Работа #14

[kuroko-no-fest]

Название: Первый закон Ньютона
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мурасакибара Ацуши, Куроко Тецуя, Кагами Тайга/Химуро Тацуя
Выпавший персонаж в лотерее: Мурасакибара Ацуши
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: юст
Размер: мини, 1 600 слов
Саммари: Ацуши нравятся сладости и физика, а еще он умеет наблюдать
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: возможен ООС

Работа была написана для Апрельского фестиваля

Когда Ацуши спрашивают, почему из школьных предметов лучше всего ему удается физика, он только пожимает плечами. Вместо того чтобы отвечать на глупые вопросы, он предпочитает занимать рот клубничной ириской и смотреть в окно, на глаз прикидывая высоту и скорость движения облаков.

Наверное, в этом всё дело — Ацуши умеет наблюдать. Будь то движение секундной стрелки на часах в классе, течение воды, ленивое шевеление рыб в аквариуме или траектория полёта баскетбольного мяча.

«Физика вокруг нас», — говорит сенсей на каждом уроке, и Ацуши кивает, заботливо выводя формулы в тетради.

В какой-то момент он замечает, что законы физики можно применять и к людям. Сколько силы необходимо приложить, чтобы данное тело получило необходимое ускорение в заданном направлении? А сколько энергии нужно, чтобы накалить данный объект? Какое давление необходимо, чтобы деформировать или раздавить кого-то?

Физические формулы для таких нематериальных понятий как радость, страх, злость — это забавно. Ацуши экспериментирует и замечает, как ширится вокруг него круг отчуждения.

Ему всё равно. Хаотичное броуновское движение одноклассников очень скоро перестаёт его интересовать.

Однако жизнь кипит, вокруг вертится слишком много народу, и волей-неволей приходится наблюдать за их взаимодействием.

Иногда Ацуши жалеет, что не обладает способностью Акаши предугадывать действия окружающих. Он считает по формулам, прогнозирует, но всё равно ошибается. Это ужасно раздражает. Но каждый раз, когда негодование сходит на нет, Ацуши с новыми силами принимается за свои эксперименты.

Он рад, что члены новой команды — протоны цельного ядра, а не электроны, летающие по собственной орбите, как было в Поколении Чудес. Ацуши жуёт мятную "Нерунеру" и считает, сколько энергии придётся потратить, чтобы столкнуть Окамуру и Лю Вея.

Через неделю эти двое грызутся, едва не кидаясь друг на друга с кулаками, и Ацуши мысленно ставит себе галочку. Когда Масако-чин отправляет их на дополнительную пробежку, он вздыхает — после нескольких ударов бокена эти двое вряд ли смогут показать ожидаемый КПД. Совсем не то что Мидорима или Кисе в былые времена.

За неимением другого объекта для наблюдения, Ацуши смотрит на Химуро, который в это время старательно отрабатывает броски. Идеальные по форме и исполнению. Красивые. Ацуши нравится.

Если сравнивать Химуро со сладостями — он похож на мармеладку; желеобразное нечто, которое приятно ложится на язык, дразнит неуловимыми оттенками вкусов и плавно стекает в горло. А если со стихиями —Химуро похож на воду. Такой же текучий и плавный, мягкий и неуловимый. Принимающий любую форму. Кипящий и обжигающий, если разогреть слишком сильно.

В какой-то момент Ацуши в голос сравнивает его с озером и едва не получает оплеуху. Опять. Химуро кажется податливым, но закипает действительно быстро. Он дуется целый день и вечер, явно расслышав в сравнении с жидкостью намёк на ту истерику на Зимнем кубке. И нет смысла доказывать, что Ацуши совсем не это имел в виду.

Это бесит. Проигрыш всё ещё отзывается неприятным зудом в голове Ацуши. Он злится на себя, на глупого упрямого Химуро и на не менее упрямого Куроко.

Ацуши признаёт, что эти двое очень похожи — две маленькие точки, медленно, но неумолимо движущиеся исключительно прямо. И нет силы, которая заставила бы их остановиться. Ему нравится наблюдать, давить понемногу, подстраиваясь или же, наоборот, мешая этому продвижению вперед.

Заканчивается весна, за ней наступает сезон дождей, потом на Японию опускается жара. Ацуши едет с родителями на Окинаву — надо же, на целых две недели! Когда они возвращаются в Токио, приходит смс от Акаши. Стритбольный матч Поколения Чудес — та ещё головная боль.

Ацуши слишком долго стоит у автомата со сладостями, поэтому опаздывает. Игра в самом разгаре, и его — нельзя не порадоваться — оставляют в покое. Ацуши с удовольствием прикладывается к запотевшей банке пепси, лениво следя за площадкой: стремительная ртуть Аомине, текучее золото Кисе, серебряный проблеск Куроко, раскалённая сталь Кагами, а напротив него — собранный и безжалостный, как цунами, Химуро. Поколения Чудес слишком мало для полноценного матча, поэтому рядом с Акаши мелькает Мибучи, вокруг Мидоримы смеющимся вихрем крутится его распасовщик и ещё много других, чьи имена запоминать не обязательно. Рядом на лавочке — Киёши Теппей, наблюдающий за матчем взглядом побитой собаки. Ацуши не сдерживается и протягивает ему самую вкусную из своих шоколадок — с кокосом. Отмахивается от солнечного «спасибо» и возвращается к игре.

Химуро — точка, которая достигла своего предела, но всё так же по инерции прёт вперед — полностью отдаётся игре против Кагами. Будто это настоящий матч, а не встреча старых друзей. И Кагами отвечает ему тем же.

Кажется, оставь этих двоих на площадке — и случится коллапс. Слишком много между ними притяжения, слишком похожи их заряды — столкнутся, чтобы разлететься в разные стороны, а потом притягиваются вновь. Будто и нет вокруг никого. Будто они в вакууме.

Ацуши наблюдает и просчитывает траектории, не в силах избавиться от раздражающего чувства утраты. Словно что-то ускользнуло, ушло безвозвратно. Будто мороженка, которую он только что распечатал, и медлил, предвкушая, подтаяла, отломилась и упала на пол.

Противная, нехорошая мороженка.

После игры взмокшая толпа ломится к автоматам с напитками, а Ацуши лениво плетётся сзади, в пол-уха слушая трёп Киёши и Мибучи.

Ацуши высокий. Он привык смотреть на мир сверху вниз, подмечая детали: подначки Аомине, сияние Кисе, сдержанное довольство Акаши, мягкую улыбку Химуро, который почти касается Кагами плечом, незаметного Куроко, что идёт сзади них — слишком тихий, слишком... воздушный.

Ацуши заедает догадку миндалем.

— Тайга приютил меня на время каникул, — говорит Химуро в ответ на приглашение переночевать, и его очень хочется раздавить. Сплюснуть, чтобы не было этой раздражающей радости. Ацуши угрюмо бубнит в ответ и замечает, как Акаши втолковывает что-то склонившему голову Куроко.

Ацуши переводит взгляд на Кагами и думает, что ничего разноимённые заряды не притягиваются, если не приложить к этому хоть немного сил. Куроко оказывается слишком инертным для этого, а Кагами уже развил скорость в другом направлении.

Что ж, с силой притяжения Химуро не каждый сумеет справиться — с этим Ацуши согласен.

Ночью он лежит в постели и думает, что наблюдать за взаимодействием Кагами и Химуро будет интересно. Он пытается вычислить, сколько времени понадобится этим двоим, чтобы столкнуться слишком сильно и уничтожить друг друга. Ацуши не верит, что у них что-то выйдет. Расстояние, разница в величине — всё против них.

Осенью льют дожди, а Химуро мотается на выходных в Токио, чтобы вернуться уставшим, не выспавшимся и со следами поцелуев на светлой коже. Ацуши делит с ним комнату в общежитии и долго не может уснуть после короткого, сорванного выдоха «Тайга», звучащего в темноте. Это заводит и раздражает одновременно. Пару раз Ацуши даже открывает рот, чтобы предложить свою помощь, но что-то его останавливает. Химуро заботливый, хоть и бывает надоедливым, он нравится всем вокруг, но никто не нравится ему больше, чем Кагами Тайга.

Ацуши испытывает почти детскую ревность, когда, оставшись на выходные в Аките, Химуро пропадает всю ночь. Он злится, что снова ошибся в расчетах, а когда наступают декабрьские холода, понимает, что коллапса не будет.

Химуро открывает для себя что-то новое в баскетболе. Откровенное и дикое, кошачье, очень похожее на бесформенный стиль Аомине. Страстный и стремительный — теперь с ним действительно интересно играть.

На Рождество они оба едут в Токио — Ацуши к родителям, Химуро — к своему Кагами. Они проводят один из вечеров вместе — Химуро, Ацуши, Кагами и Куроко. Идут в кино на новенький фентезийный блокбастер, а потом в фастфуд — подкрепиться. Ацуши забивается к угол, протягивая свои длинные ноги под столом и упираясь ступнями в стул сидящего напротив Куроко. Бледный и отстраненный, он смотрит в окно, потягивая свой любимый коктейль.

— Кажется, Химуро-куну нравятся жующие парни, — едва слышно замечает он, когда Кагами уходит за очередной порцией бургеров.

Химуро улыбается, склонив голову набок, и что-то ехидное проскальзывает в этом движении.

Кагами возвращается, сея вокруг себя шум и хаос, и Куроко вновь отворачивается. В свете люминесцентных ламп его кожа — цвета ванильного шейка, и Ацуши задумывается, такая ли она на вкус.

Перекусив, они медленно бродят по улицам, любуясь гирляндами предновогодних огней, и от Ацуши не ускользает, как временами, будто совершенно случайно, Кагами и Химуро касаются друг друга руками. Слишком приторно. Так, что их хочется сплюснуть.

Ацуши жалуется на холод, но на него никто не обращает внимания. А ещё, как назло, заканчиваются снеки. Приходится остановиться у автомата, чтобы запастись новыми. Чтобы хоть как-то скрасить отвратительный вечер, он накупает батончиков со вкусом кокоса, а когда оборачивается, понимает, что остался один.

— Кагами-кун и Химуро-кун ушли, — раздаётся совсем тихое рядом.

Куроко смотрит на вкусняшки в ладонях Ацуши и кусает губы, которые тут же краснеют, будто наливаясь вишневым соком.

— Они ушли, не заметив, что оставили нас... Они уже давно ничего не замечают вокруг.

Куроко бледный и, наверное, холодный, как льдинка. Мороженка, политая джемом. Он зябко ёжится, пряча руки в карманы.

Ацуши протягивает ему батончик, а потом треплет рукой по мягким волосам. Он зарывается пальцами в короткие пряди, осторожно движет рукой. Ацуши боится навредить — с мелкой моторикой у него всегда было плохо. Он думает, что Куроко, которому никогда не нравилось такое обращение, должен рассердиться, стукнуть его по руке и попросить больше так не делать.

Но тот стоит, сжимая в руке шоколадку, и дышит ртом, создавая светлые облачка пара.

— Куро-чин, ты замёрз, — говорит Ацуши, подходя чуть ближе, чтобы разглядеть, что же у Куроко в глазах.

— Мурасакибара-кун, — говорит он хрипло, и Ацуши приходится наклониться, чтобы расслышать, — наверное, я вновь потерял свой Свет.

Куроко дрожит и, кажется, всхлипывает. Маленькая упрямая точка, растерявшая весь свой заряд. Без чужого притяжения, без внутренней энергии, без взаимодействия с чем-то большим, он зависнет в вакууме, а потом просто исчезнет.

Ацуши было бы жаль.

Он делает шаг навстречу и думает, что хорошо, когда ты огромен настолько, что можешь притянуть кого угодно и, делясь собственной силой, задать направление и скорость движения.
— Ничего Куро-чин, — слова тонут в пушистой шевелюре Куроко, — я могу посветить тебе, если хочешь.

Куроко кивает и прижимается ближе, а Ацуши доволен, что в кои-то веки, не ошибся в расчётах.