Работа #1

[kuroko-no-fest]

Название: Обыкновенное утро
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Ханамия Макото, Киёши Теппей/Имаёши Шоичи, Ханамия Макото/ОЖП, намёк на Киёши Теппей/Имаёши Шоичи/Ханамия Макото, кенгуру
Выпавший в лотерее троп: Чужое небо
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: экшн, юмор
Размер: мини (3 350 слов)
Саммари: У Киёши были три билета до Фомальгаута, Имаёши всегда мечтал побывать в космосе, а Ханамия совершенно не умел пить.
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: пост-канон

Работа была написана для октябрьского фестиваля

По небу бежала антилопа. Её копыта звонко стучали по земле, золотистые бока блестели в ярком свете, а рога свисали так низко, что, казалось, можно достать их рукой.

Ханамия попробовал, но не дотянулся. Антилопа замерла на месте и настороженно покрутила головой.

Ханамия прикинул расстояние до рогов, если лежать, потом — если сидеть, в итоге подумал: «Вот дурак», — и встал. Земля опасно закачалась под ногами, небо перед глазами поплыло, Ханамию откровенно замутило… и он пришёл в себя.

Неподалёку посапывал Имаёши, поправляя во сне сползающие очки, а рядом с ним Киёши Теппей чесал за ухом маленького фиолетового кенгуру и растерянно улыбался.

Под ними медленно проплывали белоснежные облака, антилопа наверху мчалась куда-то вдаль по зелёному лугу.

На Фомальгауте начиналось обыкновенное утро.

Ханамию всё-таки стошнило.

***

Определённо, взяться за дело Киёши было очень, просто очень, плохой идеей.

В конечном счёте, он оказался в разы опаснее любого якудза, а ведь первое правило Ханамии гласило: никогда с ними связываться. Второе – держаться подальше от Имаёши, третье он так и не сформулировал, но там явно что-то было про «Киёши Теппея» и «доломать».

А теперь Ханамия глотал воду из заботливо протянутой этим Киёши Теппеем бутылки, смотрел, как сонный Имаёши уже пять минут протирает одну линзу очков, и понимал, что, кажется, неправильно расставил приоритеты. В сущности, якудза были не такими и плохими ребятами. И бизнес у них — традиционный и привычный: бордели, казино и какая-нибудь торговая сеть для отмывания денег — никаких приютов для редких космических животных. Красота.

Во всём, конечно же, был виноват Имаёши. Вообще во всех неприятностях в его жизни так или иначе был замешан Имаёши, и Ханамия, пожалуй, обвинил его даже в разводе родителей, но тому тогда было всего лишь три года, и Ханамию он ещё не знал.

А вот идея помочь Киёши целиком и полностью принадлежала Имаёши. Ханамия в то время занимался бракоразводным процессом и благополучно втаптывал в грязь очередного незадачливого саларимена, в красках расписывая в суде, как тот в детстве привязывал консервные банки к кошачьи хвостам, а позже стал привязывать кошачий хвостик к своей любовнице, пока жена однажды не застала его с поличным. Такие дела Ханамии нравились. Настоящие кошачьи хвосты — нет.

Но Имаёши почему-то решил, что им нужна реклама. Положительная реклама, уточнил он, а не разворот в «Асахи симбун» про то, как они отсудили у дома престарелых несколько миллионов йен и окончательно разорили его. Грустный Киёши Теппей с грустным трёххвостым львёнком на руках, по мнению Имаёши, были синонимом положительности. А история про то, как из-за неправомерного решения властей львёнка должны были отправить обратно бродить в одиночестве по холодным пустыням планеты Глизе, просто не могла не растрогать читателей и сделать из них новых клиентов доблестных защитников добра и справедливости. Имаёши и Ханамии то есть.

Дело в итоге оказалось пустяковым. Этот идиот Киёши не получил лицензию на содержание зверей с Глизе, и поэтому львёнка по всем правилам должны были выслать за пределы Земли, а самого Киёши оштрафовать на два миллиона йен. По расчётам Ханамии, уплатив такой штраф, Киёши очутился бы на улице, но того, кажется, волновала исключительно судьба львёнка. К счастью, одна из бывших подружек Ханами работала в миграционной зоослужбе и за ужин в ресторане и имитацию страстного секса после выдала ему лицензию задним числом. Так что самым неприятным оказалось совместное фотографирование для газеты, где Имаёши очень ловко всучил львёнка Ханамии за пару секунд до щелчка фотоаппарата и не дал потом убить фотографа или снять с выпуска весь тираж.

Этот факт настолько сильно огорчил Ханамию, что он даже согласился отправиться в бар отметить успешное завершение дела. При том что в присутствии Имаёши Ханамия не пил с университетского посвящения: фотографий, где он пел караоке в кроличьих ушках и так попортили ему жизнь, и добавлять новые в коллекцию Имаёши он не хотел.

После первого бара, Ханамия помнил, он всё ещё шёл на своих двоих и вёл себя прилично, только порывался стащить с Имаёши очки и надеть их на себя, утверждая, что очки должен носить самый умный, а самый умный тут он. Во втором баре он, убедившись в отсутствии караоке, выпил ещё несколько хайболов виски. До третьего бара они не дошли. Киёши вдруг вспомнил, что у него есть три билета до Фомальгаута, Имаёши заявил, что всегда мечтал побывать в космосе, а Ханамия и так уже пребывал в космосе — ему было абсолютно всё равно.

И вот теперь Ханамию мучило жёсткое похмелье, он блевал на облака и думал, что лучше бы он опять нацепил кроличьи уши. Или вообще бы никуда не пошёл и остался дома. Всё что угодно, казалось, было лучше, чем сидеть непонятно где на совершенно незнакомой планете.

— Шаттл сломался, — будничным тоном сообщил Имаёши и, взбив облако, присел рядом. Вид у него был настолько довольный, будто он этот самый шаттл и сломал или, по крайней мере, посодействовал.

— А корабль?

— Выкинул нас и улетел.

— Билеты оказались поддельными, поэтому мы недолетели до станции, — виновато пожал плечами подошедший Киёши и устроился на облаке справа.

Кенгуру только неопределённо кашлянул и улёгся Ханамии на колени.

Идиллия, мать её.

— А ещё мой навигатор здесь не работает, — Имаёши поцокал языком.

— Но перед тем, как выкинуть нас, служащий корабля сказал, что станция недалеко, нужно только бежать за антилопой.

— А рядом с Киёши-саном как раз свалился с неба подходящий местный транспорт.

Ханамия медленно развернулся и посмотрел туда, куда показывал Имаёши. Недалеко от шаттла стояла покосившаяся кривоногая тележка, отдалённо напоминающая ту рухлядь, на которой когда-то ездили два придурка из Шутоку.

— Хотя бы пешком не придётся идти, — улыбнулся Киёши, а кенгуру запрыгнул внутрь тележки.

И Ханамия сильно пожалел, что протрезвел. Прямо сейчас ему хотелось лечь и умереть. Или чтобы легли и умерли Киёши с Имаёши: коллективные похороны всегда проходят веселее и душевнее.

***


За антилопой они не бежали, а ползли.

Тележка-самоход останавливалась через каждые десять минут, ещё десять минут они ждал, пока Киёши подёргает за провода, а Имаёши оторвётся от путеводителя и покачает головой. После этого тележка снова трогалась и замирала ровно через десять минут. Спустя восьмую такую остановку, Ханамия почти было решил, что тележка —разумное существо и просто мстит им из-за того, что ей приходится везти всяких ненормальных и фиолетового кенгуру. Или же ей просто нравятся оголённые контакты с Киёши.

К пятнадцатой остановке на вопросы ксенобиологии и разумности старых тележек Ханамии стало наплевать. Он натянул солнечные очки — светило тут просто ослепительно — вытащил свой рюкзак и гордо пошёл в одиночестве вперёд. Пока не врезался во что-то.

Потирая ушибленный лоб, Ханамия огляделся по сторонам — пейзаж на Фомальгауте поражал однообразием: голубое небо, облака — только кто-то такой же на голову ушибленный, как Киёши, мог видеть в них слонов, бегемотов или воздушные шарики — опять облака и два идиота с тележкой позади.

Ханамия потрогал воздух перед собой. Воздух потрогал его в ответ.

Наверно, это можно было как-то логично объяснить: разная плотность, воздушные завихрения, невидимые человеческим глазом насекомые — мало ли что могло быть на незнакомой планете. Но когда воздух провёл чем-то очень похожим на пальцы по его щеке, а потом неожиданно вцепился в нос — Ханамия, наплевав на логику, заорал и помчался со всех ног вперёд, петляя между облаками, и на очередном повороте провалился в радугу.

Радуга, переливаясь всеми своими цветами, мерно текла через облака. Ханамия, глядя как оранжевый переливается в красный, тонул. Он не умел плавать, и знание о том, что радуга — всего лишь дисперсия света, ему никак не помогало. Кто-то перед смертью видит свет в конце тоннеля, а Ханамии повезло увидеть радугу. Он в последний раз посмотрел, как синий цвет вливается в его нос, закрыл глаза, опустил ноги… и встал. Где-то в районе груди оранжевый по-прежнему переливался в красный, но теперь под ногами ощущалось мягкое дно. Ханамия выбрался на берег, высморкал весь радужный спектр и выругался. В детстве он однажды убежал и заблудился в Нью-Йорке, но к обеду полицейские уже доставили его в отель и сдали на руки встревоженной матери. В Нью-Йорке была цивилизация и действовали нормы международного права. На Фомальгауте текли радужные реки, бегали вниз головой антилопы и воздух-извращенец лапал его за нос, а межпланетного права пока не существовало. Путешественники отправлялись в космос на свой страх и риск, и Ханамия, выжимая ставшие радужными джинсы, искренне ненавидел того русского, который несколько лет назад сконструировал корабль, стабильно достигающий третьей космической скорости.

Осмотревшись, он быстро обнаружил тёмное пятно посреди бело-голубого однообразия: всё-таки убежать далеко он не успел, а идти одному, как ни стыдно было в этом признаваться, Ханамии теперь не хотелось.

Киёши и Имаёши обнаружились там же, где и раньше, видимо, тележка сломалась окончательно и больше не годилась ни для чего кроме как… Нет, Ханамия определённо, что бы там ни говорил Сето о сублимации и склонности к садомазохизму, не хотел увидеть голую задницу Киёши Теппея.

А Имаёши… Имаёши Ханамия искренне ненавидел и не менее искренне хотел его, ещё со средней школы — тут бы Сето со своими туманными намёками не ошибся. Но Имаёши всегда выглядел и вёл себя так, будто предпочитал секс исключительно в мозг, поэтому Ханамия и старался держаться подальше. Не потому что страдал от неразделённой любви, а потому что Имаёши был слишком проницательным сукиным сыном и мог заебать морально, если бы догадался.

— Эй, ты случайно очкариков не перепутал?

Киёши вздрогнул, сбился с ритма, а Имаёши из-за его плеча вдруг подмигнул и поманил пальцем, отчего сбился с ритма уже Ханамия. Ему срочно потребовалось уединиться.

Облако слева выглядело большим и довольно плотным, и Ханамия, демонстративно фыркнув, нарочито медленно направился к нему. Это было даже обидно: мало того, что Имаёши с Киёши спокойно трахались, пока он боролся с воздухом и выплывал из радуги, так у него ещё и встал.

За приглянувшимся облаком мочился кенгуру. «Отлично», — подумал Ханамия, а потом почувствовал, как на его макушку опускается что-то тяжёлое, и отключился.

***

— Простите, Ота-сама, мы не знали, что это ваш гость.

— Мы думали, что этот тот самый похититель очков: на нём же были похожие.

— Мы так раскаиваемся, Ота-сама, и готовы понести любое наказание.

Просыпаться с головной болью и тошнотой, кажется, входило в привычку, и привычка эта Ханамии совсем не нравилась. Равно как и не нравилось прозвучавшее имя. Он приоткрыл один глаз и обнаружил, что лежит на перине под стеклянным куполом, а прямо перед ним группа людей в чёрном согнулась в поклоне перед… Ханамия открыл второй глаз. И как он мог забыть, что Ота Сиори отправилась именно на Фомальгаут?

В последний раз, когда Ханамия видел Сиори, она, маленькая и беззащитная, стояла перед огромным кораблём и восторженно вещала, как счастлива возглавить первую научную экспедицию на Фомальгаут. Ханамия стоял в толпе провожающих, грустно смотрел на неё, уверял, что будет ждать, а потом махал белым платком вслед улетающему кораблю. Правда, как только корабль скрылся из виду, платок тут же отправился в ближайшую урну, а Ханамия — в Кабуки-тё. Перед отбытием Сиори подарила ему свою долю в крупной юридической фирме, и Ханамия целый вечер наслаждался свободой, богатством и почти счастьем. Пока с утра не обнаружил, что вторая доля принадлежит Имаёши Шоичи.

Сейчас же Сиори, хоть и по-прежнему была маленькой, но беззащитной, судя по направленным в Ханамию бластерам, отнюдь не выглядела. Однако стоило ей только махнуть рукой, как бластеры тут же убрали, а сама она, радостно улыбаясь, подбежала к Ханамии.

— Макото, сильно болит? — Сиори обнимала его так, будто они расстались только вчера, а не пять лет назад, озабоченно осматривала затылок, дышала в ухо и в целом занимала слишком много личного пространства, что Ханамию всегда в ней бесило. — Поверь, мои люди понесут соответствующее наказание.

«Мои люди?»

— Как же я рада, что ты наконец-то прилетел. Хотя тебя не было целых пять лет, но я всегда знала, что ты не выдержишь долго без меня и соскучишься…

«Что за бред?» — хотел было возмутиться Ханамия и рассказать, что на самом деле он здесь по досадной случайности, их шаттл сломался, и вообще не будет ли Сиори так любезна доставить их в космопорт и купить билеты обратно до Земли, но Имаёши опередил его.

— Ота-сан, это моей просьбе Ханамия-кун все пять лет оставался на Земле. Вам, наверно, известно, как трудно вести бизнес одному… — Имаёши покачал головой и развёл руками. — Ханамия-кун очень скучал и, как только наладили постоянно сообщение с Фомальгаутом, сразу же попытался улететь к вам, но было так много дел, так много, а Ханамия-кун — слишком добросердечный человек и не смог отказать мне в маленькой просьбе и ненадолго остаться в Токио.

Имаёши улыбался всё шире и шире, и кланялся всё ниже и ниже, а Ханамия никак не мог сообразить, что происходит. Отец Сиори был, конечно, известным политиком, но у Имаёши имелись и более влиятельные знакомые, к тому же, сейчас Сиори находилась на Фомальгауте и вряд ли могла воздействовать на своего отца.

Ханамия снова открыл рот, но неожиданно оказавшийся рядом Киёши заткнул его шариком моти. Сиори неодобрительно покосилась на него, но Киёши протянул блюдо с шариками и ей.

Ситуация становилась всё более и более подозрительной.

Имаёши тем временем продолжал заливаться соловьём.

— И, конечно, мы будем рады помочь вам, в качестве благодарности за гостеприимство. Вы же знаете, насколько Ханамия-кун умён, думаю, ему не составит труда найти похитителя очков. Обычно ему достаточно лишь взглянуть на место преступления и осмотреться вокруг…

Если учесть, что Ханамия занимался исключительно гражданскими делами, рассказ о его детективных способностях и тщательном обследовании мест преступлений выглядел просто смешно. К счастью Имаёши, Сиори никогда особо не интересовалась специализацией Ханамии и вообще плохо разбиралась в юриспруденции. Поэтому отцовский бизнес был ей ни к чему. Именно к такому выводу пришёл Ханамия, когда обнаружил, что владелица «Ота и партнёры» на него запала.

Имаёши тем временем продолжал расхваливать его, и это было настолько необычным зрелищем, что Ханамия даже заслушался и от избытка чувств подавился данго, закашлявшись.

Имаёши тут же переменил тему.

— О, похоже, Ханамия-кун ещё не отошёл от последствий травмы. Думаю, ему стоит немного отдохнуть… — Имаёши выразительно покосился на людей в чёрном, и те в ответ опять упали на пол в поклоне и, кажется, готовы были пробить головой пол, лишь бы их простили.

Сиори вздохнула, жестом указала следовать к выходу, обняла Ханамию напоследок и ушла сама.

Киёши тут же отобрал у Ханамии блюдо с шариками, а Имаёши спихнул его с перины и улёгся на неё сам.

— Сволочи, — резюмировал Ханамия, забрал последнюю палочку данго и устроился на валяющихся рядом подушках.

— И если ты таким образом решил сплавить меня на Фомальгаут и стать единоличным владельцем компании, знай: у тебя ничего не получится.

Имаёши задумчиво потёр подбородок:

— А неплохая мысль, — но тут же покачал головой. — Всё-таки нет. Для начала нам нужно найти фиолетового кенгуру.

— Ещё одного?

Киёши кивнул.

— У Кен-тян депрессия, и ей срочно нужен друг.

***

Ханамия крался в темноте за фиолетовым кенгуру и чувствовал себя круглым дураком. Хотя, по существу, дураком он и являлся, потому что Имаёши умудрился обвести его вокруг пальца, а он этого не заметил. И только стоимость потомства от «дружбы» двух фиолетовых кенгуру немного примиряла с мыслью, что его использовали. По словам Киёши, у кенгуру было до пяти детёнышей в одном помёте, и он обещал Ханамии двух, так что если их успешно продать — новая квартира в центре Токио была бы очень кстати.

Кенгуру беспокойно зашевелил ушами и резко поскакал направо, Ханамия побежал за ним, и они оказались на открытой площадке. Камни под ногами начали уплывать, на них месте появлялись облака — Ханамия нацепил очки, и земля с небом перестали меняться местами.

Фомальгаут был планетой сплошной оптической иллюзии, а Сиори придумала, как её разрушить.

А ведь Ханамия даже не догадывался, что она настолько умна. Ладно, он считал её милой дурочкой, которую взяли в институт промышленных разработок, только потому что папа посодействовал. Сиори, конечно, и раньше мастерила всякие штуки, но Ханамия находил это детской забавой и никогда не подумал бы, что однажды на чужой планете они помогут вознести её в статус божества.

Эволюция на Фомальгауте пошла по странному пути, и получилось так, что у единственных разумных существ на планете зрение не было приспособлено к восприятию иллюзий, и поэтому они оказались на грани вымирания: тяжело добывать себе еду, когда вместо неё видишь облака, а сама еда мерещится где-то сверху. Да и в том, чтобы случайно наступить на лапу невидимого хищника, приятного было мало. А Сиори дала им очки, и ради неё они готовы теперь убить. Не иносказательно: когда Киёши попытался выйти из комнаты, ему едва не прострелили голову.

У Ханамии единственного было разрешение ходить, где угодно. Отчасти из-за симпатии Сиори, отчасти — из-за того, что он изображал детектива и искал похитителя очков. Фиолетового кенгуру удалось выдать за модную служебную собаку.

Фиолетовый кенгуру мог найти другого фиолетового кенгуру по запаху, у Киёши Теппея был один фиолетовый кенгуру, Киёши Теппей спал с Имаёши Шоичи, Имаёши Шоичи, та ещё скотина, был неплохо знаком с Ханамией Макото и Отой Сиори, Ота Сиори любила Ханамию Макото, а Ханамия Макото любил деньги и не умел пить.

Всё-таки надо было их сдать.

Тогда бы их выкинули с базы, они бы никогда не нашли второго кенгуру и бродили бы до конца своих дней среди облаков. А Ханамия бы жил долго и счастливо вместе с Сиори в окружении вооружённых фриков в чёрном.

Ханамия поёжился: даже тот факт, что его использовали, чтобы попасть на базу, был не так ужасен, как открывшаяся перспектива.

Кенгуру перепрыгнул колючие кусты, Ханамия их благоразумно обошёл, и они встретились. Фиолетовый кенгуру с фиолетовым кенгуру, Ханамия с Сиори, люди в чёрном с…

Лазерный луч пронёсся в двух сантиметрах от его головы. Кажется, где-то в план Имаёши закралась ошибка.

— Вижу, что тебя не зря хвалили, Макото, — Сиори медленно спускалась по лестнице из башни напротив. — Ты всё-таки нашёл похитителя очков.

Ханамия, который в это время пытался подсчитать, сколько на его теле точек от лазерных прицелов, краем глаза заметил рядом с кенгуру горку очков и… засмеялся. Глупее ситуации не могло и быть: якобы гениального учёного и банду головорезов обхитрил обыкновенный кенгуру.

Однако Сиори не улыбалась.

— Ты, скорее всего, этого не знаешь, но пластик, из которого изготовлены очки, почему-то очень привлекает подвид зангар войсмо или фиолетовых кенгуру, как ты их называешь.

Сиори ступила на площадку и теперь едва виднелась из-за своих высоких и жилистых подчинённых. Впрочем, голос у неё всегда был громкий.

— Однако обнаружить их, если они сами этого не захотят, практически невозможно. Забавно, но этот кенгуру, похоже, очень привязан к тебе, раз не убежал, даже когда тебя оглушили.

Теперь Сиори стояла впереди и что-то сжимала в кармане. Ханамия пожалел, что не имел привычки носить с собой пистолет, да и вообще не озаботился лицензией на оружие.

— Я, честно, была очень рада, когда мои подчинённые обнаружили тебя. Но когда рядом с тобой оказалась самка-кенгуру… — Сиори слегка улыбнулась. — Это не афишируется, но моя семья практически разорена, а жизнь здесь, да и производство очков, требует денег. Поэтому, извини, Макото, но кенгуру я тебе не отдам. Сам ты тоже можешь остаться либо…

Сиори достала из кармана револьвер.

«Тупая сука», — должен был сказать Ханамия, демонстративно отвернуться или наоборот гневно посмотреть глаза в глаза и умереть стоя с именем Имаёши на устах.

Однако Ханамия слишком любил жить и отлично умел высчитывать. Свои шансы на выживание, например. Которые, выбери он неправильный вариант, сводились к нулю.

— Я остаюсь, — быстро пробормотал он, и площадку вдруг ослепил свет космолёта.

С бортика которого свешивался Киёши, махал одной рукой и протягивал вторую.

Шансы на выживание ушли в минус.

Ханамия посмотрел на растерянно моргающую Сиори, палящих во все стороны людей в чёрном, жмущихся к нему кенгуру, чертыхнулся, подхватил кенгуру и побежал к космолёту. Тот опасно покачивался, хаотично крутился над площадкой и всем свои видом говорил: «Мной управляет Имаёши Шоичи», — который даже автомобиль вёл так, будто у него эпилептический припадок.

Как он сумел увернуться от двух лазерных лучей, Ханамия с испугу даже не заметил — все его усилия были сосредоточены на том, чтобы не споткнуться о расколотые камни и не придушить случайно кенгуру. Тогда Ханамия представил, что лазерные лучи — нечто вроде баскетбольных пасов и летят по определённой траектории за определённое время — уворачиваться стало легче.

Когда до космолёта оставалось несколько метров, Ханамия идеальным броском закинул кенгуру в кабину, подпрыгнул, схватил Киёши за руку — и заметил, как Сиори целится прямо в него. Киёши быстро затягивал его внутрь, но Ханамия понимал — не успеет.

«Лишь бы в ногу», — промелькнуло в голове, Ханамия вцепился в поручень и рывком подтянулся, Сиори нажала на спуск — и её сшибла антилопа.

Имаёши прибавил скорости, и только-только поднявшихся кенгуру опять отбросило к стенке. А Ханамия сквозь разбитые очки наблюдал, как под ними проплывают облака, а рядом бежит та самая антилопа.

— Ух, едва успели, — появившийся из кабинки пилота Имаёши вытирал пот и, широко улыбнувшись, похлопал Ханамию по плечу. — Наверно, надо было тебе сказать, чтобы потянул время, пока мы угоняли корабль… Но и так неплохо вышло.

Всё-таки не тому человеку он сломал колено.

***

Небо над Токийским заливом было подёрнуто дымкой, сквозь которую виднелся Радужный мост и редкие ползущие по нему автомобили.

Корабль медленно спускался, кенгуру в обнимку спали в корзине, Имаёши с Киёши бесстыдно трахались в соседнем отсеке.

На Земле начиналось обыкновенное утро.

За стенкой раздался очередной стон, и Ханамия подумал: а не присоединиться ли?