того жить самой обычной жизнью среди простого большинства. «Ты достоин любви, как и мы все», — терпеливо вкладывали в недоверчивые сердца маленьких брошенок их добрые учителя.

Семья Митобе была именно такой: их второй сын оказался щедро одарен природой. Хорошевшие день ото дня от улыбки маленького Реске комнатные растения на подоконнике Харуко-сан стали предметом зависти большинства соседок, только вот когда одна из женщин застала малыша лопочущим что-то над оживающим на глазах цветком в ее палисаднике, новость эхом разнеслась по маленькому поселку. Митобе, не говоря никому ни слова, собрали нехитрый скарб и переехали в Токио. Большой город поглотил их вместе с их тайной, а в светлом доме далеко от центра год от года становилось все больше детей — молчаливых и веселых, помладше и постарше, осторожных, как зверьки, и беззаботных, но обязательно из числа имевших особый дар. Лишенные родительской любви они расцветали здесь, словно те самые питомцы Реске, доверчиво или с опаской, но откликаясь на ласку Харуко и ее мужа Читосе.

И вот теперь окруженная еще мгновение назад возбужденно галдевшими, а теперь испуганно притихшими детьми женщина плакала навзрыд. Митобе, не размышляя, шагнул навстречу, и стена расступилась, возвращая его на несколько лет назад.

— Ринноске, — Харуко вдруг подняла взгляд, охнула, рванулась к нему. На лице ее были написаны противоречивые эмоции: стыд, беспокойство и много-много любви. Щеки обожгло горячим, юноша качнулся навстречу, но с плотно сомкнутых губ, как обычно, не слетело ни слова. Он просто молча обнимал приемную мать, гладил ее по голове и наблюдал, как остальные настороженно выглядывают из комнат, куда порскнули, словно нашалившие мышата.

Ринноске хорошо помнил те слезы отчаяния, страха и боли, но только сейчас мог полностью понять их. Харуко словно прощалась со спокойной жизнью в тихом пригороде, где у каждого из детей была пусть маленькая, но своя комнатка, собственная крепость и семья, в которой никто не будет тыкать в тебя пальцем за то, что ты не такой. Однако как же эти горькие слезы отличались от тех, что беспрестанно, сколько он помнил себя, лила его родная мать, с момента, когда его сумасшедший, невероятный талант впервые открылся миру.

Юноша замер. Хоть он и не был ни в чем виноват, но сердце запульсировало, закружилась голова и комок подкатил к горлу. Только вот он не мог позволить себе быть слабым. Он уже вырос, практически забыл прежнюю жизнь и должен идти дальше, потому что у него теперь есть любящие и заботливые родители, да еще и куча братишек и сестренок в придачу. Но трудно было вычеркнуть из памяти картину: двое взрослых отчаянно орут друг на друга, и даже скорчившись в углу и заткнув уши, невозможно не слышать пронзительный женский визг и полный злобы мужской голос. Встать бы, попытаться уткнуться в мамины колени, спрятаться в них, только вот скотч, намертво залепивший губы, словно отнял силы, стянул щиколотки, намертво связал тело. Сжали сердце холодные пальцы, торопливо разглаживавшие пленчатый липкий обрывок по детским щечкам, расчерченным дорожками слез… Никак не помочь себе, будто снова вернувшемуся в свои четыре года.

Теплые руки прошлись по плечам, отгородили от окружающего мира.

— Прости, пожалуйста, прости, — шептала женщина как в бреду, и тогда Ринноске очень захотелось сделать что-нибудь, чтобы мама перестала беспокоиться хотя бы за него. Он будет в порядке.

— М…а… — прошелестел он, и почувствовал, как ладони замерли на полпути. Тонкий пальчик инстинктивно взлетел к его губам, но оба они знали: продолжения не будет.

— Харуко, я не ослышался? — за спиной жены стоял Читосе Митобе. Видимо, привлеченный необычной для шумного дома тишиной глава семьи поднялся на второй этаж и тоже оказался пригвожденным к месту еле слышными звуками.

— Дорогой, — всхлипнула женщина, — Рин-чан… только что… назвал меня…

— Все-все, — мужчина порывисто обнял жену и сына, широко улыбаясь в ответ. — Рин, я горжусь тобой, сынок. Ты стал совсем взрослый.

Спустя полчаса ничего уже не напоминало о недавнем происшествии: Ватару, Тика и Рури с гиканьем носились вокруг, Иса и Котаро обсуждали похождения Черепашек-ниндзя, а Нагиса щебетала по телефону с очередной подружкой. Реске и Мари еще не вернулись из школы. Мама расставляла высохшую после мытья посуду, отец читал газету, — в общем, типичная картина дня семейного детского дома… нет, большой и дружной семьи Митобе. Кажется, все хорошо. Главное, чтобы мама больше не плакала. И если ради этого ему придется молчать до самой смерти — он не против.

…Ринноске улыбнулся, открыв воспаленные от кипевших под веками слез глаза. В комнате было еще темно, Шинджи спал, уткнувшись ему в подмышку и намотав на себя одеяло. Парень пригладил всклокоченные волосы Коганея и невесомо коснулся их губами, пока тот не видит. Вряд ли бы он решился повторить это, когда товарищ бодрствует, но сейчас — тайком, втихомолку, — можно было урвать себе кусочек запретного.

Любой другой на его месте непременно задумался бы, когда прозвучало это возмутительное «Давай спать вместе», но их отношения никогда не укладывались в рамки простого приятельства. Коганей появился в его жизни стремительно, как весенний ветер, и с достойным лучшего применения энтузиазмом начал сокращать расстояние между ними.

Когда Митобе исполнилось 13 лет, он вернулся в школу. Младшие члены семьи поголовно были на домашнем обучении, Харуко сама занималась с ними, не стал исключением и маленький Ринноске. Но знания женщины не простирались на узкоспециальные предметы, и, скрепя сердце, родители приняли решение поставить эксперимент. Рин, пожалуй, был не самым удобным кандидатом для испытания способности воспитанников адаптироваться в обычном учебном заведении, но выбора не было. Однако дисциплинированности и упорства мальчику было не занимать, и при условии лояльности учителей обойтись без вербального общения казалось вполне реальной перспективой. Харуко лично переговорила с директором школы и будущими учителями, чтобы они не вызывали Ринноске к доске для устного ответа. В итоге ранняя весна пролетела в тревогах: каково будет встретить новых людей, каждый день приходить в класс, где не все понимают тебя с полувзгляда, как дома?

Беда подстерегла в первый же день учебы. После линейки был назначен традиционный урок-знакомство с новым классом: каждый должен был подняться с места и рассказать немного о себе. Митобе спокойно сидел на месте, уверенный, что классный руководитель сам представит его, и потому собственная фамилия показалась ему громом среди ясного неба. Впоследствии выяснилось, что учитель, ответственный за классное руководство, внезапно заболел, и заменять его прислали практиканта, который слыхом не слыхивал о каком-то там особенном ученике. По классу уже пополз недоуменный шепоток. На щеках юноши проступили красные пятна: от смущения кровь прилила к коже, и он мечтал только о том, чтобы ему скорее разрешили сесть обратно, но ничего не происходило — минуту, другую...

— Ну что же вы, Митобе, — недовольно осведомился учитель. — Язык проглотили?

— Извините, сенсей! — неожиданно раздался голос с соседней парты. — Разрешите объяснить?

Все оглянулись, Митобе тоже.

Незнакомый худенький мальчик с пушистыми каштановыми волосами располагающе улыбнулся.

— Конечно, — разрешил мужчина.

— Митобе Ринноске-кун не разговаривает, — совершенно серьезным тоном, без намека на шутку произнес парнишка. — Это не специально, просто так получилось. Он может писать ответы на доске и в блокноте, а мы все позаботимся о нем, правда?

Класс возбужденно загудел. Вопреки опасениям Митобе, никто не смеялся и не показывал пальцем, видимо, привыкнув к вещам похуже. Ринноске вышел к доске, крупными ровными иероглифами вывел свое имя и поклонился. Успокоившиеся ребята вежливо поаплодировали, как и всем выступавшим до него.

— Что ж, продолжим, — сенсей сверился с журналом. — Коганей -кун?

«Одуванчик»-сосед радостно помахал всем ладошкой с растопыренными пальцами и состроил абсолютно кошачью мордочку.

— Коганей Шинджи, — представился он. — Люблю спорт, мангу и банановое молоко. Буду рад с вами всеми подружиться.

На перемене Коганея окружили несколько ребят. Он оживленно переговаривался с ними, когда Митобе случайно услышал:

— А откуда ты знаешь этого длинного парня, ну, который не говорит?

— М… Мы старые знакомые, учились раньше вместе, — крохотная заминка не ускользнула от чуткого слуха Ринноске. — Он очень хороший и добрый. Не вздумайте обижать его, а то придется иметь дело со мной!

«Учились вместе?» — подросток задумался. Школу он посещал только в детском доме, но мог поклясться, что никакого Коганея не помнил.

— Эй, Ринноске-кун, — услышал он, когда собирал тетради после уроков, — шатен дружелюбно улыбался ему. — Пойдем домой вместе. Нам в одну сторону!

Всю дорогу Ринноске тайком разглядывал нового знакомого, пытаясь вспомнить, где они могли познакомиться. На память он не жаловался, но секрет так и остался нераскрытым. Шинджи же шел рядом, неустанно болтая обо всем на свете и не подозревая, какое смятение вызвал в душе одноклассника.

Рядом с домом Митобе он остановился и сказал:

— Ну вот, пришли, — и, наткнувшись на недоуменный взгляд долговязого, Коганей снова разулыбался.

— Мне пора, я вон там живу! — он неопределенно махнул рукой в сторону кучки домов, примостившихся на другой стороне улицы. — Мы соседи. А про прежнюю школу я соврал, просто чтобы они отстали.

Ринноске отшатнулся. Как этот странный парень догадался, о чем он думает?

Шинджи, словно издеваясь, качнулся чуть ближе.

— Но про то, что ты хороший и добрый, я не сочинил. Давай дружить, а? — он протянул аккуратную лопатку-ладонь и снова застенчиво улыбнулся.

Митобе поколебался минуту, а потом сжал чужие пальцы в своих.

Больше они не расставались. Первый и лучший друг, который с каждым днем все лучше понимает тебя, — о чем еще может мечтать человек, который вынужден хранить молчание в любой ситуации? Вместе закончив среднюю школу, они так же дружно сдали экзамены в открывшуюся по соседству старшую Сейрин. Это было крайне удобно, ведь обязанность забирать младших братишек и сестер с занятий для Митобе никто не отменял.

Вместе в классе, на тренировках по баскетболу, куда Ринноске заглянул из любопытства, а вслед за ним подтянулся и перепробовавший, кажется, все клубы в обоих учебных заведениях Шинджи, вместе дома. «Братец Кога» частенько забегал в гости к семейству Митобе, сначала на пару часов, потом на тройку, а вскоре уже и на ночь начал оставаться. При этом он совершенно не обращал внимания не необычные, с точки зрения обывателя, происшествия, которые постоянно случались в шумном многодетном доме приятеля. Однажды Реске, не заметивший прихода ребят из школы, прямо на их глазах заставил порыжеть минуту назад абсолютно зеленый мандарин, и только уже подкидывая зрелый плод в руке, обернувшись и напоровшись на ошалелый взгляд Ринноске, понял, что натворил. Он почти зримо ощетинился иглами и довольно дерзко посмотрел в спокойное улыбающееся лицо Коганея.

— Круто! — выдохнул тот восхищенно.

— Правда? — недоверчиво спросил парень.

— Ага, хотел бы я уметь так же! — заверил его Коганей.

— Лови, — польщенный Реске кинул мандарин ему прямо в руки.

Вечером родители постучались в комнатку Ринноске, который привычно расстилал на полу два футона. Его гость проворно соскочил с подоконника и встал чуть позади друга, понимая, что пришли явно по его душу.

— Коганей-кун, — тревожно сверкая темными глазами, начала Харуко, — мы с отцом очень рады, что у Рин-чана появился такой хороший друг. Но я хотела бы узнать, что ты думаешь о сегодняшнем происшествии.

— Харуко-сан, — Митобе редко видел Шинджи настолько серьезным, каким он был в ту минуту, — если вы хотите попросить меня не распространяться о том, что я видел, это лишнее. Я не считаю, что магия — это плохо, поэтому вам нечего опасаться. Рин — мой друг, и я принимаю его таким, какой он есть. Будь он хоть трижды магом, я буду рядом.

— Откуда ты знаешь, что Ринноске владеет магией? — вдруг подал голос молчавший до того Читосе-сан.

Какое-то неуловимое выражение, точно тень от облака, промелькнуло по лицу Шинджи, но тут же сменилось улыбкой.

— Догадался. По мне не скажешь, но я неглупый малый, как говорит обычно моя сестра, — он ухмыльнулся, а затем продолжил:

— Я же вижу, что Митобе молчит не потому, что не может говорить. Иногда он, кажется, готов что-то сказать, но в последний момент вдруг спохватывается. Его магия связана со словом?

— А ты наблюдательный, Коганей-кун, — Харуко все еще была напряжена, но страх уже отступал, поверженный уверенностью мальчика. — Да, Рин-чану лучше побольше молчать, как бы нам ни хотелось обратного. А мы… Мы уж будем стараться понять его без слов.

— Конечно, — Шинджи ободряюще улыбнулся ей. — Я тоже приложу максимум усилий.

***

Неприятности начались с самого утра. Когда выяснилось, что кашеварить на завтраке будет сама тренер, баскетбольная команда Сейрин в полном составе малодушно попыталась отступить с поля боя, но была остановлена превосходящими силами противника в лице полного энтузиазма Кагеторы-сана и водворена за столы. Однако малосъедобная бурда, щедро напичканная протеином и витаминами, оказалась лишь началом конца. Сразу после завтрака довольная Рико безапелляционно заявила, что в программе сегодняшнего дня основным гвоздем станет бег с препятствиями по пересеченной местности. Иначе говоря, казаки-разбойники с конечной точкой на соседней с тренировочной базой горе.

Команда дружно взвыла, после чего не менее слаженно прикусила языки и, провожаемая бодрой руганью Айды-старшего, двинулась на старт.

Митобе с Коганеем повезло с намеченным тренером маршрутом больше всех, хотя порой Ринноске казалось, что Шинджи срезает в самых неподходящих для этого местах. Друг его еще раньше зарекомендовал себя как редкостный пролаза и человек, способный на многое. Был бы он при этом еще и более сосредоточенным, наверно, кидал бы без промаха не хуже Мидоримы… В результате к моменту, когда они добрались до точки сбора, на вершине еще никого не было, а из ближайшего леска слышались лишь отдаленные проклятия пробиравшихся через бурелом баскетболистов.

Коганей подскочил к самому обрыву.

— Ух ты, какая красота! — он завороженно обвел взглядом простиравшийся на мили вокруг пейзаж и бездумно поднял руку, чтобы потеребить дурацкую девчачью заколку с цветком, удерживающую отросшую челку. — Рин, иди сю…

Он не успел договорить. С утробным вздохом пласт земли на краю начал оседать. Мелькнуло только разом потерявшее краски лицо Шинджи и его расширившиеся от ужаса глаза, и ушей коснулся нарастающий грохот камней по склону.

-… е-е-ет! НЕТ! — глухой удар далеко внизу вышиб Ринноске из ватной тишины в реальность, где он отчаянно хрипел, пытаясь выдавить из отвыкших за долгое время простоя связок нужные слова.

— Черт возьми, что это было, — послышался издалека изумленный голос Кагами, а следом — тихое предположение Куроко:

— Обвал?

Высказанное желание Коганея — легкий треп, продиктованный минутной прихотью, — думал он когда-то невероятно давно. Высказанное желание Митобе... высказанное?

…— Митобе! — его грубо трясли за плечи.

Невидящие опухшие глаза распахнулись, зажимавшие рот руки затряслись сильнее.

— Что с Коганеем? Он попал в осыпь? — напряженный, словно струна, металлический голос Хьюги резал по живому. Юноша, двигаясь, как во сне, кивнул, и все вокруг снова накрыла потрясенная тишина.

— Ребята, тут тропинка вниз, но она завалена! — встрепанный Изуки принесся откуда-то быстрее вихря. — И я… Я… ничего не вижу, — он опустил глаза.

— Расчищать слишком долго.

— Я спущусь, — глухо отрезал Кагами.

Джунпей почему-то сильно напрягся.

— Ты уверен?

— Да.

Никто больше не возразил, и ас Сейрин, мягко ступая, подошел к краю. Плеснуло перьями, схлопнулось, просвистело мимо.

— Shit! — его изумленный возглас, приглушенный расстоянием, заставил Митобе встрепенуться, преодолевая дрожь в конечностях.

— Что там, Кагами? — взвился с места капитан.

— Я… сейчас.

Встать. Это просто, ты же спортсмен. Иди. Иди уже, мусора кусок!

— Митобе!.. — ахнула где-то рядом Рико. — Держите его!

Поздно.

Ринноске, разметая пытавшихся помешать членов команды, рванулся вперед, не разбирая дороги, и замер, отшатнулся. Тайга медленно вознесся над пропастью, мерно хлопая огромными медного цвета крыльями. Но не это поразительное зрелище приковало к себе остекленевший взгляд.

Скорчившееся, присыпанное землей тело. Маленькое, покрытое мягкой, припыленной теперь каштановой шерстью, с заколкой-цветком, чудом удержавшейся на правом ухе.

— Кога…ней-семпай? — изумленный голос Фурихаты трепетал, словно пламя свечи на ветру.

Кагами тяжело приземлился, неся на руках большого коричневого кота. И тут же остолбенел, почти сметенный обратно вниз глухим, низким, пробирающим до костей:

— ОТДАЙ!

Пожалуй, впервые в жизни у бесстрашного Тайги затряслись поджилки. Двигаясь сами по себе, точно чужие, руки протянули безвольное тельце с перемазанной кровью мордочкой человеку, которого все они знали как мягкого и добросердечного партнера по команде, любящего брата и талантливого центрового. Тот бережно принял кота на руки, обнял, словно желая защитить, баюкая и что-то тихо шепча. А Кагами рухнул на колени, теряя крупные маховые перья из так и не сложившихся крыльев.

— Митобе… — снова выдохнула Рико, но Джунпей крепко взял ее за плечи, останавливая.

— Он… жив… — уже тише, но все тем же рокочущим тоном на грани с инфразвуком пробормотал Ринноске. Ребята с надеждой взглянули на Кагами, но тот отрицательно покачал головой. Беззвучное «нет», читаемое на его губах, оглушило окружающих не хуже голоса Ринноске. Все замерли, не понимая, как поверить в то, что не увидят больше смешливого форварда.

— Коганей… — мягко, ласково произнес в голове у каждого из них Митобе. — Шинджи… вернись ко мне… пожалуйста. — Он гладил всклокоченную шерсть, расправляя ее невесомыми касаниями, и это зрелище выбивало землю из-под ног не хуже недавнего обвала. И каждый думал о том, как им придется подойти к Ринноске и донести до него то, во что он не собирался верить.

Никто не заметил, в какой момент, — не было грома среди ясного неба, ни тучки не набежало на чистый небосклон, не прекратили ни на мгновение щебетать птицы, — в мире что-то изменилось.

А потом зверек в больших ладонях Митобе оглушительно чихнул и раскрыл желтые ошалелые глаза.

***

Игроки Сейрин собрались в спортзале базы. О тренировке речь, конечно же, не шла, а разойтись по комнатам не было сил: каждый переживал потрясение по-своему, но рядом с остальными было как-то легче.

— Родителям Коганея вы уже позвонили, Хьюга-семпай? — вежливо осведомился Куроко, не отводя внимательных голубых глаз от лохматого парня, по-прежнему не спускавшего кота с рук. Шинджи тряпочкой висел на его руках, время от времени слабо мяукая.

— Да… Его сестра уже в пути, — Джунпей слегка запнулся, проследив за направлением взгляда кохая.

Видимо, решившись на что-то, он осторожно подошел к Митобе.

— Ринноске.

Тот не обернулся, но спина его словно закаменела, плечи поникли. Вот сейчас они скажут, что после случившегося ему среди нормальных людей не место. Им обоим…

— Митобе. Пожалуйста, не вини себя. Мы тоже виноваты перед тобой, прости. Думаю, стоит поговорить.

Члены команды медленно, с некоторой опаской окружили напарника. Еще бы, не каждый день узнаешь, что ваш центровой способен парой слов изменить ход истории.

— Наверно, стоит начать с того, что Рико-сан, — продолжил Джунпей, — кроме наших физических параметров, способна оценивать и магический потенциал. И как-то так вышло, что каждый игрок баскетбольного клуба Сейрин уникален в этом плане. Изуки обладает зрением-тепловизором, у меня, — Хьюга слегка смутился, — уникальная зрительная память, иногда и хотелось бы что-то развидеть, да не получается, — капитан печально вздохнул. — Фурихата за пару сотен метров чует любую опасность, в итоге до финиша так и не добежал. Кавахара — харе отоко («Привет-привет, я человек-Хорошая погода» — хохотнул первогодка со своего места). Куроко, как ты уже, наверно, догадался, — человек-невидимка, а Кагами — настоящий феникс, — ас угрюмо кивнул, видимо, все еще сердился.

«Ага, а Коганей оказался настоящим котом…» — удивлению не осталось места в этот невероятно сложный день. Жаль, что Шинджи ничего не говорил ему раньше, но, положа руку на сердце, разве было Митобе до этого какое-то дело?

-Эм, тренер, могу я спросить? — перебил его мысли неуверенный голос Цучиды.

— Да, Цучида-кун? — отозвалась Рико.

— Вы сказали, что у меня есть магический дар. Но я никогда не ощущал, что обладаю какой-то сверхспособностью, — пожаловался первокурсник.

Остальные парни покосились на него с откровенной неприязнью, а Рико, явно сдерживая смех, ответила:

— Цучида-кун, позволь напомнить тебе, что у тебя единственного в этом зале есть девушка. Ты правда думаешь, что при твоем плотном расписании обязан ее благосклонностью только собственной харизме?

Раздавшиеся тут и там злорадные смешки окончательно пригвоздили вспыхнувшего юношу к месту. Однако веселье моментально стихло, стоило тренеру подойти к Ринноске.

— Тебе не стоит замыкаться, Митобе-кун, — голос девушки не был испуганным, и Рин подумал что, возможно, когда-нибудь им удастся простить его. — Все мы разные, но вместе составляем команду и ведем ее к победе. Пожалуйста, не оставляй нас теперь, когда мы готовимся к участию в Зимнем кубке!

— Хах, да с таким игроком, как Митобе, у любой команды в кармане будет не только Зимний кубок, но и все награды мира, — пробурчал все еще уязвленный Кагами, и тут же ойкнул: ему на затылок приземлился маленький, но твердый кулак его Тени.

— Глупости говоришь, Кагами-кун, — припечатал он. — Кому нужны награды, полученные без борьбы?

— Не, я не понял, — возмутился ас Сейрин. — Ты и вправду подумал, что я хочу побеждать таким способом??? Да даже Ахомине бы не стал так читерить!

На этой бравурной ноте в дверь постучали, и на пороге появился отец тренера вместе со смутно знакомой Митобе коренастой круглолицей девушкой. Та быстро и нервно окинула взглядом зал, оценивая обстановку, и глаза ее расширились. Однако она взяла себя в руки и заторопилась к ним.

— Шинджи! — родственница подхватила недовольно мявкнувшего кота с колен оторопевшего Митобе. — Бестолковый ты бакенэко! Вот и отпускай тебя в лагерь после этого… Немедленно домой… Ох! — зверек вывернулся в ее руках, явно протестуя против такого обращения.

Тут она ощутила, что ее крепко держат за рукав. Митобе вцепился в пушистый свитер, не зная, как упросить эту сердитую девушку не забирать у него Коганея.

— А ты, видимо, Митобе-кун? — знакомо прищурилась та. — Поехали-ка с нами, чую я, этот бака без тебя с места не сдвинется. Вы уж простите нас, господин тренер, и вы, ребята, простите, — она обернулась к остальным, — но этих двоих я беру на себя.

Притихший было в ее объятиях кот коротко мявкнул.

Первые полчаса Канна-сан молчала, следя за дорогой и собираясь с мыслями, но, выехав на знакомый проселок, расслабилась и спросила у Ринноске:

— То, что сказал мне по телефону Айда-сан, — правда? Шин… сорвался со скалы?

Митобе кивнул, холодея. Он надеялся, что ребята не рассказали девушке, чем закончился полет Коганея, но, судя по ее реакции, она ничего не знала, потому что спокойно продолжила:

— Ты знаешь что-нибудь о бакенэко? Видимо, Шинджи крепко приложило, раз он все еще не может перекинуться в человека. Какое-то время придется ему пожить в кошачьей шкуре, пока не заживут все внутренние повреждения. Ну, чего ты замер? — видимо, она заметила в зеркале заднего вида слегка перекосившееся от подобной новости лицо юноши. — Этот проказник становится четвероногим каждый раз, как нужно вылечить какую-нибудь травму, а их за жизнь у него было ой как немало…

Оказывается, Кога не навсегда застрял в кошачьем обличье. Ринноске стало чуть легче, и он ободряюще пожал уютно свернувшемуся на его коленях оборотню левую лапу.

Канна, кажется, совершенно успокоилась по поводу судьбы непутевого братца. Судя по всему, Шинджи рассказывал ей об особенности друга, потому она просто говорила, не требуя от него какой бы то ни было реакции. Митобе был благодарен ей за это: манерой речи Канна сильно напоминала ему Коганея, ее монолог успокаивал.

— Не представляешь, что мы пережили, когда он родился… Младенец, чуть что становившийся котенком, — это, скажу я тебе, непросто. В детский сад отдать мы его не могли, хорошо хоть к школе он перестал непроизвольно выпускать уши с хвостом. Зато я выучилась на ветеринара. Но этот проказник все равно при любом удобном случае убегал погулять в котооблике. Правда, в одиннадцать лет, — между бровей ее залегла суровая складка, — после одного случая он прекратил свои фокусы. Тогда какие-то малолетние уроды чуть не прикончили его, затравив собакой. Слава Будде, мимо проходил мальчишка и отбил его, а то все могло закончиться плачевно, а так обошлось сломанной рукой, да ухо надорвали. Хорошо, что на нем все заживает в мгновение ока.

Митобе похолодел. «Он очень хороший и добрый…» — вспомнились ему слова Шинджи. «Про то, что ты хороший и добрый, я не сочинил». «Откуда ты знаешь? — Догадался».

… Пушистый коричневый котенок бился в руках мучителей, подволакивая левую переднюю лапку. Видимо, он уже выбился из сил, а они, улюлюкая, продолжали науськивать мелкую черную шавку, похожую на крысу-переростка. В очередной наскок она рванула зубами маленькое ушко, и котенок отчаянно заверещал.

— ХВАТИТ , — противные мальчишки застыли на месте вместе со своей отвратительной псиной, а Рин подхватил теплый комочек на руки. От плачевного состояния котенка у него самого слезы на глаза навернулись. Использовать запретную магию было легко, но темный терпкий привкус, осевший на языке, подтвердил: родители правы, запрещая применять силу к человеку. Сегодня он поступил справедливо, но что будет завтра? Лучше уж промолчать. Мальчик отошел на солидное расстояние и прошептал: «Уходите ». Покачиваясь, точно пьяные, хулиганы побрели прочь, их собака жалобно повизгивала. Рин вздохнул. Нужно решить, что делать со спасенным зверьком. Может, забрать его домой?

Вылетевшая из подворотни девочка-подросток чуть не сбила его с ног.

— Боже… — ахнула она. — Давай его сюда, скорее!

Напоровшись на недоверчивый взгляд юного Митобе, она раздраженно цыкнула и терпеливо исправилась:

— Это мой… котенок, пожалуйста, отдай его мне, я отнесу его к ветеринару.

Оказавшись на руках хозяйки, котенок радостно пискнул и вцепился коготками в ее рубашку. Уходя, мальчик услышал сердитое бормотание: «Ну, устрою я тебе дома, бака нэко!»

Последние кусочки паззла щелкнули и сложились. Ринноске осторожно поднял кота и уютно устроил на своем плече, ощущая знакомое тепло.



***

Большой дом Митобе затих только к полуночи: день рождения Ринноске удался на славу. Праздновали в саду, и ребята из Сейрин сами приготовили угощение, уговорив смущенную Харуко-сан уступить им место у жаровни. Барбекю, такояки, мороженое, арбуз и фейерверки — казалось, что они попали на летний фестиваль. Расходиться не хотелось, но тренировки на следующий день никто не отменял, о чем сурово напомнила им Рико.

Коганей, который полдня носился по саду вместе с младшими Митобе, украшая участок, а во время празднования вернулся к обязанностям переводчика для смущенного именинника, принимавшего поздравления, засобирался домой, но поймал на себе задумчивый взгляд Ринноске.

— Маме с сестрой напишу, — он бодро настучал на клавиатуре привычное: «Остаюсь у Ринноске». Телефон пиликнул ответным согласием. Кога бодро взлетел по лестнице в комнату друга и засел в привычном месте — на подоконнике.

Впуская хозяина, открылась дверь. Ринноске подошел ближе и обнял друга за плечи, пристраивая подбородок на его макушке. Он целый день хотел именно этого: было единственно правильным ощущать, как пушистые волосы щекочут шею, вдыхать тонкий запах костра и кожи Шинджи, чувствовать ладонями ее ровное тепло сквозь футболку.

— Ринно… — голос Коганея почему-то дрогнул, и Митобе обеспокоенно отстранился, заглядывая в яркие янтарные глаза.

— Нет-нет, все в порядке, — поспешил заверить его форвард. — Мне просто вспомнился сегодняшний день. Так хорошо все было, правда? Ребята молодцы.

Рин улыбнулся уголками губ и согласно кивнул. Приятный был день. И им с Шинджи на самом деле сказочно повезло с командой.

Усталость навалилась внезапно и плотно, как ватное одеяло. Он чуть отстранился, давая другу возможность слезть с подоконника.

— Уже спать?

Коганей вдруг придвинулся ближе, прильнув всем телом. Сон вильнул хвостиком, как малыш Ниго, и опрометью бросился куда-то прочь. Остались только прищуренные глаза Шинджи и предчувствие того, что сейчас что-то произойдет.

— Я… с днем рождения, Рин... — Коганей аккуратно взял Ринноске за острый подбородок, потянулся на цыпочки, прижался губами к губам. Облизнул по-кошачьи, согрел дыханием и так же неожиданно отстранился, глядя в расширившиеся глаза друга.

— Ши... нджи.. . — хрипло, едва разлепляя моментально пересохший рот, пробормотал Митобе, чуть слышно, но лицо Коганея осветилось радостной улыбкой.

-Ха-ха, ты как всегда, особенный, Рин, — он хлопнул друга по плечу. — Когда надо сказать, молчишь, а когда никакие слова не нужны, становишься таким болтуном!

Он провел по губам брюнета пальцем и замер, услышав:

— Можешь… сказать еще раз? — Митобе внезапно посерьезнел, видимо, спохватившись, и предпочел замолчать.

— А? — взгляд Шинджи заметался. — Что?..

Но друг не торопился давать ему подсказку, прекрасно осознавая, что, будучи высказанным, его желание перестает быть вероятностью, оборачиваясь данностью.

И тут Коганея осенило. Он подался вперед, обнимая и утыкаясь носом в усыпанные родинками ключицы над воротом футболки.

— Конечно, ты особенный, — подтвердил он. — Единственный, слышишь? И дело… не в твоем даре, не в том, что ты меня спас. Я просто не мог уйти и бросить тебя. Ведь никто и никогда не будет понимать тебя лучше, чем я!

Ринноске тихо засмеялся и нажал на курносый, усыпанный веснушками нос, словно на кнопку.

«И вправду, никто».

Очередной день рождения закончился, а ощущение счастья осталось рядом. Глаза Шинджи сияли, и Митобе мог поклясться, что прямо сейчас слышит тихое довольное урчание.