Работа #4

[kuroko-no-fest]

Название: Громкий, душевный и замечательный
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мияджи Киёши, Мидорима Шинтаро, Такао Казунари, Ооцубо Тайске, Кимура Шинске
Выпавший персонаж в лотерее: Мияджи Киёши
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: общий, повседневность
Размер: драббл, 858 слов
Саммари: Мидорима расстроен, что мы уходим из школы? Ну все, приехали.
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: постканон

Работа была написана на Июльский фестиваль

Мияджи никогда не думал, что его выпускной в старшей школе будет таким громким и душевным одновременно.

Уже через минуту после вручения дипломов его окружила небольшая стайка девчонок: одна из них переминалась с ноги на ногу, явно стесняясь, другая — бойкая второгодка, его знакомая — пожелала Мияджи удачи и с улыбкой сказала, что год назад была влюблена в него. Не успели они отойти, как со всех сторон набежали ребята из баскетбольного клуба, желавшие попрощаться с семпаями. Мияджи только и успевал, что пожимать руки да трепать по голове двух расчувствовавшихся первогодок. Они наперебой спрашивали, навестит ли Мияджи команду, когда в следующий раз будет в Токио, и счастливо улыбались, услышав: "Конечно, дуралеи".

Одноклассники до сих пор принимали поздравления, Ооцубо нигде не было видно, зато у ворот школы стоял Мидорима: лицо каменное, эмоций ноль, в руках — жестяная банка ошируко. "Наверное, его раздражает подобная атмосфера", — усмехнулся Мияджи. И даже не успел удивиться, что вокруг Мидоримы не крутится Такао.

— Мияджи-са-а-ан! Вот вы где!

Мияджи обернулся на крик. Такао выглядел так, словно прибежал сюда после тренировки: дыхание сбито, лицо красное, волосы в беспорядке, пиджак гакурана расстегнут. Энергичный, как всегда.

— Наконец-то... Я вас обыскался! Думал, вы уже ушли, но капитан и Кимура-сан еще здесь, а я помню, что вы втроем хотели потом в кафе пойти, значит, вы не могли уйти один, — затараторил Такао. — Шин-чан, а ты мог бы позвонить и сказать, что Мияджи-сан с тобой!

— Он только что подошел, — буркнул Мидорима.

— А зачем я тебе нужен-то? Тоже решил порыдать и сказать, что будешь скучать?

Такао рассмеялся.

— За кого вы меня принимаете? Не-ет, я хочу, чтобы вы обещали, что будете заглядывать в гости.

— Другие первогодки просили того же.

— Но я не просто "другой первогодка"! Я все-таки новый капитан нашей команды! — заявил Такао и для пущего эффекта хмыкнул, выпятив грудь.

Смотрелся он, по мнению Мияджи, просто уморительно: растрепанный мальчишка, лучащийся довольством и энтузиазмом. Новость Мияджи не удивила, но он поневоле испытывал гордость за Такао — с ним команда точно не пропадет.

— Поздравляю! — Мияджи от души хлопнул Такао по спине. — Всем уже похвастался?

— Нет, вы первый. В смысле, второй. То есть, третий. Э-э-э... — Такао внезапно стушевался. — Потому что Кимуре-сану я рассказал, пока искал вас, а Ооцубо-сан был в зале со мной и тренером. Эй, Шин-чан, ты что, не слышал меня? Я теперь твой капитан!

Раздался треск жести. Мидорима вздрогнул и перестал крутить в руках банку. Поднял взгляд на Такао и кивнул.

— Слышал. Рад за тебя.

— Что-то случилось. — Такао не спрашивал — утверждал.

"Он и правда знает Мидориму лучше всех. Но я и представить не мог, что Мидорима так сухо отреагирует. Он тоже хотел быть капитаном?" Не дав Мияджи сказать и слова, Такао подошел к Мидориме вплотную и горячо зашептал ему на ухо. В одно мгновение вся собранность Мидоримы улетучилась, он зажал рот Такао ладонью и сквозь зубы произнес что-то, напоминающее: "Не смей".

Подошли Ооцубо и Кимура. Мияджи мысленно отметил, что на пиджаке Кимуры не хватает второй пуговицы, а на щеках — легкий румянец.

— Опять семейная ссора? — кивнул Кимура в сторону спорящих Мидоримы и Такао.

"Если он так пытался отвлечь внимание от себя, не прокатило. Все равно вопросов потом не избежать".

— Да кто их знает. Хоть бы сегодня воздержались, и так надоели за целый год.

Надо же, целый год он был в одной команде с этими талантливыми новичками. Всего год. Кажется, он будет скучать: и по ежедневным ссорам, и по ругани Кимуры на талисманы Мидоримы, и по шуткам Такао, и по тренировкам до изнеможения. "Какой ужас, я становлюсь сентиментальным, — фыркнул про себя Мияджи. — Впрочем, я бы не удивился, если бы сейчас даже..."

— Мидорима расстроен, что мы уходим из школы? — спросил Ооцубо у Такао. Такао, до этого момента отчаянно жестикулировавший, закивал с явным облегчением и пропустил удар по голове.

— Я вовсе не!.. — голос Мидоримы почему-то задрожал.

"Ну все, приехали".

— Мидорима, только не реви!

— Шин-чан у нас человек тонкой душевной организации, Мияджи-сан, не кричите, — подал голос Такао. Он корчился на земле — то ли от боли, то ли от умиления. Мазохист чертов.

— Как думаешь, он успокоится, если ты или Ооцубо подарите ему пуговицу?

— Кимура-сан! Такао выдумал, я не реву! — Слез на лице Мидоримы и впрямь не было, но Мияджи сильно сомневался, что тот позволил бы себе плакать. Выпускной семпаев — все-таки не обидный проигрыш Ракузану в полуфинале Зимнего Кубка.

— Ха-ха, Шин-чан, да ты красный как рак!

— Замолчи, Такао!

Мияджи ничего не оставалось, как переглянуться с Ооцубо и Кимурой. Они понимающе улыбнулись: команда остается в надежных руках их беспокойных кохаев.

Ооцубо окликнул Такао, пытающегося убежать от Мидоримы, и Мидориму, пытающегося поймать Такао:

— Эй, вы двое, не хотите пойти с нами в кафе?

— Хотим, — Мидорима неожиданно для всех ответил первым. И улыбнулся сдержанно, но искренне.

— За вами хоть на край света! — крикнул Такао. И улыбнулся широко-широко, закинув за голову согнутые в локтях руки.

Мияджи сглотнул комок в горле и зажмурил глаза, которые щипало подступившими слезами. Он никогда не думал, что его выпускной в старшей школе будет таким громким и душевным одновременно — зато с детства знал, что он будет замечательным.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #3

[kuroko-no-fest]

Название: Зверь и пуля
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима Шинтаро, Хайзаки Шого
Выпавший персонаж в лотерее: Хайзаки Шого
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Размер: 1500 слов.
Саммари: Гонец, что принес дурные вести, погибает сразу.
Дисклеймер: права принадлежат Фуджимаки Тадатоши.
Предупреждения: OOC, насилие.

Работа была написана на Июльский фестиваль

Хайзаки смотрит на него с презрением.

- С сегодняшнего дня ты больше не являешься членом баскетбольного клуба, - Мидорима старается говорить бесстрастно, но снисхождение все равно проскальзывает в его словах.
Хайзаки делает шаг к нему навстречу, указательным пальцем упирается Шинтаро в грудь и давит – как будто старается задавить таракана.

- Кем вы себя возомнили?

Но Мидорима не таракан и уж тем более не слабее Хайзаки.

- Ты должен освободить шкафчик в раздевалке к концу занятий, - Мидорима отталкивает его руку, оправляет ткань пиджака. Такое поведение бывшего товарища по команде не становится неожиданностью, но гадское чувство не отпускает Шинтаро.

Гонец, что принес дурные вести, погибает сразу.

Хайзаки сам виноват во всем, в этом никто не сомневается. Шого талантлив, но одно это не сделает из тебя достойного игрока. Дисциплина, внутренний порядок, уверенность, желание становится лучшим и, главное, самоотдача. Хайзаки пренебрег всем этим и поплатился сполна.

- Кто займет мое место? – Шого цыкает языком, кривит губы и словно выплевывает эти слова Шинтаро в лицо. – Кисе, да? Этот хиляк, что ни разу меня не обыграл?

- Это решит капитан.

- Вы еще не понимаете, от чего отказываетесь, - Мидорима смотрит на высокомерно поднятую голову Хайзаки, на его беспокойно подрагивающие руки и понимает, скольких усилий тому стоит сдержаться и не заорать посреди шумного коридора.

Такая гордость достойна уважения, но Мидориме она кажется фальшивой.

- На этом все. Не скажу, что было приятно с тобой работать, но ты выигрывал матчи и был иногда полезен. Не доставляй больше неприятностей тренеру и команде, - наверное, со стороны это звучало более чем грубо, но он не мог по-другому выразить и признательность, и недовольство.

- Да пошел ты, - Хайзаки фыркает, пинает воздух рядом с ногой Шинтаро и уходит, нахально толкнув его плечом. Это выглядело так нелепо и глупо, что проходящие мимо девушки со смехом проводили его удаляющуюся спину.
Так уходят побежденные - волоча ноги и опустив голову, пряча отчаянный и больной взгляд. Так никогда бы не хотел уходить Мидорима.


Шинтаро подходит к станции метро, смотрит на часы, проверяя, насколько опоздал к ужину, а потом замечает его.

Хайзаки был разбит. В дребезги.

Первое желание Шинтаро – пройти мимо, сделать вид, что Шого тут нет, что они незнакомы. Встречаться после того неприятного разговора для обоих было бы сложно: у одного чувство отвращения, у другого – неловкости. Но Хайзаки двинулся прямо в сторону Мидоримы, решительным шагом пересек пустую улицу и приблизился на расстояние удара.

Мидорима не смог среагировать быстро – кулак Хайзаки скользнул по скуле, задев дужку очков. Шинтаро не успевает удивиться, как тут же получает еще один – в челюсть. Пошатнувшись, он отступает на несколько шагов, но Шого не собирается останавливаться.

Мир пошатнулся, словно кто-то встряхнул стеклянный шарик – только вместо искусственного снега искры разлетелись в разные стороны. Мидорима моргнул, и они исчезли, оставив лишь острую боль.

Сосредоточенный взгляд и абсолютно трезвая голова – таким Хазаки был во время серьезных и опасных матчей. Таким он был сейчас, но в отличие от баскетбола, Мидориме нечем было ответить.

Третий удар оказался самым мощным – в живот. Шинтаро сгибается, очки падают на землю, под подошвой ботинок стеклышки раскалываются на несколько частей. Шинтаро не успевает восстановить дыхание, как его снова бьют – под колени. Мидорима падает, в ладони впиваются крохотные осколки стекла, и непереносимая боль начинает разливаться по телу.

Шого отходит на шаг, замахивается ногой – удар приходиться по ребрам. Мидорима заваливается на бок, пытаясь захватить ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Но Хайзаки не собирается ждать, пока он восстановит дыхание, и наносит еще один удар.
Шинтаро за секунду до того, как провалиться во тьму, видит перед собой лицо Шого. Холодная ярость его ударов не вязалась с той пропастью отчаяния, что была в его глазах. Абсолютная пустота и горе перемешались – Хайзаки был похож на зверя, безуспешно пытающегося уйти от охотников лес.

В зверя стреляют, и он падает в густой мох, истекая кровью, когтями вспахивая землю. Обагренная листва колышется на ветру.

Шого – умирающий зверь. Мидорима – бездушная пуля. Но контрольный выстрел не приносит никому успокоения.


Шинтаро приходит в себя, когда какая-то школьница тыкает в него тонкой веткой, проверяя жив ли он. Мидорима тяжело выдыхает, заставляя девочку испуганно вскрикнуть и отскочить.

- Братик, ты живой? – голос у нее писклявый, он режет Мидориме слух сильнее визга Кисе. – Мне позвать кого-нибудь на помощь? – ветка опять упирается Шинтаро в щеку. И тут боль дает о себе знать: он не чувствует своего тела, не может пошевелить ногами…

«Руки!»

Шинтаро кое-как перекатывается на спину и начинает кашлять. На языке ощущается вкус крови, а в глазах двоится.

«Что с руками?!»

Скрипя зубами, собрав оставшиеся силы, Шинтаро пытается поднять ладони к лицу. Правая вся в грязи, но крови нет. Левая выглядит слегка опухшей, наверное, потому что на нее он упал – Мидорима осторожно сжимает и разжимает пальцы.

«Все хорошо. Все в порядке. Я могу играть».

Девочка внезапно появляется перед лицом Мидоримы, заслоняя свет от уличного фонаря. Ее испуг уже прошел, теперь она с интересом разглядывает разбитую губу и начавший проявляться синяк.

- Мне позвать кого-нибудь? - девочка достает из кармана платок и начинает вытирать кровь с лица Мидоримы – она делает это грубовато, причиняя еще больше боли.

- Нет, спасибо, - Шинтаро не узнает свой голос. Он пытается сглотнуть, но получается с трудом.

- Ты прилег отдохнуть? – на вид, ученица средней школы, а думает, как младшеклассница. – Вставай, лежа на холодном асфальте, ты простудишься.

Мидорима пытается подняться, опираясь на руки, но безуспешно. Девочка смотрит на него с сомнением, а потом за лацканы пиджака тянет на себя. Мидорима пробует снова, и чуть не опрокидывает ее на себя. Когда он прислоняется к стене забора, боль волнами начинает накатывать на его сознание.

- Который час?
- Одиннадцать вечера.

- Черт, - оторваться от земли получается только с третьей попытки. Пульсирующая боль в животе заставила его согнуться, но, опираясь на забор, Мидорима устоял. Как он в таком состоянии будет добираться до дома? Вряд ли он сможет даже несколько шагов самостоятельно сделать.

- У тебя есть с собой телефон? - почему девочка до сих пор не сбежала, для Шинтаро загадка.

- В школу его запрещено носить, но кто будет следовать этим глупым правилам. Хотя Миюки-тян…

- Есть или нет? – хрип непроизвольно придает избитому Шинтаро устрашающий вид. Девочка дергается, протягивает телефон, а потом делает несколько шагов назад.

- Спасибо, - служба такси круглосуточная, и, если Хайзаки не забрал его деньги, расплатиться он сможет. Голос диспетчера с радостью сообщает, что машина будет через десять минут.

- Держи, - Шинтаро возвращает девочке телефон, и та тут же скрывается за поворотом, опасливо оборачиваясь через каждые шесть шагов.

Школьная сумка оказалась отброшена в кусты, тетради вывалились и разлетелись по траве. Кошелек нашелся не сразу, и, видимо, Хайзаки к нему не прикасался. Мидорима хочет вздохнуть облегченно, но живот тут же скручивает спазм.

- Черт, - от очков осталась только погнутая дужка, и практически ослепший Мидорима замечает подъехавшую машину только после сигнала гудка. Водитель смотрит на него насторожено, но протянутые купюры его успокаивают.

Откидываясь на спинку сидения, Мидорима вновь прокручивает перед собой сцену с Хайзаки. Зачем он все это устроил? Зачем специально поджидал после школы? Только чтобы избить? Если и направлять на кого свой гнев, то на тренера или на капитана. На секунду Мидорима вновь увидел перед собой бешенный взгляд Хайзаки, и тут же все понял.

Возвращаясь поздно вечером с утомительных тренировок домой, Шинтаро иногда поневоле задумывался, а стоят ли все эти усилия чего-то? Нужен ли ему баскетбол? Нужен ли он баскетбольному клубу?

В такие дни ему обычно плохо спалось – гложущая изнутри неуверенность в собственных силах и значимости не давала сомкнуть глаз. Он не всегда забивал трехочковые, и каждый промах, пропущенный мяч – все это всплывало в голове, словно доказательство его бесполезности.

Таким же бесполезным почувствовал себя Хайзаки после того, как его выгнали из команды?
Неужели он разуверился в своих силах, как иногда это бывает с Мидоримой?
Неужели он потерял смысл своей жизни?

Мидорима прикрывает глаза, представляя себе Хайзаки, выгребающего вещи из своего ящика в раздевалке. Он видел перед собой, как тяжело это было делать – доставать кроссовки, бинты, журналы, но оставлять баскетбольную форму, зная, что больше не сможешь к ней прикоснуться.

Если бы Мидорима оказался на его месте, разве не был бы он так же зол? Что стало бы с ним, если бы у него отняли баскетбол?

Мидорима в ужасе распахивает глаза. Без игры он практически никто: собственная обычность тут же начала резать глаза, как будто свет фонаря из тьмы попал сразу на лицо, ослепляя.

Без баскетбола Шинтаро разве что мог бы снова вернуться к музыке. Но и тут он лишь один из многих: не выдающийся, талантливый, но не гениальный.

К горлу подкатывает комок, и Мидорима не знает, из-за боли это или из-за отвращения к собственной слабости. Сглатывая, он проводит ладонью по лицу, словно убирая паучью сеть.

Шинтаро смотрит на свои руки – бинты все в грязи, и еще липкий пот со лба, маленькие капли крови похожи больше на чернила при таком освещении. Пока эти руки могут держать мяч, пока они забивают трехочковые, он будет жить. Без них он станет никем, посредственностью, серостью, частью массы. Без них он станет Хайзаки – останется на обочине мира.

Пока эти руки забивают мяч в корзину, Мидорима остается гением.

Он подносит ладони к лицу, а потом складывает в молитвенном жесте.

«Я ни за что не проиграю больше».

Зверя не воскресить, но пулю можно переплавить.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #2

[kuroko-no-fest]

Название: Схожесть
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима/Такао, Кисе, Касамацу
Выпавший персонаж в лотерее: Касамацу
Тип: преслэш
Рейтинг: G
Жанр: повседневность
Размер: 547 слов
Саммари: Такао ревнует
Дисклеймер: не мое

Работа была написана на Июльский фестиваль

Все дело было в Кисе.
Увидев его, Такао неизменно расстраивался.
Он понятия не имел, что тому причиной; возможно, в том, что общительности Кисе даже Такао мог завидовать. При этом Кисе понимал Мидориму ничуть не хуже самого Такао… лучше. У них было общее прошлое. Такао таким похвастаться не мог.
Он знал Мидориму совсем недавно, но уже мог сказать безошибочно: это знакомство — из тех, которыми можно гордиться. С Мидоримой было интересно. Не говоря уже о том, что…
Он ни с кем не общался, кроме Такао. Остальных попросту не мог понять — или они не могли понять его. Хотя Такао до сих пор не был уверен, что понимает Мидориму… так, как понимает его Кисе.
Это все раздражало. Раньше Такао только плечами удивленно пожимал, услышав, что кто-то ревнует друзей. Как их можно ревновать? Каждый человек — личность. У него могут быть свои дела и интересы. Никогда не угадаешь, когда ваши интересы совпадают, а когда — нет. Если они не совпадают, ни к чему лезть к человеку в душу и настаивать на дальнейшем общении. Лучше отдалиться от него, отпустить. Вернется — твой человек. Не вернется — так уже и будет. Людей в мире и так много, поговорить всегда с кем найдется.
Но в данном случае «кто угодно» не годился. Мидорима был особенным, — такой вывод Такао сделал, наблюдая, как тот общается с Кисе, и анализируя затем собственные чувства.
Анализировать он умел. Схватывать положение вещей. И не только на поле, в отношениях тоже.
Кроме Акаши и Кисе, ни с кем из Тейко Мидорима активно не общался.
Такао понимал, почему Мидориме легко с Акаши. У них и в самом деле было много общего… не во всем, к счастью, потому что Такао Акаши нисколько не нравился. Такао находил его опасным, но не интересным; Мидорима — другое дело.
Но вот Кисе… Кисе в эту схему совершенно не вписывался.
Хороший игрок, начинающая и более-менее известная модель; что с того? Разве этого достаточно, чтобы пробудить интерес Мидоримы?
«Интерес», наверное, не самое подходящее слово. Мидорима воспринимал Кисе как равного. С ним бы он не стал говорить про «слугу», должно быть.
Такао думал так ровно до того момента, как они с Мидоримой однажды встретили Кисе и Касамацу.
Кисе много говорил, Касамацу был суров; будь он сдержаннее, замкнутее и обладай большим личным талантом, можно было бы сравнить его с Мидоримой.
Хотя на деле общим у Касамацу и Мидоримы было только одно: они оба являлись «ведущими».
Кисе и Такао были из породы тех, кто разрешает себя вести, но при этом в любой момент может перехватить инициативу.
У Касамацу и Мидоримы были цели; Кисе и Такао помогали им этих целей достигать, при этом преследуя и личные мотивы.
Должно быть, именно потому Мидориме было проще общаться с Кисе, а не с теми же Аомине, Мурасакибарой и Куроко. Последние тоже ставили себе цели, но добивались их совершенно иначе, чем полагал допустимым Мидорима, удивляя его раз за разом.
Аомине, Мурасакибара и Куроко не вписывались в то, как Мидорима видел мир. Акаши и Кисе — вписывались. Хоть Акаши и был «ведущим», его взгляд на вещи во многом совпадал со взглядами Мидоримы…
— Ушли наконец, — прокомментировал Мидорима, когда Кисе и Касамацу удалились; Касамацу тащил Кисе за ухо.
Подобное замечание было для него несвойственно, и Такао не сдержался тоже:
— А я думал, тебе нравится общаться с Кисе.
— Вы в чем-то похожи, — нахмурившись, заключил Мидорима. — Но ему не мешало бы быть сдержаннее.
Такао не смог удержаться от глупой улыбки.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Работа #1

[kuroko-no-fest]

Название: Случайные встречи
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Мидорима Шинтаро, Кагами Тайга, Такао Казунари
Выпавший персонаж в лотерее: Кагами Тайга
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Размер: 3145 слов
Саммари: Канун праздника. Мидорима мерзнет на остановке. Кагами решает составить ему компанию.
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Фуджимаки Тадатоши
Предупреждения: нет

Работа была написана на Июльский фестиваль

Через дорогу от торгового центра сияла и переливалась голубыми огнями искусственная елка. Она была небольшая, метра три в высоту, и напоминала скорее конус, чем настоящее дерево, установленное посередине площади. Вокруг нее на темный асфальт падали светлые дорожки. Большой бело-зеленый автобус с рекламой на борту остановился у пустой остановки на другой стороне улицы, закрыв елку от Кагами. Теперь был виден только самый кончик.
Кагами достал из кармана телефон. Часы показывали полдевятого. Он еще успевал на автобус, но для поддержания формы решил пройтись пешком. Заняться все равно было нечем. Новогодние праздники, наступившие совершенно неожиданно для Кагами, выбили его из привычного графика учебы, тренировок и встреч с друзьями. Он убрал один шуршащий пакет со сладостями в другой, побольше, в котором лежали аккуратно упакованные фрукты. Праздничный ужин для себя одного готовить было бы странно, но раз уж здесь принято праздновать Новый год, Кагами подумал, что ему тоже нужно как-то отметить. В том же пакете рядом с бутылкой колы лежал только что купленный диск с фильмом «Двести сигарет» в оригинальной озвучке. Если в Америке Кагами старался где-нибудь ухватить фильмы или анимэ на японском, чтобы совсем не забыть родной язык, то в Японии брал на английском, который тоже забывался без практики.
У торгового центра еще толпились люди, суетились, торопливо взбегали по ступеням, чтобы поскорее докупить то, что забыли, и вернуться домой к семье. В поле зрения Кагами попадали в основном темноволосые макушки или помпоны на вязаных шапочках, но те лица, которые он видел, улыбались.
Чем дальше Кагами уходил, тем меньше народу становилось на улице. Горели разноцветными огнями украшенные деревья, уходя в конец улицы сияющей аллеей. Многие магазины были уже закрыты, работала одна кофейня на углу, из которой доносилась музыка, и терпко пахло кофе. Не уменьшалось только количество машин на дороге, с шумом проносящихся мимо.
Кагами прошел две остановки, неторопливо и помахивая пакетом с продуктами. Они обе были пусты. Последний автобус, проехал мимо минут пять назад, моргнув на прощание задними огнями.
На третьей от торгового центра остановке, расположенной у выхода из метро, Кагами увидел Мидориму. Тот сидел ровно, словно проглотил швабру, сумка рядом, у бедра, в руках телефон с темным экраном. Он смотрел в сторону, противоположную той, откуда шел Кагами. Тот даже остановился от удивления, нахмурился, вглядываясь в идеально постриженный затылок.
– Ты опоздал, чувак, автобусы уже не ходят, – громко сказал Кагами у Мидоримы над головой и с удовольствием смотрел, как тот от неожиданности вскочил со скамейки.
– Ты, – лицо у Мидоримы было такое, будто он только что сжевал лимон целиком. – Ты что тут делаешь?
– Живу, – пожал плечами Кагами, устраивая пакет на скамейке. Любопытство грызло со страшной силой. Мидорима был последним человеком, которого Кагами мог ожидать увидеть в своем районе на остановке вечером тридцать первого декабря.
– На остановке, – вопрос Мидоримы почему-то прозвучал как утверждение. Он остался стоять рядом со скамейкой, почти доставая макушкой до автобусного указателя.
– Ага, а ты занял мое место, – в подтверждение своих слов Кагами уселся на скамейку, откинулся и вытянул ноги, занимая почти все место. Мидорима хмуро посмотрел на него, поджав губы, потом отвернулся и полез в телефон звонить кому-то. Но почти сразу отнял его от уха и убрал в карман. Даже спиной он умудрялся выражать раздражение и недовольство. Кагами только не понял, чем именно: встречей с ним или тем, что ему не ответили на звонок.
– Я серьезно про автобусы, – сказал Кагами.
– Спасибо за информацию, – буркнул Мидорима.
Больше он ничего не сказал, стоял столбом, засунув руки в карманы, и на скамейку не возвращался. Кагами тоже молчал, глядя на проезжающие машины, на украшенные витрины магазинов напротив. Они очень напоминали витрины магазинов в Америке – гирлянды, искусственный снег, еловые лапы с разноцветными шарами. В Калифорнии снега не было, но «дух Рождества», как говорила Алекс, нужно соблюдать. Обычно Рождество Кагами праздновал с семьей Химуро, а на следующий день шел вместе с ним и Алекс играть на пляж, потом в парк кататься на горках или в кино.
– Тебе нечего делать?
Кагами, погрузившись в воспоминания, не сразу сообразил, о чем его спрашивают.
– Нет, – честно признался он.
Мидорима внимательно посмотрел на него, стекла очков блеснули в свете фар проезжающей машины.
– Сильно опаздывает? – неожиданно спросил Кагами.
– Кто? – удивился Мидорима.
– Ну, кого ждешь, – пояснил Кагами.
– Да, – отозвался Мидорима.
Приглушенно заиграла мелодия, и Мидорима порывисто достал телефон, посмотрел на экран, его лицо омрачилось. Мелодия закончилась, и Кагами догадался, что это была смс. Мидорима быстро набрал ответ и сел на скамейку. Видимо, теперь Кагами раздражал его меньше, чем то, что у него происходило.
Кагами покосился на него, продолжая делать вид, что заинтересован соседней улицей. Он плохо знал Мидориму, но ему казалось, что он, ждущий кого-то больше десяти минут – это что-то из ряда вон выходящее. Кагами понял, что должен узнать, из-за кого тот морозит уши, вместо того, чтобы сидеть в тепле с семьей и смотреть телевизор. Или что там делают в приличных японских семьях на Новый год.
– Это она? Сказала, что не придет? – осторожно поинтересовался Кагами.
– Кто? – сегодня Мидорима не отличался понятливостью.
– Кого ты ждешь, – снова уточнил Кагами.
– Я жду Такао, – ответил Мидорима и наконец повернул голову в его сторону, смерил взглядом, в котором было пополам недоумения и раздражения.
– Черт, – расстроился Кагами. Это было не так интересно. Он уже успел придумать, что Мидорима ждет какую-нибудь девчонку, а та решила кинуть этого зануду.
– Что? – тут же огрызнулся Милорима, уловивший разочарование в голосе Кагами, которое тот даже не подумал скрывать. Но то, что не стоит делиться своими мыслями, он сообразил. Потом его осенило.
– Подожди, я так и не понял, почему вы встречаетесь именно здесь?
– Потому что, – отрезал Мидорима.
– Да будь ты человеком, – не выдержал Кагами. – Я с тобой нормально разговариваю. Трудно ответить?
Между бровей Мидоримы пролегла глубокая складка, словно он решал, стоит ли говорить с Кагами или стоит его послать. Что-то перевесило на первой чаше весов. Возможно, прямой взгляд Кагами и вид, словно он готов без слов дать в зубы, если перевесит вторая.
– Такао вообще-то тоже живет в этом районе. Здесь удобнее всего встретиться.
Мидорима мотнул головой в сторону станции метро.
До этого Кагами понятия не имел, кто из них где живет. Но Шутоку была не так уж далеко по меркам города.
– Так позвони ему, – предложил Кагами. – Тут пешком за час можно все пройти.
– Без тебя догадался, – сказал Мидорима – Но у него выключен телефон.
– И чего ты тут сидишь? – искренне удивился Кагами. Если он с кем-то условился о встрече, а этот кто-то повел себя так по-свински, он бы давно свалил.
– Потому что мы договорились, – ответил Мидорима так, словно объяснял ребенку очевидные вещи.
Снова зазвонил телефон. Мидорима едва слышно вздохнул, отошел подальше от Кагами и только потом взял трубку. Он старался говорить тихо, но Кагами все равно слышал отдельные фразы, тем более, что он старательно прислушивался.
– Нет… Думаю, что все в порядке… Нет, не надо никого беспокоить… Спасибо. Хороших праздников.
Мидорима вернулся на скамейку, Кагами порылся в пакете и вытащил пачку печенья.
– Будешь? – предложил он, разрывая прозрачную упаковку.
Мидорима помотал головой.
– Я тоже как-то раз ждал отца у школы. Мы договорились, что он заедет за мной, просидел на остановке три часа. Не дождался, – Кагами подумал, что, наверное, стоит как-то поддержать.
– Теперь понятно, в кого ты такой раздолбай, – констатировал Мидорима.
– Ну ты козел, – даже восхитился уязвленный Кагами. Он хотел сказать, что у отца на стройке произошла крупная авария, поэтому он просто забыл про сына. Так что, может, и у Такао тоже что-то случилось, и стоит просто пойти домой. Но после слов Мидоримы передумал, кинул в рот печенье и открыл бутылку колы.
– Сам ты козел, – возмутился Мидорима – Опоздание – один из признаков недисциплинированной натуры, такой, как у тебя.
– Такао своему это расскажи, – начал заводится Кагами. Как вообще можно нормально общаться с этим типом?
По лицу Мидоримы было видно, что он собирается сказать что-то совершенно уничижительное. Но тут снова зазвонил телефон. Кагами уже начала бесить эта мелодия. Он запихал печень обратно в пакет, не обращая внимания на рассыпающиеся крошки.
– Да, – в этот раз Мидорима разговаривал громче, видимо, не одного Кагами взвинтил разговор. – Я еще задержусь. Пожалуйста, начинайте без меня… С отцом я сам поговорю.
Кагами догадался, что Мидорима говорил с кем-то из семьи. Видимо, его ждали к праздничному ужину, но так и не дождались. На часах было около десяти.
– Так признак чего там опоздание? – поинтересовался Кагами, когда Мидорима вернулся к скамейке.
– Ты меня достал, – выделяя каждое слово, сказал Мидорима, глаза за стеклами его очков грозно блеснули.
Кагами медленно поднялся, расправил плечи.
– Это ты меня достал. Бесишь, – бросил он, забрал пакет и быстрым шагом пошел по направлению к дому. Неплохое в общем-то настроение, даже немного праздничное, было совершенно испорчено. Кагами пожалел, что вообще заговорил с Мидоримой, а не прошел мимо, сделав вид, что не заметил.
Из небольшого полуподвального кафе звучала музыка. Пели что-то про Рождество на английском. Кагами остановился, а потом решил спуститься погреться, выпить кофе и убить еще немного времени.
Внутри было тепло, пахло кофе и корицей. Для полного праздничного аромата не хватало еще запаха яблок и хвои. Оформлено кафе было в традиционном японском стиле, так что американская музыка 80-х не очень вязалась с окружением, еще не вязался плазменный экран на стене. По телевизору крутили какие-то новости, но звук был выключен. Все столики оказались свободны, за стойкой сидел одинокий бармен, уткнувшийся носом в планшет. Услышав звякнувший над дверью колокольчик, он поднял глаза. Потом поднял еще выше и остановился на лице Кагами, который все еще недовольно хмурился.
Пока готовился кофе, Кагами сидел, подперев рукой подбородок, обводил взглядом стены и картины, развешанные на них. Долго смотреть на примитивные японские картинки было скучно. Кагами перевел взгляд на экран телевизора. На фоне темного неба и светящихся небоскребов летел вертолет, потом на экране появилась корреспондент – молодая женщина в красном пальто. Судя по взволнованному выражению лица, новости были не слишком хорошими. Потом Кагами заметил карету скорой помощи за ее спиной, а еще дальше – груду покореженного железа, клубы то ли дыма, то ли пара. Внизу экрана, бегущей строкой шла новость, повторяющая то, что говорила корреспондент.
«Авария в районе Сибуя. Пассажирский автобус столкнулся с автомобилем, проехавшим на запрещающий сигнал светофора. Есть жертвы. Точное количество пострадавших уточняется».
– Эй, – крикнул Кагами бармену, приподнимаясь на стуле и напряженно вглядываясь в экран. – Включи звук.
Корреспондент повторяла то, что шло бегущей строкой: авария, пассажирский автобус, есть пострадавшие. Но в репортаже не было ни слова о времени происшествия. Потом появился какой-то тип в медицинской форме. Кагами, затаив дыхание, слушал и запоминал, в какую больницу доставляют раненых. Почему-то не было телефона, по которому можно позвонить и узнать о родственниках и знакомых. В Америке всегда давали такой телефон. Камера брала в объектив только корреспондента и врача, тактично обходя вниманием задний план.
Кагами обратил внимание, что значка прямой трансляции не было, значит, в новостях передавали запись.
– Не знаешь, когда это случилось? – спросил он у бармена. Тот пожал плечами:
– Точно не знаю, я переключил канал часа три назад. Репортаж уже шел. Ужасно, правда? Под самый праздник. Люди, наверное…
Кагами не вслушивался, что ему говорили дальше. Он соображал, мог ли бы в том автобусе Такао. Он понятия не имел, где тот живет и каким маршрутом должен был добираться. Может, он всего лишь стоит в пробке с выключенным телефоном. Мало ли, забыл зарядить перед выходом. А вылезти и пешком дойти ему лень. Аргументы были не очень убедительными даже на взгляд Кагами, и все равно он надеялся, что с Такао все в порядке. Этот парень не был ему другом, и хорошим знакомым не был. Да Кагами, в общем-то, было плевать на Такао, пока тот пытался отобрать мяч или забросить его в корзину, но он не хотел, чтобы с ним что-то случилось, просто по-человечески. Пусть таскается за своим Шин-чаном и пусть в следующем году снова попытается обыграть Сейрин.
Репортаж закончился, на экране появился диктор. С Кагами словно слетело оцепенение. Он вспомнил, что на остановке уже который час сидит Мидорима, которого нужно предупредить об аварии.
Кагами схватил пакет и выбежал из кафе. Прохладный воздух улицы немного остудил голову. Кагами остановился, раздумывая, стоит ли сеять панику. Ничего же могло не случиться. Ему было интересно, будет Мидорима сидеть до утра или до тех пор, пока ему не позвонят? Сколько должно пройти времени, чтобы тот перестал ждать и пошел домой? Кагами почувствовал, как малодушно хочет свалить ответственность на кого-нибудь еще. Мидорима общался с кем-то по телефону, наверное, с ребятами из команды. Они тоже могли узнать новости и позвонить. А Кагами пойдет домой, поставит диск с фильмом и будет жрать, что купил к празднику. Мидорима справится как-нибудь сам.
– Вот дерьмо, – выругался Кагами сквозь зубы и поплелся обратно к остановке.
По пути он мучительно размышлял, что сказать. Он представил себя на месте Мидормы. Что бы он чувствовал и делал, если бы узнал, что Куроко мог пострадать, пока ехал на встречу к нему? Хреново бы он себя чувствовал, рванул бы на место аварии. Дальше Кагами даже думать не хотел. От одной только мысли прошибал холодный пот, и сжималось сердце. Но Куроко был ему близким другом, а был ли Мидориме другом Такао, он не знал. Наверное, был, если тот при всех своих заморочках столько ждет.
Кагами резко остановился. Конечно же, Куроко! Нужно позвонить ему и спросить, как сообщить Мидориме про аварию, и что делать дальше. Куроко всегда знал, как все сказать правильно. Кагами нутром чуял, что подойти и сообщить: «Слушай, Мидорима, тут в районе в автобус въехал внедорожник, есть жертвы», – плохая идея.
Куроко трубку не брал. Кагами посмотрел на часы – пол-одиннадцатого. Должно быть, тот уже сидел за столом вместе с семьей и не слышал звонок. Кагами решил подождать, вдруг он найдет пропущенный вызов и перезвонит. Для того, чтобы потянуть время, он вернулся в кафе, заказал два кофе на вынос. Бармен странно смотрел на него, но Кагами было все равно. Куроко все еще не перезванивал. Мелькнула и пропала мысль позвонить Киеши. Еще не хватало поставить на уши всю команду, потому что сам Кагами не может вытащить язык из задницы.
Пока Кагами шел, держа в одной руке подставку со стаканчиками, а в другой пакет, он надеялся, что Мидориме уже все сообщили, и он ушел. Но тот был на остановке. Сидел на скамейке, уперевшись локтями в колени, и смотрел на дорогу. Машин стало меньше, улицы почти опустели.
В этот раз Кагами молча уселся рядом, сунул Мидориме под нос подставку с кофе.
– Заткнись и пей, пока дают, – угрожающе произнес он, прежде чем тот успел возразить. – Яйца еще не отморозил?
Мидорима искоса с удивлением посмотрел на Кагами, но кофе взял.
– Я тебя уже спрашивал, чего ты тут ошиваешься? – поинтересовался он, сделав большой глоток. Он крепко обхватил горячий стаканчик ладонями. Его пальцы не были замотаны, как обычно, и Кагами заметил, что пластинки ногтей немного посинели. Видимо, Мидорима на самом деле замерз. Он больше не казался раздраженным, а выглядел уставшим и растерянным.
– Гуляю, – отозвался Кагами.
– Ты не можешь гулять где-нибудь еще? – предложил Мидорима.
– Нет, – буркнул Кагами. Он поставил стаканчик на колено. Ему кофе не хотелось, он заказал два только за компанию, потому что знал, что Мидорима не возьмет, если он принесет один. От сильного аромата становилось тошно. Хотя дело могло быть вовсе не в запахе. Напряжение в воздухе ощущалось почти также явно, как кофе. Для Кагами даже острее, потому что он знал, чего ждал – звонка от Куроко или звонка Мидориме. Прямо сейчас что-то должно случиться, и Кагами понятия не имеет, как он должен поступить, кроме, как сидеть рядом и выглядеть дураком. Он уже сто раз пожалел, что остановился поболтать с Мидоримой, что потащился в этот чертов магазин праздновать этот чертов не нужный ему праздник.
– Достал, – бросил Мидорима.
– Бесишь, – отозвался Кагами.
Они еще какое-то время переругивались. Кагами упрямо сидел на своем месте, вяло огрызаясь. Да и Мидорима не слишком старался выжить его с остановки. Новой ссоры не получилось, и они оба замолчали.
Тишина, казалось бы, невозможная в огромном Токио, зазвенела в ушах. Кагами выпрямился, переложил почти остывший стаканчик из одной руки в другую. Он чувствовал себя не просто не в своей тарелке, он был близок к тому, чтобы уже плюнуть и сказать все, как есть. Скосил глаза на Мидориму. Тот сидел, не шевелясь в той же позе, как Кагами его застал. Сидеть и молчать стало невыносимо. Нужно было что-то делать прямо сейчас. Иначе эта тишина, это бесконечное ожидание просто раздавят. И Кагами не выдержал. Набрал в грудь воздуха, собираясь выложить все, как есть. Плевать уже на формулировки.
Звонок телефона, громкий и пронзительный, разорвал застоявшуюся тишину. От неожиданности Кагами подпрыгнул над скамейкой, вскочил на ноги. Стаканчик с кофе опрокинулось на ногу, оставив огромное пятно. Мидорима вытаращил на Кагами глаза, достал телефон.
У Кагами все слова застряли в горле.
– Ооцубо-семпай? – сказал Мидорима не отводя взгляда от Кагами, застывшего над ним.
А тот отвел взгляд. И тут же выдохнул:
– Вот черт.
В ярко освещенном выходе метро появился Такао.
Он сделал несколько шагов и остановился в растерянности, увидев Кагами. Мидорима, проследив за взглядом Кагами, медленно, даже как-то неловко поднялся, словно разучился нормально двигаться за это время. Такао улыбнулся, неуверенно и виновато, помахал левой рукой. Правая неподвижно висела вдоль тела.
– Шин-чан, ты все-таки меня дождался! – крикнул он радостно. – Привет, Кагами.
У Кагами потемнело в глазах. Какое лицо было у Мидормы, он не знал. Наверное такое же как у него. Сам он себя чувствовал самым большим дураком на свете. Распсиховался на ровном месте, было бы из-за кого. В три быстрых, широких шага он оказался рядом с Такао.
– Ты охренел?! – рявкнул он, подходя почти вплотную – Ты где был столько времени? Почему не позвонил?
Скорее всего, Такао ожидал, что спрашивать это у него будет Мидорима, поэтому он только открыл, а потом закрыл рот, с недоумением хлопая глазами. Кагами угрожающе нависал над ним, требуя ответа. И тут Мидорима ощутимо толкнул его в плечо. Каким-то образом оказался между ним и Такао.
– Это ты охренел, – его глаза были прищурены, на скулах играли желваки. Такао за его спиной переводил взгляд с Мидоримы на Кагами и обратно, пытаясь понять, что происходит. Кагами стоял немного справа от него, поэтому, несмотря на кипящую злость, обратил внимание на пластырь на шее между воротом темной куртки и волосами. Он удерживал толстый слой марлевой салфетки. На плече и боку куртка Такао была продрана, и из дыр выползала набивка. Кагами отступил на шаг, а Такао поймал его взгляд, и недоумение в глазах сменилось пониманием. Он чуть склонил голову. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а потом Такао поднял ворот куртки повыше. Положил руку на плечо Мидоримы.
– Шин-чан, – примирительно сказал он – Извини, я опоздал. Пойдем.
Мидорима не двинулся с места, продолжая буравить взглядом стоящего напротив Кагами. А тот разом растерял свою злость. Осталось только глухое раздражение, непонятно на что, и усталость.
– Придурки. Оба, – выдал он и, развернувшись, пошел к дому.
Почти сразу он услышал позади себя топот. Его догонял Такао. Мидорима стоял у входа в метро, скрестив руки на груди, всем своим видом выражая недовольство.
– Спасибо, – сказал Такао, поравнявшись с Кагами.
– Чего? – не понял тот.
– Что был с Шин-чаном. Он, наверное, волновался, – объяснил Такао. Кагами вспомнил, как Мидорима рычал на него. Наверное, так выражал волнение. – И спасибо, что ничего не сказал про аварию.
– Иди в жопу со своим Шин-чаном, – огрызнулся Кагами. Такао не обиделся, улыбнулся и прощально вскинул руку. Опять левую.
– Нормально? – спросил Кагами, кивнув на его плечо.
– Да. Обычный ушиб, – ответил Такао. – До встречи.
И он также бегом направился к Мидориме, который, не дожидаясь его, скрылся под аркой входа в метро.
Пакет с остановки Кагами все-таки захватил. Фрукты в нем немного помялись, но их еще можно было есть. Фильм смотреть расхотелось, настроение было не то, чтобы смеяться над тем, как американская молодежь тусит на Новый год.
У самого подъезда в кармане завибрировал телефон. Звонил Куроко.

@темы: фанфик, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

[MyTrueColors]

неактуальное

В связи с малым количеством присланных работ и просьбами участников продлить сроки, прием работ продлевается до 10.08.2014 включительно.

Дорогие участники!

Напоминаю, что сегодня последний день сдачи работ! Сообщите пожалуйста о своих планах, дайте знать, если необходимо продлить прием работ.

UPD! Срок все же продлевается до 23:59 11.08.2014 с выкладкой работ в течение дня. Список для голосования будет опубликован 12.08.2014

запись создана: 08.08.2014 в 13:20

@темы: Объявление, Административное, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Июльский фестиваль: оформление

[kuroko-no-fest]

Уважаемые участники Июльского фестиваля!

Свои работы можно присылать на U-mail сообщества или на ящик [email protected], в теме сообщения указывая «Июльский фестиваль». Крайний срок сдачи работ — 10 августа, до 23:59 по Мск.

Ваша работа должна включать в себя следующую шапку:

Для фиков: <b>Название:</b> <b>Автор:</b> <b>Бета:</b> <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавший персонаж в лотерее:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Размер:</b> <b>Саммари:</b> <b>Дисклеймер:</b> <b>Предупреждения:</b>

Для артов: <b>Название:</b> <b>Автор:</b> <b>Пейринг/персонажи:</b> <b>Выпавший персонаж в лотерее:</b> <b>Тип:</b> <b>Рейтинг:</b> <b>Жанр:</b> <b>Дисклеймер:</b> <b>Предупреждения:</b>

Пожалуйста, не забывайте использовать тэг CODE и правильно оформлять шапки работ!

Напоминаем: объем текстовой работы должен превышать 500 слов. Для подсчета воспользуйтесь, пожалуйста, статистикой MS Word или онлайн-сервисом.

запись создана: 19.07.2014 в 16:41

@темы: Объявление, Оформление, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

[MyTrueColors]

Дорогие участники!

В связи с затянувшимися техническими проблемами на diary, в том числе и отображения u-mail, огромная просьба все работы дублировать на [email protected], во избежание потерь и накладок, которые могут случиться.

Большое спасибо!

@темы: Административное, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

---

Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники и читатели сообщества!

В голосовании за персонаж месяца победил Мидорима Шинтаро.

Администрация предлагает вам принять участие в Июльском фестивале, условия которого следующие: вы выбираете одно из чисел, за которым скрывается персонаж, с которым вы пишете работу.


<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/?tag=5140473><img src="http://i.imgur.com/f1RWCKf.png"></a></div>

За каждой цифрой скрывается один из героев Kuroko no Basket.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26

Примечание-1: В зависимости от того, из какой линейки вы выбираете число, ваша работа должна включать персонажа месяца Мидориму Шинтаро.

Примечание-2: оффтопом выделены уже взятые номера.

Напоминаем: объем фанфика должен превышать 500 слов. Для подсчета воспользуйтесь, пожалуйста, статистикой MS Word или онлайн-сервисом.

Работы принимаются до 8 августа включительно (до 23.59 по московскому времени). Пост с правилами оформления работ будет опубликован позже.

запись создана: 09.07.2014 в 01:49

@темы: Объявление, Административное, Июльский фестиваль: Мидорима Шинтаро, Лотерея

---

[kuroko-no-fest]

Дорогие участники и читатели!

Перед тем как огласить авторов, принимавших участие в фестивале, и назвать победителей, администрация хотела бы поблагодарить всех за участие. Мы очень благодарны вам за то, что вы не остались в стороне от нашего мероприятия, активно голосовали и присылали свои работы.

Имена авторов и их работы:

Работа #1 Рондо, (Мидорима Шинтаро, Акаши Сейджуро, джен, G), автор:  Bone.Dragon Работа #2 Искусство соблазнения Имаеши Шоичи, (Имаеши Шоичи/Кисе Рета, PG-13, слэш), автор:  O*rly Работа #3 Шипы, (Аомине/Момои, Имаёши, гет, PG-13), автор:  Laora Работа #4 Куб, (Киеши Теппей, Ханамия Макото, Хьюга Дзюнпей, джен, R), Автор:  Gretchen_Ross Работа #5 Ни увереньями, ни лестью, (Хьюга Джунпей/Мибучи Лео, Хаяма Котаро, Изуки Шун, Киёши Теппей, Маюзуми Чихиро, слэш, NC-17), , Автор:  Оми Работа #6 Принцип доминирования(Аомине Дайки/Касамацу Юкио, Акаши Сейджуро, PG-13), автор:  Ditrix Dem Работа #7 Домашний уют, (Теппей/Хьюга Джунпей/Айда Рико, гет, слэш, R), Автор:  Аттян Работа #8 О воле к победе, мотивации и шоколаде, (Имаеши/Суса, слэш, R), автор пожелал остаться неизвестным Работа #9 Пролог, (Ханамия/Киёши, джен, G), автор:  Кристал., бета:  Саймон (который все еще дженовик) Работа #10 Победитель, (Ооцубо Тайске/Окамура Кеничи, Йосен, Кагами, Алекс, преслэш, PG-13), автор:  Rudaxena Работа #11 Миражи, (Кисе Рета/Касамацу Юкио, Кайджо, Такао Казунари, Хьюга Джунпей, Сейрин, намеками Кагами Тайга/Куроко Тецуя, другие, слэш, R), автор:  Донна Дункан Работа #12 Что-то близкое, (Аомине/Кисе, фоном Акаши/Куроко, слэш, R), автор: О.Садей (Валенок-сан), бета: Аттали (Шакал Табаки.) Работа #13 Второе дыхание, (Аомине Дайки/Кисе Рета, команда Кайджо, команда Тоо, слэш, PG-13), автор:  impazzire Работа #14 Покажи мне меня, (Акаши Сейджуро/Кисе Рёта, Акаши/Акаши, слэш, R), автор:  lolygothic

Победителями стали:

Июньский фестиваль: фестиваль капитанов

Июньский фестиваль: фестиваль капитанов

— 1 место —
Работа #14 Покажи мне меня, автор:  lolygothic

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p198492427.htm><img src="http://i.imgur.com/LSxzLux.png"></a></div>

— 2 место —
Работа #2 Победитель, автор:  Rudaxena

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p198492393.htm"><img src="http://i.imgur.com/80Zh6Et.png"></a></div>

— 3 место —
Работа #4 Куб, автор:  Gretchen_Ross

<div align="center"><a href="http://kuroko-no-fest.diary.ru/p198492211.htm"><img src="http://i.imgur.com/pxO1J4r.png"></a></div>

Спасибо за участие!

<div align="center"><img src="http://i.imgur.com/6nZlKSS.png"></div>

За баннеры благодарим  ~Джи~

Ещё раз большое спасибо всем участникам и читателям!
До встречи на следующем фестивале!

@темы: Объявление, Июньский фестиваль: фестиваль капитанов, Итоги

---

[MyTrueColors]

Дорогие участники, кого бы вы хотели видеть персонажем июля?
Персонаж, набравший большее количество голосов, станет персонажем месяца.
Напишите, пожалуйста, свой вариант в комментарии.

Хотим обратить ваше внимание, что анонимные голоса не принимаются. Голосовать можно только от своего аккаунта.

В голосовании не участвуют:
Кисе Рёта
Кагами Тайга
Аомине Дайки
Куроко Тецуя
Акаши Сейджуро
Киеши Теппей

Голосование за персонаж будет закрыто 6 июля 23:59 по Москве

@темы: Объявление, Голосование за персонажа, Административное

---

Июньский фестиваль: фестиваль капитанов, голосование

[kuroko-no-fest]

Работы июньского фестиваля с капитанами выложены!

Голосовать может любой желающий — от своего аккаунта, анонимные голоса будут удаляться модераторами. Логин kuroko-no-author, а так же любой публичный аккаунт, в голосовании не участвует. Авторы фанфиков также могут принять участие в голосовании, однако не имеют права голосовать за собственные работы.

Читателям нужно выбрать три лучших работы по их мнению. Обращаем внимание, что нужно проголосовать именно за три работы. В случае, если вы проголосуете, например, за две или четыре работы, ваш голос учитываться не будет.

Бетам/гаммам нельзя голосовать за фанфики, которые они бетили/гаммили!

Форма для голосования:

3 балла — Работа #...
2 балла — Работа #...
1 балл — Работа #...

Голосование продлится до 23:59 06.07.2014

Список работ, участвующих в голосовании:

Работа #1 Рондо, (Мидорима Шинтаро, Акаши Сейджуро, джен, G)
Работа #2 Искусство соблазнения Имаеши Шоичи, (Имаеши Шоичи/Кисе Рета, PG-13, слэш)
Работа #3 Шипы, (Аомине/Момои, Имаёши, гет, PG-13)
Работа #4 Куб, (Киеши Теппей, Ханамия Макото, Хьюга Дзюнпей, джен, R)
Работа #5 Ни увереньями, ни лестью, (Хьюга Джунпей/Мибучи Лео, Хаяма Котаро, Изуки Шун, Киёши Теппей, Маюзуми Чихиро, слэш, NC-17)
Работа #6 Принцип доминирования, (Аомине Дайки/Касамацу Юкио, Акаши Сейджуро, PG-13)
Работа #7 Домашний уют, (Теппей/Хьюга Джунпей/Айда Рико, гет, слэш, R)
Работа #8 О воле к победе, мотивации и шоколаде, (Имаеши/Суса, слэш, R)
Работа #9 Пролог, (Ханамия/Киёши, джен, G)
Работа #10 Победитель, (Ооцубо Тайске/Окамура Кеничи, Йосен, Кагами, Алекс, преслэш, PG-13)
Работа #11 Миражи, (Кисе Рета/Касамацу Юкио, Кайджо, Такао Казунари, Хьюга Джунпей, Сейрин, намеками Кагами Тайга/Куроко Тецуя, другие, слэш, R)
Работа #12 Что-то близкое, (Аомине/Кисе, фоном Акаши/Куроко, слэш, R)
Работа #13 Второе дыхание, (Аомине Дайки/Кисе Рета, команда Кайджо, команда Тоо, слэш, PG-13)
Работа #14 Покажи мне меня, (Акаши Сейджуро/Кисе Рёта, Акаши/Акаши, слэш, R)

@темы: Объявление, Июньский фестиваль: фестиваль капитанов, Голосование

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Название: Второе дыхание
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Аомине Дайки/Кисе Рета, команда Кайджо, команда Тоо
Выпавшая в лотерее ключевая фраза: Чаще всего побеждает тот, кого не принимали всерьез. Эразм Роттердамский
Выбранный капитан: Касамацу Юкио, Имаеши Шоичи
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, юст
Размер: 12 963 слова
Саммари: Имаеши и Касамацу заключили пари
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: постканон, небечено
Ссылка на скачивание: в формате .rtf

Работа была написана на Июньский фестиваль

Комментатор вдруг вскочил со своего места и заорал:
— Вот это да! Трехочковый на последней секунде! Игра окончена, ребятки! Старшая школа Кайджо побеждает со счетом 103:102!
Кисе улыбнулся, слушая оглушительный рев трибун. С первых рядов кто-то повыскакивал и понесся обнимать команду победителей, наваливаясь сразу всей толпой. Стадион оживился, взбудораженные болельщики вразнобой заорали поздравления, и даже Касамацу, до этого спокойно сидящий рядом, запрыгнул с ногами на сиденье и увлеченно замахал руками.
— Моя школа! — гордо сообщил он, лихорадочно блестя глазами. — Помнят, чему их капитан учил!
— Да нет там уже тех, кого ты учил, — важно сказал Кисе.
— Неважно, — отмахнулся Касамацу и громко крикнул: — Кайджо — чемпион!
Кисе не выдержал и расхохотался.
Новая команда старшей школы Кайджо сейчас всего лишь выиграла уличные состязания, которые устраивались на летних каникулах ради развлечения и дополнительных тренировок, но Касамацу последние дни носился с этой игрой так, словно собирался как минимум на чемпионат мира. Откуда он узнал, что сборная Кайджо не только проездом в Токио, но еще и заявила свое участие в состязании, Кисе так и не понял, хотя особо и не старался. Главное, он своими глазами убедился, что после его выпуска команда держится очень уверенно.
Касамацу спрыгнул на пол и вдруг замер, кажется, вместе со всеми трибунами.
— Вы только поглядите! — радостно очнулся комментатор. — Это же Кисе Рета, красавчик из самого поколения чудес!
— Вот черт, — скривился Касамацу и, стянув с себя кепку, помахал ей у Кисе перед носом. — Надень вот.
— Зачем мне кепка? — удивился Кисе.
— Надень, говорю! Никуда с тобой спокойно не сходишь, везде поклонники.
Смутившись, Кисе надел кепку и попытался спрятать лицо за козырьком. На них уже стали заинтересованно посматривать, немногочисленные девушки заохали и зашептались между собой, а комментатор все никак не успокаивался, с энтузиазмом припоминая все его победы и проигрыши в составе команды Кайджо.
— Этот придурок слишком много болтает, — разозлился Касамацу, едва услышав про их матч с Тоо. — Все настроение испортил, козел. Пойдем отсюда.
Он пнул сиденье и полез через толпу к выходу. Быстро шагая следом, Кисе растерянно отвечал на чьи-то приветствия и жалел, что месяц назад категорически отказался от настойчивых уговоров агентства сменить имидж и перекрасить волосы в темный цвет. Тогда он не видел в этом необходимости, но теперь, в очередной раз столкнувшись с последствиями своей популярности, все-таки решил пересмотреть свое мнение на этот счет. Может, хоть перестанут узнавать в нем «красавчика из поколения чудес».
Ушедший вперед Касамацу обернулся и окликнул:
— Кисе! Ты где?
— Здесь, — выдохнул Кисе и выбрался, наконец, из толпы, улыбаясь на прощанье молоденьким девочкам неподалеку.
Касамацу перехватил его взгляд и неожиданно стушевался.
— Ты тут не заигрывай, — неуверенно бросил он, пряча руки в карманы. — Идем, выпьем за победу наших.
Кисе кивнул и шустро зашагал рядом.
— Молодцы они, да? Я жутко переживал, что команда потеряет уверенность.
— Это с какой стати, интересно? — возмутился Касамацу. — Зазнался ты, если думаешь, что на тебе все в команде держалось.
— Ничего я не зазнался! — вскинулся Кисе. — Я волнуюсь!
— Да знаю я, — отмахнулся Касамацу. — Я просто так сказал, не ори. Но школу не один ты из поколения чудес закончил, а вы все. И у команд сейчас другие соперники, какие-нибудь новые звезды школьного баскетбола.
Кисе снова закивал, соглашаясь.
На улице было душно, и он, стянув с себя кепку, стал крутить головой по сторонам, высматривая более-менее свободное кафе, где можно было бы спрятаться от палящего солнца. Касамацу ему не помогал; он смотрел себе под ноги и молча брел рядом, пока решительно не выпалил:
— Надеюсь, они надерут Тоо зад.
— Нашел! — воскликнул Кисе и, схватив Касамацу за локоть, потащил его к резной двери. — Я тут был раньше. Вроде бы. Но пиво тут точно должно быть!
— Если не будет, то нечего нам здесь делать, — предупредил Касамацу, вваливаясь в кафе.
— Ага, — не стал спорить Кисе.
Столик они заняли у окна и сразу же заказали по бутылке холодного пива. Официантка кокетливо строила Кисе глазки, но он радостно разомлел под кондиционером и на ее призывы никак не реагировал. И только когда мысли о невыносимой жаре стали сходить на нет, Кисе вспомнил, что Касамацу что-то там говорил про Тоо и их зад.
— Ты чего там про Тоо начинал? — спросил он, с нетерпением выжидая ответа.
— Терпеть их не могу.
— Эй! Капитана их ты терпеть не можешь, а не Тоо.
— Капитана! — выплюнул Касамацу и, звонко открыв свою бутылку пива, повторил: — Капитана! А его и выбрали капитаном, представляешь? Не меня, а его! Этот гад — и новый капитан университетской сборной! Так бы и врезал ему по очкам.
— О, — подумав, сказал Кисе.
Но Касамацу на его немногословие внимания не обратил.
— Нет, — продолжил он. — Ну кто, черт возьми, был самым лучшим капитаном, а?
Кисе прикусил язык, чтобы автоматически не ответить, что Ниджимура. Или Акаши на худой конец. Других капитанов в деле он не видел, но, кажется, только Касамацу мог поднимать свою команду в пять утра субботним утром для очередных тренировок. Не сказать, чтобы команда относилась к таким предложениям с энтузиазмом. Хотя, пусть Касамацу и был излишне фанатичным, он все же искренне любил баскетбол и своих игроков. Так что Кисе не мог его подвести и не сказать:
— Конечно ты, семпай.
— То-то же, — довольно улыбнулся Касамацу, не заметив короткой паузы перед ответом Кисе. — Этой змее далеко до меня. Он же ни хрена не умеет, Кисе! В их команде не было никакой дисциплины! Не пройдет и месяца, как тренер вышвырнет его с капитанского поста.
— А куда делся прежний капитан? — любопытно спросил Кисе.
— Перевелся в другой университет, — ответил Касамацу. — Странный он, последний курс ведь был, мог и доучиться.
Поерзав на стуле и отпив два глотка пива, Кисе все-таки не выдержал.
— И потом… — протянул он и посмотрел из-под ресниц.
— Потом в команде стали играть в тотализатор, — хмуро отозвался Касамацу. — Принимали ставки на нового капитана. Я, между прочим, лидировал!
— Ого! — одобрительно присвистнул Кисе.
— Ты бы видел, как он скалил свои зубы, змееныш, когда его назначили капитаном! Мы тогда хорошо подрались.
— У тебя тяжелая рука, — к слову заметил Кисе и, нахмурившись, машинально потер свой затылок. — Тренер хоть объяснил свой выбор?
— Что? — не понял Касамацу, отвлекшись на официантку.
— Ну. Тренер объяснил, почему выбрал, мм, не тебя?
Касамацу побагровел, и Кисе настороженно поставил бокал с пивом обратно на стол, не понимая, в чем дело. Возможно, он задал какой-то неправильный вопрос. Коснулся болезненной темы вместо того, чтобы просто поддержать и заказать Касамацу еще одну бутылку пива за свой счет в качестве утешения. Осознав это, Кисе расплылся в широкой улыбке, чтобы избежать праведного гнева.
А потом на его плечо легла чья-то рука.
— Какая удача, — сказал сзади тихий голос, и Кисе невольно вздрогнул.
— Что за отвратительный день, — пробормотал Касамацу, сузив глаза.
Обернувшись, Кисе удивленно посмотрел на широкую ладонь, сжимающую его плечо, затем на ее обладателя. Прошло года три, когда Кисе видел Имаеши в последний раз, но тот почти не изменился: все те же неровно остриженные волосы и очки. Правда, наверное, очки — это единственное, что помнил Кисе про капитана Тоо. Во времена первого года своей старшей школы игроков команды Тоо, за одним исключением, он почти не замечал. Он и имя-то его запомнил благодаря постоянным воплям Касамацу.
Имаеши убрал руку с его плеча и как-то непонятно улыбнулся.
— Привет, — сказал он Кисе, присаживаясь рядом на свободный стул.
— Эй-эй! — возмутился Касамацу. — Пошел вон от нашего стола, тебя никто тут не приглашал.
— Почти месяц прошел, — ласково ответил Имаеши, — а ты все никак не успокоишься.
— А ты все никак не свалишь! Можно мне хоть на каникулах не видеть твою самодовольную рожу?
Кисе задумчиво посмотрел на свой наполовину пустой бокал.
— Хочешь пива? — спросил он у Имаеши. — Оно замечательно остужает голову.
— Кисе!
— Семпай, пусть он тоже отметит победу Кайджо, — заявил Кисе, прекрасно понимая, что за такой вариант Касамацу ухватится обеими руками.
— Я даже заплачу, — вдохновился Касамацу.
— Не стоит, — протянул Имаеши. — За такое событие я заплачу сам.
Он подозвал официантку и, все еще улыбаясь, заказал ей три бутылки пива. Стекла очков опасно блестели от лучей солнца, и Кисе вдруг подумал, что Имаеши не такой уж и приятный человек. Он никогда не задумывался, какая атмосфера царила в команде Тоо и был ли у игроков командный дух, но как-то раз Момои проговорилась, что мнение Имаеши авторитетно. И не потому, что он был капитаном.
Когда они подняли бокалы с пивом, чтобы выпить, Касамацу сказал:
— За Кайджо. За то, чтобы они уделали Тоо одной левой.
— Тоо сильнее, — усмехнулся Имаеши, но за тост выпил шумными глотками.
— Да щас! — жестко ответил Касамацу. — Вся ваша слава только на Аомине и держится. Имаеши Шоичи — бывший капитан Аомине Дайки! Вот и все, что тут можно сказать. Тебя же только поэтому и выбрали капитаном. Никто не смотрел на твои способности. Одно упоминание Аомине — и получай незаслуженное капитанское место!
Имаеши приподнял очки и устало надавил пальцами на веки.
— Слушай, я начинаю переживать за твое здоровье. Ты ненормальный.
— Для него просто ничего, кроме баскетбола, не существует, — бледно улыбнулся Кисе.
— Я знаю таких людей, — кивнул Имаеши, а Кисе отвернулся и уставился в окно.
Говорить про Аомине ему не хотелось.
— То есть, — проснулся Касамацу, — ты тут сидишь и утверждаешь, что Тоо охрененная команда?
— Это и утверждать не нужно.
Но Касамацу не отставал.
— И Аомине тут ни при чем?
— Именно так, — согласился Имаеши.
— Тот наш матч, помнишь, — настойчиво продолжал Касамацу, — когда Кисе почти размазал вашего Аомине по стенке. Помнишь же его?
— Знаешь, что я тебе скажу, — Имаеши подался вперед и вдруг заговорил шепотом: — Кисе бы победил, играй он тогда за команду Тоо.
— Что ты, — прошипел Касамацу, но неожиданно замолчал.
Воцарилась неловкая пауза. Кисе замер, до боли стискивая свой бокал с пивом. Он разглядывал проходящих мимо витрины кафе людей и отстраненно считал тех, у кого было что-то синее из одежды, пытаясь отвлечься от своих мыслей. Не хотелось думать, что все могло быть по-другому. Но в Тоо ему наверняка бы не пришла идея положиться в конце на свою команду. Тогда бы он действительно смог выиграть, и Аомине не посмотрел бы на него так, как в итоге посмотрел.
— Давай сыграем, — вдруг предложил Касамацу. — Старым составом.
Имаеши хмыкнул и бросил на него снисходительный, почти нежный взгляд.
— Зачем? Нет ничего интересного в предсказуемой игре.
— Ну почему же, — удивился Касамацу. — Ты докажешь, что выиграешь с Кисе.
— Прости? — не понял Кисе, изумленно приподнимая брови.
— Мы сыграем старым составом, как в тот матч, — повторил Касамацу и довольно запил свои слова пивом. — Только вот Аомине будет играть за Кайджо, а Кисе — за Тоо. Как тебе, капитан? Докажешь свои слова или зассышь?
Кисе поперхнулся и закашлялся, а потом как-то нервно расхохотался. К такому он готов не был.
— Погодите, — ему стало неловко. — Вы же не забыли, что Аоминеччи теперь играет в баскетбольном клубе «Токио»? Он профессиональный игрок, а я, ну… понимаете, нормально играл в последний раз только зимой. Игры один на один с семпаем не считаются! Ну куда мне до Аоминеччи?
— Я не понял, — взорвался Касамацу. — Ты не хочешь играть с Аомине?
— Хочу, — неуверенно сказал Кисе не своим голосом.
— Замечательно. Ведь на кону будет стоять место капитана.
— Гм, — заговорил Имаеши тихо и неторопливо. — Место капитана, говоришь. Но тогда мне нет смысла с тобой играть. Лучше давай на желание. Если выиграешь, то я тебе хоть звезду с неба достану.
— Нахрен мне твоя звезда! — огрызнулся Касамацу.
Поправив очки, Имаеши ему подмигнул.
— Нужно договориться с игроками, — добавил он елейным голосом. — Не сомневаюсь, что у тебя получится, хоть ваша команда из Канагавы. А вот моя задача посерьезнее — заинтересовать Аомине. Но, думаю, он согласится, когда услышит про Кисе, — Имаеши оскалился и повернулся к Кисе. — Ты же согласен, правда?
— Да, я… — выдавил Кисе. — Да.

*

К идее Имаеши Аомине отнесся равнодушно. Дни у него были забиты постоянными выматывающими тренировками, и ему хотелось, чтобы в свободное время его оставили в покое и не трогали. Он никак не отреагировал и на слова насчет Кисе. Аомине припомнил, что за все три года старшей школы Кисе так ни разу у него и не выиграл, а адреналин и чувство азарта он ощущал только на самом первом матче. Потом чего-то не хватало.
Имаеши тогда вздохнул и пару секунд помолчал.
— Он сильный противник, — начал он.
— Сейчас у меня достаточно сильных противников, — сухо сказал Аомине. — Профессиональный баскетбол — это не любительский кружок единомышленников. Отвяжись от меня.
— Конечно, — ликующе протянул Имаеши. — Но все-таки это хороший способ поиграть против самого себя. Кажется, о чем-то подобном ты мечтал в школьное время. Я правильно помню?
— Ну, ээ.
— Посмотришь на свою игру со стороны, — как ни в чем не бывало продолжил Имаеши. — Найдешь свои слабые стороны. Думаю, потом это поможет тебе против твоих… как ты там сказал, профессиональных игроков.
Аомине плюнул и согласился, чтобы затем выбросить все это из головы.
Прошло дня три, и сейчас он возвращался домой с очередной тренировки, невыспавшийся и уставший. Кисе задумчиво перепрыгивал через ступеньки, ведущие на второй этаж к его квартире, и явно кого-то ждал. Нетрудно было догадаться, кого именно. Услышав его приближающиеся шаги, Кисе остановился, глянул через плечо и неожиданно засиял, улыбаясь.
— Привет!
— Что ты тут делаешь? — изумился Аомине и, проходя мимо, ненароком задел Кисе локтем.
— А ты, — медленно сказал Кисе, — не помнишь?
— Нет.
— Ладно-ладно, — сдался Кисе откуда-то из-за спины. — У нас должна была быть тренировка с час назад. Но ты не пришел, так что я кое-кому позвонил и выпытал твой адрес. Пойдем, а, Аоминеччи?
Аомине вспомнил, как Имаеши действительно что-то говорил ему про совместные тренировки. Вроде бы на подготовку давался месяц, за который Аомине должен был не только притереться к команде Кайджо, но и подтянуть Кисе к своему уровню. Получается, их первая игра один на один была назначена на сегодня. Хмыкнув, Аомине вытащил из рюкзака ключи и завозился с замком.
Кисе сопел рядом.
— Значит, — сказал Аомине двери, — они это серьезно.
— А ты решил, что Имаеши пошутил?
— Я ничего не решил. Я послушал и забыл.
— Это пари, — охотно пояснил Кисе и нерешительно потоптался у порога, когда Аомине открыл дверь. — Я войду? Семпай, кстати, мечтает победить и отобрать у Имаеши звание капитана. Он немного рехнулся на почве баскетбола.
— Отберет, — пообещал Аомине, не сомневаясь в своей победе.
— Не-ет, — протянул Кисе, хотя и без привычной пылкости. — В этот раз я тебя сделаю, вот увидишь. Главное, не забывай про наши тренировки, а то я подумаю, что ты жульничаешь.
Аомине сбросил на пол рюкзак и прошел на кухню за бутылкой воды. Когда он вернулся, вид у Кисе был растерянный и недоуменный, словно находиться в этой квартире ему было неуютно. Дверь так и осталась распахнутой настежь.
Давным-давно Кисе с таким же лицом бегал в Тейко и приставал к каждому, кого видел, пытаясь узнать, каким чудом Куроко попал в команду. Аомине улыбнулся воспоминаниям, и Кисе сразу же заметно расслабился.
— Пойдем, Аоминеччи. Я уже заждался.
— Идем, — согласился Аомине.
Ему было интересно, что из всего этого получится. Стиль игры Кисе менялся из года в год, становился все более осторожным и уже не таким сумасшедшим, как раньше. Он ни разу не сумел победить Аомине. Он старался, выкладывался до последнего, а потом, после того матча, перестал играть так, будто от победы зависела его жизнь. Аомине тогда решил, что проблема в Кагами. Что Кисе посчитал свою задачу выполненной, когда Кагами выиграл у Аомине, выпихнув того из Зимнего кубка. Такие глупости раздражали.
Поэтому было интересно, как Кисе будет играть теперь.
Они шли к уличной площадке, Аомине крутил в руках мяч. Кисе шел чуть впереди. У него были напряженные плечи и спина. Ветер трепал его светлые волосы. Удивившись, Аомине только сейчас заметил, что Кисе надел простую черную майку и шорты. Даже кроссовки и те были черными.
— Слушай, — позвал Аомине. — Ты примеряешься к форме Тоо?
Кисе повернулся, посмотрел на него так, как если бы Аомине сказал какую-нибудь чушь.
— Конечно, нет. Просто в черном я неотразим, ты не находишь?
Аомине не находил.
На стадионе Кисе тщательно обследовал свои карманы и выложил на скамейку все, что было, вплоть до завалявшихся чеков из супермаркета. Рядом с этой горкой Аомине одиноко положил свои ключи вместе с бутылкой воды. Он постучал мячом, размял руки и встал перед кольцом. Солнце постепенно садилось, и времени у них оставалось не так уж и много.
— Без очков, на интерес, — заявил Кисе и колко улыбнулся, чем сразу же заинтересовал Аомине.
— Серьезно настроен? — насмешливо спросил он.
Кисе хрустнул пальцами и встал напротив.
— Ты слаб! — заверил Кисе с театральной уверенностью. — Тренировки с командой вымотали тебя! И сейчас ты не сможешь достойно мне сопротивляться. А я берегу твою гордость, поэтому никаких очков. Так, дружеская потасовка.
— Вот как, — хмыкнул Аомине и передал ему мяч. — Ну давай, попробуй меня обойти.
Он смотрел Кисе прямо в глаза и видел, как тот подбирается, словно готовясь к прыжку. Аомине не собирался ему уступать или поддаваться. Они приглядывались друг к другу, и Аомине неосознанно отмечал складку между светлых бровей и острые, некрасивые скулы. Кисе скривил губы и ринулся вперед, пытаясь прорваться через левую сторону, но был быстро остановлен Аомине. Кисе возмутился, совсем как в Тейко, и попробовал снова.
Прошло полчаса, но он так ни разу и не забил в кольцо.
Аомине вскинул руку, призывая к перерыву, и Кисе послушно остановился, склонив голову и пряча лицо за длинной лохматой челкой. Такая поза была знакома Аомине. Кисе просто собой недоволен и вот сейчас, когда выровняет дыхание, начнет требовать продолжения.
— Еще, — действительно сказал Кисе.
— Ты давно не играл? — спросил Аомине и раскрутил крышку на бутылке с водой.
— С зимы, — признался Кисе. — А там выпуск, поступление в университет. Работа в агентстве стала напряженнее. Да и не с кем играть было полной командой.
Аомине озадаченно потер шею.
— И ты собираешься меня победить?
— Да, — сказал Кисе.
— То есть хочешь выиграть у Касамацу?
— Да, — сказал Кисе.
— То есть хочешь лишить его возможности стать капитаном? Или о чем он там мечтает.
Кисе зашипел, переводя на него веселый взгляд.
— Тсс! Только не говори ему об этом.
— Ты жесток, — усмехнулся Аомине и приник к бутылке с водой, потом вытер ладонью влажные губы. — Но мне нравится твоя решимость. Давай, пока не стемнело. Будешь защищать кольцо.
Кивнув, Кисе прыгнул и, зацепившись одной рукой за кольцо, погладил его дырявую сетку.
— Буду тебя защищать, — с трепетом пообещал он и вернулся на землю.
Аомине открыл было рот, чтобы сказать Кисе, какой он придурок, но вовремя передумал. Нужно было признать, что такой Кисе больше походил на самого себя, каким он был в Тейко. Легкомысленный, восторженный и немного чокнутый, если честно. Ничего общего с тем, что видел Аомине последние года два. Хотя они встречались только на матчах. В иное время Кисе его сторонился, а в игре Кайджо против Тоо старался лишний раз на него не смотреть. Наверное, если бы он мог, то играл бы с закрытыми глазами.
Кисе вдруг широко улыбнулся.
— Будем играть тут? — спросил он.
— Э, — не понял Аомине, потеряв нить разговора.
— Наши тренировки, — пояснил Кисе доверительным голосом. — Они будут тут? Ежедневно? Тогда мне нужно срочно узнать твое расписание. Не хочу больше прыгать по ступенькам. И, знаешь, твоя соседка оставила мне свой номер телефона. Боюсь, в следующий раз она совершит на меня нападение. Она была очень настойчива, я даже растерялся.
— На меня она не нападала, — разочарованно сказал Аомине, вспомнив свою соседку и ее размер груди.
Но Кисе, похоже, все устраивало. Он стоял спиной к баскетбольному кольцу и готовился его защищать, продолжая с неуверенной улыбкой смотреть на Аомине. Даже махнул рукой, нетерпеливо подзывая к себе. Аомине вернул на скамейку бутылку воды и резко перешел в атаку. В этот момент он толком и не вспомнил о тягучей усталости в ногах.

*

— Кисе! — ревел голос за запертой дверью. — Кисе, черт! Там к тебе!
Гримерка была небольшой. Кисе запутался в рубашке, пока снимал ее, и к двери подошел всклоченный и недовольный, хотя тщательно старался это скрыть. После семичасовых съемок настроение у него всегда было сомнительным. А от ледяной воды, которой он смывал с себя грим, до сих пор ломило зубы.
Кисе открыл дверь и наткнулся на пустоту.
— Эй, — возмутился он, озираясь по сторонам.
В общей суматохе никому не было до него никакого дела.
Нырнув обратно, Кисе натянул на себя футболку, еще раз изучил в зеркале свое отражение и весело со всеми попрощался, чувствуя невероятное облегчение. Часы показывали только начало четвертого, и Кисе удивился, что, оказывается, еще только день. Ему казалось, уже поздний вечер. Но, выйдя в холл, он заметил, что пол залит ярким солнечным светом, а у стены, напротив огромных фотографий сладких моделей, стоит заинтересованный Касамацу. На Кисе он даже не обратил внимания.
А когда обернулся, то, оглядев Кисе, сказал:
— Отвратительно выглядишь.
Наверное, нет ничего страшного в том, что Касамацу проиграет и лишится своего так желанного места капитана. По крайней мере, Кисе вдруг в этот момент действительно перестал об этом переживать.
— Я был вынужден изображать аристократа, — пожаловался Кисе так, как будто это все объясняло. — У них скучная жизнь и жесткие рамки, ты понимаешь. Конечно, такая судьба, пусть и кратковременная, не могла не отразиться на моей внешности.
Касамацу с сомнением на него покосился.
— Ладно. Неудачная шутка, — сдулся Кисе, но тут же широко улыбнулся моделям на фотографиях. — Тебе нравятся эти девушки, семпай? Жаль тебя огорчать, но этим снимкам лет тридцать. Все еще хочешь с ними познакомиться?
— Дошутишься у меня! — рявкнул Касамацу и, стараясь скрыть порозовевшие щеки, отвесил Кисе подзатыльник.
— Ауч! За что?
— В воспитательных целях, — сказал Касамацу, смягчившись. — Я надеюсь, твой вид не результат тренировок с Аомине? Потому что я все равно не откажусь от нашего пари.
Кисе рассмеялся и осторожно потрогал свой затылок, проверяя, все ли с ним в порядке.
— Я просто не выспался, — признался он. — Но Аоминеччи не дает мне спуску, ты прав. Иногда я думаю, что из него вышел бы ужасный тренер. Это ты поднимал нас в пять утра. А Аоминеччи наверняка бы просто запер всех в спортзале.
После недели совместных тренировок Кисе на самом деле так считал. Раньше он как-то этого не замечал, потому что они были тринадцатилетними подростками, когда допоздна играли друг с другом в школьном дворе. В таком возрасте не думаешь о том, каким тренером стал бы твой противник. Впрочем, Кисе не думал об этом и сейчас. Аомине играл сосредоточенно и яростно, а в некоторые моменты казалось, что в игре он не помнит самого себя. Ему было сложно и страшно противостоять, но еще страшнее было заранее сдаться, поэтому Кисе планировал лечь костьми, но идти до конца.
Никогда еще он не хотел так сильно победить.
Он мог бы увеличить свои шансы, если бы в их тренировочных играх начал копировать манеру игры Аомине. Но он прятал свое преимущество, как туз в рукаве, и намеревался вытащить его не раньше итогового матча, чтобы застать Аомине врасплох. Не дать ему подготовиться к собственным слабостям. Кисе опасливо ждал, когда же Аомине потребует скопировать свой стиль, и даже заранее придумывал отговорки, но Аомине, казалось, было все равно.
Странно, но эмоции Кисе нисколько не мешали. В последние года два он исправно их избегал, считая, что все это нужно немедленно прекратить. Он старался не смотреть на Аомине, не говорить с ним и не привлекать к себе внимания — в общем, отгородить себя от проблем. Он искренне верил в то, что так будет лучше.
А сейчас он стал проводить с Аомине вечера, и оказалось, что ничего ужасного в этом нет.
— Ребята приехали, — бойко сообщил Касамацу, выходя из агентства. — Мы сняли на всех небольшой домик, я тоже туда пока перебрался. Как ты? Морияма настаивает на твоем переезде. Но он уверен, что вместе с собой ты привезешь еще пару девочек.
— Там будет отдельная кровать? — сразу же поинтересовался Кисе.
— Будет-будет.
— О, ну тогда я переезжаю! — вдохновился Кисе и, не раздумывая, потащился в сторону метро. — Ты же за этим сюда приехал, семпай?
— Гм, — сказал Касамацу.
Вечером, перетащив в новый дом часть своего гардероба и несколько жизненно важных вещей, таких, как зубная щетка и любимая кружка, Кисе едва не оглох от приветственных воплей Хаякавы. Правда, не все сказанное он смог разобрать. Все-таки за год разлуки он успел забыть о привычке Хаякавы говорить так, словно его рот был забит орехами, но даже это не помешало ему расслышать предложение о ночной вечеринке.
— Выпьем за победу, — восторженно наставлял Морияма. — Поорем песни, у нас гитара с собой. А потом пойдем знакомиться с соседками. Напротив живет потрясающая блондинка, ты видел?
— Мы еще не выиграли, — откуда-то с первого этажа пропыхтел Кисе, наливая себе крепкий черный кофе. — Вернее, вы! Вы еще не выиграли. Я теперь… ээ, как бы ваш соперник, вот.
— Это вопрос времени! — заорал Хаякава, и Кисе пришлось напрячь слух, чтобы его понять. — С Аомине мы непобедимы.
— Э-эй! Я все еще тут. И я все слышал! — пробурчал Кисе, а потом встрепенулся, бросил взгляд на часы и махом осушил свою чашку. — О нет. Аоминеччи меня убьет.
Он беспокойно забегал по дому, переодеваясь и рассовывая по карманам деньги вместе с карточкой на метро. Сегодня был определенно неудачный день.
— Куда это он? — спокойно спросил Кобори.
— На тренировку с Аомине, — пояснил Касамацу и стал настраивать гитару. — Подозреваю, он всерьез хочет лишить меня звания капитана.
— Ну нет, — со всей искренностью сказал Кисе, пробегая мимо. — Как я могу, семпай!
В том районе, где жил Аомине, шел дождь. Стуча в дверь, Кисе клятвенно пообещал себе впредь серьезно относиться к гороскопам и даже попросить у Мидоримы несколько советов для начинающих, но ему все равно никто не открыл. И тогда Кисе улыбнулся. Он улыбался до тех пор, пока шел до баскетбольной площадки, и даже зажмурился от удовольствия, когда заметил, с какой злостью на него смотрит Аомине.
Все остальное как-то вдруг перестало иметь значение.
— Прости, что опоздал, — сказал Кисе, убирая со лба мокрую челку и в действительности нисколько не сожалея.
— Хрен тебе, — лениво отозвался Аомине. — Вот остановишь меня, тогда еще может быть.
— Кстати, команда Кайджо собралась, — поделился Кисе и встал на защиту кольца. — Они полны энтузиазма и жаждут крови твоего капитана. И моей, соответственно, тоже. Никак не могу к этому привыкнуть.
— Не болтай, — добродушно сказал Аомине, постукивая мячом. — Болтун.
Он стоял напротив так, как будто хотел наброситься и развязать драку, а не привычно сыграть в баскетбол. У него яростно блестели глаза, и лицо казалось ледяным и жестоким. Аомине был зол на то, что Кисе не пришел вовремя и ему пришлось ждать под холодным, неприятным дождем, и, наверное, Кисе должно было быть хоть немного, но стыдно. Во всяком случае, он точно не должен был этому радоваться. Но в груди все равно разливалось жгучее, как после хорошего алкоголя, тепло, и дождь ему нисколько не мешал.
Их тренировка проходила точно так же, как и в другие дни. Кисе постоянно сдувал со лба челку и краем глаза запоминал все движения Аомине вплоть до того, как он поджимал губы, чуть приподнимая уголки, хотя это ничем не могло помочь ему выиграть матч. Когда же Аомине рванул вперед так стремительно, что не успел Кисе толком обернуться, а мяч уже выскользнул из корзины, он вдруг остро осознал, что происходит. Они не тренировались, а просто играли друг с другом, и эта игра один на один ничем особо не отличалась от такой же игры с Касамацу. Просто с Аомине Кисе всегда проигрывал, а еще забывал обо всем, даже о кошмарной погоде, хотя он всякий раз после дождя заболевал.
Чтобы победить, ему нужно видеть Аомине в командной игре; и неважно изнутри или со стороны. Тогда он сможет впитать в себя чужой стиль, а потом повторить его не раз и не два — собственно, сделать то, ради чего они и встречаются каждый вечер. У Кисе не было ни малейшего представления о том, изменилось ли что-нибудь в манере игры Аомине с того времени, как он стал профессиональным игроком. Наверняка же изменилось. И он не знал, как это определить, играя один на один, пусть даже Аомине и учил защищать от него кольцо.
Кисе сделал глубокий вдох и сказал, что не видит в этих тренировках никакого смысла.
На секунду Аомине выглядел растерянным. Затем он сжал кулаки и посмотрел на Кисе сверху вниз, хотя они были почти одного роста. Кисе узнал этот взгляд. Он чувствовал его на себе в тот самый первый матч и до сих пор старался о нем лишний раз не вспоминать.
— Так какого хрена, — выплюнул Аомине, подбирая с мокрой земли мяч.
Кисе тут же пожалел о своих словах.
Он не ожидал такой реакции и не сразу понял, что сказал не так, а когда понял, то с ужасом поднял на Аомине глаза. Аомине стоял к нему спиной и вытирал краем майки мяч, а затем стал прятать по карманам ключи и еще какие-то мелочи, привычно разложенные на скамейке. Рюкзак на их тренировки Аомине никогда не брал.
В голове Кисе не было никаких дельных мыслей. Он не мог придумать, что сделать или сказать, он только из последних сил держал себя в руках, чтобы не схватить Аомине и не дать ему уйти. Если бы он был уверен в том, что не сделает своими действиями хуже, он бы уже крепко обнимал Аомине и прятал лицо у него на плече.
Сложно сказать, когда Кисе впервые осознал, что его чувства к Аомине далеки от допустимых. Он им восхищался. И каждый раз, когда видел его на баскетбольной площадке, то не мог оторвать от него взгляд, потому что он метался по стадиону, как загнанная в клетку пантера, настолько сильными и молниеносными были его движения. Но Кисе был такой не один. Игрой Аомине восхищались многие. Во времена поколения чудес большинство вопросов на интервью касались Аомине. После поступления в старшие школы все репортеры стекались на матчи и горячо прогнозировали победу команде Тоо, а комментаторы каждый раз приходили в восторг, едва Аомине выходил на площадку. Так что в восхищении Кисе не было ничего необычного.
Ему стоило огромного труда сбросить Аомине с мысленного пьедестала у себя в голове. Как только он это сделал, то сразу же смог скопировать его стиль игры и даже почти победить, а потом почти не обратить внимания на разочарование в чужих глазах. А еще он вдруг начал скучать. Это было неправильно, и когда он думал об этом, то что-то в груди отзывалось глухой болью. Первое время Кисе убеждал себя, что причина в проигрыше. Затем, едва осознав, что все не так, он поспешно вернулся в Канагаву, чтобы не видеть Аомине и ничего, ни одного слова о нем не слышать.
Сейчас Кисе смотрел Аомине в спину и от волнения кусал нижнюю губу.
— Я не то… черт, Аоминеччи! — воскликнул он, заламывая руки. — Я хочу тебя победить, слышишь! Я должен видеть, как ты играешь в команде! Чтобы, ну, я мог скопировать тебя.
Аомине обернулся, нахмурившись.
— А так, значит, не можешь? — спросил он.
— Могу, — неуверенно признался Кисе и слабо улыбнулся. — Но больше по мелочи. Этого не хватит, чтобы надрать тебе зад.
— Ты хочешь надрать мне зад? — изумился Аомине.
У него подрагивали плечи, и было заметно, что он вот-вот рассмеется, забавляясь над словами Кисе. В этом не было ничего обидного. Кисе сразу же расслабился, радуясь, что опасность миновала. Аомине все-таки не выдержал и коротко хохотнул.
— Придурок, — объявил он, отсмеявшись. — Ты придурок, Кисе. Почему не сказал раньше?
— Если честно, — растерялся Кисе, — то я… ээ… ладно. Я только сейчас понял.
— Пойдем в дом, — сказал Аомине и, подхватив сумку Кисе, забросил ее на плечо. — Идем давай, ты дрожишь вон, как припадочный. И не болтай, а то тебя не заткнешь.
Прислушавшись к себе, Кисе понял, что его действительно знобит. Дождь затекал под воротник футболки и неприятно холодил спину, за ушами кололо. Отобрав у Аомине свою сумку, Кисе прижался к ней грудью, согреваясь, и почти побежал к дому, мечтая о том, как будет пить горячий, дымящийся кофе.
— Быстрее! — подгонял он Аомине, перескакивая ступеньки. — Я уже чувствую, как заболеваю!
Аомине рассмеялся и открыл ему дверь.

*

Первым делом Кисе залез в горячий душ и потребовал принести ему что-нибудь из одежды. Аомине чувствовал себя странно, копаясь в своем шкафу и размышляя о том, что из его тряпок подойдет Кисе. У них было похожее телосложение, и он мог взять любую майку и штаны, но все равно зачем-то сравнивал все, что попадалось ему под руку. В итоге он разозлился на самого себя и подбросил Кисе в ванную простую черную пижаму.
Аомине редко болел, поэтому у него не было в квартире никаких таблеток против простуды. Он даже не представлял, как они должны выглядеть. Зато Кисе, выпорхнув из душа и танцуя у плиты с туркой, категорически заявил, что без лекарств никуда отсюда не уйдет, а заляжет на диване минимум на неделю.
— Мне нельзя болеть! — не успокаивался он, размахивая чайной ложкой. — У нас мало времени, я обязан выиграть! Я не могу терять неделю. Я должен выпить противопростудное, это даже не обсуждается. Сегодня был кошмарный день. Уверен, вероятность моей болезни стремится к девяноста процентам!
— Хорошо, — обреченно сказал Аомине. — Я схожу в аптеку. А ты в благодарность приготовишь что-нибудь пожрать.
— Я болен, — возмутился Кисе, но тут же довольно улыбнулся. — Лучше я закажу нам пиццу. Она поднимет мне иммунитет.
— Две пиццы, — поправил его Аомине, переодеваясь и отыскивая зонт. — Даже три. Иначе тебе ничего не светит. И наплевать, что ты якобы болен. Можешь об этом даже не заикаться.
— Скорей бы увидеть горечь проигрыша на твоем лице, — мечтательно протянул Кисе.
Аомине хмыкнул и, прежде чем уйти, смерил Кисе недоверчивым взглядом.
Дождь утих, но ветер остался колючим и неприятным, а до ближайшей аптеки было минут двадцать пути. Аомине застегнул кофту на замок, лениво думая о том, какого черта он прется в такую погоду Кисе за таблетками, когда можно было бы на все наплевать. Он мог бы даже выгнать его из квартиры и наслаждаться тихим, спокойным вечером. Но его останавливала чокнутая одержимость Кисе своей возможной победой, а еще тот факт, что Кисе наверняка расстроится, если проснется завтра с горячим лбом и температурой. Этого не хотелось.
В аптеке женщина за кассой понятливо кивнула, а потом зачем-то предложила ему несколько вариантов на выбор.
— А в чем разница? — спросил Аомине, которому названия таблеток ни о чем не говорили.
— Да, пожалуй, ни в чем. Кроме производителя и цены.
— Тогда подешевле, — мстительно сказал Аомине, вспоминая, как надоел ему Кисе своей болтовней. — Хотя нет, я передумал. Давайте самое лучшее. А то еще действительно заболеет.
— Не переживайте, — улыбнулась ему женщина, отдавая какие-то маленькие пакетики.
Аомине молча расплатился, размышляя, с чего она взяла, что он переживает.
По возвращению в квартире непривычно пахло кофе, а из комнаты громко кричал телевизор. Кисе сидел в кресле, завернувшись в гору одеял, и с интересом наблюдал за экраном. Его лохматая голова повернулась к Аомине сразу же, как только он переступил порог.
— Купил? — торопливо спросил Кисе.
— Тебе не жарко? — поинтересовался Аомине и бросил ему купленные пакетики. — Вот. Я не знаю, что это такое. Я вообще думал, что нужны таблетки.
— Спасибо, — расчувствовался Кисе, вылезая из своего кокона. — Ты меня спас.
У него было такое счастливое выражение лица, что Аомине всерьез забеспокоился. Ему было неловко, и он отчаянно искал тему для разговора, чтобы это скрыть, а потом неожиданно вспомнил, что отсутствовал около часа. А значит, пицца должна была быть уже где-то здесь, но ее почему-то нигде не было.
— Ты что, — ошалело выдохнул Аомине, борясь одновременно со злостью и восхищением, — сожрал всю пиццу? Все три?
— О да! — рассмеялся Кисе и быстро сбежал на кухню.
Аомине слышал, как он возится с чайником и что-то звонко размешивает в чашке, и думал, что лучше бы в гостиную Кисе не возвращаться. Но тот, как специально, уже появился в проеме дверей: высокий, в его черной пижаме, с огромными коробками в руках — и Аомине не поверил своим глазам.
— Я тебя чуть не убил, — признался он, все еще с сомнением глядя на коробки. — Но убью, если они окажутся пустыми.
— Какая интрига, — задумчиво пробормотал Кисе, устраиваясь обратно на диван. — Посмотрим боевик? Придет мое время, и я тоже стану играть крутых парней. Как думаешь, мне пойдет смокинг?
Пицца пахла просто соблазнительно. Аомине осторожно подхватил кусок, откусил с удовольствием. На краю сознания мелькала мысль, что от постоянной болтовни Кисе сейчас не спастись, так что, возможно, отвлечь его каким-нибудь фильмом было бы действительно неплохо.
— Ты же модель, — буркнул Аомине, пока Кисе возился с телевизором. — Когда ты успел стать актером?
— Еще не успел. Пока что. Я учусь на театральном, Аоминеччи.
— Ясно, — сказал Аомине и снова взялся за пиццу.
Боевик от болтовни Кисе спас, но все же не полностью. Они смотрели, как главный герой уходит от суровой погони, и неторопливо доедали пиццу, запивая ее обычной минеральной водой, потому что пива у Аомине в доме не оказалось. Кисе, кажется, всерьез опасался за судьбу правительства, а Аомине увлеченно наблюдал за какой-то девицей, грудь которой сексуально выглядывала из декольте.
Когда герой и девица заявились на светскую вечеринку, Кисе подпрыгнул, словно ужаленный.
— Вечеринка, — сказал он взволнованным голосом. — У Кайджо сегодня вечеринка. Я забыл!
— И что? — удивился Аомине, не отрывая взгляда от экрана. — Считай, что у нас тоже вечеринка.
— Они будут меня ждать, — продолжил Кисе все тем же виноватым тоном. — Я же не знал, что останусь у тебя ночевать. Кто вообще знал, что здесь дождь! Надо срочно им позвонить. Скажу… черт, что же я им скажу.
Аомине посмотрел на Кисе, не скрывая своего удивления. Кисе вытаскивал из своей сумки телефон, одним глазом продолжая наблюдать за судьбой правительства в телевизоре. Аомине четко помнил, что не предлагал никому остаться у него на ночь, но раз так, то ладно. В конце концов, Кисе был одет в его пижаму и якобы болен.
— Ночевать? — не мог не уточнить Аомине. — Будешь спать на этом диване. Кровать не отдам. И можешь даже не начинать про свою болезнь.
— Ага, — сказал Кисе и улыбнулся.
Спустя несколько минут он вернулся обратно в ворох своих одеял, спрашивая, все ли в порядке с правительством и главным героем, пока он тут отсутствовал. Аомине понятия не имел, что на это ответить, потому что все это время он следил за Кисе, а не за экраном, в котором девица теперь шаталась в одном полушубке.
— Она похожа на твою соседку, — заявил Кисе, присмотревшись к девице. — На ту, которая ко мне приставала. Видишь, такие девушки любят героев.
— Что-то есть, — подумав, согласился Аомине.
— Кошмар. Зря я вспомнил. У меня что-то испортилось настроение.
— Она горячая девочка, — усмехнулся Аомине. — Ты посмотри.
— О нет, — содрогнулся Кисе, явно вспоминая приставания соседки. — Нет-нет-нет. Она отвратительна!
Аомине так не считал.
Ближе к концу фильма Кисе уснул, положив голову ему на плечо. Он так и не узнал, что в итоге случилось с правительством и спас ли его главный герой, так что Аомине, встревожено на него посмотрев, решил досмотреть фильм хотя бы ради девицы. Волосы Кисе мягко касались его шеи. Аомине чувствовал горьковатый запах шампуня, которым Кисе мылся в его ванной, и еще легкий аромат кофе. Он пытался разобраться, почему боится лишний раз пошевелиться вместо того, чтобы просто подняться и уложить Кисе на диван. Он сделал звук тише, почти выключив его, и уставился на экран в ожидании благополучного разрешения судьбы правительства.
Кисе прижимался к нему во сне. Он спал бесшумно и не двигаясь, только один раз вздрогнул и уткнулся носом Аомине в плечо. Аомине подумал, что Кисе, наверное, неудобно, все-таки он мало походил на подушку. Но Кисе размеренно дышал, его теплое дыхание задевало кожу, и Аомине не стал ничего предпринимать. А потом он, чуть поколебавшись, медленно протянул руку и укрыл Кисе одеялом.

*

Утром Кисе проснулся от безостановочного шума. Ему было лень вставать, под грудой одеял было так тепло и уютно, но откуда-то вдруг раздался голос Аомине, и Кисе моментально лишился остатков сна. Он вынырнул из-под одеял и осмотрелся по сторонам, споткнулся взглядом о телевизор. Идя в ванную комнату, он тосковал о том, что так и не досмотрел фильм.
— Доброе утро, — осторожно сказал Кисе, когда заглянул на кухню.
Аомине разговаривал с кем-то по телефону. Он готовил себе утренний чай и периодически хмыкал в трубку, пока не попрощался и не повернулся к Кисе лицом.
— Они победили, — сообщил он с таким видом, будто ожидал аплодисментов.
— Кто? — не понял Кисе и закатал рукава пижамы, чтобы сварить себе кофе. — Ваши противники? Какая-нибудь команда из Киото?
— Твой герой и девица, дурень.
— А-а, — протянул Кисе. — Я знал это. Они не могли проиграть. Я знал, что они всех спасут, говорю тебе! Иначе бы я не смог уснуть. Кстати, где мой завтрак?
— Не знаю, где твой, — ответил Аомине, забирая свою чашку с чаем, — а мой у меня.
С сомнением покосившись на сиротливую чашку чая, Кисе стал следить за Аомине. Кофе в турке ждало своего часа, но этого Кисе было мало. Он прощупывал цепким голодным взглядом кухню, когда заметил в руках Аомине тарелку с горячими тостами. И еще одну с сэндвичами, что ли.
— О, ты немного американился, — сказал Кисе, все еще глядя на тосты и сэндвичи. — Дурное влияние Кагамиччи, я прав? Кто еще забивает себе желудок подобной ерундой.
— Это мой завтрак, не твой, — напомнил Аомине.
— Ничего, я тебя понимаю, — улыбнулся Кисе. — Я тоже порой следую чужим традициям. Английским, например. Пью молоко в пять часов.
— Насколько я знаю, это традиция пятичасового чая, а не молока.
— Это неважно, — убедительно сказал Кисе. — Важно, что в пять часов. Можно я все же стащу у тебя американскую еду?
— Нет, — отрезал Аомине и поставил тарелки на дальний край стола.
— Ну Аоминеччи! Пожалуйста, — добавил Кисе и тихо рассмеялся.
Он ловко полез к тарелкам, а Аомине не пускал его до тех пор, пока между ними не развязалась шутливая потасовка, в результате которой Кисе сильно ударил Аомине локтем по голове. Аомине зарычал, неожиданно замерев на месте, и поджал губы, отчего они буквально побелели на глазах. Кисе отстраненно подумал, что, возможно, таким образом он удерживает в себе ярость, чтобы не огрызнуться и не ударить в ответ.
— Прости, — сказал Кисе, не отрывая взгляда от лица Аомине. — Я, ну, не хотел. Правда.
— Заткнись, — предупредил Аомине. — Давай завтракать.
Сэндвичи уже не казались Кисе такими заманчивыми, как пару минут назад, а ведь из-за них они почти подрались. Аомине молча пил чай и жевал свой тост, хмуря брови. У него явно болела голова, и Кисе не представлял, что ему делать и как разрядить обстановку до дружеского разговора. Он вспомнил, что после удара баскетбольным мячом всегда неприятно звенит в висках. Кисе ненавидел эти моменты даже несмотря на то, что благодаря одному такому удару в Тейко он заинтересовался баскетболом.
Пока Аомине злился и завтракал, Кисе думал, что, наверное, стоило бы о чем-нибудь пошутить или хлопнуть Аомине по плечу, но он вдруг взял и потрепал его по голове. Аомине продолжил пить чай, как будто ничего не изменилось, и Кисе, осмелев, ласково потрогал жесткие волосы на затылке именно там, куда пришелся его удар. Он все еще трогал волосы Аомине, когда тот неожиданно сказал:
— Сегодня у нас дружеская игра. Если тебе нужно за мной наблюдать, чтобы потом скопировать, то можешь присоединиться.
— Нужно! — вдохновился Кисе, мигом забывая про свои муки совести. — С кем вы играете? Я угадал про команду из Киото?
— Друг с другом, — жестко усмехнулся Аомине. — У нашего разыгрывающего отличный дом за городом. Мы там порой собираемся.
— Я поеду, — заявил Кисе и слегка коснулся волос Аомине около висков. — Я там вас всех скопирую, не только тебя. Семпай меня проклянет, когда узнает, насколько обогатятся сегодня мои знания.
—Ты все равно у меня не выиграешь, — сказал Аомине и отстранился.
Кисе убрал руку и сразу же переключил свое внимание на остывший кофе.
— Я не заболел, — неожиданно понял он, щупая под челкой свой лоб. — Я не верю. Вот это удача. Суббота, а я не заболел, — он улыбнулся, а потом серьезно спросил: — Мне точно можно с тобой?
— Точно.
— И никто не будет против?
— Да вряд ли, — задумчиво сказал Аомине, поднимаясь из-за стола. — Ты же из поколения чудес.
Улыбка Кисе померкла. Он все же понадеялся, что команда Аомине знает его не как «красавчика из поколения чудес». Он в который раз подумал о том, чтобы перекрасить свои волосы в темный цвет. Ему должно пойти. Мысленно Кисе уже видел себя в новом имидже, на который будут реагировать как угодно, но уж точно не «красавчик». Кажется, у него начиналась аллергия на это слово.
Было часов десять утра, когда они направились загород. Солнце согревало и переливалось золотым, утренняя прохлада приятно касалась плеч. Аомине шел очень близко, почти впритык, и Кисе старался лишний раз на него не смотреть. На какой-то миг ему даже показалось, что Аомине бросает на него недоуменные взгляды.
По дороге они говорили о разных глупостях, пока разговор резко не перескочил на команду Тоо. Кисе снова охотно напомнил Аомине о пари и той ставке, которую поставили их капитаны, и испытал острое желание все это срочно обсудить.
— Когда я уделаю тебя, Аоминеччи, — в очередной раз уверил Кисе. — А я тебя уделаю, в этом даже не сомневайся. Так вот, когда я уделаю тебя, то Имаеши выиграет у семпая желание. Страшно даже подумать, что он загадает.
— Ну нет, — усмехнулся Аомине. — Я не буду об этом думать.
— Он что, — восхитился Кисе, снижая голос до шепота, — действительно такой… ну, такой?
— У него темная душа, — сухо кивнул Аомине, и Кисе заподозрил, что он издевается. — Так что зря твой Касамацу согласился на это пари. Имаеши способен на все.
— Мы пили вместе пиво, — сказал Кисе. — И он был неплох. Мне понравились его очки.
Аомине повернулся к нему лицом и впился горящими глазами.
— Очкарик проиграет. Он, видимо, забыл, что за команду Кайджо играю я, а не кто-нибудь другой.
— Ох, — вздохнул Кисе, не зная, что на это ответить.
Дом неизвестного разыгрывающего оказался огромным и мрачным, но с заднего двора слышалась веселая болтовня и чей-то смех, отчего Кисе невольно расслабился. Он пришел в полный восторг, когда увидел за углом баскетбольную площадку, так что ни одно имя из присутствующих не задержалось у него в голове. Не знай он с детства Аомине, то обязательно забыл бы и про него. Но окончательно Кисе полюбилось это место, когда никто не обронил ни слова про «красавчика». Кисе почувствовал себя счастливым.
— Очень жаль, — сказал Кисе, меряя шагами периметр площадки, пока все делились на команды, — что Акашиччи не устраивал ничего подобного. Он ведь мог.
— Это сейчас он может, — пожал плечами Аомине. — А тогда он еще ничего не мог, мелким был. Ты будешь играть?
— О, как заманчиво! Но нет. Я все еще должен ко всем присмотреться. Ну, ты помнишь.
— Ко мне, — упрямо сказал Аомине. — Ко мне присмотреться.
— Естественно, — блеснул улыбкой Кисе.
Он сел на траву и принялся следить за игрой, машинально болея за ту команду, в которой играл Аомине. Он не сразу вспомнил, что у него вообще-то есть тут дела и что он должен запоминать все в мельчайших подробностях, а не сходить с ума от профессиональной игры. Азарт бурлил у него в крови, и, не выдержав, Кисе вскочил и принялся расхаживать из стороны в стороны, потому что сидеть спокойно больше не мог.
Аомине был похож на безумца. Он играл так, словно все его жесткие эмоции прорвались наружу, и это мало походило на то, что Кисе видел в Тейко. Кисе подумал о Кагами. Эти двое всегда противостояли друг другу с бешеной яростью. Их никто не мог остановить, потому что они сами были на это не способны. Наблюдая за Аомине сейчас, Кисе действительно засомневался в своей победе. У него подкашивались ноги от застарелого восхищения, но он взял себя в руки и принялся упорно все запоминать.
После третьей четверти к нему направился один из игроков. Кисе давно забыл его имя и теперь называл про себя не иначе как «черный и легкий» из-за цвета майки и позиции в команде. Ему страшно хотелось, чтобы «черный и легкий» предложил ему сыграть вместо себя, но Кисе запрещал себе об этом думать.
— Хочешь меня заменить? — спросил «черный и легкий», и у Кисе замерло от радости сердце.
— Ты прекрасный человек, — искренне сообщил он. — Я тебя запомню. Как тебя зовут? Хотя нет, что это я. Я помню, как тебя зовут, конечно. Я тебя скопирую, хочешь?
— Ну скопируй, — разрешил ему «черный и легкий», с удобствами располагаясь на траве.
Кисе помчался на площадку и, проходя мимо Аомине, задержался, чтобы на него посмотреть.
— Что? — насторожился Аомине, оборачиваясь через плечо.
— Давай выиграем, — сказал Кисе. — Как в старые добрые времена.
Аомине хмыкнул.
Десять минут последней четверти пролетели, как одна. Кисе мысленно возненавидел себя за то, что не нашел раньше способа поиграть командой. Было трудно сдержаться и не включить в свой стиль особенные финты игроков поколения чудес, все-таки лучшее он приберегал для матча против Аомине. Он же должен выиграть, он должен надрать ему зад, и неважно, что тем самым он подарит Имаеши власть над Касамацу. Кисе было на это наплевать.
Их команду поздравляли с победой, а «черный и легкий» постоянно хлопал Кисе по плечу, как будто сам научил его мастерству копирования. У Кисе было отличное настроение. Он не верил, что все может быть так здорово, но в мыслях тут же решил, что судьба просто извиняется перед ним за вчерашний отвратительный день.
— Несмотря ни на что, — поделился Кисе, когда они возвращались домой, — я скучаю по Тейко.
Аомине ничего не ответил, и Кисе рассмеялся, рассказывая все, что мог, про сегодняшнюю игру.
Они шли по пустой улице, уличные фонари освещали дорогу. Было за полночь, и ночь прекрасно остужала разгоряченного Кисе. Ему даже не было холодно, хотя дул сильный ветер. Он хохотал, шутил, разглядывал темные витрины магазинов и мечтал, чтобы завтра все было точно так же, как сейчас.
Когда Кисе перевел взгляд на Аомине, то увидел, что он улыбается. У него были расслаблены плечи, а глаза горели от самодовольства. Он любил побеждать достойных противников. Кисе улыбнулся в ответ. Сегодня на самом деле был удачливый день, и, стоило только подумать об этом, как в груди волнительно закололо. Он, кажется, одеревенел от страха, но все-таки шагнул навстречу Аомине, положил ладонь ему на шею и поцеловал.
Аомине заметно напрягся. Кисе почувствовал, что теплые губы, которые он неспешно трогал языком, сжались в жесткую линию, а потом скулу опалил резкий удар.
— О черт, — прошептал Кисе, пятясь назад. — Это не то… черт. Это как раз то, что ты подумал. Да.
Он смотрел в пол и не знал, чего ждать. В голове стало пусто, волосы лезли в глаза. Кисе зажмурился, чтобы пряди не кололи веки, а еще, чтобы не поднять взгляд и не увидеть выражение лица Аомине.
— Мне жаль, — добавил он.

*

Аомине старался не думать о произошедшем.
Шесть дней назад Кисе неожиданно поцеловал его. Аомине честно старался об этом не думать, правда. Но все равно вспоминал, как Кисе подался вперед, как ощутимо дрожали его руки, как плотно прижимал к себе и сбивчиво дышал. Губы у него были твердыми и сухими. Когда Аомине машинально ударил его, он поник, некрасиво сутуля плечи. При свете уличного фонаря он казался неестественно бледным и уставшим, и Аомине не хотелось на него смотреть, но почему-то смотрел.
Кисе больше не приходил к нему вечерами. Аомине никак не мог понять, в чем же причина: то ли в этом поцелуе, то ли в том, что их игры один на один не имели особого смысла для предстоящего матча. В конце концов он решил, что ему все равно. Еще никогда в своей жизни он не был ни в чем так твердо уверен, но все же эти дни он ходил неспокойный и дерганный, сосредоточенный только на тренировках.
Он помнил про их скорый матч и ждал его, но он совершенно забыл про Кайджо.
Касамацу позвонил сам и настойчиво приглашал приехать, чтобы успеть сработаться в команде. Было очевидно, что Аомине застигли врасплох. Он не привык, чтобы ему указывали да еще требовали быть на месте ровно в девять утра. В этом плане Имаеши ему нравился больше.
— Я хочу поспать в свой выходной, — гневно сказал Аомине в трубку. — Поспать, это понятно? И я буду спать, а не возиться с вами в девять утра!
— Нет! — заорал в ответ Касамацу. — Ты хочешь не спать, а просрать матч Кисе! И ты его просрешь. Просрешь, как просрал Кагами, когда игнорировал командные тренировки!
— Ты, — злостно напомнил Аомине, — не смог меня победить.
— Твою мать! — рявкнул Касамацу. — Ты не против меня играешь! Ты играешь против Тоо и Кисе. Это все равно, что играть против самого себя!
Аомине помолчал. Когда он заговорил, то от его голоса веяло ледяным холодом. Им можно было бы заморозить все в округе.
— Боишься за свое капитанское место?
— Боюсь, — вдруг признался Касамацу и подавил смешок. — Я чертовски, чертовски люблю баскетбол.
— Вот как, — спокойно сказал Аомине.
Было сложно препираться с тем, кто так отчаянно хватался за звание капитана, которое ему пока еще даже не принадлежало. Так что Аомине, пусть и не с утра, но приехал на тренировку, чтобы они попробовали привыкнуть друг к другу ради слаженной игры. Касамацу был отличным капитаном. Хотя между ним и Аомине не было никакого взаимопонимания: Касамацу смотрел на него волком, а Аомине привычно делал все, что хотел. Их неприязнь друг к другу ослабевала с каждой встречей, но, очевидно, исчезать насовсем не собиралась.
В очередной раз тренируясь с Кайджо неподалеку от их дома, Аомине вдруг заметил, что Касамацу замер прямо на площадке. Его глаза опасно сузились и смотрели куда-то в сторону дороги. Странно, что Касамацу прервал игру, потому что он был из тех, кто забывал обо всем рядом с баскетбольным мячом.
— Я тебя вижу! — заорал Касамацу, и Хаякава замотал головой, не зная, где и что. — Свалил отсюда, шпион!
В ответ Кисе рассмеялся.
— Меня тут нет, семпай! Тебе показалось. Ты и в самом деле рехнулся, если видишь меня.
— Чокнутый придурок, — громко сказал Касамацу, улыбаясь. — У нас тренировка, вали в дом.
Кисе стоял, щурясь на солнце. На нем были простые джинсы и белая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Он прятал руки в карманах и излучал привычное веселье. Сейчас все смотрели на него, ожидая каких-то слов, а он только улыбался и отводил глаза.

@темы: фанфик, Июньский фестиваль: фестиваль капитанов

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Название: Победитель
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Ооцубо Тайске/Окамура Кеничи, Ооцубо, Окамура, Йосен, Кагами, Алекс
Выпавшая в лотерее ключевая фраза: Победа зависит от противника. Непобедимость — только от самого себя. Сунь-Цзы
Выбранный капитан: Ооцубо Тайске, Окамура Кеничи
Тип: преслеш
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, романс
Размер: мини, 2142 слова
Саммари: Окамура понравился Ооцубо. Окамуру никто не спрашивал
Дисклеймер: Ни на что не претендую
Предупреждения: крэк, Ооцубо настойчив, небольшое АУ от канона

Работа была написана на Июньский фестиваль

— Победа зависит от противника. Непобедимость — только от самого себя, — торжественно закончил Ооцубо и перевел взгляд на Кеничи. Кеничи огляделся — вдруг рядом все-таки был кто-то еще — и тяжко вздохнул. Никого не было, Ооцубо все еще разговаривал с ним.
Впрочем, не понятно, с какой целью: Кеничи не хотел быть непобедимым, он хотел девушку. Милую, нежную, добрую, такую, чтобы готовила ему бенто хотя бы раз в неделю, прятала лицо у него на плече в кино во время страшных сцен и вязала ему теплые пушистые шарфы. Не то чтобы последний пункт был особенно принципиальным, просто зима была уже не за горами, а Химуро, Фукуи, Лю Вей и даже кое-кто из второго состава получили по паре нарядных свертков от тайных воздыхательниц и теперь щеголяли в обновках — исключительно из вежливости, как они утверждали, но довольные рожи выдавали их с головой.
Даже Мурасакибара щеголял. Пусть в своей особенной манере, но, как перевел с его языка Химуро, он был доволен.
Впрочем, на желания Кеничи странному капитану Шуутоку было чуть более чем абсолютно плевать, и он продолжал выжидающе смотреть. Кеничи неуверенно кивнул — на всякий случай.
— Отлично! — Ооцубо удовлетворенно хлопнул Кеничи по плечу. Кеничи от его увесистого хлопка не покачнулся, и это воодушевило Ооцубо еще больше.
— Я думаю, мы поладим, — заявил он. — Ты меня понимаешь.
Кеничи не понимал не только его, но и себя — например, почему он стоит и битый час слушает излияния малознакомого капитана команды соперников о победах и поражения, о сильных и слабых. Им даже играть друг против друга предстоит нескоро — и кто знает, встретятся ли они на площадке на Зимнем кубке вообще. Вдруг завтра на них упадет метеорит.
Еще Кеничи не понимал, почему в свое время он не выбрал литературный клуб. Тогда девушки любили бы его за красивые глаза и поэтичную душу. Правда, он не был уверен, что душа у него именно поэтичная — да и что она вообще есть, — но тем не менее.
Еще он не понимал, что Ооцубо делает в Аките и почему за последние пару месяцев он встречает его здесь чаще, чем родную тетушку, живущую через два квартала от его дома.
Да, видимо, зима действительно совсем скоро — хандра стала подкрадываться все чаще.
— Нежарко тут у вас, — задумчиво произнес Ооцубо и поправил большой шерстяной шарф с узорными кисточками.
Это было последней каплей.
— Слушай, что тебе вообще нужно? Шел бы ты отсюда, — недружелюбно поинтересовался Кеничи.
— Я тут по делам. Надо же, какая случайность: каждый раз встречаемся! — ответил Ооцубо и спохватился: — Чуть не забыл! У меня совершенно случайно есть лишний билет на завтрашний концерт. Только лучшие девичьи группы! Обычно мы ходим с Мияджи, но ему что-то нездоровится. Не хочешь сходить?
Глядя на нездоровый блеск в глазах Ооцубо, Кеничи решил не рисковать.
— Там будет Мамирин! — добавил Ооцубо. — Если ты еще не состоишь в ее фан-клубе, то после концерта сразу же вступишь. Она прекрасна!
Кеничи представил себя в обтягивающей майке с фото Мамирин на груди, визжащим и беснующимся в зале, и ему стало совсем тоскливо.
— Знаешь, я бы на твоем месте побеспокоился о здоровье твоего друга. Слишком часто ему нездоровится. Завтра он пропустит концерт, на прошлой неделе он не смог пойти на суши-вечеринку, две недели назад — на открытие нового торгового центра, месяц назад…
— И я ему о том же говорю, — с готовностью кивнул Ооцубо. — Ну так что, пойдешь?
— Обойдусь, — пробормотал Кеничи и развернулся — пора было спасаться бегством: за поворотом замаячили Фукуи и Лю Вей.
— О! А не наш ли это капитан? Вон там, с верзилой из Шуутоку, — крикнул Фукуи.
— Где? Ничего не вижу, мешает какой-то огромный подбородок, — с готовностью откликнулся Лю Вей.
Спасаться бегством было поздно.
— Как… — голос предательски задрожал.
— Как вы разговариваете со своим капитаном? — внезапно рявкнул Ооцубо. — Если бы мы были в Шуутоку, вы бы уже бежали двадцатый круг вокруг парка.
— Как хорошо, что мы не в Шуутоку, — фыркнул Лю Вей.
Он тоже был в шарфе.
— А что у вас тут за дела, кстати? — вклинился Фукуи. — Капитан, мы чего-то не знаем?
— Что вы идиоты! — заорал Кеничи и бросился вон из парка.
— Подумай до вечера! — невозмутимо крикнул Ооцубо ему в спину.

Дома было хорошо. Тепло и светло, никто не приставал и не дразнил, откуда-то с кухни пахло жареной рыбой. Кеничи повыше натянул пижамные штаны и включил телевизор. Жизнь, казалось, налаживалась.
Пока не зазвонил телефон — незнакомый номер.
— Это Ооцубо Тайске. Ну что, ты подумал насчет завтра?
Кеничи почувствовал, как у него против воли начал дергаться глаз.
— Откуда у тебя мой номер?!
— А, совершенно случайно узнал. — Кеничи готов был поклясться, что в этот момент Ооцубо пожал плечами — мол, мелочь какая. — Спросил у Мидоримы, тот спросил у Мурасакибары, тот спросил у Фукуи, а тот дал твой номер.
— Ты сталкер, ты это знаешь? Что тебе от меня надо?
— Хотел узнать, пойдешь ли…
— Нет! — заорал Кеничи и швырнул телефон в стену. На кухне на мгновение воцарилась тишина — видимо, мама настороженно прислушивалась.
Кеничи ошибся, как всегда. Жизнь катилась под откос.
«Я слышал, в Аките самый вкусный рамен. Посоветуй ресторан?»
«Не хочешь сходить на университетскую выставку моделирования? Фукуи сказал, ты интересуешься моделями планеров.»
«Я заблудился. Не мог бы ты мне помочь?»
«Как насчет поиграть один на один? Я пробью твою несокрушимую защиту!»
Похоже, проще было согласиться, чем объяснить, почему нет.

Защиту Ооцубо все-таки пробил — шесть раз из десяти.
— Неплохо, а? — усмехнулся он, приваливаясь на соседнюю скамью. — Мы вас сделаем на Зимнем кубке.
— Это мы еще посмотрим, — Кеничи азартно кинул в него полотенцем. Похоже, Ооцубо оказался не таким уж плохим парнем — во всяком случае игра с ним была сплошным удовольствием. Таких блоков он еще не встречал. Кеничи даже не прочь был повторить — и отыграться, естественно.
— Можешь звать меня Тайске, — сказал Ооцубо и протянул ему руку. — Я видел несколько ваших игр, и сразу понял, что ты интересный человек и достойный противник. Спасибо за игру. Как насчет повторить?
— Договорились, Тайске, — ответил Кеничи и пожал его ладонь.
Зря.
На третий раз на выходе из спортзала Тайске взял его за руку.
Кеничи почувствовал подвох не сразу — где-то секунд через пять. До этого он просто стоял с вытаращенными глазами и открывал рот.
— Я еще не настолько отчаялся! — заорал он, вырывая руку. — И вообще я не такой!
— И я не такой, — тут же кивнул Ооцубо. И уточнил: — Какой именно?
— Такой! — страшным голосом повторил Кеничи. Перед глазами уже стояли похабно ржущие Лю Вей и Фукуи, сочувственный Химуро и Мурасакибара, которому плевать. Вот с кем надо было общаться.
— Я по девушкам, понял, по девушкам! Чтобы была милая и добрая, чтобы ее защищать, чтобы она готовила мне бенто хотя бы раз в неделю… А, чтоб тебя!
Наверное, стоило дать Тайске по морде, прежде чем вылететь из спортзала, хлопнув дверью, но Кеничи подумал об этом уже оказавшись за территорией школы. Не возвращаться ведь.
Дома Кеничи решительно подошел к зеркалу и стал разглядывать свое отражение. Что это вообще было? Тайске просто усыпил его бдительность? Кеничи всегда считал, что обладает редкой и специфической истинно мужской красотой, которую не каждый способен разглядеть и оценить. Похоже, ценитель наконец нашелся, и почему-то от этого волосы вставали дыбом даже на ногах.
Что вообще его привлекло в Кеничи?
Ответа так и не нашлось, и Кеничи пришлось смириться. Не у Фукуи с Лю Веем же спрашивать, честное слово.

Оставалась последняя надежда — до Тайске наконец дошло, и он отстанет. Об этом намекал и телефон, молчавший весь вечер и весь следующий день. Кеничи практически достиг блаженства.
— Я смотрю, ты сегодня в ударе, — одобрительно усмехнулась Араки-сан на утренней тренировке и качнула синаем. Тот тоже выглядел ободряюще.
— Хороший день! — отчеканил Кеничи и особенно удачно обошел блок Химуро. Наверное, душа все-таки существует, и у Кеничи она в этот момент пела. А о том, что обходить такие блоки он научился с Тайске, знать никому не обязательно.
Лю Вей и Фукуи смотрели подозрительно, но на это можно было не обращать внимания.
— Перерыв! — хлопнув в ладоши, объявила Араки-сан. — Устала я на вас смотреть, оболтусы, отдыхаем десять минут. И, Мурасакибара, иди посмотри, кто там пришел.
Кеничи сел на скамью и потянулся за водой. Из-за дверей спортзала раздавались какие-то странные звуки, но его это мало касалось. Не Тайске же приехал по его душу.
Внезапно рядом с ним что-то громыхнуло, и Кеничи вздрогнул.
— Это тебе, — угрюмо сообщил взъерошенный детина со странными бровями и добавил: — Попросили передать.
Кеничи проследил за его взглядом и наткнулся на две огромных сумки, в каждую из которых поместилась бы половина команды Йосен.
— Что это? — осторожно уточнил Кеничи.
— А я откуда знаю? Знаю только, что еле довез, — пожал плечами парень и ловко увернулся от объятий шикарной блондинки, возникшей неизвестно откуда у него за спиной. Вот идиот.
— Тайга, ты просто чудо, — проворковала она и повисла у него на плече. — Только смущается и не хочет дать себя поцеловать, вздорный мальчишка.
Кеничи почувствовал, что вот-вот зарыдает от зависти, и уткнулся в сумки. В боковом кармане одной из них обнаружилась записка.
«В девчачьих бенто нечего есть. Это настоящая мужская еда, и ее хватит на месяц ежедневных обедов, а не на раз в неделю».
Кеничи закрыл глаза и начал тихо сползать по стене.
— Зачем ты привез мне это? — слабым голосом спросил он.
— То есть я еще и виноват? — вскинулся Тайга. — Я вообще не хотел сюда тащиться! Ей, — он ткнул пальцем в блондинку, — приспичило приехать в Токио, а оттуда — в Акиту, к «Милому Тацуе», а я должен был помочь ей добраться! И уж я не знаю, как об этом узнал этот громила из Шуутоку…
— Лучше не знать, — грустно согласился Кеничи.

С каждым шагом к дому сумки становились все тяжелее, а намерение Кеничи с наслаждением спустить их содержимое в мусорный бак — все тверже.
Как обычно, он оказался слишком слабым духом, а бенто — слишком вкусным.
Но позвонил Тайске Кеничи только из вежливости — нужно же было поблагодарить.
— Не стоит благодарности, — уверил его Тайске, — я был виноват. А еще я умею печь шоколадный бисквит. Любишь шоколадный бисквит?
Шоколадный бисквит Кеничи любил, и, наверное, это было единственное разумное объяснение, почему он не положил трубку, а записал рецепт, согласился принять архив с фотографиями Мамирин и прислал в ответ альбом своей любимой группы, посоветовал лучший в Аките магазин спортивного питания и даже поделился своими утренними успехами на тренировке.
— Я знаю еще пару приемов, тебе понравится, — сказал Ооцубо. — Утрешь нос своим нахальным парням. Могу показать, — он помолчал, — если хочешь.
Кеничи всегда считал, что людям надо давать второй шанс — если только они не были окончательно отмороженными придурками. Конечно, для себя он давно решил, что Тайске именно такой, но бенто, видимо, было действительно слишком вкусным.
Да и без ежедневных свежих фотографий с Мамирин он как-то заскучал.
— Давай попробуем, — согласился Кеничи. — Только без рук.
— Понял, — хохотнул Ооцубо.

На следующий день на тренировке Кеничи обошел целых два сложных блока, да и вообще все удавалось как-то на удивление легко и просто.
— Ты меня прямо поражаешь, — задумчиво сказала Араки-сан и на этот раз даже отложила синай. — Что за скрытый потенциал? Девушку, что ли, завел?
— С ума сойти! — восхитился Фукуи. — И что, вчерашний сухой паек на роту солдат был от нее? Вот она, сила любви. Человек вообще может столько съесть?
— А это не все для капитана. — отозвался Лю Вей. — Половина для него, а половина — для его подбородка. Если не две трети.
Кеничи только безмятежно ухмыльнулся, когда они схлопотали синаем по шее и активно пошли в нападение.
Тайске тоже оценил.
Похоже, приступ его странной болезни мозга прошел, и из сталкера он снова превратился в нормального человека. Ну или Кеничи втянулся.
— Значит, в субботу в десять, — уточнил Тайске. — Я еще позвоню завтра, у нас с утра дружественный матч с Академией Ямака. Я слышал, у вас был матч с ними, и их бритый разыгрывающий вел нечестную игру.
— Обязательно, — осклабился Кеничи. — Расскажешь, как вы их сделали.
На следующий день Тайске не позвонил. И еще через день — тоже.
Кеничи было не так уж и интересно, поэтому он позвонил сам всего восемь раз. Номер был недоступен.
Почему заснуть получилось только под утро, Кеничи не знал. И почему в субботу в десять утра он все-таки приехал в спортзал, не знал тем более.

Тайске был уже там.
— Я боялся, что ты не приедешь, — виновато улыбнулся он. — Прости, случайно разбил телефон, а новый купить не успел — дела были.
Кеничи хмуро буравил его взглядом. Не надо было и спрашивать, какие у Тайске были дела — новый шарф, широкий и с косами, говорил сам за себя.
— Нравится? — внезапно спросил Тайске.
— Я таким не интересуюсь, — отрезал Кеничи и развернулся к выходу. Почему новый шарф Тайске его так оскорбил, он даже уже и не пытался понять. Все дело в нежнейшей английской шерсти, не иначе.
— Подожди, куда ты? — удивленно окликнул его Тайске. — Кстати, если хочешь, я могу и тебе связать. Какого цвета?
Кеничи замер, так и не сделав шаг.
— Это ты вяжешь? — переспросил он.
— Да, — с достоинством кивнул Тайске. — Один раз увлекся, получилось четыре метра. Еще умею перчатки, носки и шапки. Если постараться — то свитер. Так какого цвета?
— Синего, — пробормотал Кеничи.
— Отлично, — улыбнулся Тайске. — Расскажешь всем, какая у тебя любящая девушка.
— Слушай, — он помолчал. — Может, зайдем после игры в караоке?
Кеничи наконец опустил занесенную над очередной ступенькой ногу и внимательно посмотрел на Тайске. Потом на шарф. Потом снова на Тайске.
Похоже, ему было нечего терять. Хотя бы вязаный пушистый шарф из обязательного списка желаний у него будет.
— Ты упорный, — усмехнулся он. — Добился своего.
Тайске покрутил на пальце мяч и бросил его Кеничи.
— Непобедимость зависит только от тебя самого, я же говорил.

@темы: фанфик, Июньский фестиваль: фестиваль капитанов

---

[kuroko-no-fest]

Название: Пролог
Автор: kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Ханамия/Киёши
Выпавшая в лотерее ключевая фраза: Победителей не судят. Екатерина II Великая
Выбранный капитан: Ханамия Макото
Тип: джен
Рейтинг: G
Жанр: character study, missing scene
Размер: 1059 слов
Дисклеймер: на права не претендую

Работа была написана на Июньский фестиваль

Ханамия Макото не любит жизнерадостных идиотов. Жизнь — штука серьёзная, зачастую жестокая, легкомысленное к ней отношение должно быть наказано, и он не против время от времени послужить орудием справедливости. Идиоты же просто засоряют мир всем, что делают или говорят, и если не прореживать их число, очень скоро тем, у кого ещё сохранился мозг, станет нечем дышать.
Киёши, безусловно, жизнерадостен — порой до рези в глазах, удивительно, что Сейрин ещё не обзавелись комплектом солнечных очков на каждый день. Радость не хлещет из него фонтаном, но подпитывает всю команду изнутри, как грунтовые воды, это надёжнее, и с этим сложнее бороться. Разве что перекрыть сам источник — в прошлом году сработало, и нет причин не закрепить успех сейчас.
Но Киёши не идиот, Ханамия понял это ещё тогда, в прошлогодней игре. Идиотов не берут в Генералы.
Это несколько усложняет задачу.

— Полагаю, следующую игру ты сидишь на скамейке? Им следовало бы поберечь твоё колено.
Киёши улыбается — обезоруживающе, более слабый духом уже встал бы и ушёл, не выдержав этой улыбки, но Ханамию так просто не возьмёшь. Ханамия умеет улыбаться в ответ не хуже.
Правда, на Киёши это тоже не работает.
— Я обязательно буду играть, — говорит Киёши и отправляет в рот порцию риса. — В матче с Кирисаки Дайчи нам понадобятся все силы.
Глядя на него, Ханамия вспоминает, что голоден. К еде это отношения не имеет.
Одно дело — ломать чужие надежды. Вкус крови на языке, чужая ненависть пополам с отчаянием — это вечное, это так мило, что не приедается. Другое — видеть, как сломанные тобой люди поднимаются и снова встают напротив, и нет в глазах ни отчаяния, ни страха, ни, что особенно поразительно — ненависти.
Поразительно, и неуютно, и будоражит кровь.
— Ты не боишься, что этот матч станет для тебя последним? — любопытствует Ханамия. Ему действительно интересно; впрочем, иначе он бы здесь и не сидел.
— Может быть, — Киёши буднично пожимает плечами. — А ещё я могу упасть на лестнице и сломать ногу. Или попасть под машину. Удариться головой о баскетбольный щит, поесть тренерское бенто, наступить на ногу бешеному носорогу. Миллион возможностей.
— Ты называешь это возможностями?
— Я называю это жизнью, — Киёши снова улыбается, и внутри ворочается холодное раздражение — это его, Ханамию, будут учить жизни?
— Я не боюсь тебя, — добавляет Киёши и тянется за салатом через весь стол, и Ханамия уже не в первый раз отмечает, какие у него руки — ручищи, баскетбольный мяч кажется в них волейбольным, а двадцатипятисантиметровые палочки для еды — игровым детским набором.
— Ты боишься, что больше никогда не сможешь играть, - не спрашивает, а утверждает он.
— Это да, — Киёши кивает, спокойный, даже расслабленный — Железное сердце на площадке, и Ханамия уже готов поспорить, что не только на ней. — Потому что я очень люблю баскетбол. Но тебя я не боюсь.
— Потому что не любишь? — поддевает его Ханамия, но Киёши не поддевается, а только смотрит серьёзно, внимательно, как бы не с ноткой сочувствия:
— Кажется, у тебя с этим проблемы?
Ханамия нарочито вздыхает.
— А я-то думал поговорить с умным взрослым человеком об умных взрослых вещах.
— Брось, — фыркает Киёши, — где ты нашёл здесь взрослых?
Ханамия наливает ему чай.
— Я ведь мог подсыпать в заварник какую-нибудь гадость, — как бы невзначай говорит он.
— Зачем?
Кажется, Киёши и впрямь удивлен.

Киёши — простой, по крайней мере, со стороны. Простой парень, учится неплохо, но не идеально, играет в баскетбол, составляет компанию, когда это необходимо, смеется над твоими шутками, говорит то, что думает. Сильный, но добрый, а это уже слабость. Идеалист. Управлять такими легко, но быстро становится скучно.
Киёши прост настолько, что вызывает подозрения — почему-то только у Ханамии, разве остальные не видят, не чувствуют это двойное дно, не ждут подвоха?

— Я не жду от тебя подвоха, — говорит Киёши, будто прочитав его мысли, и принимает из рук Ханамии чашку. — По крайней мере, сегодня. Спасибо.
— На здоровье, — кисло отвечает Ханамия. И тут же, без перехода, слишком уж хочется знать: — Неужели прошлый год тебя ничему не научил?
— Почему же, — Киёши помешивает чай, мотает головой, когда Ханамия пододвигает к нему сахар. — Я познакомился с твоим стилем игры, это уже само по себе новый интересный опыт. А в этом году у нас новички, и очень перспективные, тоже есть чему поучиться. Например, тому, что даже самый способный в мире игрок не вытянет команду, если не перестанет быть незаменимым.
Взгляд Киёши — тоже двойной; слишком открытый и честный, чтобы быть правдой.
— Сейрин в том году без тебя просто развалились, — замечает Ханамия. — Теперь-то тебя есть кому заменить?
— Не ставь на мне крест так быстро, — Киёши смеётся. — Я всё-таки прошёл курс реабилитации, так что ещё повоюю.
Ну уж нет, думает Ханамия. Не в этот раз.
— В этом году мы даже можем победить, — говорит Киёши, обнимая кружку ладонями. — По крайней мере, я вижу к этому предпосылки. Мы сильны, и мы команда. А вы?
— А у меня всегда всё хорошо, — уклончиво отвечает Ханамия.
— Вот и славно, — мирно кивает Киёши. — Печеньку?
И не понять, издевается или от чистого сердца предлагает.
Чистосердечное, мать его, издевательство.

Ханамия знает, каково это — когда тебя ненавидят. Это остро и опасно, это упоительное осознание того, что ты нащупал больное место и ударил по нему без промаха. Это льстит самолюбию, освежает, щекочет нервы.
Ненависть — одна из сильнейших эмоций, по сути, это и есть любовь, только с другим знаком.
Ханамии нравится такая любовь, нравится, когда его любят — так.
По крайней мере, ненавидят всегда искренне.

— Мне пора, — говорит Киёши, накидывая куртку. — Надо выспаться перед игрой. Спасибо за вечер.
— Ты второй раз за сегодня говоришь мне «спасибо», — не выдерживает Ханамия. — Почему?
Что такого хорошего я тебе сделал?
— Не знаю, — беззаботно отзывается Киёши. — Простая вежливость, наверно. Я пошёл, Ханамия. Хорошей игры завтра.
Ханамия впервые за вечер не находит слов для ответа.

Восемнадцать часов спустя Ханамия стоит на площадке, скрипя зубами от злости, и швыряет в лицо Сейрин всё, что накопилось, что есть под рукой, чем можно ударить побольнее, не заботясь о том, как он выглядит со стороны, а Киёши – большой, хороший, добрый Киёши не огрызается в ответ, не молчит, не смеётся, не жалеет, не делает всего того, что делали до него все прочие.
Киёши предлагает перемирие – что может быть унизительнее?
И Ханамии хочется, очень хочется затолкать это перемирие ему в глотку голыми руками, и попрыгать сверху, может быть, разбить ему и второе колено, и уйти не оглядываясь – так, чтобы сохранить остатки гордости, имиджа, авторитета, чтобы сохранить хоть что-то, чтобы Киёши хоть на секунду его по-настоящему возненавидел. Ханамии нужна эта ненависть, как глоток воды в пустыне, он пошёл бы на всё, лишь бы сломать эту монолитную стену всепрощения.
Но этого не случится, потому что большой, хороший, добрый Киёши его победил — кажется, ещё восемнадцать часов назад.
А победителей не судят.

@темы: фанфик, Июньский фестиваль: фестиваль капитанов

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[kuroko-no-fest]

Название: Принцип доминирования
Автор:  kuroko-no-author
Пейринг/персонажи: Аомине Дайки/Касамацу Юкио, Акаши Сейджуро
Выпавшая в лотерее ключевая фраза: Уступишь - выиграешь. Японская пословица
Выбранный капитан: Касамацу Юкио
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: повседневность
Размер: 6780 слов
Саммари: Как признаться себе в том, что тебе нравятся парни? Ответ: никак. Будешь до последнего убеждать себя, то это гормоны, фигня и вообще бред. Пока однажды ночью не наберёшь в строке поиска слово «гей», ставя окончательную точку в сражении с самим собой. Но это лишь начало.
Дисклеймер: отказываюсь
Предупреждения: возможен ООС
Файл для скачивания: в формате .rtf

Работа была написана на Июньский фестиваль

Как признаться себе в том, что тебе нравятся парни? Ответ: никак. Будешь до последнего убеждать себя, то это гормоны, фигня и вообще бред. Пока однажды ночью не наберёшь в строке поиска слово «гей», ставя окончательную точку в сражении с самим собой. Но это лишь начало.
Когда тебе пятнадцать, то вест мир против тебя. А когда тебе при этом ещё и не такой как все, то сражение обещает быть особенно яростным.
Аомине привык побеждать, и ему было наплевать на мнение окружающих. Его волновали более насущные проблемы: как спрятать от матери журналы в которых преобладали совсем не девочки и как сделать так, чтобы в команде ничего не узнали. И если первую проблему он легко решил, поменяв обложки, то со второй было сложнее. Всё равно, если бы ты был акробатом и шел босиком по натянутой проволоке на огромной высоте. Шатает, режет пальцы, тошнит, а в голове одна мысль – дойти и не сорваться. Сейчас каждая тренировка, а тем более игра – сольное выступление с риском для собственной гордости. От тотального напряжения нервы сдают, он всё чаще срывается, а потом и вовсе замыкается в себе. Остальные члены команды смотрят на него с недоумением, но ему всё-равно.
Где-то в интернете попадалась статься о том, что «излишнее сексуальное желание можно сублимировать в другой деятельности». Сублимировать. Пустое научное слово, которое не имеет ничего общего с реальностью. Когда возбуждение возникает, казалось бы, на пустом месте, каждое утро похоже на ад, а трахнуть кого-нибудь хочется до умопомрачения.
Аомине думает, что скоро будет жить на спортивной площадке. Один. Потому что присутствие других игроков воспринимается как катализатор.
Но равно или поздно всё тайное становится явным и совсем не так как этого бы хотелось.
Раздевалка быстро пустеет. Аомине уже давно не испытывает восторга. Игра превратилась в однообразную череду побед лишённую удовольствия. Рутина.
- Аомине, ты идёшь? – Куроко болезненно реагирует на перемены в поведении Аомине. Его можно понять, но не все стоит рассказывать даже самым близким друзьям.
- Нет ещё. Иди один.
Куроко исчезает также бесследно, как и появился. Он никогда не будет задавать лишних вопросов, и за это Аомине ему благодарен.
Аомине берёт полотенце и идёт в душ. Сначала включает горячую воду, потом холодную, растирает тело полотенцем. Ждёт, пока не начинают стучать зубы и только потом выходит. Голова после такого необычайно ясная, а тело тратит все силы на то, чтобы согреться и это избавляет от ненужных мыслей.
Но, когда он выходит, то внутри всё переворачивается и он замирает на пороге.
На скамейке сидит Акаши в трусах и футболке, вытянув ногу и сняв эластичные бинты, с которыми ходил всю тренировку. Под ними обычная марлевая повязка, пропитанная кровью. Аомине вспоминает, что во время игры чувствовал чужую слабость. На уровне инстинкта. Как запах кровавого следа. Он переводил взгляд с одного игрока на другого и никак не мог понять, в чём дело. Кто-то из команды играл хуже, чем позволяли возможности, но кто и почему в суматохе игры не понять. Вот и ответ на загадку.
Момент слишком интимный. Аомине начинает собираться с одним желанием – поскорее отсюда убраться, но, похоже, это не входит в планы Акаши.
- Мне потребуется твоя помощь.
На спину словно плеснули жидкого азота. Аомине вздыхает и подходит ближе. Пересекает черту личного пространства. Вблизи от Акаши почти душно, от ощущения чужой скрытой силы. Аомине неосознанно подбирается. Усмехнувшись, Акаши даёт ему мазь и чистый бинт. Старый уже размотан. От колена и до середины лодыжки длинная и глубокая рана.
- Разве с такими ранами можно играть? – ошарашенно спрашивает Аомине, намеренно опуская слово «тебе».
- Нет. Но у нас скоро матч, я не могу пропускать тренировки.
- Как это произошло вообще? – Аомине чувствует, что задаёт лишние и неуместные вопросы, но не может остановится. Чужая слабость по-прежнему ощущается и подстёгивает к расспросам. Это всё равно, что добивать раненного противника.
- Неудачное падение с лошади. Можешь начинать, - это не просьба о помощи. Акаши говорит так, будто разрешает, в очередной раз напоминая о том, что вся его сегодняшняя слабость скоротечна и не стоит об этом забывать.
Разбитые коленки - это почти профессиональная травма. Аомине знает, как накладывать бинт, чтобы он не сползал и не мешал в игре. Но одно дело делать это себе, а совсем другое Акаши. Точнее совсем не то. Кожа под пальцами идеально белая, а линия колена не искривлена старыми ушибами.
Акаши чуть вздрагивает от чужого прикосновения. Аомине старается накладывать мазь аккуратно, но всё равно выходит как-то неловко. Он чувствует себя вассалом, подле короля, но вместе с тем приходит осознание, что пьедестал Акаши надуман и иллюзорен. Он тоже человек. Из плоти и крови, а всё остальное часть созданного другими образа. А ещё, оказывается, что Акаши нетерпелив. Он вздрагивает, ерзает и закусывает губу от боли и облегчённо вздыхает, когда Аомине начинает накладывать бинт.
Аомине старается всё делать быстро, не концентрируясь на собственных ощущениях. Но взгляд сам отмечает деталь за деталью и эффект холодного контрастного душа начинает проходить. Сам факт присутствия в личном пространстве Акаши добавляет адреналина в кровь.
Акаши не торопит события. Умения молчать и наблюдать, смотреть и видеть стали основой его мировоззрения. Аомине нервничает. Его пальцы подрагивают, ладони вспотели, а по виску стекает капля пота. В помещении не так жарко и это не страх. Акаши усмехается своим догадкам. Неосторожно двигает коленом. Аомине ощущает под ладонью прохладную кожу, вздрагивает и поспешно убирает руку. Но Акаши уже знает, что не ошибся.
Когда Аомине заканчивает перевязку его чистую рубашку можно выжимать. Акаши тяжело вздыхает и нарушает напряжённое молчание:
- Как давно ты это понял?
Аомине замирает. Он хочет верить в то, что ослышался или надеяться, что всё это глупая шутка. Он поднимает глаза и встречается с чужим цепким взглядом.
- Тебя что-то удивляет?
Аомине не нравиться чувствовать себя подопытным образцом и играть в чужие игры. Он резким движением стягивает узел, отчего бинт впивается в кожу. Акаши чуть прикрывает глаза, но взгляд не отводит, словно проверяя чужую смелость.
- Решил меня проверить? - зло спрашивает Аомине.
- Рыбак рыбака, - пожимает плечами Акаши. – Думаешь ты такой особенный? Или что идеально скрываешь свои эмоции?
Аомине резко поднимается, смотрит на Акаши с неприязнью и вызовом, а тот невозмутимо сгибает и разгибает ногу со словами:
- Отличная перевязка. Спасибо.
Умение даже собственную слабость использовать как инструмент. Аомине теряется в собственных эмоциях Странном коктейле из злости, отвращения и уважения. Он начинает поспешно собираться, швыряя вещи в сумку и пытаясь взять себя в руки.
- Аомине! – Акаши подходит и смотрит в глаза, отчего кипящая внутри ярость утихает, словно чужое спокойствие проникает через кожу.
- Твоя ситуация…Возможно, что тебе кажется.
- Кажется?! Да как…
- Это может пройти, - быстро говорит Акаши. – Как страшный сон. Просто возраст. Подростковая гиперсексуальность. Можешь мне не верить, но мозг легко может перепутать желания.
- Хочешь сказать, я хочу парня, потому что хочу девушку?
- Ты сейчас кого угодно захочешь, - улыбается Акаши, почти снисходительно. – А тут тесный контакт, адреналин и возраст.
- Ты так говоришь, будто это проходит как какая-то простуда. Сам-то через это проходил?
Акаши на секунду замирает, задумавшись, а потом говорит:
- Да. Проходил.
- И как? Прошло?
- Нет. И уже не пройдёт, - отвечает Акаши, набрасывая куртку.
- Откуда тебе знать? – усмехается Аомине
- Потому что я проверял. Пробовал снова и снова, пока окончательно не убедился… - он захлопывает дверцу шкафчика и поворачивается. Акаши смотрит прямо и с вызовом. Аомине словно оказывается в маленькой комнате один на один с хищником. Угроза наваливается на плечи.
- А почему тогда ты убеждаешь меня в том, что я ошибаюсь?
- Потому что ты этого хочешь. Ты хочешь ошибаться, чтобы всё это оказалось лишь подростковым сбоем и не более. Я прав?
- Я уверен, Акаши. Я не из тех трусливых мудаков, которых обзывают импотентами в тридцать только потому, что у них не встаёт на женщин, но они до последнего пытаются быть натуралами. Я знаю, на кого у меня стоит и меня это не смущает. Проблема в том, что я не хочу делать это достоянием общественности. Это моё личное дело.
Акаши молчит. Смотрит, оценивает, решает и, наконец, улыбается.
- Достойно уважения. Я предполагал, что ты не похож на остальных…Пойдём. Прогноз обещал дождь. И, да, советую, не распространятся о нашем разговоре.
Аомине фыркает и подбирает сумку. Кажется, что сегодня он чуть больше стал понимать Акаши и себя тоже, но это всё ещё слишком мало.

Аомине не помнит свой первый раз .Точнее помнит, но очень смутно: ощущения, запахи, звуки. Адреналиновая вспышка, так похожая на ту, что бывает во время игры. Тогда всё получилось случайно. Хотя… Случайности бывают и запланированными.
Во время игры Аомине видит противника. Чувствует его потенциал. Все люди = животные. Прежде всего обезьяны, а потом уже придумываем себе образы покруче. Но принцип доминирования един для всех на первобытном уровне.
Аомине знает о своих способностях и понимает, какой эффект производит на окружающих, а тем более противников. Сначала его это огорчало, но постепенно от собственной силы начинаешь получать удовольствие, а иначе это всё равно, что говорить: «простите, я слишком сильный, мне очень жаль». Не жаль. Скорее наоборот. Упоительное чувство превосходства, доказанное делом, а не словом.
Способности определяют твоё поведение и расставляют приоритеты. Аомине видит «своих», тех, кто ведутся на силу, тех, кто непротив провести интимную игру «один-на-один». Он знает, кому предлагать, а главное – как, хотя чаще предлагают ему. В закрытых спортзалах, в опустевших душевых, опустевших классах. Без стеснения и замашек на «долгую и счастливую совместную жизнь». Аомине нравиться, но он никогда не забывает об осторожности. Однако, иногда всё-таки случаются ошибки.
Когда в команду приходит Кисе Рёта с восторгом в глазах и желание учиться у Аомине, то охотничий инстинкт просыпается и побуждает к действию. Но Акаши замечает ситуацию раньше, чем она выходит из-под контроля.
- Никаких отношений в команде.
Дайки отвлекается от шнуровки кроссовка и поднимает голову, встречаясь взглядом с Акаши. Вся команда уже покинула раздевалку. Аомине специально ждал, когда останется один. Собираться в толпе, толкаясь локтями и то и дело, соприкасаясь влажными горячими телами, он не любил. Одно дело в постели. А без подтекста это всё только раздражает.
- Ты о чём? – спрашивает он, вкладывая в голос как можно больше безразличия.
Акаши чуть прикрывает глаза, от падающей на лицо тени их цвет становится темнее и гуще, зрачки сужаются и Аомине чувствует, как по спине ползёт прохлада, словно тянет от открытой двери.
- Ты прекрасно меня понял, Дайки. Это моё главное условие для тебя.
- Условие? – Аомине встаёт в полный рост. Акаши делает шаг назад, чтобы смотреть ему в глаза, не задирая головы. – Ты ещё будешь ставить мне условия, Акаши.
- Наша победа важнее всего. Я уверен, что личные отношения в команде будут этому помехой. Если ты хочешь, выражаясь твоим же языком, её похерить, вступив в личные отношения с кем-то из игроков – то я могу испортить тебе жизнь, чтобы у тебя не было на это времени. Но я думаю, мы обойдёмся без этого. Ты слишком амбициозен и тщеславен, чтобы совершать такие опрометчивые глупости. Я прав, Дайки?
Аомине ненавидит, когда кто-то лезет в его личную зону. Бесится от одной мысли, что кто-то знает о нём, больше чем он того хочет. Впадает в ярость, когда его зажимают в угол. Но у него нет выбора.
Будь на месте Акаши кто-нибудь другой, Аомине наверняка бы выкинул какой-нибудь фокус назло, несмотря на чужую правоту и влез бы в неприятности. Но, во-первых, он действительно не умеет разделять личное и рабочее, а во-вторых, он не хочет переходить дорогу Акаши.
Они игроки разных весовых категорий. Он привык побеждать и знает свои возможности. Но иногда такие вещи просто не имеют значения. Там, где Аомине запнётся, Акаши вставит витиеватую фразу на старояпонском с изощрёнными эпитетами. Там, где Аомине будет пробиваться вперёд, не видя другого пути, Акаши найдёт тропинку в самом неожиданном месте. Аомине знает свои слабости и не собирается играть на чужом поле.
- Прав, - наконец произносит Аомине после долгого молчания. Ему кажется, что, несмотря на разницу в росте это на него сейчас смотрят сверху вниз, как на нашкодившего ребёнка.
- Ты должен понять…
- Не делай из меня идиота! – рявкает Аомине и подхватывает сумку.
- Я…
Аомине выходит из раздевалки, с силой ударяя дверью о косяк, кажется, что-то жалобно хрустит, но ему наплевать. Так и хотелось спросить: «А сам-то?» или «Рыбак рыбака», но язык так и не повернулся. У Акаши всё по полочкам с аккуратными наклейками: «Личное», «Учёба», «Командное», «Компромат», «Семейное» и другими. Он никогда не ошибётся. Он всё держит под контролем. Аомине так не умеет от этого злость душит, адреналиновый всплеск разгоняет кровь по организму и ноги сами несут его на ближайшую к дому площадку, чтобы выпустить пар.
На следующий день на тренировку он не приходит. Пропускает пару дней занятий, не желая видеть никого из команды, а особенно Акаши. Он находит его сам на спортивной площадке неподалёку от школы. Ловит откатившийся мяч и смотрит на Аомине с укоризной.
- Возможно, я неточно выразился тогда...
- Забей, - отмахивается Аомине. Говорить с Акаши по-прежнему нет никакого желания. Но тот не спрашивает разрешения.
Акаши делает вид, что понимает его буквально и бросает назад. Мяч очерчивает широкую дугу, ударяется о кольцо и попадает в корзину. Аомине понимает, что злость никуда не ушла.
- Обычно я не вмешиваюсь в то, что меня не касается.
- Да что ты... - Аомине осекается под чужим взглядом.
- Но ты слишком прямолинеен для полутонов. Поэтому я ответил тем же сейчас много игроков. Есть такой тип людей, которые не успокоятся, пока всё не попробуют и им не понять, что многие живут тем, что для них всего лишь игра. Ведь ты понимаешь, о чём я говорю?
Аомине не уверен. Но говорить об этом Акаши не хочет. Но тот понимает даже это.
- Команда не место для экспериментов со своей сексуальностью. Тут или любопытство или осознанный выбор. Я знаю кто я такой. Ты тоже. А они - нет. И незрелые решения, могут дорого нам обойтись. Я не лезу в твою личную жизнь, но и она не должна мешать командной работе. Я хочу, чтобы ты это понимал.
- Просто не обращай внимания.
- На тебя? Это априори невозможно, - Акаши мягко улыбается. – Ещё год и всё изменится. Будет новая команда. За это время успеешь посмотреть на перспективы и, вероятнее всего, всё будет иначе. Я знаю, ты привык всё делать по-своему, но иногда стоит уступать, чтобы выиграть нечто большее.
Он бросает мяч и предлагает:
- Сыграем?
Аомине принимает предложение. Отношение Акаши к людям чаще всего партнёрское. Он избегает личных разговоров, держа свои мысли при себе, но с ним он уже в который раз говорит более откровенно. Аомине льстит такое отношение к себе, но не обольщается. Никто не знает, что у него на уме на самом деле.

Если бы Аомине вёл дневник, то сегодняшний день записал под заголовком: «Акелла лоханулся». До конца учёбы в средней школе оставался всего месяц , а он не справился. Пропалился. Но кто же знал, что Рёта потащится по этой сраной лестнице на крышу. Теперь смотрит так, будто застал Сатану в момент пожирания младенцев, а не двух целующихся парней.
Всё произошло после первого урока. Сейчас шёл третий и под чужим пристальным взглядом нервы не выдерживали. Едва раздаётся звонок, как Аомине хватает Кисе и тащит его на крышу со словами: «Надо поговорить».
От неожиданности тот почти не сопротивляется, но на крыше вырывается и смотрит с раздражением:
- О чём мне с тобой говорить? Я никому не скажу, если тебя это беспокоит.
- Тогда хватит пялится. Бесит.
- Не могу. У меня в голове не укладывается.
- Что именно?
- Ты и…
- И парни. Такое бывает, знаешь ли.
- Но ты, же
- Что «я же»?
- Не такой, как они.
- А какие они? Думаешь, что кривляются, носят джинсы в обтяжку и ведут себя как бабы? Если так, то ты ошибаешься. Мужик, который ведёт себя как бабы, называется пидорасом. Я гей, Кисе и я не исключение из правил.
Кисе замолкает. Услышанное расходиться с его привычными представлениями и для того, чтобы осознать это нужно время. Аомине вздыхает. Сегодня явно не его день.
- Забей. И забудь. В любом случае тебя это не касается, - после этого уходит с крыши. Похоже, сегодня ему влетит от Акаши. Но с другой стороны времени осталось мало, а Кисе не из тех, кто треплется понапрасну. Возможно, он сможет избежать неприятностей.
Вот о чём Акаши предупреждал его и чего он боялся сам. Непонимание и осуждение. Аомине беситься от невозможности изменить что-либо. Он был бы не против сейчас сыграть с Кисе один на один. Победить. Доказать собственное превосходство. Показать, что ориентация ничего не значит. Заставить забыть о глупых людских стереотипах. Но обида сильнее. С Рётой не хочется говорить, просто видеть его неприятно. Всё-таки Акаши прав, что держит людей на расстоянии, не нужно ждать, что кто-нибудь из друзей не оправдает ожидания. Аомине обещает себе, что отыграется за эту обиду на площадке, размажет самооценку Кисе, как игрока и от этой мысли на душе теплеет.

Возможность выполнить это обещание предоставляется нескоро.
Старшая школа. Игра Кайджо и Тоо. Желание разорвать противника в клочья зашкаливает и Аомине не может подавить усмешку. Выходя на площадку, он видит Рёту, как единственную намеченную жертву. Он отыграется сегодня за всё., а Кисе не отступит и игра обещает стать особенно интересной.
От предвкушения победы он не может удержаться от едких комментариев, разогревая чужой азарт, и ждёт удачного момента, чтобы вцепиться в нежное брюхо жертвы. Кисе сделал ошибку позволив себе сомневаться в силе Аомине.
- Я знаю тебя лучше всех, - заносчиво произносит Кисе на перерыве и Аомине готов засмеяться. Чужое самомнение кажется ему нелепым. Знания Кисе не сделают его лучше. Всё решают способности. А их ему пока не хватает.
Аомине давит его физически и морально, заставляет Кисе играть на максимальной самоотдаче, загоняя до усталости и изнеможения. Даёт почувствовать разницу. Ощутить себя недостойным. Это доставляет удовольствие. Он раздавит его.
Собственная уверенность ослепляет и Аомине не успевает отреагировать на преградившего дорогу капитана Кайджо. Намеренно. Хороший игрок не может не понимать таких вещей. Их капитан знал, что ему не справиться, но не побоялся встать на его пути.
Короткий удар. Аомине даже не понимает что и как, просто удивлённо смотрит на него, будто видит в первый раз. У него есть минута, пока он приземляется после удара, чтобы посмотреть на противника. Касамацу, кажется. Он явно не ожидал силы удара, в глазах удивление, но брови упрямо сведены. Упав, он морщится от боли, но тут же берёт себя в руки.
Аомине выдыхает. Смотрит на него сверху вниз и понимает, что его задет его интерес. Теперь он видит не только Кисе, но и этого упрямого капитана, что так некстати лезет под руки. В нём пробуждается интерес, а это нехорошо. Не такой как обычно. Раньше такого не было.
Впервые он подаёт руку противнику и помогает подняться, произнося с полуулыбкой:
- Да-да, у тебя получилось.
И получает ожидаемое возмущение:
- Что? Ты вообще-то человека ударил! Что за отношение, пацан?
Аомине следит за ним взглядом. Внутри плещется какой-то ненормальный восторг. Кисе хочется победить ещё больше и Аомине ужесточает свою игру.
Финал очевиден. Противник разгромлен и Аомине чувствует удовлетворение. Но эта победа выбивается из общего ряда не только потому, что его противником был Кисе.
Аомине смотрит на Рёту, который не может подняться и испытывает странную смесь жалости и презрения, но не собирается помогать. Может быть он и мстителен, но в этом тоже есть своя справедливость. Вместо него Кисе помогает Касамацу, поддерживает, помогает продержаться, хотя сам расстроен не меньше.
Наверное, это тот самый случай, когда победа не главное. Кайджо покидает площадку, а Аомине ещё долго смотрит им вслед. Он подумывает о дружеской встрече с Кисе, и совершенно не против, если вместе с ним встретит и его капитана.

«Моё!» - светится возмущённая надпись в глазах Кисы, а ещё паника. Он теряется ощущая собственное бессилие и неуверенность . Рядом с Аомине это происходит всегда.
Слишком велика разница. Аомине может сколько угодно заноситься, а Кисе красоваться, но оба знают правду. Они друг другу не ровня. Поэтому Кисе нервничает. Он понимает, что проиграет, если Аомине возьмётся за дело всерьёз.
А он уже близок к этому.
Всё выглядит как самая обычная встреча. Но Кисе знает, что когда в глазах у Аомине вспыхивает азарт, то сделать с этим ничего нельзя. Рано или поздно он получит то, что хочет. А ещё Кисе в курсе его дурных наклонностей.. Аомине - кот, который любит играть с добычей, душить и бросать. А ещё он любит отнимать чужое, просто потому что так интереснее.
Кисе коситься на Касаматсу, тот и не подозревает о том, что стал объектом охоты. Занят телефоном, предоставляя возможность «старым друзьям пообщаться».
Кисе не хочет общаться. Он хочет, чтобы Аомине исчез и забылся как страшный сон.
«Только попробуй», - читается в глазах Кисе.
«А что ты мне сделаешь?» - губы растягиваются в насмешливой улыбке, а язык пошло оглаживает соломинку. Провокация явно доставляет ему удовольствие
- Я отойду, - вслух произносит Аомине и уходит.
Кисе срывается следом.
Касаматсу отрывает взгляд от телефона и удивлённо смотрит им вслед.
- Какого хрена ты делаешь? – рявкает Кисе, влетая в туалет. Хорошо, что там только Аомине.
- Ссу, блин! – отвечает Аомине, стоя у писсуара
- Не изображай идиота. Ты знаешь, о чём я! – во взгляде Кисе скользит угроза.– Думаешь, я не знаю о чём ты думаешь? Касамацу не такой и никогда не будет таким как ты.
- Если бы ты был так в этом уверен, то не стал бы зажимать меня в туалете? – усмехается Аомине, застёгивая ширинку и отходя к раковине. – Ведёшь себя как ревнивая баба. Боишься разочароваться в своём семпае? Он не твоя собственность. Какое тебе дело до чужих предпочтений? Будешь уважать его меньше, если он поведётся на мужика?
Кисе краснеет. Румянец сползает по щекам к вороту рубашки. Он сжимает в кулаки, враз вспотевшие ладони. Аомине прав. Но это всё равно не повод…
- У него есть девушка и такие, как ты, его явно не привлекают..
По обе стороны от головы Кисе резко впечатываются ладони. Он осекается и смотрит на взбешённого Аомине.
- Скажи сразу "пидорасы", только громко, чтобы услышали все и тогда я смогу тебя ударить. "Такие как я, но не такие как ты". Ты модель Кисе. Тебе ли не знать, сколько здоровых и потных мужиков ночами дрочит на твои фотки, а ты всё также наивен и не хочешь называть вещи своими именами. - Он лениво отстраняется и идёт мимо, но у самой двери бросает через плечо. - А что до Касамацу...Моё дело предложить, его - отказаться. Но в любом случае тебя это не касается, - после чего уходит, громко хлопнув дверью.
Кисе кажется, что его засунули вниз головой в унитаз, а такого не случалось с младших классов.
Он выходит из туалета в отвратительном настроении, проходит и садиться на своё место. Аомине за столом уже нет.
- Он сказал, что у него дела, - поясняет Касаматсу, потом поднимает взгляд и, меняясь в лице, спрашивает: - Кисе, что-то случилось?
- Нет.
- Врёшь, придурок. Думаешь, по тебе не видно. Что он тебе сказал?
- Ничего. Серьёзно. Просто не в духе.
- Ну да, конечно, - фыркает Касаматсу.

Аомине усмехается сытой улыбкой победителя. Так, что самое время подумать, что что-то не так. Но Касаматсу не обращает внимания на чужие кривляния. Просто не придаёт им значения. У него есть дело, которое он собирается выполнить и именно для этого он пришёл на площадку, где обычно играет Аомине.
- Откуда ты узнал, что я здесь?
- У Момои спросил. Это не такая уж великая тайна. Лучше скажи мне, что вы не поделили с Кисе?
Улыбка Аомине становится ещё шире, а в глазах появляется азартный блеск. Касаматсу напротив сосредоточен и серьёзен.
- Сыграем? – спрашивает Аомине.
- Я тебе не игру один на один пришёл предложить.
- Если сыграешь со мной, то я подумаю говорить ли мне с тобой о Кисе.
- Мы не в начальной школе Аомине. Я в эти игры не играю.
- А в баскетбол? В баскетбол-то ты играешь. Когда ещё сильнейший тяжёлый форвард предложит сыграть тебе один на один? Неужели упустишь такую возможность?
- Ты слишком самоуверен?
- А ты нет? Или боишься проиграть. Неужели твою самооценку так легко задеть и втоптать в землю? Не разочаровывай меня.
Сумка Касамацу с шумом падает на землю. Как и ожидалось слишком прямолинеен, чтобы свести всё к шутке. Но слишком умён, чтобы не понимать, что это всё игра на слабостях. Но их желание сыграть обоюдоострое и нет смысла отказываться.
Стиль игры Касамацу отличается от стиля Аомине. Сразу видна «правильная» школа. Всё как надо. Аомине легко разгадывает его приёмы, но делает вид что ведётся, сдерживая собственные порывы, и Касамацу замечает это.
- Не придуривайся, - он бросает мяч Аомине, вместо того, чтобы забросить в корзину. – Иначе я подумаю, что ты меня не уважаешь.
Аомине усмехается и отпускает тормоза. Касамацу бьётся за каждое очко. Вцепляется мёртвой хваткой в каждую возможность и его абсолютно не смущает разница в силе. Аомине это нравиться. Он достойный противник и это приятно, игра становится всё интереснее.
- Так что у вас с Кисе? – спрашивает Касамацу, когда они делают перерыв и садятся на землю, чтобы передохнуть.
Аомине давит смешок, чувствуя двусмысленность фразы.
- Ничего. Досада и разочарование.
- Он обеспокоен.
- Меня мало интересуют его проблемы. Если он не умеет справляться с ними, то он слабак.
- Иногда людям нужна помощь.
- Не учи меня жить. Я помогаю только когда хочу.
- А Кисе не хочешь?
- Нет, и на то есть причины.
- Ты заносчивый придурок. Знаешь об этом?
- Пусть так. Но я имею на это право.
- Ты дружить с людьми не пробовал?
Аомине поднимается с земли и поднимает мяч.
- Не надо читать мне нотации. Мы уже поговорили о Кисе. Хочешь спросить что-то ещё?
- Нет. Просто не понимаю, почему ты такой придурок, - Касамацу тоже поднимается.
- Какой есть, - усмехается Аомине и уходит к кольцу. Когда он поворачивается, то Касамацу уже нет.

Касамацу приходит на площадку снова, спустя неделю.
- Что-то забыл? – интересуется Аомине.
Касамацу пожимает плечами и кладёт сумку и встаёт в стойку.
- Да ты, верно, шутишь, - фыркает Аомине.
- Слишком горд, чтобы играть с такими как я? Прости у меня нет твоего клона.
Аомине смеется, а потом бросает ему мяч.
- Давай. Не разочаруй меня.
Касамацу быстро учиться. Перенимает некоторые финты и пробует новые трюки, блокирует Аомине так, что тому приходиться искать обходные пути. Игра увлекает его и, войдя в азарт, он начинает играть жёстче, чем требуется.
- У тебя очень агрессивный стиль игры, знаешь ли, - констатирует Касамацу, когда Аомине подаёт ему руку, чтобы поднять с земли после третьего фола.
- Просто тебя ноги не держат, - усмехается Аомине.
- Серьёзно. Есть ситуации, когда не стоит лезть на рожон. Вспомни нашу последнюю игру. Когда ты чуть не вылетел…
- Но не вылетел же.
- Осторожнее тоже не стал, - фыркает Касамацу.
- Победи меня, чтобы учить. А пока это больше похоже на нытьё.
- Ты невыносим.
- Я ир-ра-цио-наль-ный, - чётко произносит он, отбивая каждый слог мячом. - Общение со мной ад для такого перфекциониста как ты, - подкалывает Аомине.
- Даже такие слова знаешь, - подкалывает его Касаматсу.
- Прикинь, - скалится Аомине и забивает трёхочковый через его голову. - Кстати, Касамацу, зачем ты приходишь? Только по честному? Думаешь, сможешь меня перевоспитать?
Касамацу пожимает плечами.
- Ты сам предложил играть.
- Один раз.
- Хочешь, я могу уйти и оставить тебя одного.
- Да не в этом дело. Просто мне хотелось бы понять твои мотивы.
- А если их нет?
- У такого как ты? Да брось! Ты же из дома не выйдешь, пока не составишь подробный план действий. У тебя не только день расписан, но и вся жизнь: закончу школу, поступлю в престижный вуз, женюсь и заведу детей. Сколько детей надумал-то?
- Двое…Эй! При чём здесь это?
– В том, что не всё в этом мире поддаётся планированию, но со мной ты играешь явно не просто так.
- Знаешь. А ты не такой заносчивый ленивый придурок, как кажется.
- Я не ленивый, а энергосберегающий и всё только потому, что многое мне слишком легко даётся.
- Опять начинаешь…
- Хочешь верь, а хочешь – нет. Всё дело в людях. Они отступают. Там где не хватает знаний, всегда можно взять напором. Если ты хочешь меня перевоспитать, а нянька-капитан в твоей душе говорит именно об этом, то должен предупредить сразу, что у тебя ничего не выйдет. Займись лучше своими делами. Своди девушку на свидание, выучи уроки на завтра и оставь меня в покое, потому что дружбы у нас точно не получится.
- Почему же?
Аомине усмехается.
- Потому, что я гей, Юкио. А ты мне нравишься и это уже проблема.
Касамацу смотрит на него молча и сосредоточенно, словно решая посмеяться или ударить. Аомине ожидает второго. Но, так или иначе, он бы всё равно это сказал. Не в его правилах что-то скрывать.
- И что мне теперь делать с этим? – ошарашенно спрашивает Юкио, справившись с эимоциями.
Аомине пожимает плечами.
- Ты мне нравишься. Моё дело – предупредить.
- Я думал, что это шутка.
- Что?
- То, что сказал Кисе.
- А, сказал всё-таки. А я-то уже думал, что он сдержит обещание. И зная это, ты всё равно пришёл.
- Ну, это ведь не повод. Я не лезу в чужую постель. Мне просто нравиться играть с тобой в свободное время.
- Нравиться ему… Не испытывай мою выдержку.
Теперь очередь Касамацу рассмеяться.
- Думаешь, я серьёзно подумаю о том, чтобы сменить приоритеты? Откуда столько самомнения Дайки. Гомосексуализм не заразен. Я люблю Наоки. Да я в принципе девушек люблю.
- Я бы на твоём месте не был так уверен.
- Чем я тебе так понравился Аомине?
Аомине пожимает плечами.
- Если это влюблённость, то скоро пройдёт, а баскетбол останется. Так что не стоит опрометчиво отказываться от хорошего партнёра для игр, только потому, что положил на него глаз.
Касамацу подбирает мяч и идёт в атаку. Отличное умение делать хорошую мину при плохой игре. Аомине знает такой тип людей, чем легкомысленнее они кажутся, тем острее и глубже они воспринимают происходящее. Он не делает трагедию из происходящего, но не думать об этом тоже не может. Ведь это ему сегодня парень признался в заинтересованности. Вечером придёт осознание, перед глазами нарисуются красочные подробности, после чего станет мерзко и противно, и, возможно, после этого Касамацу никогда уже не вернётся сюда играть снова.

Когда игра не помогает Аомине идёт в клуб. Не ради алкоголя. Обычно там он ввязывается в драку, но сегодня нет настроения даже на это.
Его раздражает всё: от яркого лазерного света до тупой размалёванной толпы. Он нервно дёргает плечом и уже собирается идти, как над плечом раздается голос официанта:
- Вас приглашают в ВИП-комнату.
Аомине замирает, чувствуя, как волоски на загривке встают дыбом от злости. Неужели его заказали, как дорогой коктейль в баре? Какой-нибудь богатенький папик тщательно изучил» карту бара», а потом ткнул своим тщательно наманикюренным ногтем с кротким приказом: «Этот». Аомине сжимает кулаки и коротко спрашивает: «Где?»
Ему наплевать на последствия. Поднимаясь по узкой лестнице в одну из комнат на втором этаже, с видом на зал, он думает о том, как выскажет этому ублюдку всё, что думает о съеме подобным образом. Наплевать, что после этого охрана спустит его с лестницы. Даже хорошо. Ему нужно подраться. Выпустить пар, сплёвывая собственную досаду вместе с кровью и выбитыми зубами на асфальт. Это правильно. Это успокаивает.
У двери названной официантом комнаты и в самом деле охрана и не из последних. Дорогие костюмы и выдержка выдают профессионалов своего дела. Это не просто завравшийся мелкий коммерсант, это рыбка покрупнее. По позвоночнику прокатывается волна мурашек, но здравый смысл не может соревноваться с яростью, копившейся внутри, и Аомине открывает дверь.
Его ждёт разочарование. Драка откладывается. Зато добавляется ещё один повод для раздражения.
- Здравствуй, Аомине. Не думал, что когда-нибудь увижу тебя здесь, - улыбается Акаши.
- А я верил, что этого не будет никогда, - ворчит Аомине, садясь напротив.
- Не в настроении.
Аомине набирает воздух, чтобы грубо и матерно послать Акаши, но вместо этого выдыхает и почти спокойно спрашивает.
- А тебе-то что до этого? И зачем ты меня позвал? Явно не поразвлечься на ночь.
Акаши улыбается. В полутьме его глаза отражают немного света, отчего они настолько темные, что цвета не разобрать.
- Мне скучно Аомине.
- Гении хандрят? – иронично замечает Аомине.
- А чем гении не люди?
- Так спустись в клуб, сними парня, оторвись, напейся… Ну, я не знаю, - Аомине осекается. Фантазия отказывается представлять пьяного Акаши трахающегося с каким-нибудь парнем, пока тот не предоставит все кредитки, медицинскую карту и справку о доходах.
- Так просто, Аомине. Так просто бывает таким как ты. Тем, кому не надо думать о том, что снятый парень может оказаться подсадной уткой, журналистом или наёмником. А на следующее утро, в зависимости от его роли я могу оказаться обманутым, мёртвым или героем первой полосы с заголовком, что отпрыск крупного бизнесмена прожигает отцовское состояние в гей-клубе, - Акаши смотрит в замаскированное окно на танцующих людей. – Тебе в отличие от меня не нужно взвешивать каждый шаг. Поэтапно продумывать свои дальнейшие действия. Ты просто отдаёшья на волю случая, события, чувства. .. Поэтому-то я и спрашиваю тебя, почему ты не в настроении, Аомине?
- Тогда и тебе меня не понять, - скалиться Алмине. – Это всё подростковый максимализм и юношеская глупость.
- Влюблённость?
- Может и так. Ты последний, с кем я буду говорить на эту тему.
-Ты не будешь говорить о ней не с кем. Постараешься не замечать. Ты из той породы, которая будет отчаянно дёргать предмет чувств за все выступающие части тела, пока не завладеет вниманием. Это так по-детски.
- Тебе не понять.
- Аомине, я тот, кто понял, что ты гей. Думаешь, в других вопросах я окажусь менее проницательным?
- Такие понятия как ты и личная жизнь несовместимы.
Акаши замирает на секунду, а потом смеётся.
- Забавно. Неужели я и правда, произвожу такое впечатление?
- Есть немного.
Акаши вздыхает и откидывается на спинку дивана.
Акаши совершенно особая порода. Он представляется сидящим в тёмном пустом зале и наблюдает за людьми на сцене. Иногда ему даже бывает интересно поучаствовать, он даже может написать собственный сценарий и выбрать действующих лиц, но сам при этом почти всегда остаётся в тени. И это пугает. Он актёр, который играет предложенную ему обществом роль, но никто и никогда не спрашивал его о том, что хочет он сам. Но Аомине кажется, что он давно решил эту проблему. Вопрос в том - какой ценой.
- Мне нравиться слушать чужие мнения про себя, - произносит Акаши. – Они иногда бывают очень забавными.
- Знаешь, я всё-таки хочу тебя спросить.
- О чём же?
- Как думаешь, гетеросексуальный парень может измениться?
- Это почти философский вопрос. Я бы сказал, что всё зависит от человека. Я сплю с теми, кто мне интересен и это далеко не мои ровесники. Я уверен, что с тобой спят, потому, что твоя сила их подавляет. Это законы биологий – уступать перед тем, кто сильнее. Отношения появляются тогда, когда два человека имеют что-то общее. Гетеросексуальность не приговор. Но отказываются от неё крайне неохотно и ради тех, кого действительно любят. А ты претендуешь на чью-то любовь?
- Не знаю.
- Ты растерян, Аомине.
- И что с того?
- Забавно видеть тебя таким. Возможно, ты прав и это действительно нечто большее, чем просто увлечённость. Проблема в том, что ты сам пока не уверен.
Аомине вздыхает и поднимается.
- Я пойду.
- Удачи. И помни, что не все крепости сдаются под напором, иногда стоит подумать о троянском коне.

Касамацу продолжает приходить, делая вид, что ничего не произошло. Они играют, ходят перекусить, но Аомине чувствует повисшее напряжение, словно Юкио старательно пытается его не провоцировать и после очередного посещения фаст фуда после школы говорит:
- Знаешь, я на тебя не нападу.
- Что?
- Я не маньяк и не нападаю на людей на улицах.
- О чём ты?
- Да так… Это типичное заблуждение, что если ты общаешься с гомосексуалом, то ты обязательно в его вкусе.
- Но я-то в твоём.
Аомине фыркает и ускоряет шаг.
- Дайки.
- Что?
- Как ты понял, что ты гей?
Аомине пожимает плечами.
- Кисе говорил, что в средней школе ты всегда таскал за собой журналы с девочками. Значит, ты недавно понял?
- С Харикатой Маей.
- Что?
- Журнал был с Харикатой Маей. И никто и никогда его не открывал.
- То есть хочешь сказать…
- Хочу сказать, что понял это давно, а в журнале было совсем не то, что на обложке.
- Забавно.
- Только Кисе не говори. И вообще никому. Это моя личная тайна.
- Да понял я. Понял. Так ты и не ответил на вопрос.
- Глупый вопрос. Откуда ты знаешь, что любишь мясо, например.
- Попробовал и понравилось.
- Вот и здесь также. А иногда и пробовать не надо. Некоторые и так знают, что от некоторых вещей их тошнит.
- А тебя от девушек тошнит.
- Нет. Иначе бы после общения с Момои у меня выработался стойкий рвотный рефлекс. Они мне нравятся, но парней я люблю больше.
Возможно, я просто не пробовал…
- Что? – Аомине останавливается и резко разворачивается, глядя на Касамацу.
- У меня есть принципы Дайки.
- Ну, допустим. И что из этого?
- Помнишь наш разговор? Дом, работа, жена. У меня правда, есть такой план, пусть не такой уж подробный, но всё-таки…
- Ты мнёшься как первоклассник.
- Иди ты, знаешь куда, - рявкает Касамацу и разворачивается, собираясь уйти.
- Э, нет, раз начал говорить, то договаривай, - Аомине ловит его за локоть. Касамацу останавливается, но не поворачивается
- Я слишком много об этом думал. Я действительно не знаю, зачем пришёл тогда на площадку. Всё это отдаёт каким-то безумием. Но в последнее время я понимаю, что мне скучно с Наоки. Мне не о чем с ней говорить. Это всё равно, что проснуться в один прекрасный день и понять, что ошибался. В своём выборе. В себе. Во всём. И я действительно хочу, чтобы меня от тебя тошнило. Тогда бы всё было проще.
Аомине усмехается.
- В средней школе меня пытались убедить, что я ошибаюсь и на самом деле я не гей. В старшей, мне сказали, что ориентация зависит от человека. Знаешь, я привык побеждать, но иногда я могу и уступать. Я могу сделать вид, что не было никакого признания. А ты продолжишь жить, как тебе удобно и всё будет тихо и спокойно. Правильно. Но есть и другой вариант, но тогда тебе придётся отступить от своих принципов. Позволить себе делать то, что хочется, повинуясь моменту. Попробовать и решить тошнит ли тебя или нет.
Касамацу молчит. Аомине терпеливо ждёт и наконец, он поворачивается, нервно поправляя ремень сумки.
- Я действительно хочу попробовать.
- Тогда сделай так, чтобы я тебе поверил.
- О чём ты?
Аомине усмехается. В переулке темно, но всё равно видно как краснеет Касамацу. Делает несколько шагов, подходит почти вплотную и смотрит на Аомине снизу вверх.
- Давай. Я не кусаюсь, - подначивает он.
- Я не дотягиваюсь, придурок, - заявляет Касамацу и притягивает Аомине за шею.
Аомине любит поцелуи, это похоже на дегустацию нового блюда. Каждый раз не такой как предыдущий. Но при этом он никогда в этом не признается. Но впервые это не только прелюдия. Сам поцелуй уже нечто большее. Он целует отчаянно, будто боится передумать. Касамацу непривычна эта новая роль, но он не привык отступать от намеченного плана. Аомине позволяет ему вести некоторое время, но после перехватывает инициативу и кладёт руки на шею, мешая отстраниться. Вот это и есть переломный момент. И Юкио, потерявшись в первое время всё-таки позволяет. Поддаётся, но потом всё-таки отстраняется.
- Не тошнит? – усмехается Аомине
- Нет.
- Отлично. Только побриться тебе всё-таки не мешало бы.
Аомине трёт подбородок. Касамацу не выдерживает и отвешивает ему оплеуху.
- Только не бери это за правило. Я тебе не Кисе, - фыркает Аомине.
- Имею право на правах семпая, - усмехается Касамацу. - И да. Мне нужно ещё кое-что сделать.
- И что же, если не секрет?

Дайки терпеливо ждёт. Вся его поза выражает скуку и безразличие к окружающему миру. Лишь изредка он бросает короткие взгляды в сторону Касамацу и его девушки. Как там её? Наоки. Симпатичная. Даже очень. Он не ожидал такого хорошего вкуса от правильного мальчика. У таких в фаворе обычно немного другой типаж. Хотя…
Аомине давит саркастическую усмешку. Какая к чертям правильность? Да и во вкусе его можно не сомневаться. Сам прямое тому доказательство.
Аомине вновь смотрит в сторону Юкио. Жалеет, что эмоций на лицах не разобрать – у него всё-таки не соколиное зрение. Отсюда видно лишь напряжённая поза Касамацу, да то, что девчонка подняла руки к лицу. Плачет что ли? И что же всё-таки он её впаривает? «Нам нужно расстаться, потому что всё дело во мне…» Точно не то, что решил завести интрижку с форвардом команды соперника. Ай, да Касамацу. Правильный мальчик. Врёшь и не краснеешь. Не стыда у тебя ни совести. Жалко девочку. Сам бы утешил её. Да вот только…
Аомине всё-таки не сдерживается. Улыбка трогает угол рта, грозя расползтись на всё лицо, выдавая его с потрохами.
- Что ты лыбишься? – раздаётся раздражённый голос Касамацу.
- Что-то ты не в духе? – фаркает Аомине, не переставая улыбаться.
- А что мне, радоваться и плясать? – Касамацу садиться рядом.
- Ты раздражён, но не расстроен и это говорит о многом.
- Аомине, иди к чёрту.
- Да-да, это я во всём виноват. Я знаю, - Аомине, обхватывает его рукой за плечи и говорит: - Знал бы ты, на какой геморрой подписался.
- Догадываюсь. Только вот решения своего я уже не изменю.
- Посмотрим, как ты заговоришь через неделю, а может и месяц.
- Поживём - увидим.
- Выживем – учтём, - ржёт Аомине и получает вторую оплеуху.
Похоже, Акаши был прав, когда говорил о том, что отношения появляются тогда, когда два человека имеют что-то общее. И не всегда всё решает превосходство. Аомине хорошо усвоил этот урок.

@темы: фанфик, Июньский фестиваль: фестиваль капитанов