Работа #15

[kuroko-no-fest]

]Название: Абонент недоступен
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Кисе Рёта/Куроко Тецуя
Выпавший персонаж в лотерее: Кисе Рёта
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, angst, romance
Размер: мини, 1560 слов
Саммари: Кисе испортил все сам.
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: возможен ООС

Работа была написана для Апрельского фестиваля

Куроко слушал мерное биение сердца Кисе, прижимаясь ухом к его голой груди, крепко обнимал, словно не верил, что тот близко. Не исчезнет, не растворится, не рассеется мороком. Вот так, крепко прильнув друг к другу, почти переплетясь телами, они занимали слишком мало места на кровати. Куроко подавил желание отодвинуться.

Тук-тук-тук.

Негромкий звук успокаивал, позволял удерживаться в реальности, ощутить, что Кисе рядом. Его пальцы ласкали затылок, щекотали чувствительную кожу за ухом. Словно и не было ссоры из-за пустяка, словно все это привиделось.

Куроко вздохнул, тронул губами синюю венку на плече, провел кончиком языка по ключице, легонько подул. На коже Кисе выступили мурашки, едва заметно напряглись его мышцы, но сам он остался безучастным и лишь продолжал молча поглаживать затылок Куроко.

Чересчур спокойный, тихий и равнодушный. Кисе не замечает, не хочет разглядеть.

«Тук-тук-тук. Ни-че-го. Пус-то-та», — мерно выстукивало его сердце.

Липкий холод разливался в душе Куроко, затапливал вены, забивал сосуды, застывал ледяным скользким комом. То, что происходило сейчас было неправильно. Это душило и убивало обоих. Слишком вросли, чтобы отпустить, слишком чужие, чтобы быть рядом.

Он закусил губу, осторожно высвободился из объятий Кисе, сел на краю постели. Под ладонями скользило гладкое шелковое покрывало: вычурное, дорогое, бесполезное — Кисе сам его выбирал. Как и полупрозрачные кисейные занавески на окне, ассиметричную люстру и гигантскую кровать…

От Куроко в этой комнате не было ничего, только тень.

Он встал с кровати, молча натянул вещи и вышел из комнаты, легонько притворив за собой дверь. Кажется, Кисе и не заметил, что его больше нет рядом. Может, он прав и им нужно отдохнуть друг от друга? Куроко бесшумно надел кроссовки и выскользнул за дверь.

Выйдя на улицу, он вздохнул полной грудью теплый июльский воздух, расправил плечи, потер заледеневшие ладони. Оглянулся через плечо, окинул взглядом окна их квартиры. На секунду ему показалось, что кисейная занавеска шевельнулась, привиделся за ней темный силуэт Кисе. Куроко закусил губу, крепко стиснул кулаки в карманах толстовки и заставил себя отвернуться.

Хватит с него недосказанности.

— Я дома, — негромко сказал Куроко.

— О, Тецу, а почему не предупредил? — мама выглянула из кухни. — Проходи сюда, сынок. Поможешь мне? — она показала испачканные в муке руки.

Куроко кивнул, снял обувь, аккуратно поставил ее у входа и нерешительно застыл у лестницы. Обижать маму не хотелось, но и говорить о ссоре с Кисе желания не было. Впрочем, мама поняла его без слов.

— Опять? — она с укором качнула головой, не понимая, что же можно сделать такого, чтобы ее спокойный и невозмутимый сын вышел из себя. — Ох, Тецу, — она наспех обтерла ладони о рыжий фартук, — поделишься?

— Я буду в своей комнате, — Куроко мотнул головой и поднялся наверх по скрипучим ступенькам, затылком ощущая внимательный взгляд мамы.

За то время, что они с Кисе прожили вместе, в его комнате ничего не изменилось. Скупая, почти скудная обстановка: шкаф-футляр, маленький стол, жесткий стул и большой торшер на полу. Куроко расстелил футон, уселся на самом краю, вытянув ноги, а после лег на спину, уставившись в потолок.

Куроко прислушался к себе, положил ладонь на грудь, туда, где негромко билось его сердце. В душе царило безразличие. Ни любви, ни сожаления, ни тоски. Чувства истаяли, словно лужица прошлогоднего снега, испарились под лучами солнца, выгорели. Не осталось причин готовить завтрак на двоих, не было желания делить постель.

Слишком часто Кисе возвращался навеселе, пахнущий чужими духами, со следами губной помады на щеках.

Куроко не умел ревновать, но и делиться не привык. Он привык быть тенью, но тенью единственной.

— Я больше не хочу…

— Но я люблю тебя, Курокоччи, — жарко шептал Кисе, прижимаясь губами к его виску.

Он трогал языком мочку уха, чуть сжимал ее зубами, осторожно посасывал. От слов Кисе вдоль позвоночника текли мурашки, колени подгибались, в голове мутилось. Куроко жался к нему всем телом, едва заметно дрожал и цеплялся за шею. Выговорить: «Я не хочу. Отпусти», не получалось.

Кисе всегда было слишком много. Это раздражало. Он, казалось, занимал все пространство вокруг: шумный, громкий, не умеющий сидеть на месте.

«Я не виноват, Курокоччи! На съемках я кормил виноградом одну курицу. Ну, это было по сценарию. Ты бы видел, как она висла на мне! И так и норовила прижаться губами! Врут они все, что помада следов не оставляет, ты только посмотри…»

Куроко рассеяно кивал и плотнее прижимался к Кисе. Ему нравилось сидеть на его коленях, обхватив ногами за талию.

«Учителя совсем озверели, говорят: «Сессия, экзамены», а что я могу поделать, если у меня такой график? Правда, Ватанабе-сан предложила мне помочь с конспектами, да и позволяет списать на тестах. Такая милая».

В первый раз Куроко стало по-настоящему больно, когда он увидел, как милая Ватанабе-сан делится конспектами. Оказывается, ей тоже нравилось обнимать Кисе ногами за талию.

Наверное, у Кисе было много таких милых, готовых ради него на все, но крепче всех запомнилась первая.


Куроко решительно поднялся с футона, вытащил из стола пожелтевший блокнот и уселся на стул. Огрызок карандаша нашелся на той же полке, что и блокнот. Иероглифы выходили неровными и кривыми.

Он оставил записку на столе, со вздохом поднялся, прихватил так и не дочитанную книгу и спустился вниз.

Кисе потянулся к телефону, по памяти набрал номер. Вместо гудков в трубке раздалось механическое:

— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала или перезвонить позднее.

Кисе недоуменно уставился на телефон, сверил цифры, нажал повтор.

— Абонент недоступен…

— И зачем я покупал ему телефон? — недовольно поинтересовался у аппарата Кисе. — Недоступен, мать твою.

Вместо ответа сотовый повторил неумолимое «out of service» и замолк. Кисе закусил губу, бросил взгляд на часы и поднялся с постели.

Горячий душ и завтрак — вот что ему нужно, а Курокоччи вернется к вечеру, как возвращался всегда. Проведут выходные порознь — пойдет только на пользу.


Куроко не вернулся ни вечером, ни на следующий день, а телефон твердил равнодушное «недоступен».

Кисе долго топтался у подъезда, прежде чем войти, и еще дольше размышлял, звонить ли ему в дверь. Он почти решился, когда дверь распахнулась и выглянула хмурая Мина-сан.

— Чего ты там? Заходи уже.

Кисе скользнул внутрь, остановился у зеркала, машинально оглядел себя.

— А Курокоччи дома? Позовите.

— Был он, — тяжело вздохнула Мина-сан, — только ушел уже. Подожди, я сейчас принесу. Тецу тебе записку оставил.

Она с трудом поднялась наверх по скрипучим ступенькам, крепко держась за перила, и Кисе ощутил жгучий стыд.

В прихожей царил полумрак, старенькая подставка для зонтов пылилась в углу, на маленькой тумбочке стоял черный телефонный аппарат и лежала связка ключей с круглым брелоком-смайлом. Они напоминали ключи Куроко, но мало ли таких брелков?

— Вот, держи, — Мина-сан сунула ему в руку смятый желтый листок, — где выход — ты знаешь.

Кисе вышел на лестничную площадку, щелкнул замком и подошел к окну, разглаживая разлинованную страницу.

«Спасибо за все. Меня не ищи. Извини».

Связка ключей, отключенный телефон и записка сложились в одну картину. Кисе снова вернулся к дверям, ударил кулаком.

— Ну что? — дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было разглядеть хмурое лицо Мины-сан.

— Где он? — Кисе оперся плечом о стену, виновато опустив взгляд.

— Велел передать тебе, чтобы ты его не искал.

— Скажите мне, куда он уехал? Вы же знаете.

— Знаю, — с мстительным удовольствием произнесла Мина-сан, — но тебе не скажу. Ты сам все испортил, сам и выворачивайся.



— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…

— Ублюдок… Как ты мог? Что я тебе сделал? Оставайся там, где ты есть. И чтобы духу твоего тут не было, без тебя справлюсь…


— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…

— И как ты там, Курокоччи? Б-бросил меня, да? Ублюдок. Г-где ты? Вот приеду и надеру задницу! Че-е-ерт, что-то я сегодня, ик, выпил. Ты… это… возвращайся. Твоя мать вернула мне ключи. Они тебя ждут на полке у зеркала…


— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…

— Сегодня заходили Аоминеччи и Момоиччи, хах, ругались. По их мнению, я много пью. Вовсе не много. Только чтобы не было так тоскливо. Я все еще жду тебя, может, вернешься?


— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…

— А знаешь, мне нравится разговаривать с твоей голосовой почтой. Это примерно так же, как с тобой, идиот. Почему ты молчал? Почему мы не говорили о том, что тебе не нравится? Почему нужно было тянуть до последнего, тянуть так, что оставаться рядом было невозможным?


— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…

— Я новую работу нашел. Ну, чтобы нескучно было. Вернулся в школу, мне позволили помогать в спортивной секции в память о моих прошлых заслугах. Ты представляешь? Я в школе, хех… Я поменял покрывало на нашей постели. Новое тебе понравится — простой плед, теплый. Не замерзнешь даже зимой. Ты, это, возвращайся.


— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…

— С Новым Годом, Курокоччи! Надеюсь, тебе там лучше, чем мне тут. Ну, я выпил за твое здоровье немного саке. А еще я подобрал котенка. Он такой серый, в черную полоску. Страшный и худой, еле отпоил его молоком. Теперь меня ждут дома. Теперь тебя ждут двое. Вернись, а?


— Абонент недоступен в данный момент, вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…

— Я хотел поздравить тебя с днем рождения. И даже почти приготовил подарок. А потом решил, что ты все равно меня не услышишь… И вот… Я просто сегодня посмотрю какой-нибудь фильм и вымою чертового кота… В общем, с днем рождения. Главное, чтобы у тебя все было хорошо…


— Я дома, блохастое чудовище, — Кисе щелкнул замком, поставил пакет на пол и спрятал обувь в шкаф. Котенок взял за правило драть когтями любые кроссовки, если их не убрать из зоны досягаемости.

— Привет, — раздалось негромкое. — Ничего он не блохастый.

Кисе выронил кроссовки, поднял голову и уперся взглядом в голубые глаза. На руках у Куроко громко мурлыкал котенок.