Работа #12

[kuroko-no-fest]

Название: Соединение установлено
Автор: kuroko-no-author
Пейринг: Кагами/Химуро
Выпавший персонаж в лотерее: Мурасакибара Ацуши
Тип: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: 2014 слов
Саммари: Технологии на службе общества.
Дисклеймер: все принадлежит Тадатоси Фудзимаки
Предупреждения: опосредованный секс, dirty-talk

Работа была написана для Мартовского фестиваля

Кагами размотал провод, подключил наушники и установил камеру на двух сложенных подушках. Проверил соединение, покрутил пластиковый шарик, настраивая изображение.
— Я сейчас, — сказал он.
Тацуя кивнул и расслабленно откинулся на стуле, двигая мышкой. За его спиной прошел Мурасакибара. Целиком он в кадр не влез, камера срезала макушку.
— Что ты там смотришь? — спросил Кагами, воюя с настройками.
— Да так, — пожал плечами Тацуя. Его слегка растянутая домашняя футболка с широким воротом открывала ключицы и немного кожи ниже. Кагами перевел взгляд обратно на панель настроек своей камеры. Изображение перестало подергиваться и расплываться.
Мурасакибара наклонился, заглянул через плечо Тацуя.
— О, — сказал он, — так это ты, Кага-чин.
Отчего-то Кагами тут же почувствовал себя неловко, будто их поймали на чем-то постыдном.
— Привет, — произнес он и даже махнул рукой, но чувство никуда не делось — угнездилось в животе, растопырив лапы и вцепившись когтями в ребра.
— Звонишь перетереть даты отборочных?
Тацуя прокрутился на стуле и ударил раскрытой ладонью по лбу Мурасакибары.
— От любопытства кошка сдохла.
Тот не разозлился и не обиделся, только скривил губы, почесал лоб. В последнее время он вообще заметно изменился, стал более живым и открытым — Кагами видел это даже по тем коротким эпизодам, которые удавалось застать во время звонков. Всякий раз, наблюдая за их с Тацуей разговорами, Кагами чувствовал легкий укол зависти.
— Постарайтесь пройти в финал, — сказал Мурасакибара в камеру и отошел. — Я хочу лично раздавить вас.
Тацуя улыбнулся какой-то тяжелой хищной улыбкой, от которой поясницу Кагами стиснуло горячей дрожью. Было в его улыбке что-то глубже, чем то глупое обещание, что-то неожиданно более личное, словно те кольца раньше скорее мешали им.
— Ацуши тренируется как заведенный, — сообщил Тацуя. — И я тоже. Вам конец, серьезно говорю.
— Посмотрим. — Жар прокатился в животе, смешался с острым пряным предвкушением. Кагами оскалился. Подавшись вперед, он смотрел в лицо Тацуи, на его твердо сжатый рот, на жесткую морщинку между бровей. Он тоже чуть наклонился, Кагами показалось даже, что его дыхание обожгло щеку сквозь монитор.
Тацуя коротко облизал губы. От этого простого движения Кагами подбросило. Нижняя губа Тацуи заблестела от слюны, нестерпимо захотелось провести по ней пальцем, надавить, слегка проталкивая подушечку в рот.
Мурасакибара некоторое время стучал чем-то за пределами зоны видимости, потом снова прошел в угол, выдвинул ящик тумбочки, пошарил под подушкой.
Тацуя торопливо отодвинулся, схватился за мышку, глядя куда-то мимо камеры.
— Муро-чин, у меня кончились шоколадки, — сказал вдруг Мурасакибара. — Пойду в «Севен элевен».
— Ага, —произнес Тацуя, прикусив щеку изнутри — Кагами видел проступившую ямку и думал невольно, возбужден ли он настолько же. У самого Кагами член стоял каменно. От простого зрелища, как язык Тацуи скользит по его губам. Черт. Черт.
Слегка повернувшись, он незаметно пересел, чтобы точно скрыть свое состояние.
Мурасакибара обувался у двери, прислонившись плечом к стене, а Тацуя молчал, только щелчки мышки и его едва заметно сбитое дыхание звучало в тишине. Кагами следил, как Мурасакибара закрывает за собой дверь, и тоже делал вид, что крайне занят.
— Надолго он? — спросил Кагами, когда все наконец затихло.
— Да, — Тацуя поднялся. — В ближайшем магазине его любимый "Хершес" не продают, а в дальнем, бывает, часа полтора зависает, пока полные пакеты не набьет.
Кагами сосредоточенно кивнул, медленно выдохнул в микрофон, глядя на Тацуя. Тот скосил взгляд из-под растрепанной челки.
— Сними футболку, — сказал Кагами, помолчал и прибавил: — Пожалуйста. Хочу на тебя посмотреть.
Тацуя изогнулся, снова облизал губы и потянул за край ткани, приподнимая. Между ней и кромкой штанов обозначилась белая полоска. Кагами жадно следил, как она расширяется, как обнажается светлый напряженный живот, ребра, широкая грудь с небольшими бледными сосками. Тацуя повесил футболку на спинку стула и снова повернулся к Кагами. Его лицо сделалось ярким и будто бы прозрачным. Кагами чувствовал себя таким же, казалось, чужой взгляд проникает под кожу, вплавляется жаром в кости, превращая их в мягкую аморфную массу. Взгляд скользил по телу, оглаживая и прикасаясь — такой тяжелый, такой раскаленный, такой ощутимый.
Все, что они могли делать — это смотреть.
— Ты такой охренительный, — сказал Кагами севшим голосом. — Хотел бы я сейчас...
— Что? — спросил Тацуя, привалившись бедром к краю стола. — Что именно хотел бы?
— Ну, я...
— Скажи, — голос ударил под дых, встряхнул Кагами.
— Хотел бы потрогать тебя.
— Так? — Тацуя огладил ладонями бока, ребра, грудь. — Или так? — он царапнул ногтями соски. Лицо чуть дрогнуло.
— И так, и так, — отозвался Кагами. Горло забило горячим комком, и наружу вырвался лишь придушенный хрип. Раньше Тацуя не дразнил его так. В первый раз все получилось вообще случайно. Они говорили о всякой фигне, о баскетболе, который пока, во время перерыва между сезонами, был скучен, о занятиях,, о девчонках, которые оказались неловкой темой, учитывая, что у Кагами на в последнее время каждое утро превращалось в мучительный карнавал гормонов. Кажется, у Тацуи были те же проблемы.
Как бы там ни было и как бы не развивался их разговор — а этого вспомнить упорно не получалось — Кагами пришел в себя с шумом в ушах, болезненно стоящим членом и осознанием, что возбуждает его именно голос Тацуи. И что сам Тацуя дышит уже через раз.
Девчонки остались весьма неловкой темой — ни одна из них Кагами так не заводила. А вот при воспоминании о том, как Тацуя двигал рукой, как влажная глянцевая головка мелькала в его кулаке, в животе скручивался тугой клубок жара.
Сейчас, когда Тацуя нарочно поддразнивал, поворачиваясь перед камерой, водя по коже аккуратными длинными пальцами, Кагами оставалось только сглатывать густую горячую слюну. Губы спеклись, сквозь них не получалось вытолкнуть ни слова.
— Как ты еще хочешь, Тайга? — спросил Тацуя, провел ладонью по волосам, убирая челку, немного заглаживая ее. Пряди тут же снова посыпались на лицо, прилипли к мокрому лбу. Кагами видел, как Тацуя опускает ресницы, его раскаленный кипящий взгляд жег губы, шею, бедра
— Хочу потрогать тебя везде. Хочу... попробовать твою кожу на вкус, — сказал Кагами, глядя, как ладонь Тацуя накрывает пах, стискивает член сквозь ткань. Натянувшаяся резинка сползла, прижав головку. Теперь Кагами видел розовый мазок влажной плоти. Тацуя закусил губу. — Мне нравилось, как от тебя пахнет. Хочу попробовать — тоже везде.
Черт побери, он действительно хотел. У Кагами болезненно зудели кончики пальцев, сводило горло, подрагивали плечи. Тацуя — просто картинка на мониторе ноутбука — сводил его с ума. Если бы он только получил в свои руки настоящего, наверное, скончался бы от перевозбуждения. На месте.
Тацуя засмеялся. Его смех стек вдоль позвоночника, прикасаясь, будто шелковистый мех.
Не удержавшись, Кагами сдвинул свои штаны. Член качнулся, почти прижимаясь к животу.
— Покажи мне тоже, — попросил Тацуя низким голосом, придвигаясь, жадно наклоняясь к монитору.
Кагами раздвинул бедра и дернул майку вверх, пока она не скаталась под подбородком. Тацуя выдохнул в камеру, так что изображение на секунду помутнело.
— Я тоже хочу тебя потрогать, — сказал он. — Я тебя потрогаю. Приеду и тогда потрогаю везде. Я хочу тебе отсосать.
Кагами попытался сглотнуть, но во рту было сухо, как в пустыне. Отступив, Тацуя положил ладони на бедра, качнул ими, медленно, по сантиметру сдвигая брюки. Его живот подрагивал, Кагами следил, как обнажаются член и мошонка. Вишневая головка блестела от выступившей смазки, каждая вена четко выделялась на тонкой коже. Бедра двигались плавно и завораживающе. Только несколько секунд спустя Кагами понял, что пах и мошонка Тацуи тщательно выбриты, и едва не задохнулся. На фоне гладкой кожи член казался крупнее.
Растянув губы в короткой жалящей улыбке, Тацуя повернулся и наклонился, снимая брюки.
На его ягодицах и вокруг плотно сжатого ануса тоже не оказалось ни единого волоска. Задыхаясь, Кагами закрыл глаза, но под веками все равно горела белая кожа и розоватое отверстие, будто эта картина отпечаталась на сетчатке.
— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Тайга, — голос Тацуя тек, как тягучая медовая струйка, отравлял кровь, расползаясь по венам. Кагами пришлось посмотреть. Он не мог не посмотреть.
Тацуя поглядывал через плечо, изогнувшись, опершись коленом о стул. От одной мысли о том, как член войдет в эту узкую задницу, Кагами едва не кончил.
— Тацуя, не говори такие крышесносные вещи, — сказал он, накрыл свой член ладонью, провел вверх-вниз, твердо сжал основание.
— Мне нравится, как выглядит твое лицо, когда я это говорю, — Тацуя чуть развернулся, все еще глядя искоса. Он тоже гладил себя, пальцы сдавили головку так, что выступила мутная капля смазки. Кагами успел запомнить, что Тацуя нравится так делать. Черт, да Кагами самому понравилось бы делать так, чтобы посмотреть, как Тацуя резко выдохнет приоткрыв рот.
— Я хотел бы погладить твою задницу, — Кагами выталкивал слова сквозь жаркую тяжесть в горле. — Чтобы понять, такая ли она гладенькая, как выглядит. Как раньше, мне тоже нравилось, но это круто.
Тацуя прикусил уголок рта. Он столько облизывал губы, что они сделались темно-розовыми, яркими и четкими на светлом лице. Кагами хотелось собрать языком капельки пота с его плеча, скользнуть губами, по лопаткам, вдоль позвоночника, вылизать ягодицы, пока Тацуя не забудет, как говорить.
Кагами хотелось трахнуть его, хотелось взять у него в рот, хотелось, чтобы Тацуя тоже трахнул его. Но он мог только смотреть, как Тацуя гладит свои бедра, перебирает яички, дразняще задевает головку. Наклонившись, он покопался в ящике стола, вытащил тюбик и, щелкнув крышкой, выдавил немного себе на ладонь.
Сглатывая сухим горлом, Кагами наблюдал за ним. Тацуя повернулся, снова уперся коленом в сиденье. Между его расставленных бедер темнели поджавшиеся яйца, тонкая кожица над ними натянулась. Тацуя оттянул ягодицу, открываясь взгляду сильнее, и погладил пальцами анус. Смазка потекла по коже тягучими сгустками. У Кагами перед глазами плясали черные точки, будто весь день играл под палящим солнцем, будто все мозги спеклись под крышкой черепа. Он даже не до конца верил в то, что видит — слишком похоже на сладкую, безумную галлюцинацию.
Тацуя протолкнул в себя кончик пальца, двинул несколько раз, едва заметно морщась. Вынул, потом снова втолкнул в блестящий, мокрый от смазки анус. Кагами сидел и смотрел, как Тацуя вводит второй палец, растягивая нежную розовую кожу. Мышцы конвульсивно сокращались, обхватывая его костяшки.
— Тебе нравится, когда ты это делаешь? — спросил Кагами. Он не трогал свой член, просто смотрел, часто дыша, залипая взглядом на подвижном запястье с выступающей косточкой, на длинных влажных пальцах, на припухшей раздраженной дырке. Ему до мучительной судороги в пояснице хотелось засадить Тацуе.
— Странное чувство, — сказал Тацуя и двинул пальцами резче, глубже. — Неприятно. И хорошо. — Кагами слышал, как хлюпала смазка, и от острой, жаркой непристойности этих звуков руки покрывались мурашками. — Я тебе покажу, тебе понравится. Охрененно, аж ноги не держат.
В этом Кагами был согласен, если бы он не сидел сейчас — на ногах бы не устоял.
Тацуя выгнулся, подаваясь навстречу своей руке, сдавленно застонал сквозь зубы, то и дело оглядываясь, ловя взгляд Кагами сквозь окуляр камеры, сквозь километры и километры, сквозь тонкое стекло экрана. Казалось, эта напряженная спина, сведенные лопатки с бисеринками пота совсем близко, стоит только руку протянуть. Тацуя обхватил свой член и принялся отчаянно дрочить.
— Почему я раньше не... — хрипло выдохнул Тацуя, с каждым словом он вбивал в себя пальцы, — как же я тебя хочу, с ума сойти. — Кагами чувствовал, как от каждого слова, от каждого толчка, от каждого движения Тацуи внутри всплескивается крутой кипяток, накатывает на ребра, закручивается водоворотом все сильнее и быстрее. — Тайга... Тайга!
Он так и кончил, вскрикнул, захлебываясь именем, и от этого зрелища, от этого голоса водоворот внутри Кагами сделался гигантским, яростным, неостановимым. Он втянул Кагами в свою раскаленную пасть, перемолол все кости и выплюнул мокрого и бессильного, с животом, забрызганным спермой. Он даже и не дрочил почти. Кончил просто от зрелища, ни хрена же себе!
Мелодия телефона не сразу достигла его слуха. Тацуя дернулся, закаменев плечами, придушенно выругался.
— Не бери.
— Это Ацуши, — ответил тот и свободной рукой нажал на кнопку громкой связи.
Секунду в трубке что-то шуршало.
— Муро-чин, — позвал, наконец, Мурасакибара. — Муро-чин, можно возвращаться-то? У меня мороженое вот-вот растает.
Глаза у Тацуи сделались огромными и темными. Взгляд метнулся от трубки к экрану и обратно. Кагами подумал, что Мурасакибара все это время понимал, чем они занимаются. Вот черт. Черт.
— Подожди. Подожди еще пять минут, пожалуйста.
Он завозился, вытирая салфетками сперму и текущую смазку, натягивая брюки и футболку. Глядя на его раскрытую мокрую дырку, Кагами едва не возбудился снова.
В замке заворочался ключ. Мурасакибара разулся и унес пакеты куда-то в другую сторону. Лицо у него было совершенно обыкновенное, с привычно опущенными уголками губ и лениво-плавающим взглядом. Кагами все ждал, что он скажет что-нибудь вроде «В следующий раз просто попросите меня погулять», но он не сказал.
Тацуя сидел, уткнувшись в монитор. Кагами видел, как картинка отражается в его зрачках.
— Спасибо, Ацуши, — произнес он вдруг.
— Да не за что, — отозвался тот и вздохнул, — но мороженое жалко.
Тацуя провел ладонью по лицу, а потом, наклонившись над клавиатурой, напечатал: «Я купил билет на пятницу. Встретишь меня?»
Кагами задохнулся, представив, как сложно будет не зажать Тацую прямо на вокзале. Он просто медленно кивнул и широко улыбнулся.